Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 134 (всего у книги 339 страниц)

– Вы ведь не в ссылке?

Я ожидал шутки в ответ, но гость лишь неопределенно пожал плечами, а потом с грустью произнес:

– Я должен научиться выживанию. Отвыкнуть от слуг и от праздности. Мне это нужно, Павел Филиппович. Только когда я буду достоин, я смогу уехать отсюда. Но пока еще не пришло то самое время.

– Ужин готов, – произнес Фома, прерывая наш диалог. Слуга снял с плиты блюда. А Виноградова помогла водрузить их на стол. При виде запеченного мяса беседовать сразу расхотелось. Перед нами поставили тарелки и приборы, мы мигом приступили к трапезе.

Глава 18
Легенда об охотнике

Гость налегал на рыбу и запеченные овощи. При этом щурился от удовольствия.

– До чего же знатно приготовлено, – отметил он, расправившись с очередным куском. – Давненько мне не доводилось есть такой вкусной вещи.

– Это все травы, которые я прикупил в особой лавке у Мойки, – признался Фома, которому похвала пришлась по душе. – Там хозяйничает один старичок из южных стран. Так вот, он создает чудесные сборы, которые любое блюдо делают страсть каким вкусным. Даже Иришка моя… – парень густо покраснел и быстро поправился, – наша кухарка очень уважает эти сборы.

– У вас хороший вкус, – оценил гость. – Спасибо за такое угощение.

Он плавно склонил голову, слегка повернув ее вбок, как обычно делал наш император. Вроде и поклонился, но с королевским достоинством. Будто держал на голове корону, которая могла свалиться от резкого движения.

– Мне кажется, что на природе все получается вкуснее, – усмехнулась Любовь Федоровна.

– На нашей кухне обычно готовят простые и не самые изысканные блюда. Но когда гости голодны, то не особенно обращают внимание на вкус, – заметил парень.

– Неужто Император готов терпеть такие неудобства? – удивилась Арина Родионовна. – Разве он не привык к утонченным блюдам?

– Станислав Викторович следует законам этого места, – Тимофей обвел руками пространство. – Здесь положено охотиться без помощи силы. Привоз продуктов тоже не приветствуется. Хотя, насколько я знаю, кустодии довольно часто нарушают правила. Как и некоторые гости.

Он лукаво подмигнул Питерскому, на что тот лишь пожал плечами, сделав вид, что не понимает, о чем идет разговор.

– Зачем такие ограничения с использованием силы? – нахмурилась Нечаева и продолжила, осторожно подбирая слова. – Ладно, в момент, когда здесь много гостей. Так удобнее следить, чтобы никто случайно не использовал силу во вред другим. Но сейчас здесь нет Великого Мастера. И семьи разъехались.

– Законы вводятся не просто так, – вздохнул Тимофей и мне показалось, что в его глазах появилась тоска. – Возможно, кто-то из вас знает, что не везде в этих краях можно использовать силу без риска для себя.

– Даже так? – удивилась моя помощница.

– Когда-то давно на болота отправились молодые аристократы, чтобы развлечь себя охотой.

Я отложил приборы, чтобы вновь услышать историю про подвиг некромантки. Однако гость удивил меня продолжением.

– Великий мастер предупредил, что дичи хватит на всех и не стоит бить больше, чем может понадобиться для прокорма гостей. Однако охота согрела молодую кровь и вскоре дворяне неслись по лесным тропам, чтобы загнать испуганную дичь. Они били зайцев и тетеревов. Добычу бросали вдоль тропы, чтобы собрать ее на обратном пути.

– Плохая примета, – недовольно проворчал Фома и покачал головой.

Тимофей взглянул на него потемневшими глазами и нехотя кивнул, подтверждая сказанное:

– Все так. Вскоре одежда охотников была пропитана кровью, а затем их сапоги наполнились болотной водой.

– Зачем они пошли на болота? – шепотом уточнила Арина Родионовна.

– Азарт затмил разум, – ответил гость. – И когда аристократы ушли далеко, один из охотников вдруг увидел, как по кочкам вглубь топей уходит золотистый олень. Горделивый зверь показался достойной добычей, которая должна была понравиться императору. Охотник увлекся погоней и не заметил, как его товарищи остались позади. Не слышал, как они просили его вернуться и бросить погоню. Он шагал дальше и дальше. Раз за разом вскидывая лук, чтобы выпустить стрелу. Но каждая из них не находила цель, уносясь в болотное марево. Вскоре солнце спустилось к горизонту, и тьма накрыла подлесок с топью.

Арина Родионовна подобралась, словно готовилась услышать что-то важное. Виноградова села к ней поближе, внимательно следя за гостем.

– Охотник был слишком увлечен погоней и не замечал ничего странного. Не видел он, как сгущались вокруг него мрачные тени. Как кочки становились все более ненадежными. Он был уверен, что его добыча почти поймана. А олень скользил по едва заметной зыбкой тропе все дальше и дальше. В колчане охотника осталась одна стрела…

Тимофей неожиданно замолк и гулко сглотнул. Его глаза прояснились, и он обвел нас тяжелым взглядом. Мне вдруг показалось, что он прервет рассказ. От этого стало немного грустно. Не я один заметил настроение гостя. Нечаева едва слышно попросила:

– Не томите. Что случилось потом?

Парень посмотрел на девушку и вздохнул, будто сожалея о том, что она задала вопрос.

– Глупец решил, что последняя стрела должна обязательно попасть в цель. Но в потемках он не мог доверять своим глазам. Потому призвал силу, и тотем ангел распахнул позади него огромные крылья. Олень вдали застыл и повернулся к своей погибели. Он смотрел на убийцу, не в силах сдвинуться с места. И стрела нашла свою цель. Та пронзила сердце зверя. Ровно на одно мгновенье олень покрылся пламенем, которое ослепило охотника. И затем вокруг него сгустилась первобытная тьма. Такая беспросветная, что она поглотила все. Даже душу глупого человека.

Тимофей замолк, и никто не посмел нарушить возникшую тишину. Было в ней что-то торжественное и мрачное. Нечаева опустила голову, рассматривая свои пальцы. Мне захотелось ободряюще обнять ее за плечи. Но я понимал, что это будет неуместным.

– Что случилось с тем охотником? – спросила Виноградова, поправив на лбу локон волос.

– Тьма его поглотила, – криво усмехнулся Тимофей. – И если раньше император иногда позволял охотиться с силой. То после потери того аристократа Великий Мастер строго настрого запретил бить дичь с помощью талантов. Только простым оружием.

– Откуда вы знаете, что он погиб именно так? Может быть, он утонул? – предположила Арина Родионовна, но парень покачал головой:

– Я не сказал, что несчастный умер. Он вернулся с болот живым. Вот только часть его души навсегда вырвалась из него.

– Какая часть? – задал я самый важный вопрос.

– Его талант остался в этих местах, – ответил Тимофей и тряхнул головой, словно прогоняя плохие мысли. – Простите за эту темную историю. Это всего лишь страшная сказка этих мест. Не более.

– Сказка – ложь, да в ней намек, – протянул Фома и сунул в рот небольшую луковку с длинными зелеными перьями, которой сразу же захрустел.

– Все так, – кивнул Тимофей. – По крайней мере, уже много лет никто не использует силу для охоты. Да и просто без надобности применять ее здесь не стоит. Чтобы лиха не случилось.

– Давайте ка выпьем чаю, – предложила Виноградова, обхватив самовар ладонями. Внезапно металл стал светлее, и вода внутри загудела.

– Вы используете силу? Настоящую? – изумился гость.

Я тоже смотрел на соседку широко распахнутыми глазами. Призраки могли двигать предметы, но пользоваться силами, которыми владели при жизни, не умели.

Любовь Федоровна взглянула на свои ладони, которые дрожали, словно у живой. Потом повернулась ко мне.

– Как так? Как? – повторила она испуганно и замерцала.

Я вскочил на ноги и тотчас призвал пень, чтобы бросил ей нить силы. Женщина ухватилась за нее и буквально одним глотком втянула в себя тьму целого тотема. Тот закряхтел и едва не треснул. Мне с трудом удалось сохранить его, оборвав нить. Призрачная дама покрылась всполохами огня, которые тут же погасли.

– Паша, что происходит? – жалобно спросила она, протянув ко мне руку.

Я знал, что это будет больно, но не мог отказать своему призрачному другу. Потому сжал ладонь, готовясь ощутить холод. Однако вместо него почувствовал легкое тепло, словно осеннее солнце решило согреть мою кожу. Виноградова справилась со слабостью и отдернула руку.

– Прости, – пробормотала она.

Но я шагнул ближе и осторожно коснулся ее плеча. Женщина дернулась, но осталась на месте. Теперь и она поняла, что не леденит мою кожу.

– Как же так? – вновь спросила она, но уже без страха.

– Не знаю, – честно ответил я.

– Здесь всякое может случиться, – отозвался Тимофей. – Странное это место. Будьте осторожны, Любовь Федоровна. Не пытайтесь использовать силу за пределами вашего двора. Кто знает, что может случиться с вами, если вы вздумаете…

Женщина отошла от меня на шаг и вскинула руку. С ее пальцев сорвалось гудящее пламя. Оно образовало высокий смерч, от которого пахнуло жаром. Я попятился. Сила призрака оказалась поистине пугающей.

– Мой огонь, – заявила она, не сводя завороженного взгляда со своего пламени.

Затем словно опомнилась и потушила его. Сразу же стало темно. Мою руку схватила тонкая ладонь, и я все же приобнял Арину Родионовну, которая оказалась рядом.

– Чудеса, – пробасил Фома и осведомился, – А раньше у вас также все было?

– Я была сильной, – с гордостью заявила женщина и с грустью добавила. – Как же я скучала по этому.

Забывшись, она откинула назад волосы, обнажая идеально ровную кожу лба. Глаза дамы сияли радостью, а потом в зрачках мелькнуло что-то темное.

– Все хорошо? – уточнил я.

– Это место, – она махнула в сторону леса, – оно неправильное. Не должны такие, как я владеть талантами. А если все призраки станут такими же? Те, что на болоте.

– Они ослаблены, – нахмурился я.

Нечаева подняла лицо и нехотя отстранилась. Я был уверен, что мы оба подумали об одном: те следы в избушке могли принадлежать призраку. Потому другие духи и не заметили никого живого.

– А вы сможете сделать огненную птицу? – просто попросил Фома. Потом нетерпеливо переступил с ноги на ногу, с интересом глядя на Виноградову в ожидании чуда.

Любовь Федоровна взглянула на меня, словно спрашивая разрешения.

– Только не спалите дом, – согласился я и добавил, – И не выходите за ворота.

Призрак и помощник отошли подальше, чтобы через мгновенье над ними порхали сотни бабочек. Питерский восхищенно смотрел на них. Он выглядел как мальчишка, получивший лучший подарок. А обычно язвительная соседка посмеивалась, управляя огненными искорками, которые таяли, оказавшись в ладонях парня. Время от времени призрак толкала Фому, который пытался поймать огонь руками.

– Вам повезло с домашними, – заметил Тимофей, о котором мы успели позабыть.

Нечаева отошла от меня еще на шаг, и от этого стало холоднее.

– Все так, – я и не собирался с этим спорить. – Хотя Фома все еще зовет Любовь Федоровну «нашей женщиной».

– А меня секретуткой, – хмыкнула Арина Родионовна и добавила, – но как можно обижаться, если наш Фома все никак не может привыкнуть к некоторым новым для него словам.

– Скоро он пойдет на учебу, – смущенно пообещал я. – После курсов, уверен, наш помощник не станет говорить такого.

Вместо ответа Арина Родионовна улыбнулась и лукаво спросила:

– А мне тоже можно поиграть с огоньками?

– Конечно…

Она подхватилась и уже через несколько секунд оказалась рядом с Фомой, который ловил бабочку. Девушка ловко подпрыгнула и поймала крылатый огонек, который тотчас исчез на ее коже.

Мы с гостем какое-то время наблюдали за веселой игрой, а потом Тимофей вздохнул.

– С вами хорошо. Но мне пора уходить.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – я пожал протянутую ладонь.

– Конечно, – сдержанно ответил парень, а потом добавил, – не провожайте. Я закрою за собой калитку.

Я задумчиво смотрел на его спину, а потом понял, что за все время так и не спросил его отчества. Хотя не сомневался, что уже знаю его.

В этот момент послышался смех и я обернулся, что Арина Родионовна вновь поймала бабочку первой.

Ночь была долгой. Домашние веселились с искрами, и я не решался им напомнить о времени. Слишком счастливыми они казались. Когда все утомились, мы наскоро убрали со стола посуду и унесли в дом. Там Виноградова велела нам идти спать и пообещала согреть воду. К моему удивлению, она сделала это без особых усилий. Видимо, она и впрямь была мощной огневичкой при жизни.

Арина Родионовна поднялась со мной на второй этаж и там, в темноте спросила:

– Вы не жалеете, что я приехала?

– Ни на мгновенье, – ответил я и девушка вздохнула.

После десятка ударов сердца она толкнула дверь в свою комнату и скрылась за порогом.

Я же вошел к себе и какое-то время стоял, прислушиваясь к звукам из коридора. Затем отругал себя за глупые фантазии и пошел в ванную комнату. После омовения я обернулся в полотенце и вернулся в спальню. Постель пахла лесными травами, которые напомнили об аромате волос Нечаевой. Я зарылся лицом в подушку и почти сразу же заснул.

* * *

Утро наступило быстро. Будто я и не спал вовсе. Однако ощущал себя отдохнувшим.

Внизу меня ожидали домашние, которые готовили завтрак.

– Проснулся? – спросила Любовь Федоровна.

По реакции Арины, которая сразу же повернулась в мою сторону, я понял, что Виноградова все еще остается видимой. Похоже, ей на это хватает силы, выпитой вчера. Я поежился, вспомнив, как она опустошила почти до самого дна тотем. В следующий раз надо будет выдавать тьму дозированно. Иначе придется постоянно делать новые тотемы.

Зимин и Шуйский прибыли к десяти утра. Об их визите мне сообщила Виноградова. Призрак обернулась в сторону входной двери, а затем коротко произнесла:

– Жандармы прибыли.

Я кивнул и встал из-за стола. Прошел в холл и отпер дверь. На пороге стояли кустодий и жандарм. И вид у них был очень колоритный. На лице Зимина красовалось несколько красных кровоподтеков, а костяшки кулаков были сбиты. Шуйский выглядел чуть лучше.

Я удивленно поднял бровь:

– Доброе утро, господа. Хотя судя по вашему виду, не такое уж оно доброе. Выглядите так, словно вас сбил грузовик.

– Местные промышленники и помещики практикуют одну старую забаву, – ответил Зимин. – Они напиваются в корчме, а затем сходятся в кулачном бою. К слову, без применения силы. Вот мы вызвались принять участие. И скажу я вам, Павел Филиппович, драться эти господа умеют.

Шуйский кивнул. Потрогал разбитую губу, осторожно дотронулся до одного из зубов.

– Интересные и жестокие здесь царят нравы, – отметил я и посторонился, пропуская гостей в дом. – Надеюсь, вы нашли мастера-эксперта?

Криомастер кивнул:

– Нашли, мастер Чехов. Нам даже удалось договориться по поводу быстрого отчета. Правда, мастеру-эксперту пришлось работать вечер и всю ночь. Но результат был готов сегодня утром.

Мы прошли в гостиную, и Шуйский с Зиминым заняли кресла за столом. Своим видом, им удалось удивить не только Нечаеву, но даже Фому. Питерский взглянул на гостей и собрался было удивленно присвистнуть, но заметил стоявшую неподалеку Виноградову и быстро передумал.

– Вот как? – заинтересованно уточнил я. – И что же в отчете.

– Много образцов крови с сохранившимся следом силы, – ответил кустодий. – Нужно составить в деревне списки пропавших, и сверить их. На чаше и рукояти кинжала обнаружены два вида отпечатков. Одни принадлежат Двушкину, а вот чьи вторые, установить не вышло.

– Их нет в базе? – уточнил я, но жандарм покачал головой:

– Нет. Они смазанные, так что установить обладателя не представляется возможным.

– А цвет отпечатка силы? – полюбопытствовал я.

Жандарм нахмурился:

– Тут тоже есть загвоздка, – ответил он после недолгой паузы. – Эксперт так и не уловить оттенок силы. Он есть, но ни один анализ не смог определиться с цветом.

– Это странно, – согласился я.

У меня было предположение, как такое могло произойти. Но озвучивать его при Шуйском я не стал. Поэтому попросил:

– Мастер Зимин, можно вас на пару слов?

Кустодий кивнул, встал из-за стола.

Шуйский удивленно посмотрел на нас, и я с неохотой пояснил:

– Это касается старого расследования кустодиев.

Сказанное было почти правдой. И Дмитрий покачал головой, но не стал задавать вопросов. Мы же с кустодием направились ко входной двери.

– Помнится, в подвале, которую переоборудовали под прозекторскую, мы допрашивали мертвого бастарда Мининых, – принес я, как только мы вышли на крыльцо. – В тот раз, Александр Васильевич рассказал мне про мироходцев. И продемонстрировал свою силу. Ее можно определить на тестах?

Я с интересом посмотрел на Стаса, и тот нахмурился. А затем произнес:

– В базе кустодиев есть отпечаток силы мастера Морозова. Но он наверняка не соответствует реальности.

Я кивнул:

– Потому что по документам, Александр Васильевич воздушник. А на деле владеет магией крови. Которой попросту не должно существовать в нашем мире.

Стас взглянул на меня:

– Думаете, что второй гость хижины – мироходец? – прямо спросил он.

Я пожал плечами и просто ответил:

– Многое на это указывает.

Кустодий на несколько секунд застыл, словно раздумывая, а затем кивнул:

– Возможно, вы правы. Версия вполне рабочая. Скорее всего, на болотах завелся мироходец, который и сводит людей с ума проклятым шепотом. Эта магия пришла извне, и поэтому не поддается объяснению.

Он вынул из кармана телефон и принялся искать нужный номер в списке контактов. Наконец, нажал кнопку вызова.

Трубку взяли почти сразу. И в динамике я услышал знакомый голос. Но слов разобрать не смог.

– Добрый день, Александр Васильевич, – произнес Зимин. – Да, дело продвигается. И нам нужна консультация по одному вопросу. Касательно дела Мининых. И подобных им… гостей.

Криомастер замолчал, слушая вопросы Морозова, а затем произнес:

– Есть такая версия. Эксперт не смог распознать отпечаток силы одного из подозреваемых. Ага, хорошо.

Кустодий завершил вызов, убрал телефон в карман и взглянул на меня:

– Александр Васильевич назначил нам встречу. В том городке, где мы проводили экспертизу.

Я кивнул в сторону дома и уточнил:

– А князь Шуйский и Арина Родионовна?

Стас покачал головой:

– Только мы. Не беспокойтесь, Павел Филиппович, я все вам объясню.

Он потянул на себя дверную ручку и в дом. Я последовал за ним.

Кустодий же прошел в гостиную и остановился в дверях:

– Звонил Александр Васильевич Морозов, – произнёс он, глядя на сидевших за столом Шуйского и Нечаеву. – Он вызвал меня и Павла Филипповича в город по одному из дел. Мы ненадолго.

Арина Родионовна с грустью кивнула. Дмитрий же, как мне показалось, наоборот, очень обрадовался:

– Значит, сегодня у нас выходной? – уточнил он, вставая с кресла. И не успел криомастер ответить, как Шуйский быстро добавил. – Ну и отлично. А то у меня дома много дел. Заодно как раз отосплюсь. А то эта поездка за экспертизой порядком меня измотала.

Произнеся последнюю фразу, жандарм коснулся ребер.

– Надеюсь, не трещина, – поморщившись, едва слышно пробормотал он и направился к выходу. Нечаева тоже встала из-за стола:

– А я, пожалуй, прогуляюсь по резиденции, – произнесла она.

– Только не выходите за пределы, – попросил я, и девушка кивнула.

Фома вышел из кухни, вытирая ладони полотенцем. Но я произнес:

– Меня отвезет Станислав Александрович. Занимайся домашними делами. Или посмотри с Любовью Федоровной телевизор.

Фома насупился и немного помедлил, но все же произнес:

– Как скажете, вашество.

– Едем, Павел Филиппович, – напомнил мне Зимин. – Мастер Морозов не любит ждать.

Я кивнул, и мы направились к выходу.

Глава 19
Знатный городок

Дорога до города заняла не так много времени. Как только мы оказались за пределами купола, Зимин резко набрал скорость и погнал машину по дороге. Внедорожник словно не замечал выбоин. А ветер врывался в салон, принося с собой песчинки и аромат луговых трав.

– Вы бы пристегнулись, Павел Филиппович, – с усмешкой посоветовал кустодий, резко выворачивая руль на одном из поворотов, от чего машину занесло. – Вчера Дмитрий Васильевич ударился головой о крышу, когда авто прыгнуло на кочке.

– Сильно ушибся? – осведомился я, и Зимин оторвался ото дороги, удивленно взглянув на меня:

– Вы же не думаете, что я это подстроил? Что нарочно наехал на кочку после того, как князь трижды отказался пристегнуться?

Я не стал ждать продолжения и накинул ремень. Услышав щелчок замка, кустодий усмехнулся.

– Вам хватило одной просьбы, – довольно произнес он. – Вот что значит – воспитание.

– Вам не по душе общество Дмитрия Васильевича? – прямо спросил я.

– Искупитель с вами, – отмахнулся Стас. – Скажу вам откровенно, поначалу я считал, что он не самый достойный человек. Я насмотрелся на бастардов важных господ, которые полагают, что все им должны. Мне казалось, что и Дмитрий такой. Да и насколько я помню, вы и сами были с ним не в самых теплых отношениях.

– Не стану спорить, – признался я. – Мы начали общение не с того. Иванов имеет свое представление о службе. И чем-то напоминает методами работы моего батюшку.

– Такой же напористый? – предположил Зимин.

– Можно сказать и так, – нехотя согласился я. – Для князя Чехова был важен результат. Он будет делать все, чтобы достичь желаемого.

– Это хорошее качество для силовика, – одобрил кустодий.

– Но не тогда, когда страдают невиновные, – возразил я, и Зимин снова взглянул на меня:

– Не бывает невиновных, – резко ответил он. – Это заблуждение. Есть те, кто не заслуживает наказания. С этим я соглашусь. Но наметанным глазом каждый жандарм видит, на что способен тот или иной нарушитель.

– Если подросток украл булку хлеба, то его не стоит сажать в острог, – возмутился я.

– А почему он не спросил у пекаря, чем может отработать товар? У трудяги наверняка найдется пусть и черствая корка, которую он даст голодному за то, что мальчишка вычистит печь. А если завтра воришка угробит пекаря, который встанет у него на пути? – строго спросил Стас. – В каждом городе есть приют. И столовые при храмах, где раздают вчерашний хлеб, который свозят из лавок. Многие торгаши платят ребятне, чтобы те совали прохожим листовки на улице, убирали сор во дворах, отмывали от голубиного помета вывески. Дома призрения нуждаются в санитарах. Извозчики платят, если им приводят клиентов, и рядом с каждым вокзалом есть зазывалы из детворы и тех, кто постарше.

– Звучит разумно, – вынужден был признать я.

– Поверьте, Павел Филиппович, в Петрограде множество способов честно зарабатывать на кусок хлеба. Пусть это будет непросто, но те, кто хочет найдут для себя дело по душе. И я повидал немало прощелыг, у которых на губах молоко не обсохло. Князь Чехов среди нас славится тем, что он очистил столицу от криминала во времена Смуты. Ему грозили, на него покушались…

Я резко повернулся к собеседнику, удивившись сказанному.

– И не раз, – подтвердил Зимин. – Сколько писем с угрозами ему слали, сколько душегубов поджидали князя в темных переулках. Но он стоял на своем и давил эту погань. И это привело к результату.

– Я не знал об этом, – произнес растерянно.

– Филиппу Петровичу пришлось поступиться своим личным временем ради того, чтобы служить Империи на совесть. Он жил на работе, потому что никому не мог доверить дела. Его много раз пытались подкупить. Но он не соглашался и нажил этим немало врагов. Простите, что говорю такое, но не удивлен, что он отправил вас под защиту вашей бабушки. Потому как оставлять вас в особняке было опасно. А рядом с сильной некроманткой вам ничего не грозило. Мне страшно представить, каково ему было потерять единственного сына.

– Вы ничего не знаете о нашей семье, – пробормотал я, совершенно смешавшись. И тут же со стыдом понял, что и сам мало что знал о своем родном отце.

– Простите, Павел Филиппович. Я не должен был говорить с вами об этом. У меня нет никакого права.

– Наверное есть, – после недолгого молчания ответил я. – Ведь вы теперь вроде как… – на моих губах появилась кривая улыбка, – вроде как мой дядя.

– Искупитель избави иметь такого племянника, – хохотнул мужчина. – Ни одна порядочная женщина не захочет стать мне супругой. Решит, что у меня дурная наследственность.

Теперь уже засмеялся я, оценив иронию сказанного. Все же Зимин обладал чувством юмора, которому мог позавидовать любой. Мне подумалось, что ни у кого из аристократов я не встречал такого уровня самоиронии. Нас учат быть гордыми, высоко задирать подбородок.

– Думаю, мы сможем найти вам подходящую партию, – заявил я, утирая слезы. – Доверьте этот вопрос Софье Яковлевне и уверяю вас, все субботы и воскресенья до конца года буду забиты встречами с претендентками.

– Не надо мне такого счастья, – поспешно ответил мужчина и трижды сплюнул через плечо.

– Вы не хотите завести семью?

– Давайте начистоту, мастер Чехов. Я ведь понимаю, что только по милости Александра Васильевича я приобрел титул. А на деле я как был приютским так им и останусь. Мне не дадут об этом забыть. Пусть в глаза никто и не скажет плохого.

– Ваша правда, – не стал спорить я.

Зимин усмехнулся и продолжил:

– И для любой девицы я останусь плохой партией. Стать моей спутницей согласится претендентка, с надеждой получить титул или обеспечение. И в том и другом случае это не будет ей по сердцу. Зачем мне такое счастье? Стать для кого-то обузой я не хочу. Пусть я и неказистый с виду и душа у меня не самая светлая, но даже такому, как я хочется простого человеческого счастья. Или ничего. Знаете, мне ведь и впрямь уже привычно по вечерам сидеть у камина да читать книгу. А если на колени кот запрыгнет, так и вовсе жизнь кажется хорошей. Это лучше, чем вынуждать кого-то терпеть себя и неволить.

– Будет сложно оставаться одиноким при вашем новом статусе, – засомневался я.

– Это потому что я красивый, – ощерился Стас, и я невольно отшатнулся.

Здоровяк беззлобно ухмыльнулся.

– Хорошо, что я не так молод и знатен, как вы или Шуйский. Вот уж кому не позавидуешь, так это ему.

– Отчего же? – насторожился я.

– Вряд ли ему позволят выбирать себе супругу. Подумайте сами: Дмитрий – бастард самого Василия Шуйского. То есть он незаконнорожденный, хоть и получивший фамилию по завещанию отца. И если князь возьмет себе женой такую же, то высокое общество не примет подобный брак. Они простят одного недостаточно чистокровного в паре, но сразу двоих – ни за что. Чтобы титул перешел детям двух недостойных – не бывать этому.

Я нахмурился, размышляя о том, сколько истины в словах кустодия. И вынужден был признать, что он дело говорит.

– К слову, Дмитрий оказался хорошим парнем, – продолжил Зимин, вероятно заметив, как я помрачнел. – Я отчего-то думал, что он не захочет марать руки. Был уверен, что парень начнет фыркать и нос воротить. А когда мы прибыли в город, князь меня удивил. Не стал бежать от драки в питейном заведении. Бился молча и засучив рукава. И на его счету немало разбитых носов.

Кустодий произнес последнюю фразу с искренним уважением.

– И когда ему двинули в ответ, не стал визжать или грозить жандармерией. Шуйский скинул пиджак и рванул на обидчика.

– Вы были пьяны в этот момент? – уточнил я, пряча улыбку.

– Самую малость, – отмахнулся мужчина. – Да не в этом дело. Хмельное мы пьем для запаха, а дури своей хватает. Именно в таких заварушках можно понять, чего человек стоит.

– Значит, проверку князь прошел? – заключил я, и Зимин кивнул

– Прошел, – осклабился он. – Теперь я готов пойти с ним хоть в разведку. А ведь когда он выступил на стороне Чеховых на охоте, я сомневался, что от него будет толк. И скажу я вам, Мининым повезло, что никто из них не схлестнулся с ним в поединке.

Я лишь улыбнулся, испытывая странное удовлетворение оттого, что мои напарники нашли общий язык. Даже вчерашняя обида на Стаса из-за Нечаевой прошла. Сейчас она казалась неуместной и странной. Хорошо, что я не сказал накануне Зимину ничего глупого.

Мы проехали мимо указателя, который информировал нас о въезде в город с названием Новорильск. Дорога после знака сделалась лучше, асфальт был свежим и разметка яркой. Вдоль обочины виднелись полосатые столбики.

– Хорошо здесь живут, – прокомментировал Зимин. – И дома тут знатные и хозяйства крепкие.

– А люди? Такие же хмурые как в деревне Двушкина?

– Вовсе нет, – возразил кустодий. – Работяги, конечно, не танцуют на перекрестках. Но все же ходят в обычной одежде, без этих странных вышитых знаков.

– Чем тут занимаются? – спросил я, рассматривая аккуратные домики, которые ровными рядами тянулись вдоль дороги.

– Есть несколько хозяйств, которые поставляют зерно на мельницу и семена подсолнечника для того, чтобы давить масло. Есть чуть поодаль небольшая сыроварня. Так что город не бедствует.

– Что здесь говорят про конюшни близ болот?

– В этих местах Никона не особо жалуют. Сам он тут не бывает. Городские власти Двушкин ни во что не ставит. Налог платит напрямую в имперскую казну, а в местный котел ни рубля не заносит.

– Ну, в этом никто и не сомневался, – я пожал плечами. – Он императорский конюший. И от местных поборов освобожден.

– Обычно по-соседски принято хотя бы на общую дорогу скидываться. А Двушкин сказал, что ему эта дорога ни к чему. Вот и пришлось помещикам за свой счет прокладывать асфальт до конюшен.

– Потому там такие колдобины? – усмехнулся я, но кустодий покачал головой:

– Вроде там почва проседает. По крайней мере, именно так их градоначальник говорил. Божился, что по весне полотно ровняли. Но я бы не верил ему на слово. Потому как он недавно был пьян как сапожник и от доброй драки отказался.

– И впрямь плохой человек, – согласился я. – А как глава жандармерии?

– Вчера его не оказалось на месте. Нам пояснили, что его вызвали в Петроград. Но сдается мне, что он у своей любовницы ночевал. Об этом шепнула хозяйка корчмы, в которой мы пировали.

– Значит, есть у него личная жизнь. Быть может, это хороший знак.

– Посмотрим. Мастер Морозов как раз у него договорился встретиться.

Машину мы оставили неподалеку от дома градоначальника. Высокий терем мало чем отличался от особняка Двушкина, разве что окна были немного меньше и крыша не такой высокой. Дальше направились пешком. Улицы были чистыми, из домов тянуло ароматом сдобы. В палисадниках благоухал шиповник и красовались ухоженные клумбы с цветами. На многих лавках сидели старики в светлых рубахах с кульками семечек, которые они с удовольствием лузгали. Я подумал, что раз тут заботятся о старшем поколении, то не пропащие люди живут в городе. Словно прочитав мои мысли, Стас сказал:

– Как я понял, тут обитает дальняя родственница Двушкина. Та самая тетка, у которой живут его дочки. Я про них не спрашивал. Вот как раз у жандарма главного и узнаем.

На площади собралось какое-то количество народу. Они стояли перед парнишкой, который выволок к памятнику императора ящик из-под овощей. Забравшись на него, зазывала вещал о том, как славно будет уехать на заработки в дальние северные земли. Он заливал как прекрасно собирать ягоды, которые растут буквально под ногами, как здорово пасти оленей, которые до того ленивые, что и шагу не ступят без окрика и без лая собак. Еще он сочинял о коротком жарком лете и долгой мягкой зиме, при которой под снегом продолжают зреть ягоды. Кому-то из местных надоели эти сказки и в парнишку полетел первый помидор. Мне подумалось, что люди тут добрые. Ведь вполне могли бы запустить булыжник.