Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 339 страниц)

Глава 14. Тайны покрытые светом

Мать-настоятельница сложила перед собой натруженные руки, будто отгородившись от нас. На ее правом запястье виднелась ниточка с деревянными бусинами, сухие пальцы были без украшений. Потом Ольга вздохнула и сразу показалась как будто меньше.

– Я тут, почитай, пятьдесят лет служу, – начала она. – Вы не смотрите, что выгляжу молодо. Это сила меня держит в таком образе. Но я видела, как в Смуту сюда привозили мешки с детишками и бросали прямо у ворот.

– Мешки? – поразилась Арина Родионовна и без приглашения уселась на стул напротив стола.

– То были лихие времена, – ответила женщина. – Иногда семьи вырезали подчистую, вместе с отпрысками. А порой жалели детей, которых находили в люльках и в манежах. Не все бандиты живут без сердца.

Настоятельница прикрыла глаза, словно воспоминания причиняли ей физическую боль.

– Мне доводилось самой находить у калитки закутанных в простыни и одеяла детишек. К ткани крепили бумажки, что дети эти безродные, и никакая семья за ними не стоит. Но мы оформляли их как отказных. Не отмечали, что они безродные. Зачем портить жизнь тем, кому и так от нее досталось?

Женщина отвернулась к окну, и на глазах ее блеснули слезы.

– Этот грех я брала на себя. И не стану отказываться или сваливать его на чужие плечи. Если жандармерия начнет копать, то выяснит, что сотни детей с обычными фамилиями должны были выйти отсюда Летними или Апрельскими.

– Поэтому произошел потоп? – спросил я, указав на коробки с мокрыми углами.

Настоятельница нахмурилась, враз показавшись старше.

– Если правда всплывет, то хорошим людям придется потерять то немногое, чего они сумели достичь. В нашей Империи безродным не вступить в равный брак, нельзя оставлять в наследство собственность, давать фамилию детям, невозможно устроиться на достойную работу без протекции. И разве это справедливо?

Я промолчал.

– Этот закон был принят слишком давно, когда боялись, что дети из приютов захотят вернуть себе имя рода и претендовать на наследство, – продолжила настоятельница. – И я каждый день молюсь, чтобы однажды этот закон упразднили. Чтобы дети не отвечали за грехи своих родителей.

Я кивнул:

– Вы правы. Рано или поздно к этому все придет.

– Смута давно прошла, но ее отголоски слышны и поныне. Мы собирали подписи, чтобы отправить петицию императору. Но большинство людей не заботят проблемы посторонних. Этот вопрос так и остался без внимания власть имущих.

– Ваш приют не выглядит запущенным. Двор в прекрасном состоянии. В холле установлены статуи слуг Искупителя.

– Это вы еще не видели спальни наших воспитанников. Их форму, учебники. У нас замечательная библиотека. А какие у нас мастерские. Есть штат учителей. Каждого из них я лично проверяю перед приемом на работу. И поверьте, плохие тут не служат.

– Это дорогое удовольствие, – заметил я.

– Нам повезло с тем, что приют располагается в столице. Здесь много добрых людей и тех, кто считает модным помогать нуждающимся. Мы не отказываемся от помощи. Но живем не только за счет благотворительности господ. У нас в городе есть свои сувенирные лавки. К тому же из нашего приюта выходят мастеровые, которые помогают нам рублем. Тем самым давая другим воспитанникам получить свой билет в жизнь.

– Вы составляете с ними соглашение? – уточнил я.

– Благотворительность всегда добровольная, – возразила настоятельница и посмотрела на меня с улыбкой. – Здесь мы учим детей профессиям, к которым у них находятся таланты. А не отправляем каждого в дружинники. Из наших дверей выходили резчики по дереву и камню, которыми гордится Империя. Замечательные садовники, двое из которых служат в императорской резиденции.

– У вас хорошие преподаватели? – уточнила Арина.

– Все наши сотрудники – бывшие воспитанники. Мы помогаем в трудоустройстве тем, кто не смог найти себя во внешнем мире.

– Нечасто встретишь такое отношение в приютах, – невольно признал я.

– Я и сама когда-то оказалась в похожем месте, – ответила Ольга. – Там служила мать-настоятельница, которая заботилась о детях. Она подарила нам надежду, научила уважать себя и верить в хорошее. Когда я получила чин, то подала заявку, чтобы стать такой же, как она. И очень надеюсь, что сумела.

Женщина сморгнула слезы, подняла подбородок и продолжила.

– И если вы вызовете жандармов, то я сожгу все документы перед тем, как меня арестуют. А потом признаю свою вину. Но не вспомню ни одного имени из этих коробок. Или из тех, которые пострадали при потопе. Все потому, что память у меня скверная.

– У нас и в мыслях не было заявлять на вас в жандармерию, – поспешно возразил я. – То, что вы делаете для детей – благородно. Так уж сложилось, что я знаю пару людей, которым довелось носить безродную фамилию.

– Считаете их дурными людьми? – осведомилась настоятельница, но я покачал головой.

– Они не хуже других. И уверен, что никто не должен от рождения считаться недостойным.

Женщина прижала ладонь к груди.

– Ваши слова да Искупителю в уши, – произнесла она.

– Но мы пришли к вам по важному вопросу. И даю вам слово, что эта информация не будет использована против вашего воспитанника, – заверил я и настоятельница закусила губу. Уточнила:

– Вы про Семушку?

Я кивнул:

– Он устроился к одному реставратору, где показал себя хорошим помощником. Его наниматель выделил ему комнату и раскрывал секреты мастерства. Он считал, что однажды передаст ему дело, потому что других близких людей у него нет. Но в лавке мастера стали происходить явления.

– Явления? – насторожилась женщина.

– По моей части, – пояснил я.

При этих словах, мать-настоятельница осенила себя священным защитным знаком искупителя. Арина Родионовна подалась к ней и заговорила проникновенным голосом:

– Так вот, Семен ушел из дома мастера. Вероятно, он испугался того, что происходило в лавке.

– Неужто вы думаете, что мальчик виноват в том, что там творилось? – ахнула женщина. – Он не мог...

– Если честно, то как раз мы так не считаем. И полагаем, что парень ни при чем. Но может быть, он что-то видел и слышал, – продолжила Нечаева. – Если Павел Филиппович сможет разобраться с этими явлениями, то мастерская вновь откроется. А значит, Семка сможет вернуться на любимую работу.

От слов секретаря женщина заметно успокоилась:

– Ну раз так... Семушка хороший мальчик. Он оказался у нас совсем маленьким после гибели матери. Ее семья не захотела оставить себе ребенка и отдали на воспитание в приют. Мне с большим трудом удалось уговорить их позволить дать ему фамилию, хоть и не семейную. Все же мальчишке не пришлось расти безродным, и то хорошо.

– И что за фамилия? – спросила моя помощница, и женщина усмехнулась:

– Шишкиным прозвали. Мальчик оказался рукастым и очень любознательным. Он проводил свободное время или в библиотеке, или в мастерской. Я всегда считала, что у него будет большое будущее. Даже подарила ему книгу в день выпуска. И рада, что он смог найти себе наставника.

– А вы не помогли ему при выпуске с устройством? – уточнил я.

– Он сам хотел найти себе работу. И поселился в одном из общежитий для наших воспитанников. Насколько я знаю, он жил там какое-то время. И даже присылал чеки...

Женщина тяжело поднялась, оперлась на деревянную трость и прошлась к ящикам картотеки, которая ютилась в углу. Там она выдвинула ящик с буквой «Ш» и довольно быстро там что-то отыскала. Затем вернулась за стол и положила перед собой несколько бумажек:

– Вот, я отметила, – произнесла она, читая с одного из листков. – За деньги Семушки мы купили почти килограмм гвоздей и тетрадки для малышей. В другой раз он перечислил целый рубль через почтовое отделение. Мы купили на них краску для пола. И судя по индексу... – настоятельница бережно взяла ксерокопию чека, к которому была прикреплена расписка, пригляделась к печати, – деньги каждый раз были отправлены из Корабельного района. Мастерская была там?

– Нет, – ответил я. – Далековато от нее.

– Вероятно, он переводил деньги неподалеку от общежития, в котором жил. Может, навещал друзей. Чаще всего наши выпускники так и делают. И в Корабельном у нас только один дом...

Женщина написала на листочке адрес и протянула его мне. Я взялся за край бумаги, но настоятельница не спешила отпускать его из пальцев.

– Вы ведь не обидите мальчика, мастер Чехов? – уточнила она.

– Не обижу, – честно пообещал я и получил записку. – А вам рекомендую все же вызвать стихийника, чтобы он грамотно уничтожил все эти документы.

Я указал на коробки. Ольга тяжело вздохнула и ответила

– Все не нужно. Здесь ведь хватает документов, которые могут когда-нибудь пригодиться нашим воспитанникам.

– И много их оказывались востребованы? – спросил я, и настоятельница с грустью ответила.

– Ничтожно мало. Но все же я не имею права лишать хоть одного человека шанса однажды найти своего ребенка, которого он когда-то отдал в приют.

Я совсем иначе взглянул на коробки, набитые документами. А затем уточнил:

– Вы все делаете одна?

– Если однажды откроются секреты приюта, то пусть будет одна виновная. Я согласилась взять на себя эту ношу и буду нести ее всегда.

– Мы вас не выдадим, – пообещала Арина Родионовна.

Мне понравилось, что она даже не сомневалась в том, что я с ней согласен.

Настоятельница улыбнулась.

– Спасибо.

– И знаете, у меня есть к вам просьба, – неожиданно выдал я. – В небольшом городке, Новорильске открыт маленький приют на дому. Женщина взяла на воспитание несколько девочек, от которых отказался отец. Их матерей нет в живых.

Настоятельница преобразилась, потеряв растерянный вид. Она раскрыла ежедневник и быстро вписала название города.

– Опекунша их не обижает? – деловито осведомилась она.

– Женщина она замечательная, – заверил я настоятельницу. – Сама из безродных. И по стечению обстоятельств является тетушкой девочек.

Женщина нахмурилась

– Вот оно что, – пробормотала она. – Разлучать сестер нельзя. Дать им фамилию уже не получится.

– За этим дело не станет. Их брат недавно сделался главой семьи и, насколько я понял, он может объявить их родней. Но дело в том, что дети живут своим хозяйством. И хоть не голодают, но помощь была бы не лишней. Их судьбой решил заняться один из моих родственников.

– Так за чем дело стало? – удивилась женщина.

– Опекунша может претендовать на должность настоятельницы, насколько я понял. Она никогда не была замужем и с добром относится к детям. Быть может, вы могли бы посодействовать в ее назначении?

Ольга прищурилась.

– И сам адвокат Чехов ручается, что та женщина достойна такой должности? – уточнила она.

– Я был там и говорил с Осенней, – ответил я. – Видел детей, которые живут в доброй семье. И я бывал в приюте, где детей бьют розгами и настоятельница заботится о своем имени. И поверьте, я могу увидеть разницу. Было бы здорово, если бы такая женщина стала настоятельницей приюта. Она продолжила бы заниматься тем, что любит, и помогать детям найти себя в жизни.

– Как вы, – вторила мне Нечаева.

Женщина кивнула и положила ладонь на квитанции и чеки от Семена.

– Понимаю. И раз вы обратились ко мне с этим вопросом, то я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь с назначением той женщины. И надо будет позаботиться, чтобы ее воспитанницы попали в приют, где она будет служить.

– Я могу прислать к вам человека, который знает о ней больше. Если не возражаете. Только учтите, что он выглядит немного зловеще.

– Меня таким не напугать, – усмехнулась Ольга.

– Зимин тоже был когда-то безродным. И потому имеет крутой нрав. Но сердце у него справедливое.

– Это главное, Павел Филиппович. Неважно, какие мы снаружи. Куда ценнее то, какие мы внутри.

Я поклонился:

– Спасибо за помощь.

– И вам за понимание.

Женщина попыталась встать, чтобы нас проводить, но Арина Родионовна обогнула стол и положила руку на плечо настоятельницы.

– У вас давно был перелом? – спросила она негромко.

– Как вы догадались? – удивилась Ольга и тут же добавила, – Почти три месяца прошло. Целители велели лежать, и тогда заживление пройдет быстрее. Но некогда мне отдыхать.

– Понятно, – улыбнулась девушка, и с ее пальцев потек свет.

Я зажмурился от яркой вспышки. Настоятельница охнула и испуганно посмотрела на Нечаеву. А потом провела рукой по колену.

– Да быть такого не может, – пробормотала она и вновь взглянула на Арину. – Не может быть.

– Хотя бы денек надо отлежаться, и тогда совсем не будет болеть, – пообещала девушка и направилась ко мне.

Я заметил, что помощница слегка побледнела. Видимо, все же лечение далось ей тяжеловато. Потому предложил ей руку и, убедившись, что спутница не собирается упасть, попрощался с Ольгой.

Та продолжала сидеть на своем потертом кресле и оторопело смотреть на нас.

Мы прошли по коридору в холл, и попрощавшись с матерью-привратницей вышли из здания. На свежем воздухе щеки Арины Родионовны порозовели. Она улыбнулась и заговорила:

– Вы, наверно, собрались отчитать меня за то, что я влила много сил в настоятельницу?

– Собирался, – признался я.

– Но вы же видели, что она не жалеет себя, чтобы сделать мир чуть лучше. Нечасто встретишь таких людей.

– Но силу пережигать тоже не стоило.

– Тот, кто занимался ее лечением, сделал все плохо. Словно и не старался вовсе. Не удивлюсь, если кто-то намеренно сотворил это, чтобы настоятельница не смогла оправиться. Если бы я все не исправила, ее нога никогда бы не зажила. И вряд ли Ольга осталась бы на своем посте с такой травмой.

– Вы думаете?

– Мне кажется, она и сама это поняла. Иначе зачем было торопиться с этим потопом? Но теперь женщина наверняка поправится. И у приюта останется хороший руководитель.

– Я обязан накормить вас чем-нибудь вкусным и позаботиться о том, чтобы вы пришли в себя.

– Покормите меня обедом, – лукаво предложила девушка. – Пригласите туда, где подают вкусную рыбу.

– Вы же мне подскажете местечко? – усмехнулся я.

– Конечно, – девушка словно случайно прильнула ко мне ближе. – Есть отличный ресторанчик на набережной. Когда я собираюсь к родителям, то всегда заказываю там навынос фаршированную щуку.

– Звучит интригующе.

– Рыбу заворачивают в специальную сумку, внутри которой останавливают время. И пока упаковку не вскроют, щука остается горячей. Папенька всегда в восторге от этого блюда.

– Я не мог не заметить, что ваши родители хорошо работают в команде, – произнес я и уточнил. – Они вместе служат?

– Иногда отец выезжает по особым вызовам, о которых не распространяется, – ответила девушка и пожала плечами. – Мама обычно ждет его дома и помогает восстановиться.

Я понял, что, скорее всего, Нечаев является лекарем какого-то важного лица. И учитывая расположение их дома в загородной резиденции, семья вполне могла быть приближенной к императору. Но говорить об этом вслух я не стал. Незачем обсуждать то, что и так было понятно.

– Папенька купил титул в Смуту, – продолжала Арина Родионовна. – Стал дворянином. И это помогло ему сделать предложение маме, когда они познакомились. Она из благородного рода, хоть и обнищавшего. И потому ее отец, мой дед, настоял, чтобы они взяли его фамилию. Он был горд, что род не прервется и принял зятя как сына. Дед и меня любил и очень баловал, когда я навещала его в поместье. Я помню его добрым и улыбчивым человеком.

– Значит, ваша мама в него, – резюмировал я.

Арина вздохнула:

– Она показалась вам резкой, я знаю, – ответила она. – Все потому, что она ужасно беспокоится о том, что вы общаетесь с призраками.

– Это печально, – я пожал плечами.

– Но я уверила ее, что в вашем доме нет духов и потому я с ними не стану пересекаться, – горячо продолжила Нечаева. – после моих уверений она успокоилась и не стала возражать против работы у вас.

– То есть про Любовь Федоровну вы говорить не стали? – догадался я и взглянул на девушку. Но та не выглядела виноватой:

– Не стала, – просто ответила она. – Но мне нужна была практика. И никто не желал брать лицеистку без опыта. А вы согласились и взяли меня в штат. Призрак в доме меня не особенно смущает. Тем более, Виноградова замечательная во всех отношениях женщина.

– А если ваша матушка спросит у меня об этом?

Девушка покачала головой и просто произнесла:

– Мастер Чехов, вы взрослый и порядочный человек. Мне ли вас учить?

– Так что же мне ответить? – с улыбкой повторил я вопрос.

Мы подошли к машине, и Нечаева уверенно мне посоветовала:

– Врите.

– Но я не умею, – усмехнулся я.

– Вот и будет повод научиться, – хитро ответила Нечаева. Я улыбнулся и открыл заднюю дверь, предлагая ей сесть в машину.

Глава 15 Общежитие

– Куда едем, вашество? – обернувшись ко мне уточнил Фома, когда мы сели в машину.

Я взглянул на Нечаеву и она подала плечами, сказав:

– Мы еще можем успеть посетить тот адрес.

– Успеем, – ответил я, и достал из кармана пиджака бумажку с адресом, который дала нам мать-настоятельница. И произнес, передавая записку Питерскому:

– Поехали по этому адресу.

Слуга взял листок, взглянул на текст, и кивнул:

– Как скажете, вашество.

Он завел двигатель, и машина выехала на дорогу.

– Как вы думаете, Павел Филиппович, почему Семен соврал Пахому? – обернувшись ко мне, уточнила секретарь.

Я пожал плечами:

– Кто знает. Но в одном я почти уверен: Семён приходил в приют после того, как уехал из мастерской реставратора.

Девушка нахмурилась, раздумывая над моими словами. А затем уточнила:

– С чего вы это взяли?

– Семён и Ольга были близки, – ответил я. – Мать-настоятельница даже подарила ему книгу на выпуск. Книгу, которую подмастерье бережно хранит.

– Но он же не забрал ее из мастерской, – напомнила девушка.

– Не забрал, – согласился я. – И мне кажется, только потому, что книга там точно не потеряется и не пропадет. Считаю, что он собирается вернуться на работу к Пахому. А значит...

– Он не виноват, – догадалась Арина Родионовна, и я кивнул:

– Все верно.

– Тогда зачем на адрес этот ехать, вашество? – уточнил Фома, взглянув на нас в зеркало заднего вида. – Только бензин зря потратим.

– Чтобы проработать версию и быть уверенным до конца, – ответил я.

Питерский кивнул, и снова уставился на дорогу.

– Выходит, у нас остается она рабочая версия, – пробормотала Нечаева.

– Выходит, что так, – согласился я. – И если честно, я очень сомневаюсь в том, что она рабочая.

– Почему?

Я потер переносицу и собрался с мыслями. А потом все же ответил:

– Мне слабо верится, что в Петрограде может инкогнито жить некромант. К тому же настолько сильный. Я бы поверил, если бы такой нашелся где-нибудь в глуши и был отшельником. Становление некроманта протекает нелегко, но все же такой человек мог выжить без помощи взрослого наставника.

– Маловероятно, – вдруг заявила Арина Родионовна. – Я знаю, насколько тяжело раскрывается сила, когда рядом нет того, что способен направить поток энергии в нужное русло. У меня все с этим сложно.

Девушка смутилась и криво усмехнулась.

– Может мы могли бы найти решение вместе? – предложил я.

– Сейчас не время для этого, мастер Чехов, – строго оборвала меня помощница, но в ее глазах полыхнуло лукавство. – Почему вы считаете, что другого некроманта не может быть в столице?

– Потому что на такого гражданина уже давно обратили бы внимание кустодии. И дело не только в опасности, которую представляет неучтенный некромант для императора и империи. Морозов однажды мне предложил работу в своей организации. И пошел был на многое, чтобы заполучить своего некроманта в штат.

– Думаете, его бы заставили работать на них? – уточнила девушка, но я покачал головой:

– Темного сложно заставить. И руководство кустодиев это понимает. Некромант работает со смертью, и поэтому сможет легко избавиться от недоброжелателей, просто посоветовав призраку, например, открыть в доме такого недоброжелателя газ. Чтобы крепче спалось. И все будет выглядеть так, что все произошло само по себе. Призраки знают секреты в домах, где живут и могут многое что поведать.

– Я думала, что не все духи владеют телекинезом, – удивилась секретарь.

– Не на таком уровне, как Виноградова, но все же двигать предметы призраки могут.

– А пригрозить некроманту смертью не могут?

– Убить некроманта сложно. К тому же ходят слухи, что некроманты способны возвращаться с того света.

– Неужели это правда? – подал голос Фома, который до того был тих.

– Кто же знает? – я пожал плечами. – Бабушка загадочно намекнула, что в этом слухе есть доля истины. Но подробностей она не раскрывала.

– Софья Яковлевна загадочная женщина, – заключил водитель.

– Это точно.

– Значит, мало кто решится угрожать некроманту, – задумчиво протянула Нечаева. – Да, о таком я как-то не подумала. А если это шаман?

– Интересная теория, – согласился я и обратился к сидевшему за рулем Питерскому, который с готовностью обернулся ко мне. – Скажи мне, Фома, ты ведь знаешь истории о шаманах. Скажи, могут ли они развоплотить призраков?

Слуга задумался, а затем произнес:

– Не слышал о таком, вашество. Разговаривать могут, когда в транс входят. Призывать могут, вроде. Но чтобы развоплощать... О таком я не слышал.

Я вспомнил, как большой кот распорол когтями призрака и осторожно уточнил:

– Я слышал, что шаманы в виде зверей могут напасть и навредить призраку.

Фома понятливо кивнул, покосившись на Арину Родионовну.

– Поговаривают, что некоторые молодые шаманы, которые только входят в силу могут творить всякое, – пояснил Фома, слегка кривясь. – Но подробностей я не знаю. Да и никто, наверное, не знает точно.

– У меня есть только одна теория, – заключил я. – Что шаман – носитель светлой силы.

– Еще один светлый, – задумчиво пробормотала Нечаева. – Интересно, почему кустодии до сих пор про него не узнали?

– Потому что пропадают не люди, а призраки, – ответил я. – До них никому нет дела. А они не могут подавать заявления в жандармерию. Да и думаю, никто в городе, кроме призраков, само собой, не замечает, что привидения начали исчезать.

– Наверное вы правы, Павел Филиппович, – после недолгого молчания, признала Нечаева. – Об этом я не подумала. Но у меня еще один вопрос.

Я обернулся к девушке, и она произнесла:

– Как этот некромант влияет на мастерскую Пахома? Или массовое развоплощение призраков так скверно сказывается на работе?

– А вот на этот вопрос у меня нет ответа, – признал я. – Но думаю, мы все узнаем, когда найдем некроманта. Или шамана, если это он и есть.

Машина свернула во дворы и остановилась напротив одного из доходных домов. Фома заглушил двигатель и обернулся к нам:

– Здесь, вашество, – произнес он и добавил, – Место тут хорошее.

– Потому что нет платных парковок? – усмехнулся я.

– Смотрите, вашество, у дома стоят велосипеды. В плохих местах никто бы не стал их оставлять так запросто. Даже пристегнутые к решетке.

– А ты голова, – хмыкнул я. – Спасибо.

– Но я все равно с вами пойду, – сообщил Питерский. – На всякий случай.

Я вышел из авто, придержал дверь, и протянул руку, помогая Нечаевой. Секретарь улыбнулась, принимая помощь. И мы направились к дому.

Общежитие, в котором жил Семен, было в высоком здании из красного кирпича. И к моему удивлению, во дворе не было ни одного из местных завсегдатаев. Из тех, кто по вечерам распивают во дворах спиртные напитки. Сам же двор тоже вызывал удивление.

Все скамейки были новыми, совершенно целыми и покрашенными. Как и две детские площадки с яркими домиками, песочницами и качелями.

– Работящие люди, – словно прочитав мои мысли, довольно отметил Фома. – И руки у них растут откуда надо. Это сразу видно.

В этом я был с Питерским согласен. Мы прошли по дорожке к парадной, поднялись по ступеням и подошли к двери как раз в тот момент, когда створка открылась, выпуская женщину, которая вела малыша. Питерский тут же услужливо придержал дверь, помогая даме выйти.

– Спасибо, – произнесла она, выводя мальчика. Ребенок остановился на крыльце, и с восторгом взглянул на Питерского. И на секунду мне показалось, что малец понимает, кто скрывается под человеческой личиной слуги. Но женщина потащила паренька в сторону площадки.

– Кися, – произнес он, счастливо улыбаясь.

– Дома кися ждет. Вернешься и будешь ее кормить, если она тебе разрешит.

Малыш помахал нам, потом развернулся и послушно затопал рядом с матерью.

Фома же шагнул в холл. Я покачал головой, и последовал за ним.

– Какой этаж, вашество? – уточнил Питерский, останавливаясь у лифтов.

– Нам нужно найти управдома, – ответил я. – И сперва поговорить с ним.

– Так вот, – слуга ткнул в одно из висевших на доске объявлений. – По всем вопросам обращаться в жилищную контору. Второй жилой блок. На первом этаже, выходит.

Фома потянул дверь в жилое крыло, мы последовали за ним.

Крыло состояло из четырех блоков, в каждом из которых было по нескольку комнат. Фома быстро нашел нужную, нажал на кнопку звонка.

Дверь открыли быстро. И на пороге появилась девушка лет двадцати с русой косой до пояса и в цветастом сарафане. Она осмотрела нашу компанию и уточнила:

– Вы команда адвоката Павла Филипповича Чехова?

– Мать-настоятельница Ольга позвонила и предупредила, что мы приедем? – уточнил я у девушки и та кивнула:

– Все так, Павел Филиппович, – подтвердила она и посторонилась, пропуская нас. – Проходите.

– Спасибо, – поблагодарил я, и вошел в блок.

– Мастер Правдин уже ждет вас. Идемте.

Девушка направилась вглубь блока. Мы направились за ней.

Блок состоял из пяти комнат, которые сделали нежилыми, превратив каждую в рабочий кабинет. Объединял эти кабинеты большой холл.

Наша провожатая остановилась у одной из дверей, на которой была закреплена табличка «Управляющий домом Алексей Правдин», и постучала. А затем открыла дверь, приглашая нас войти:

– Прошу, дамы и господа, – с улыбкой произнесла она.

– Благодарю, – ответил я и перешагнул через порог.

Кабинет был небольшим. В помещении стоял стол, за которым сидел управдом, два кресла для посетителей, и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми стояли папки с бумагами.

– Добрый день, Павел Филиппович. Мать-настоятельница Ольга предупредила, что вы прибудете.

– Это хорошо, – ответил я. – Значит, мне не придется объяснять, зачем я здесь.

Правдин кивнул:

– Лидочка, сделайте пожалуйста чай мне и гостям, – распорядился он, и девушка вышла из кабинета.

– Это приютский дом? – уточнил я.

– Он на балансе приюта. Все верно. И каждому воспитаннику, который выпускается из приюта, положена комната. До тех пор, пока он не переберется в доходный дом. Кстати, дом получил статус образцового содержания и высокой культуры. Все работы в помещениях и территории, мы стараемся проводить своими силами. Я вот числюсь управдомом. Но часто, когда требуется, сам выхожу на работы по дому. А двор на субботниках убираем всем миром.

– У вас хорошо получается, – оценил я.

– Благодарю, мастер Чехов, – ответил управдом.

– Но у вас в доме живут и женщины с детьми, – произнесла вдруг Нечаева.

– Это матери, которые в одиночку воспитывают ребенка, – ответил Правдин. – Работодатель может уволить такую задним числом, чтобы выселить из доходного дома и не платить пособие. И выбор у сироты в этом случае невелик. Или дитя в приют, чтобы на работу вернуться, или возвращаться сюда. А здесь уже мы стараемся оказать таким посильную помощь. Да и мамы не хотят отдавать дитя. Все же сами в приюте выросли и понимают, каково там. Для них мы организовали этаж для семейных. Неподалеку есть ясли, чтобы женщины могли работать, пока детишки под присмотром.

– Дружное у вас братство, – восхитился Фома. Правдин не ответил. Улыбнулся и сменил тему разговора:

– Итак, вам нужен Семён Шишкин?

– Все верно, – подтвердил я. – Он сказал Пахому, что уедет к родственникам в деревню. Но он сирота. То есть, отказной, родня которого отказалась от него, или не была установлена. Выходит, он зачем-то соврал мастеровому. И мне интересно, зачем он это сделал?

Правдин нахмурился. Но все же ответил:

– Семен боялся, что его не примут на работу, если узнают, что он приютский бастард. Многие так делают. Потому как часто подданные империи предвзято относятся к приютским. Вот потому признаваться в том, что он из приюта после того, как в мастерской если происходить странности... Сами знаете, что по статистике большинство преступников как раз из бастардов.

– Ну, статистика меняется, – ответил я, но управдом вздохнул:

– Вы правы. Особенно после реформы, когда детей после открытия силы тестируют на трудовые предпочтения и переводят в специализированный приют, где подросток к выпуску получает среднее специальное образование и соответствующий документ. Но общественное мнение изменить сложно. Особенно когда журналисты криминальной хроники пишут, что преступник был из приюта. Вот и выходит по новостям, что приютские воспитанники сплошь зависимые грабители и убийцы, которые идут только в городские банды.

– В этом вы правы, – вынужден был согласиться я. – Но я верю, что когда-нибудь это изменится.

– Я тоже надеюсь, – ответил Правдин.

– Так Семён сейчас здесь? – спросила Арина Родионовна.

Управдом кивнул:

– Да. Приехал несколько дней назад. Сказал, что поживет какое-то время. У нас завсегда есть комнаты для таких внезапных приезжих. Выдаем все мыльно рыльные принадлежности, постельное белье и если надобно открываем счет в магазинчике.

– Мне нужно с ним поговорить, – произнес я. – Уверяю вас, я не подозреваю Семена в чем-то нехорошем. И даю слово аристократа, что наш разговор не дойдет до Пахома или жандармов.

– Хорошо, мастер Чехов, – ответил Правдин. – Ваше слово дорогого стоит.

В кабинет вошла Людмила, которая несла в руках поднос с чайником и несколькими чашками. Она прошла к столу, и поставила поднос на столешницу.

– Семен Шишкин в доме? – уточнил у нее управдом, и после утвердительного кивка, добавил:

– Позови его, пожалуйста.

Девушка развернулась, и хотела было покинуть кабинет, но я поспешно добавил:

– Будет лучше, если я поговорю с ним лично. А вы можете пока попить чай. Он наверняка очень вкусный. Вы же не против, мастер Правдин?

– Вы дали слово аристократа, мастер – напомнил управдом.

Я кивнул, встал из-за стола, и направился вслед за Людмилой.

***

Комната Шишкина располагалась на третьем этаже в жилом блоке под буквой «В». Людочка остановилась у двери и постучала в створку нужной комнаты. Некоторое время, за дверью царило молчание.

– Может быть он ушел? – уточнил я у провожатой.

– У нас над парадной закреплен видеоглаз, который фиксирует всех приходящих и уходящих, – ответила девушка и пояснила. – На всякий случай. Мало ли в районе дикарей? Часто было, что скамейки ломали. Или приходили и спиртное во дворе распивали. А с видеоглазом все видно. Кто и что делал.

– Ловко вы, – ответил я. – И как результат?

– Количество всякого непотребства сошло на нет даже по вечерам в выходные дни, – с гордостью сообщила Людмила.