Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 232 (всего у книги 339 страниц)

– Ясно, – вздохнул я и погасил фонарь.

Затем потер переносицу и покосился на мельницу в глубине сада.

– А вам чего надобно от этого бирюка? – спросил Гриша.

Я кратко обрисовал ему ситуацию, вскользь упомянув мальчишек, которые меня наняли.

– Знал бы я, что так просто можно оплатить услуги адвоката, то стал бы первым парнем в городе, – усмехнулся Гриша и потер подбородок. – Значит, говорите, Мишка пропал. И был он сиротой.

– Все так.

– И никого у него не было?

– Думаю, что это и так понятно.

– Тут надо хитростью действовать, – неожиданно предложил Гришаня и пригладил свои волосы тонкой расческой, которую вынул из кармана.

– Мне нельзя скрывать, кто я такой, – предупредил я.

– И не надо. Все знают, кто есть адвокат Чехов, и кого он защищает, – усмехнулся парень.

Он вынул из кармана кольцо из желтого металла и надел на указательный палец.

– Давно собирался сдать в ломбард, да все не выходило, – пояснил он. А потом добавил, заметив мой недоверчивый взгляд: – Только не говорите, что вы решили, будто я перстень с кого-то стянул.

– А это не так?

– Цацкой этой со мной расплатились за долгую поездку. Какой-то приезжий из Московии.

– Прямо из Московии? – усмехнулся я.

– Сами гляньте, ну кто в здравом уме станет в Петрограде такую безвкусицу таскать на руке?

Я оценил украшение, согласившись с тем, что оно и впрямь излишне вычурное и никто из приличных людей не стал бы такое носить.

– А почему не сдал в ломбард? – уточнил я. – Не поверю, что забыл.

– Ну… – парень внезапно покраснел и оглянулся, словно убеждаясь, что у нашей беседы нет свидетелей. – Во-первых, некоторые девицы при виде этого перстня сразу становятся добрее.

– А во-вторых?

– Я не уверен, что оно из золота. Хоть и выглядит богато. А как узнаю, что подделка, то не смогу уже так уверенно перед девицами хорохориться.

– Логично, – я с трудом сдержал усмешку. – И для чего ты сейчас этот перстень нацепил?

– Чтобы произвести правильное впечатление. В конце концов, – внезапно Гришаня стал говорить иначе, растягивая каждое слово и делая согласные шире, – у нас в Московии принято носить бохатое и не стесняться своих денях. Один раз живем, ваше благородье. Али нет, господин адвокат?

– Что с тобой, Гриша? – тихо осведомился я.

– Я приехал из Московии, чтобы найти своего родича, которого потерял в отрочестве. Мишаней его звали. Братишка он мой единокровный!

Я усмехнулся, понимая, к чему весь этот спектакль.

Глава 9. В гостях у мельника

Мы направились к воротам, которые, к моему удивлению, оказались не запертыми. Стоило лишь толкнуть створку, как та распахнулась, даже не скрипнув. Выложенная камнем дорожка вела к строению в глубине сада. Но стоило нам шагнуть за ворота, как на пути появились собаки, которые до того лишь рассматривали нас через ограду. Они остановились, преграждая нам путь и с интересом нас рассматривая. Но судя по их виду, нападать они не собирались.

– Вы с собачками ладите? – повернувшись ко мне, уточнил Гришаня.

– Что? – не понял я.

– Любите песиков? – улыбнулся парень и вынул из кармана спичечный коробок.

– Сложно сказать, – я пожал плечами и собрался вызвать баньши, которая всегда легко находила общий язык со зверями.

Но Гришаня меня удивил. Он ловко швырнул коробку в глубину сада и, как только та коснулась травы, громко приказал:

– Охранять!

Собаки молча сорвались с места и буквально застыли рядом с брошенным предметом. Я уже совсем по-другому взглянул на своего спутника. А тот лишь пожал плечами и придал лицу ужасно важный вид.

– Давайте-ка, госпадин адвокат, разберемся с нашим с вами дельцем, – протянул он, коверкая слова на московинский манер. – Сдается мне, шта Мишаня тута работает без продыху. Можа еще и к горькай пристрастился. Всем известно, шта в Петраграде любят это дело… – парень цокнул языком и одновременно щелкнул себя по горлу. – Многие тута пьють, не просыхая, и травятся всяческими грибами богомерзкими.

– Неправда, – я даже несколько опешил от такой искусной актерской игры своего водителя.

– Ну, можа вы и не знаете о том, как поживают благородныя. А вот мне известно то, о чем вы, Павел Филиппович, и не слыхивали. Говорят, шта у вас тута притоны да проститутошные на каждом углу…

– Наговаривают, – отмахнулся я, косясь на собак.

Те не сводили с нас взгляда, но даже и не думали останавливать идущих по дорожке гостей. Они сидели рядом со спичечным коробком, словно он был домом, который стоило охранять. Для себя я решил, что в ближайшее время обязательно поговорю с Гришаней относительно его талантов. Он проболтался, что у него есть особые способности, когда рассказывал о встрече с Вальдоровым. Вот только не сказал, какой стихией владеет.

Гриша шел по дорожке вальяжно, словно и не на чужой территории сейчас находился. Я шагал рядом.

– Не хотелось бы, конечно, шобы братишка мой оказался пьянчужкой. У нас в семье таковых никогда не водилось. Если не считать брата батиного. И деда по материнской линии. Да еще дядька мой… Еще двоюродный брат… Но он не считается, потому как помер, когда в белой горячке прыгнул в колодец. А больше никто не пил так, шобы досыта. Только иногда пригубить можем. Но шобы неделю подряд – такого не бывает. Истину глаголю. Ежели только на Масленицу. Но там сам Искупитель велел…

Парень осенил себя священным знаком и криво усмехнулся, тихо шепнув:

– За нами наблюдают.

– Я все же надеюсь, что братец ваш вовсе не запойный. Он хорошо учился, и педагоги дали ему отличную характеристику.

– Да они напишут все что угодно, ежели захотят сбагрить воспитанника. Знаем мы таких!

– У нас в Петрограде не принято подделывать бумаги, – возразил я.

Гриша обернулся и удивленно посмотрел на меня:

– Право слово, мастер-адвокат, вы прямо как только на свет народились! Неужто и впрямь верите, шта все поступают по совести, да еще и слово свое держат? Как вы еще не разорились, мастер? Или у вас деняк так много, что вы еще не заметили, как вас ваши же домашние обирают?

Я кашлянул в кулак, потому как с трудом сдерживал смех – до того Гришаня вошел в образ приезжего из Московии. И речь и манеры его очень отличались от обитателя столицы. Сам парень настолько вжился в роль, что даже элегантно высморкался в рукав пиджака.

– Ну, ничего! Заберу Мишаню домой, познакомлю с семьей, – продолжил парень. – Научу, как правильно себя вести в порядочном обществе, и подскажу, что пить можно, только начиная с пятницы. Ну, или на крайний случай с вечера четверга.

– Конечно, – кивнул я, краем глаза замечая движение в беседке, что притаилась среди деревьев.

А через мгновение из беседки вышел высокий мужчина с седой шевелюрой и окладистой бородой. Он был облачен в белую рубаху и светлые широкие штаны. Мне подумалось, что именно так должен выглядеть настоящий деревенский староста. Мужчина меж тем нахмурился и свистнул, видимо, призывая собак. Вот только никто из них не сдвинулся с места.

– Дядь, ты не серчай, – внезапно по-доброму заявил Гриша. – Я песиков твоих попросил присмотреть за моей вещицей. Они там пока побудут.

Мельник окинул нас оценивающим взглядом. Основное внимание досталось моему сопровождающему. Тот не смутился, расправил плечи, сунул большие пальцы ладоней в петли ремня на поясе штанов и выпятил грудь.

– Кто вы такие? – неприветливо поинтересовался хозяин дома и упер пудовые кулаки в бока. – Я вас не звал! Идите…

– Меня зовут Жора Арбатский, – перебил его Гришаня. – Я давеча прибыл из Московии, шобы братца свого найти и забрать с собою. Так вышло, шта мамка его с моим батей спуталась, а потом померла. Ну шта взять с дурной бабы? Померла и не сообщила об этом бате. А он и в ус не дул, шта она брюхатая была. Знал бы, то обязательно озаботился, шобы приплод в семье остался. Тем более – сын. Шутка ли! Нас, Арбатских, не так много мужиков осталось, шобы так запросто отказываться от сынов. Была бы дочь, я и не приехал бы. Но брат – дело другое. Я от брата не откажуся. Родная кровь – не водица. Я сердцем чую, шта Мишаня мой кровный братюня.

– Я не понимаю, про кого вы говорите, господа, – насупился мельник.

– К вам обратился Михаил Летний, – вступил я, поняв, что пришло мое время. – Он воспитывался в приюте святого Гавриила в Корабельном районе. И поступил вам в помощники…

Мельник насупился и сжал кулаки. И мне показалось, что способности Гришани действуют далеко не на всех, но назревающий конфликт прервал женский голос:

– Герасим Игнатьевич, зовите уже гостей на чай! А то решат еще, что вы забыли о законах гостеприимства. Что про нас станут говорить добрые люди? Что мы для гостей пожалели чашки чая? Или баранки?

Из беседки вышла владелица приятного голоса. Ею оказалась девушка лет двадцати в простом красном платье. Она откинула за спину толстую темную косу и улыбнулась.

– Василинка, дочка моя, – мрачно вздохнул мельник. – А меня, стало быть, Герасим Игнатьевич кличут.

– Чай стынет, – напомнила девушка и вернулась в беседку.

Я заметил, как Гриша гулко сглотнул, а потом приосанился.

– Ежели чаем угостите, то не откажемся. У нас в это время как раз подают чай с баранками.

– А не хмельное? – сощурился мельник, давая понять, что слышал нашу беседу.

– В моей семье не принято пьяницами быть. Кто ж днем пьет хмельное? Для этого вечер есть, – резонно заметил Гришаня.

Мы прошли в беседку, где нашелся широкий стол с двумя лавками, стоящими по обе стороны. На столе высился начищенный желтый самовар, рядом с ним находилась сухарница с баранками и сахарным печеньем.

– Угощайтесь, гости дорогие, – предложила Василинка, разливая по чашкам ароматный отвар.

– Вы как будто нас ждали, – усмехнулся Гриша с благодарным кивком.

– Просто батюшка иногда случайно бьет чашки, – ответила девушка, с теплом взглянув на мельника.

– Вовсе не случайно, – проворчал он. – Мне по нраву кружки. Чтобы большой была и удобной. А эта ваша чашка – в ней же один глоток всего. К тому же чуть сильнее сдавишь, как она – хрусть, и сломалась. Разве это посуда? Так, шутка какая-то. И лишняя трата денег.

– Разве мы бедные? – девушка покачала головой. – Или тебе для меня жалко пару монет?

– Не жалко, – буркнул мельник и взглянул на меня исподлобья. – Значит, вы пришли прознать про моего помощника? Про того, который пришел из приюта.

– Именно, – кивнул я, надеясь, что при дочери мужчина не станет юлить.

– У нас каждый год появляются новые помощники. То приходят работать в лавку, что ниже по улице стоит. То в дом нанимаются. То на мельницу. От желающих заработать отбоя нет. Вот только работать из них мало кто хочет, – начал мужчина.

– Это как? – бесхитростно уточнил Гришаня, шумно отпивая напиток.

– Все денег хотят. А спину гнуть не особенно, – пояснил мельник. – Многие привыкли, что в приютах их жалеют. Что особо не заставляют работать. Многие из них даже стирать свои портки не умеют.

– Батя! – шикнула на него девушка. – Ну, опять ты за свое!

– Каждый человек должен уметь себя обхаживать, – возразил Герасим. – И стирать за собой, и готовить, и мыть. А то привыкли, что за ними кто-то делает, а они боярами ходят. Вы знаете, господа, что многие, кто нанимался ко мне, решали, что моя дочка за ними должна убирать, еду подавать и посуду мыть.

Василинка усмехнулась и кивнула, подтверждая слова отца.

– Представляете, приносят свои тряпки и кидают ей под ноги. Мол, «стирай, раз бабой родилась».

– Бабой родиться – это не самая удачная затея, – многозначительно заметил Гриша, заставив меня подавиться напитком. – От бабы никто не ждет ничего путного. Окромя бабьих дел, конешно. Но к бабе и претензий никаких нет. От нее требуется-то всего ничего: готовь, убирай, стирай, мой, детей рожай, воспитывай, чтобы не стыдно за них было, лечи, ежели захворают, угождай мужику свому, не перечь ему, голос не повышай, не умничай, ежели не спросят, а кто бабу спрашивать станет? Знамо дело – никто. Еще от бабы требуется, шобы деньги не тратила, красоту сохраняла, шобы мудрой была…

– А мужику что остается? – усмехнулся Герасим.

– Вот начнись заруба какая – кто пойдет биться?

– А кто эту зарубу начнет? – невинно осведомилась дочь мельника. И продолжила, не дожидаясь ответа: – Ясное дело, что не женщины. Значит и биться должны те, кто ее начал. Сами разбирайтесь между собой. И нечего валить с больной головы на здоровую.

– Так из-за баб чаще всего и бьются, – не унимался Гришаня.

– Дурак всегда причину найдет, – отрезал Герасим Игнатьевич. – А винить девку, что у самого голова дурная – дело последнее.

– Мы отошли от темы, – напомнил я. – Мы пришли узнать про Михаила.

– Мишаню, – поправил меня мой напарник. – Про Мишаню Арбатского. Он к вам пришел помощником устроиться. Нам про то его пацанчики рассказали.

– Кто? – удивилась Василинка.

– Приятели, – пояснил я. – Они приходили сюда, чтобы встретиться с Мишей.

– Мишаня им по факту никто. Они и подать заявление легавым не могут. Но я-то – другое дело. Я Мишане не посторонний человек. Брат как-никак. У меня и бумага имеется. Батя его сыном признал, хоть и младшим.

– И зачем ему это? – нахмурился мельник. – А тем более, не могу понять, к чему вам брат, о котором вы большую часть жизни даже не знали.

– Он мне родной человек, – нахмурился Гриша. – Должон, значица, вернуться в семью. Так положено. Тем более, тут такое дело, што военная треба пришла.

– Чего? – спросил я, не успев прикусить язык.

– А я не сказал? – по-простецки уточнил Гриша и фыркнул. – Пришла треба. Шобы от семьи одного кого-то мужецкого пола отдали в солдаты. Когда-то прадед мой взял заем у императора и обещал, что каждые пять десятков лет в армию будем отдавать сына. Вот сейчас как раз и пришло время. А у нас из всех мужиков свободных нет.

– А нужен свободный? – удивился я.

– Знамо дело. Должен быть здоров и не обременен семьей.

– А у вас лично есть семья? – хитро уточнил Герасим.

– Я для того слишком молод, чтобы завести жену. Но дети у меня имеются. Я им даже алименты платить обязан. Но с мамками ейными я договорился. Шо буду платить им по десять рублей в год, пока девки не войдут в возраст, когда их можно сватать. Иногда и впрямь деньги даю. Когда правда надо. А то я баб знаю – им только денег дай, они и потратят их на всякое ненужное.

– Вас Искупитель дочерьми наградил? – сухо уточнил мельник.

– Был бы сын, то я б на мамке егойной женился. Чтобы по-людски все было, – закивал Гришаня.

Если бы я не знал о его притворстве, то поверил во все. И также, как и присутствующие за столом, испытал бы отвращение. Играл он талантливо. Даже слишком.

– Поверить не могу, что Миша с вами одной крови! – вырвалось у Василинки.

Она густо покраснела, бросив на отца вороватый взгляд. Тот положил на тонкую девичью ладонь свою и ободряюще сжал.

– Ты ступай в лавку, милая. Мы тут по-мужски поговорим.

– Батюшка… – попыталась возразить девушка.

– В нашем доме бабы не перечат и супротив бати не лезут в пекло, – важно заявил Гришаня, выгребая из сухарницы печенье.

– Вы не у себя дома! – выпалила хозяйская дочь. – Здесь ваши варварские правила никто не станет исполнять.

– И голос бабы у нас на мужиков не повышают, – с обидой выдал Гриша и демонстративно сунул в карман несколько баранок.

– Хватит! – громко оборвал разгорающийся спор мельник и ударил кулаком по столу.

Чашки на нем подпрыгнули и жалобно звякнули.

– Простите моего клиента, – мягко начал я. – Он человек прямой и не понимает, как звучат его слова.

– Чего это… – начал было «клиент», но замолк под моим предупреждающим взглядом.

– Мы уже поняли, что Миша у вас работал. И теперь хотим узнать, что с ним случилось. Если он сбежал, то сообщите нам об этом. Чтобы мы могли объявить его в розыск…

Василинка испуганно взглянула на отца и потупилась. Она закусила губу.

– Ступай домой, милая. Проверь опару. Должно быть тесто уже поспело, а помощницы и не чешутся. Опять испортят выпечку.

– Хорошо, – кивнула девушка.

Уходя, она схватила отца за руку и прижала его пальцы к своей щеке. Потом отвернулась и зашагала по дорожке в сторону ворот.

– Искупитель не подарил мне сыновей. Я тоже когда-то считал, что таким образом судьба меня наказала. Все ждал, что супружница понесет сына. Но вышло так, что у меня родилось три дочери.

– Вот же засада, – протянул Гриша.

– Только дурак станет клясть судьбу за такой подарок, – сурово перебил его мельник. – Мне повезло, что каждая из дочерей выросла доброй, сильной и трудолюбивой. Все в свою мать. Она покинула этот свет в одну из тяжелых зим. Горячка не пощадила ее и забрала на небо.

Мужчина потер переносицу, помолчал немного, а потом продолжил:

– Если бы не дочки, то я бы с ума сошел от горя. Они помогли мне сохранить рассудок. И пока я тужил о своей потере, девушки не дали мельнице пропасть. Оказалось, что каждая из них знала все о моей работе. Даже Василинка, самая младшая, таскала мешки с зерном, следила за жерновами…

Мужчина тряхнул головой и с холодной злобой посмотрел на Гришаню.

– Если вы, господин хороший, хоть раз себе позволите что-то дурное сказать о моей дочери, косо глянуть на нее или отозваться с пренебрежением, то я не посмотрю, что вы важный гость из Московии. Я вам на одну ногу наступлю, а за другую дерну. Так, что никакой лекарь не сошьет. И даже ваш адвокат-некромант не сможет собрать, чтобы воскресить. Я понятно изъясняюсь?

Гришаня проникся обещанием мельника и молча кивнул. Потом вынул из кармана одну баранку и положил ее на стол.

– Миша к нам и впрямь приходил. И даже работал, – продолжил Герасим. – Я его оформил официально, потому как посчитал, что парень он хороший. Конечно, поначалу я закрывал от него буфет и кладовку. Проверял, не уменьшается ли хмельное в бутылках, которые стоят на кухне.

– Пил? – с горечью спросил Гриша.

– Нет, конечно, – отмахнулся мельник и скривился. – И от работы не бегал. Вставал рано, ложился поздно. Ел всегда с аппетитом.

– И что случилось потом?

– Потом… – мужчина отвел взгляд. – Просто в один из дней ушел. И все тут.

– Много с собой прихватил? – деловито осведомился Гришаня.

– Что? – опешил мельник. – Да ничего он с собой не взял, кроме своих вещей. Да и вещей тех было – всего ничего. Куртка, смена белья и штаны с рубахой. Он не взял даже ту одежду, что я ему выдал для работы. Потому у меня к нему претензий нет.

– А почему пацанчикам его не сказали об этом? – не унимался «Арбатский».

– Чтобы они в приюте всем растрезвонили, что я лютую? Чтобы ко мне потом никто не пришел наниматься? – мрачно спросил Герасим Игнатьевич.

– Ясно, значица. Свалил мой братишка. Вы говорите, вещи тута остались, в которых он работал?

– Что? – насторожился мужчина.

– Мне бы хоть одну тряпку из тех, шо он носил. Это поможет его найти.

– Нет ничего, – резко ответил мужчина. – Я все отдал нищим. Здесь храм есть неподалеку. Туда и снес, когда ходил на службу. В пятницу как раз.

– Понятно, – вздохнул Гриша и встал на ноги. – Спасибо вам за чай и угощение. Но нам с адвокатом пора и честь знать.

– Да… – неопределенно протянул я, поднимаясь из-за стола.

Мельник махнул рукой, отпуская нас.

– Всего вам, господа, чего заслужили. Провожать не стану. А собак не забудьте отпустить. Не хочу жрецов звать, чтобы помогли животинкам прийти в себя.

Мы пошли прочь. И оба молчали, пока не оказались за воротами. Лишь там Гришаня расслабился и сделал рукой пасс, негромко сказав:

– Хватит.

Собаки за оградой сорвались с места и бросились в сторону беседки. Там стоял мельник и смотрел нам вслед.

– Миша никуда не уходил, – едва слышно сказал мой помощник. – Он еще в доме, не сойти мне с этого места!

Глава 10. Тайна Гришани

– Жаль, что адвокат не может получить разрешение на обыск, – протянул я и хмуро посмотрел на мельницу, прикидывая, каким образом, не нарушая закон, можно будет попасть внутрь.

– Парень там, – задумчиво продолжил Гришаня, – Зуб даю, вашество, что сидит за окном и наблюдает сейчас за нами.

– И ведь миньона туда не пошлешь, – я покачал головой.

– Почему? – не понял мой напарник.

– Если у мельницы обитает ловидух, он легко утянет призрака в межмирье, – пояснил я.

– А разве призраки не привязаны к вам клятвой? – беспечно уточнил парень.

Я тотчас мысленно сделал пометку быть поосторожнее в размышлениях рядом с этим человеком. Уж слишком он прозорлив в своих наблюдениях.

– Клятвы, которые смертные приносят некроманту – это сильная привязка, – протянул я. – Но сдается мне, что ловидух может и не заметить такой мелочи и утянуть моего миньона на ту сторону. Нет, потом, наверное, призрака можно будет вернуть, но проверять мне не хочется. Они мне как… родные, что ли? Привык я к ним.

Гришаня одобрительно кивнул, и я продолжил:

– Все же странное это место. Надо выяснить, не было ли тут кладбища.

– А может все проще, – предположил парень, раскрывая передо мной дверь в салон автомобиля. – Вдруг на старом ручье был алтарь?

– Что? – я нахмурился.

– В тех местах, откуда я родом, реки считались священными, – пояснил парень. – Каждый знал, что в проточной воде не водится нечисть. Что только в стоячей воде может завестись какая-то гадость.

– Например, в болоте, – пробормотал я.

Парень обошел машину и уселся на водительское сиденье.

– Девицы в особые дни гадали на суженного, пуская по течению венки. А сведущие люди завсегда отдавали реке часть урожая. Ничего особенного нет в том, чтобы бросить горсть зерна в воду. Но зато после этого можно не сомневаться, что на следующий год будет хороший урожай.

– Знаю, что в провинции есть свои верования и алтари, – согласился я. – Когда я проводил лето в нашей деревне, то ходил с мальчишками в такое место. Мы носили туда булочки и крынки с молоком. А девчонки вязали ленты на одно из деревьев.

– А под этим деревцем пробегал ручей? – хитро осведомился собеседник.

– Может и был, – я пожал плечами. – Только я не обратил на это внимания. Да и давно это было.

– В бегущей воде таится великая сила, Павел Филиппович, – наставительно произнес Гриша, подняв к потолку указательный палец. – Так заведено. Не зря столица нашей Империи стоит на реках и каналах. И если подумать, то мельница вполне может быть местом силы, потому как мельник отдает часть зерна воде, или же творит какие-то особые ритуалы.

– В нем не ощущается ересь, – возразил я. – Он показался мне светлым человеком. Даже несмотря на его тяжелый характер и недовольство твоим поведением.

– Тут уж я постарался, – довольно хмыкнул Гриша. – Зато многое стало понятно.

– Что же? – живо поинтересовался я.

– Что Василинка хоть и не замужем, но не ищет себе жениха.

– Ну, не удивительно, если вспомнить, какое ты впечатление произвел.

– Дело не в этом, – усмехнулся парень, выезжая на основную дорогу. – Она с самого начала не проявила интерес. Что свободным девицам несвойственно. Уж мне ли не знать, что каждая одинокая девушка обязательно оценивает любого мужчину на предмет создания с ним пары. Любая сразу же осмотрит вашу обувь, насколько она ухожена…

– Это еще зачем? – недоуменно уточнил я.

– Потому как по обуви сразу ясно, кто перед тобой – порядочный человек или раздолбай. Первое, что девка заприметит – дорогие ли на вас ботинки, или дешевые. Это скажет о вашем заработке и статусе. Потом по носам можно понять, как часто вы пинаете что ни попадя по дороге. Никакой приличный человек не станет портить кожу, пиная камень, к примеру. Ежели мужчина не бережет обувь, то он может быть расточительным или ненадежным.

– В этом есть смысл, – согласился я.

– Потом девица смотрит на стрелки брюк, на чистоту рубашки, на то, как пришиты пуговицы. Оценивает руки мужчины, как он побрит, хорошо ли подстрижен…

– Прям уж так одинокая девушка и осматривает любого мужчину? – спросил я с сомнением.

Гришаня фыркнул и горячо продолжил:

– Поверьте, они это осуществляют мгновенно! Буквально прожигают мужчину одним беглым взглядом и тут же делают вывод, годен ли он для отношений или нет. Я еще рта не успел открыть, а девица для себя решила, станет ли она давать мне шанс или нет. И чтобы я потом не сказал, она уже сделала выводы. Конечно, первое впечатление можно изменить, ежели проявить мастерство или смекалку.

– Не сомневаюсь, что в этом ты разбираешься, – предположил я.

– Что есть, то есть, – тяжело вздохнул парень. А потом продолжил: – Так вот, мастер Чехов, как только мы подошли, Василинка ни на одного из нас даже не взглянула толком. Хотя девка она видная, и вполне могла бы попытаться рассмотреть свободного княжича. Но даже на вас она обратила внимания не больше, чем на обыкновенного прохожего. И это означает только одно: она уже выбрала себе пару.

– Раз ты так говоришь… – протянул я с некой долей сомнения.

– Мне это точно известно, Павел Филиппович! И готов головой ручаться, что дочка мельника выбрала себе в пару именно Мишаню.

– И с чего ты так решил? – опешил я.

– Я ведь не просто так вел себя, как отпетый мерзавец, – парень подмигнул мне через отражение зеркала заднего вида. – Когда я начал говорить, девица едва заметно кривилась. Ей было неприятно то, о чем я говорил. Но когда я упомянул службу в солдатах, она с лица сменилась. Стала белее снега. И лишь усилием воли не вскочила на ноги или не сделала еще чего похуже.

– Похуже? – переспросил я.

– Я бы не особенно удивился, если бы она меня шарахнула ледяной дубиной, – беспечно заметил Гриша. – Хорошо, что ее отец был рядом, и только это останавливало девушку от расправы надо мной.

– А я этого не заметил, – ошарашенно признался я.

– Вы умный, Павел Филиппович. Вот только кажется мне, что вам проще с мертвыми. Теми, кто не умеет врать или притворяться. Вы порой забываете, что живые очень отличаются от призраков. Живые изворачиваются, лгут, хотят казаться лучше, чем являются на самом деле. Они иногда и сами не знают, чего хотят.

– Тут ты прав, – вынужден был признать я.

– А я каждую эмоцию этой девушки видел. И сумел рассмотреть, как она ужаснулась. И не меня она боялась, а опасалась за моего братца…

– За Мишу, – продолжил я.

– Она едва усидела на месте. Несколько раз оглянулась на дом, а потом и вовсе загородила его от моего взора. Сделала она это неосознанно. Но меня не провести!

– Она сама того не понимая, прятала от тебя Мишу, – произнес я и совсем иначе взглянул на водителя. – А ты хорош!

– Бросьте, Павел Филиппович. Я ж вам говорил, что с девицами у меня особые отношения.

– Так ты думаешь, что Миша в доме по своей воле?

– А вот тут у меня загвоздка выходит, – помрачнел парень. – С одной стороны, понимаю, что Василинка к этому мальчишке неровно дышит, но почему тогда они его прячут? Почему парнишка не показывается на глаза своим друзьям? Это странно. И подозрительно.

– Есть вероятность, что девушка не пришлась ему по сердцу, – предположил я.

– Вашество, – протянул Гришаня и покачал головой. – Вы видели эту Василинку? Мало того, что она чудо как хороша, так еще и любимая дочь важного человека. Такую девушку не оценить – надо быть дураком.

– А кто сказал, что Мишаня умный? – возразил я.

– Тоже верно, – вздохнул водитель. – Может, он и дурак, каких свет не видывал.

– Значит, парень может быть как в безопасности, так и в плену. И надо найти возможность с ним встретиться.

– Если понадобится, то собак я возьму на себя, – буднично предложил парень.

– Как у тебя получилось так ловко отвлечь собак? – спросил я.

Гришаня замялся, словно раздумывая, стоит ли говорить. Я же терпеливо ждал, пока он соберется с мыслями и решит продолжить. Было странно видеть смущение на лице обычно беззаботного парня.

– Тут дело такое, Павел Филиппович, – после паузы начал он. – Я этого всего объяснить вряд ли смогу, но попробую. Когда я совсем маленьким был, а отец еще не увлекся игрой, мы жили в загородном особняке. Отец сторонился людей, и построил дом за столицей, у опушки Симоновского леса.

Я нахмурился. Симоновским лесом называли широкую лесополосу в пригороде Петрограда, про которую ходило очень много разных слухов. Сама лесополоса носила статус заповедника, вход в которую был строго запрещен. Но этот запрет, как водится, не останавливал поток желающих проверить, правдивы ли легенды, что складывают о лесе. Говорят, тех, кто мог выйти из той полосы, отлавливали кустодии. И больше незадачливых туристов никто не видел. Но может это были всего лишь слухи, которых в Империи и без того хватало.

– Вот когда я мальцом был, очень любил тайком пробираться в лес и гулять там, – продолжил Гришаня.

– А правду ли говорят, что место то необычное? – уточнил я.

Гришаня улыбнулся, и мне показалось, что клыки у него чуть длиннее, чем следовало.

– Байки с пустого места не рождаются, мастер Чехов, – уклончиво ответил он. – Но и преувеличения в тех рассказах тоже с избытком. Один раз я маленьким слышал про старика, который жил в том лесу и умел понимать язык животных. А еще он считал, что любой зверь может стать похожим на человека.

– Интересная теория, – пробормотал я, вспомнив Арину Родионовну.

Гришаня повернулся ко мне, и я заметил, как в его глазах блеснул странный огонек:

– Так вот, в том лесу был лесник, – продолжил парень. – Злющий как демон. Стоило кому-то неподалеку от деревьев запалить костер или заломать березку, как он выходил из-за деревьев и шел к нарушителям. И у кого хватало ума – те бросались прочь, позабыв о вещах и припасах. У него была целая свора собак, которые бегали по лесу в поисках чужаков. О них говорили всякое. Ходили слухи, что опасно оказаться на улице, когда луна становится полной. Потому как именно в такие ночи эти звери могут уходить далеко от своего хозяина. Некоторые уверяли, что эти псы в особые ночи выбирались в ближайшие деревни и заглядывали в окна домов.

– Жутковатое поверье, – поежился я.

– Однажды мне не повезло проверить эту страшную сказку, – едва слышно проговорил Гриша.

Парень ненадолго замолчал, а затем продолжил:

– Я тогда уже неплохо ту часть леса знал и поэтому бродил там без опаски. Но однажды меня угораздило заплутать. Уж не ведаю, как так вышло, но я не смог различить привычных троп. Мне все время казалось, что дорожки извиваются и меняются, стоит мне зажмуриться. Спустились сумерки, которые в лесу сделались куда гуще. За каждым деревом мне мерещилось движение. Я бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на кусты и кочки. Потом угодил в студеный ручей и вымок до нитки. Кое-как выбрался из воды и вдруг узнал дорогу. Оказалось, что до выхода из проклятого леса меня отделяла всего пара десятков метров. От радости я едва не задохнулся. Но рано я праздновал спасение.

– Что же произошло? – затаив дыхание, спросил я.

– Когда передо мной уже маячил просвет, на дороге позади меня показалась пара псов лесника.

В своем воображении я словно воочию увидел мальчишку на лесной тропе и гончих.

– Длинноногие, поджарые, с черной короткой шерстью, – продолжил Гриша, словно читая мои мысли. – Они вышли на дорогу и застыли, рассматривая меня. Не рычали даже. А потом как по команде бросились на меня.