Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Я прошелся до прозрачной стены и провел пальцем по розовому стеклышку, которое изображало лепесток цветка. Его поверхность казалась холодной наощупь.

– Мне было мало лет. Я мог все понять неправильно. Но одна картинка никак не покидает моей памяти, – глухо заговорил я, стараясь не сбиться. – Ты схватил маму за шею и сжал ее. Я помню это так, словно все произошло только вчера. Она цеплялась за твои ладони, а ты…

– Ты все неправильно понял, Павел! – воскликнул Филипп Петрович и подошел ко мне.

Он ухватил меня за плечо и развернул к себе лицом. Давно мы не были так близко друг от друга. Я подумал, что мы и впрямь очень похожи. Хотя много лет мне хотелось, чтобы было иначе. Мы были одного роста. Плечи у отца были чуть шире. Но при этом лица были схожи. Я заметил, что в уголках глаз князя появились морщинки, волосы прорезала седина. Он упрямо сжал зубы, и я подумал, что через полсотни лет буду выглядеть так же.

– Я не знал, что ты видел ее приступ. Иначе обязательно пояснил, что происходило.

– Приступ? – глупо переспросил я.

– Лекари уверяли, что у воздушников не бывает астмы. Но твоя мама… моя Лилия…

Отец задохнулся, произнося ее имя, и резко отшатнулся от меня отворачиваясь. Я видел его отражение в стекле и боялся спугнуть его откровения хоть одним лишним словом. На моей памяти князь не называл маму по имени после ее смерти. Никогда.

Он смотрел сквозь стену, но я был уверен, что Филипп ничего не видел перед собой. Он вернулся в прошлое.

– Ее приступы начались незадолго до ее смерти. Поначалу она только иногда кашляла. Мы считали, что Лилия простыла. Снадобья от кашля давали эффект. Лилия уверяла, что ей становится лучше. Но затем немога возвращалась. Мы сменили все подушки в доме. Потому как один целитель заявил, что у нее может быть непереносимость пера. Этого хватило надолго. Однако, затем все изменилось. Лилия начала задыхаться. Воздушнице не хватало воздуха. Это даже звучит нелепо.

Мужчина замолчал, и мне показалось, что его лицо дрогнуло. Он замолчал, словно собираясь с силами. А потом продолжил более низким голосом.

– По ночам было страшнее всего. Порой я выносил ее из комнаты на улицу, надеясь, что на свежем воздухе ей станет легче.

– Это помогало? – уточнил я, чтобы отец понял, что он не один.

– Помогало, – кивнул мужчина, но так и не обернулся.

Блики от стекла сыграли с моим воображением странную шутку. Мне показалось, что на щеке отца появилась влажная дорожка.

– Иногда она начинала царапать свою шею. Словно пыталась разорвать кожу. Порой это у нее получалось. Лекарь был в ужасе, когда увидел раны. И приказал ей носить воротник, который не позволил бы навредить себе. Но когда Лилии было дурно, то она срывала его первым.

Отец провел ладонью по лицу, словно пытаясь отогнать видения прошлого.

– Я держал ее за шею, чтобы она рвала мою кожу. Чтобы не навредила себе. Потому что ее раны причиняли мне слишком сильную боль.

– Почему целители не смогли облегчить ее состояние? – спросил я.

– Ей становилось легче. К нам переехал талантливый старик, который занял гостевую комнату. Он каждый день проводил с ней сеансы, уверяя, что сможет исцелить ее. И у него почти получилось. Лилия перестала задыхаться.

– И что случилось? – задал я вопрос, ответ на который уже знал.

– В тот день я должен был остаться дома и провести время с ней. Но в Смуту никто не мог знать, когда случится беда. За мной прислали машину. Я успел отъехать до перекрестка. И понял, что произошло что-то страшное. Выпрыгнул прямо на дорогу и рванул обратно. Я успел вбежать в дом, когда Лилия уже хрипела, не открывая глаз. Не помню, как звал целителя. Как вынес наружу. Как меня потом пытались оторвать от нее. Увести… Я ведь едва не спалил весь этот дом. Чуть не убил всех, кто был рядом…

Отец замолчал, и мне показалось, что он не скажет больше ни слова.

– Лекарь отлучился буквально на несколько минут. Ему пришло письмо, и он вышел его прочесть, – бесцветным голосом закончил Филипп Петрович. – Старик не был виноват, но я едва его не сжег. когда впал в безумие. Кое-как меня смогли усыпить. Чтобы я не сделал непоправимое.

– Где в это время был я?

– В этом саду. Было уже темно, когда слуги нашли тебя здесь. Ты тогда сказал, что мама привела тебя сюда. Но она не могла этого сделать. Ты не был напуган. Говорил, что мама только что отошла от тебя. Намного позже я вспомнил эти твои слова и подумал, что тебя сюда привел ее призрак. Лилия привела тебя в сад, чтобы ты не попал под горячую руку. Чтобы я не навредил тебе в тот момент. Вся гостиная тогда выгорела.

Отец обхватил лицо ладонями.

– Если бы я навредил тебе, то не простил себе никогда. Это бы свело меня с ума окончательно.

– Прости, что не понимал… – начал было я, но князь мотнул головой.

– Твоей вины нет ни в чем. Это я должен был думать о сыне, а не о своих страданиях. Я утонул в жалости к себе, забыв, что ты тоже потерял близкого человека. Точнее сразу двоих. Я ведь тоже отдалился. Мне нет прощения, Паша. И я это понимаю. Всегда понимал. Но не мог признать. Наверно, я для этого никогда не был достаточно сильным.

Я положил руку на его плечо и развернул к себе, как он сам сделал некоторое время назад.

– Мы оба потеряли тогда. Но ведь мы оба с тобой живы. И сейчас можем исправить хоть что-то.

Я обнял отца, прижав его к себе. Мужчина замер, его плечи сделались жесткими. А потом он тоже меня обнял. Мне подумалось, что нам понадобилось слишком много времени, чтобы сделать то, что должно было произойти давно.

– Я не держу на тебя обиды, папа.

– И я тебя люблю, сын, – ответил князь негромко.

Мне показалось, что в отражении стекла мелькнула женская размытая фигура. Но, скорее всего, это была игра моего воображения и солнечного света. Потому что призраков тут я не ощущал.

Глава 15 Деревенька

Отец проводил нас до ворот, где мы попрощались:

– Узнай места, где погибли твои старые друзья по ремеслу, и отправь мне сообщением, – попросил я, когда Фома увел Нечаеву к машине. – Стоит замести следы. Лучше найти их до того, как до них доберутся жандармы из отдела Фомы Питерского. Дела хоть и старые, но могут аукнуться. Не хотелось бы проблем для семьи.

– Не доверяешь Фоме? – уточнил отец.

– В его отделе работают разные люди. Кто знает, что взбредет в голову простому жандарму, когда он получит информацию против командира гвардии императора?

Филипп Петрович усмехнулся.

– Как быстро меняется мир, – задумчиво произнес он. – Еще недавно никто и помыслить не мог, что призраки способны выступать свидетелями в судах и давать показания. А сегодня под них уже активно меняются законы. В жандармерию начинают набирать тех, кто еще вчера был городской легендой.

– Мир изменчив, – ответил я. – Просто иногда события происходят быстрее, чем мы можем рассчитывать. Но мы со всем справимся.

– Конечно, – кивнул князь и обернулся, чтобы затем несмело спросить, – Скажи, что там не осталось призраков. Иногда мне кажется, что я ощущаю чье-то присутствие. Но твоя бабушка уверяет, что это духи старости. И что это они меня донимают.

– Она может такое сказать, – я пожала плечами. – Призраков я и впрямь не ощущаю. Но если ты позволишь, я могу проверить весь дом, когда у меня появится свободное время. И пока Маргарита Ивановна в отъезде.

На последнем слове я запнулся и виновато взглянул на родителя.

– Прости. Я ведь так и не спросил, как твоя супруга. Все ли у нее хорошо?

– Она не покидает стен обители. Хотя передавала мне весточку. Просила не беспокоиться и заботиться о здоровье.

– Ты все еще снимаешь жилье поблизости от места ее пристанища?

Отец нахмурился и нехотя кивнул. Мне показалось, что он о чем-то недоговаривает.

– Но редко остаюсь там на ночь. Все же добираться до работы оттуда довольно проблематично. Да и смысла в этом, по сути, нет. Маргарита не станет вредить себе и ребенку. Она мудрая женщина. И несмотря на ваши разногласия, ты не можешь этого не признать.

– Мне хотелось бы помириться с ней, – честно признался я. – Не знаю, получится ли это. Но столько лет провести в состоянии холодной войны – тяжелое бремя. Вскоре в нашей семье появится еще один Чехов. И хотелось бы, чтобы он рос в здоровой атмосфере.

– Насколько это возможно, – продолжил отец с усмешкой, а потом посуровел, – Я не знаю, что случилось в тот день. Когда произошла беда и она вошла в твою комнату. Быть может, какие-то призраки напали на нее…

Филипп Петрович намеренно не стал говорить о том, что этим самым призраком, который навредил Маргарите, могла быть моя мама.

– Она бы так не поступила, – едва слышно проговорил я.

– Софья Яковлевна рассказывала, что призраки могут проявлять эмоции, – словно оправдывался отец. – Я не позволял ей очистить дом. Мне казалось, что таким образом я предам память Лилии. Но оглядываясь назад, понимаю, что проявил слабость. Мне стоило догадаться, что ты мог унаследовать темный дар. Однажды ты все же сможешь простить меня…

– Мама не могла проявить агрессию в моей комнате, – тихо возразил я и вдруг вспоминл о том, что хранилось глубоко в моей памяти. – Потому что ее там не было. До того, как случилась трагедия, я отвел маму за грань.

Отец замер, и его глаза расширились. Затем он потер ладонью грудь, там, где было сердце. Обвел слабыми пальцами свое лицо и уронил руки.

– Ты ведь был совсем ребенком, – просипел он и неверяще покачал головой. – Как такое возможно?

– Она позволила мне проводить ее. Я тогда не совсем понимал, что происходит. Да и сейчас не могу вспомнить всех подробностей. Но точно знаю, что проводил ее до выхода.

– И я не поддержал тебя. Мне не хватило мудрости...

– Никто не знал, что я стану темным. Даже бабушка была уверена, что я наследую воздух.

– Мы с ней это обсуждали в те времена, – кивнул отец.

– Потому я уверен, что мама не могла напасть на Маргариту Ивановну в ту ночь.

– Она не помнит, что случилось. Или не желает об этом вспоминать. Я предлагал обратиться к душеправу, чтобы тот помог ей справиться с болью и разобраться с причинами. Но Маргарита решительно не желала этого делать. Она считала, что на все воля Искупителя.

– Не замечал за ней религиозности ранее, – осторожно отозвался я.

– Все меняется, – отец пожал плечами. – Я тоже не думал, что она найдет утешение в вере. Но, видимо, для нее это стало спасением.

– Надеюсь, что с рождением ребенка она вернется в мир, – продолжил я.

– Ребенок принадлежит семье Чеховых. Несмотря на всю мою мягкость в отношении жены, я не допущу, чтобы дитя осталось при храме. Я уже дал понять матери настоятельнице, что если дитя случайно погибнет в стенах обители, то самой обители не станет.

– Думаешь, что кто-то может инсценировать смерть малыша?

– Жрецы были бы счастливы заполучить дитя с темным даром, – нахмурился отец и потер переносицу.

– Твои люди следят за обителью? – предположил я.

Князь кивнул и негромко продолжил:

– За стенами тоже есть те, кто должен нашей семье. Я не собираюсь лишать мать ребенка, Искупитель свидетель. Супруге действительно стало легче, когда она оказалась в обители. И я надеюсь, что она вернется домой, где мы сможем воспитывать малыша. Маргарита заслуживает уважения и заботы.

Я не стал спрашивать о том, что заслуживает сам князь. Потому как в глубине души понимал, что Филипп Петрович не пойдет на поводу у своего сердца. И скорее станет несчастным, но останется верным брачным клятвам.

– Пусть все будет хорошо, – тихо сказал я.

– Твои слова Искупителю в уши, – кивнул отец и сжал мое плечо.

Я развернулся и хотел было выйти с территории, но Филипп Петрович вдруг меня окликнул:

– Спасибо, сын. За все.

Я развернулся, взглянул на мужчину, который стоял у выхода, а затем улыбнулся:

– Мы же одна семья.

И направился к машине, возле которой меня уже ждали Фома и Арина Родионовна, чувствуя на спине пристальный взгляд князя.

– Куда дальше, вашество? – уточнил Фома, когда мы сели в авто. – Домой?

Я покачал головой и тяжело вздохнул:

– Нам нужно заехать в ту деревню, где пропал Щукин.

– Далековато ехать, – заметил Питерский, но завел двигатель.

– Понимаю. Но, как оказалось, слишком многие ниточки сходятся на этом Щукине, – пробормотал я. – Думаю, он догадывался про то, кто состоял в банде жандармов. Просто не смог доказать это. Либо узнал уже после того, как его сняли с поста. Поэтому он и ухватился за возможность обыска в моем доме.

– Надеялся найти доказательства о причастности вашего отца? – уточнила Нечаева.

– Даже если бы он нашел и допросил Виноградову, у него бы появилось множество козырей, – ответил я. – Первый показательный процесс над призраком, да еще каким. Радует только одно. Щукин пропал без вести до того, как нашел доказательства о причастности Филиппа Петровича к банде. Иначе он попытался бы пустить их в ход. В этом я уверен.

Я вынул из кармана телефон, задумчиво повертел аппарат в руках. Можно поговорить про банду жандармов с Морозовым, но отчего-то мне казалось, что бывший глава кустодиев расскажет то же самое, что и отец. Если бы Александр Васильевич и знал о чем-то другом, то разобрался со всем без подсказок. Такой он был человек.

Мы заехали в небольшую закусочную, с довольно приличной кухней. Фома проверил меню и с видом знатока выбрал нам в дорогу пару пирогов и бутылку кваса. К моему удивлению, Арина Родионовна оценила набор провизии и похвалила Питерского.

– А вот это ты хорошо придумал, – сказала она.

– Неизвестно еще. когда мы домой доберемся, а я не люблю на пустой желудок оказываться не пойми где, – пробасил парень.

Машина выехала за город, и высокие доходные дома сменились сперва малоэтажными строениями, а затем замелькали особняки.

Вдоль дороги появлялись указатели с названиями деревень, мимо которых мы проносились. Между селениями раскинулись поля и леса. И чем дальше мы ехали, тем выше и гуще казались эти самые леса. Наконец, Фома свернул с шоссе на проселочную дорогу, и проехала указатель “Сосновоборск”. А вскоре показались и первые дома.

– Тот самый поселок? – уточнил я.

– Ага, – ответил Питерский. – Деревенька небольшая, три десятка домов да станция. И лес глухой вокруг. Если сюда зайдет кто чужой, то обратно может и не выбраться.

– Может, и Щукин все еще здесь. Хотя не самое приветливое местечко, – заметила Арина Родионовна, растирая плечи.

– Бывает и похуже, уж поверьте, – фыркнул Фома. – Поселение не самое скверное.

– Но полное мрачных секретов, – протянул я, глядя в окно на призраков, которые стягивались к дороге, по которой мы медленно следовали.

– Чего это они? – удивленно протянула Нечаева.

– Решили поприветствовать некроманта, – ответил я, рассматривая угрюмых и злых призрачных жителей.

Все они были бывшими каторжниками, неисправимыми нарушителями закона, высланными из Петрограда, чтобы хоть немного снизить криминальную обстановку в городе. Наемники, не принадлежавшие к определенной банде и выполнявшие всю грязную работу, воры, контрабандисты и прочие граждане и городские обыватели, которым претило жить честно. По особому указу Сената, таких неисправимых свозили в похожие поселения, оставляя их здесь убивать друг друга.

Мало кто из здешних обитателей погиб от старости или болезни. Селяне губили друг друга с завидным упрямством, а потом мертвые, ставшие призраками, ровняли счет со своими обидчиками, сводя тех с ума.

Деревня и правда хранила темные секреты, погружаясь в круговорот насилия. Живые тут не торопились встречать гостей. Было видно, как на окошках покачивались шторки, доказывая, что хозяева на месте. Пару раз через дорогу перебегала испуганная курица. На одном старом дереве когда-то были качели. Никто давно уже не пользовался ими. Размочаленные непогодой веревки напоминали петли для висельников. Где-то поодаль взвыла собака, и ее голос подхватили другие псы.

– Все ж вы правы, Арина Родионовна, гадкое местечко, – проворчал Фома. – Ни одного кота не видел. А собачьих будок штук сорок.

– Но все они пустые и на привязи животных нет, – продолжил я хмуро.

Фома въехал на пересечение двух небольших улочек, единственных в этом селении, и заглушил двигатель. И призраки потянулись к нам.

– Не выходите из машины, – попросил я и хотел было открыть дверь.

– А как же вы, Павел Филиппович? – обеспокоенно уточнила Нечаева, ухватив меня за руку.

– Они ничего мне не сделают, – ответил я и мягко коснулся пальцев девушки своими. – Ни о чем не беспокойтесь.

С этими словами я вышел из авто. Призраки обступили меня, и я услышал множество голосов, которые напоминали гул роя пчел.

– Меня зовут Павел Филиппович Чехов, – начал я. – И я помогу вам, если кто-то решил покинуть этот мир насовсем.

– Вот она помощь бедным, – воскликнул один из духов в сдвинутой набок кепке. – Теперича по всяким помойкам катаются важные господины некроманты и помогают всяческому сброду.

– Наконец-то, дождались, – протянул другой призрак и утер несуществующие слезы растрепанной шапкой.

– Никто за просто так помогать никому не станет. Ты нас за дураков не держи, – вперед выступила высокая женщина с широченными плечами и шрамом на пол-лица. – Чего тебе требуется от нас?

– Но взамен мне нужна ваша помощь, – кивнул я.

– Спрашивай, некромант, – предложила женщина и приосанилась.

– Не так давно, на станции сошел один человек. Скорее всего, шаман. Он не покинул деревню. Где он? Кто-то его встретил и приветил у себя в гостях.

– Гостей тут никто не привечает. Их кормить-поить положено. А тут…

Следующие слова призраки протянули как молитву:

– …никто никому ничего никогда не дает. Так у нас заведено.

– Так был ли шаман? – с напором уточнил я.

– Что за шаман? – спросил один из призраков, мужчина в серой робе. Горло говорившего было перерезано от уха до уха и при каждом слове он придерживал шею ладонями.

– В ваших краях за последние несколько дней был не один шаман? – удивленно уточнил я.

– Были, были, – загомонили призраки, довольные тем, что смогли меня заинтересовать.

– Это ценная информация, за нее нам полагается…

– Погодите с оплатой, – сурово прервал я вымогательство. – Мне нужно узнать про того, кто сошел на станции.

Я описал, как выглядел Щукин, и призраки наперебой загомонили. И от этого гвалта у меня заложило уши.

– Давайте кто-нибудь один расскажет, – попросил я, и вперед вышел тот самый мужчина с перерезанным горлом:

– Был тот хлыщ, про которого ты спрашиваешь, некромант. Приехал на поезде, – отрывисто начал он. – Сошел на станции и пошел по дороге, не таясь и не прячась. Словно у него девять жизней, а не одна никчемная.

Несколько призраков мерзко захихикали и потянулись к машине, где сидели мои товарищи.

Я щелкнул пальцами, и перед ними возникли тотемы. Один из пней встопорщил длинные корни и угрожающе заскрипел. Два других молча схватили лихих духов и принялись флегматично жевать. Те завизжали так, что я скривился.

– Пустииии, – орал кривой паренек, пытаясь выбраться из древесных объятий.

– Не балуйся и не будет тебе больно, – произнес я назидательно. – Или вы решили, что раз я с вами по-человечески общаюсь, то и хамить можно? И моих друзей стращать?

– Больше не буду, – взвизгнул кривой, и его тотчас выплюнули.

Пеньки всем своим видом показывали, как им противно было жевать такую гадость. Они демонстративно вытирали рты сорванной травой.

Призраки подобрались и отошли чуть подальше.

– Прости, некромант. Мы привыкли вести себя, как хочется, – пробасила женщина и пихнула за спину пострадавшего. – Некоторых Искупитель мозгами обидел. Не держи зла. Мы все расскажем, а ты нам помоги. Тяжело тут оставаться. В этом мире про нас все забыли уже, а мы никак уйти не можем. И внутрях так тошно от этого.

– Тошно, – повторили за ней духи.

– Даже убить кого-то уже не радует, – грустно пояснила женщина и шмыгнула носом.

– Беда, – покачал я головой. – Так что с тем шаманом?

– Приперся. И здесь его забрали пришлые люди, с которыми был другой шаман. Странный такой, каких мы до него не видели.

– И сколько было встречающих?

– Семеро. Странные такие, словно картонные.

– Почему? – насторожился я.

– Они приехали на машинах. С шаманом были призраки. Которые были вроде как под волей шамана, а вроде и нет, словно сами по себе были.

– Вот оно что, – пробормотал я, начиная понимать, что за призраки прибыли с шаманом. – Можешь их описать?

– Такие, – начал мужчина с готовностью, – Среднего роста, плечистые и крепкие.

– Ходят они в белых футболках и кепках, – задумчиво продолжил я.

Это была универсальная фраза, которой каторжане, не желающие сотрудничать с жандармерией, описывали людей под протокол. И описания эти никогда ни на кого не указывали.

– Да не вру я, мастер-некромант, – тут же произнес мужчина и старательно зажал рану на шее, чтобы казаться убедительным.

– А лица?

– Под масками были скрыты. Будто они знали, что мы их увидим и вам потом расскажем.

Я тяжело вздохнул, а затем достал из кармана телефон и набрал номер Морозова.

– Слушаю, Павел Филиппович, – послышался в динамике голос Александра Васильевича.

– Сегодня я был в гостях у отца, – начал я, стараясь выражаться как можно более прямо. – Старший Чехов рассказал мне историю из далекого прошлого. Времен Смуты. Ваши с отцом друзья по правоохранительному кружку вернулись из небытия, Александр Васильевич. И они очень злы на семью.

– Вот оно как… – начал было Морозов, но я его перебил:

– Они нашли способ свободно перемещаться по городу, мастер Морозов. И могут создать всем нам огромные проблемы.