Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 191 (всего у книги 339 страниц)

Глава 16
Неприятности на закусу

Наш столик расположился в углу веранды, за высоким раскидистым цветком в деревянной кадке. Распорядитель создал вокруг стола зеркальную поверхность, огородив от любопытных глаз гуляющих по набережной людей. Также пояснил, что каждый столик здесь изолирован от соседних, и мы могли не опасаться, что наши разговоры смогут услышать другие гости заведения. Мы расселись за столом, и официант положил перед каждым из нас меню. И Фома довольно прищурился, осматривая заведение.

Здесь было свежо. Солнечные лучики отражались от хрустальной посуды на столе и отбрасывали блики на наши лица. Яблокова неспешно пила светлое хмельное из бокала и щурилась при каждом глотке. Кажется, ей нравился янтарный напиток, который нам подали вместе с ломтиками сыра и орехами. Фома отказался от хмельного, сославшись на то, что ему еще надо вести машину. Арина Родионовна лишь делала вид, что пьет, однако на самом деле только прикасалась губами к краю бокала и возвращала его на стол. Я же открыто признался, что не в настроении сейчас пить.

– Правильно. Это ужасно вредно, – внезапно поддержала меня Людмила Федоровна и хитро усмехнулась. – К тому же мне больше достанется.

– Вы бы не налегали, – простодушно заметил Питерский. – Это хмельное только с виду такое легкое. А на деле вполне может сильно замутить голову.

– В моем возрасте можно позволить себе быть немного мутной, юноша, – хихикнула женщина. А потом заговорщически добавила: – Скажу вам по секрету, что горячительное меня не особенно берет. Все оно перегорает в моей крови так быстро, что я едва успеваю ощутить приятную легкость и шум в голове.

– Все алкоголики так говорят, – нахмурился Питерский. – Я не посмотрю, что вы взрослая и закрою дома шкафчик с вином!

– Ты уже и сигареты у меня отобрал, – с показным недовольством хмыкнула Яблокова.

– Они вредные, – не стал отпираться парень. – А вы мне нужна здоровой. Я ведь о вас беспокоюсь, Людмила Федоровна. Хочу, чтобы вы жили долго.

Моя соседка бросила на Фому лукавый взгляд, а потом покачала головой.

– А точно не потому, что тебе не нравится табачный дым и ты от него чихаешь?

Парень мотнул головой и упрямо повторил:

– Я хочу, чтобы вы жили долго.

– И как я могу на тебя обижаться, когда ты такой хороший? – вздохнула Яблокова и отодвинула от себя бокал.

Потом взяла кусочек сыра и закинула его в рот. К нам подошел распорядитель и водрузил на стол большое блюдо, наполненное крупными вареными раками, разрезанными повдоль. Они были горячими, присыпанными рубленной петрушкой, по краю блюда расположились небольшие четвертинки лимона, сок из которых надлежало выдавливать поверх лакомства самостоятельно. Перед каждым из нас поставили пустую тарелку, положили рядом столовые приборы, маленький соусник, чашку с водой, в которой тоже плавали кружочки лимона. На краю стола разместили корзинку с поджаренными ломтиками хлеба.

– Предупреждаю, молодежь: вы обязательно испачкаетесь во всем этом великолепии, – произнесла Яблокова и гулко сглотнула. – К слову, это сейчас в ресторанах раков могут уже разрезать при подаче. А в мое время их подавали целыми. Кто-то ел их, орудуя вилкой и ножом, но я всегда предпочитала делать это руками. Никто не ест раков красиво. Так что даже не и пытайтесь.

– Хорошо, что мы тут прикрыты листьями этого цветка, – отметил я. И спросил: – А зачем тут эти плошки с водой?

– Споласкивать в них пальцы, Павел Филиппович, – усмехнулась женщина.

Мы приступили к трапезе. Пришлось отметить, что Арина Родионовна довольно ловко орудовала вилкой, вынимая белое мясо из красного панциря. Фома поглядывал на нее и делал то же самое. Все же кошачья натура давала о себе знать, и оба мои помощника были невероятно аккуратны. Чего нельзя было сказать обо мне. Вскоре я смирился с мыслью, что одежду придется отдать в чистку. И взялся за еду по примеру Людмилы Федоровны. Она закатала рукава платья и ела с удовольствием. Жмурилась от восторга и время от времени вытирала рот салфеткой.

– В деревне это считалось едой рыбаков, – сообщил нам Фома. – Да только там к ним не прилагались вилки.

– Но ты хорошо ею орудуешь! – похвалила его Яблокова.

– Спасибо, – парень зарделся и вдруг подобрался, словно заметил что-то опасное.

Буквально в следующую секунду наше уединение было нарушено. Листья растения отодвинулись в сторону, и перед нами появился мужчина, которого я тотчас узнал.

– Извините, что мешаю вашей трапезе, – произнес он нараспев и коротко поклонился.

– И что вас сподвигло на такой поступок? – сухо поинтересовалась Яблокова, отложив в сторону салфетку. – У вас должна быть какая-то веская причина, раз вы решились подойти к нам…

Щукин растерялся и недоуменно уставился на женщину. Видимо, он не привык к подобному обращению. Я хорошо помнил его холодный и даже надменный вид во время визита с обыском в моем доме. Мужчина быстро вернул лицу невозмутимое выражение и даже натянуто улыбнулся.

– Я извинился!

– И это обязывает нас простить вас? – продолжила Яблокова, откинувшись на спинку стула.

Она осмотрела незваного гостя с головы до ног и презрительно скривилась.

– Павел Филиппович, ты знаешь этого господина? – уточнила она у меня. – Сдается мне, что он хотел взять у тебя автограф. Как же утомили эти твои поклонники, право слово! Куда не придешь – везде бегут целовать тебе руки и просить благословения. Наверно, тебе стоит купить себе парик и накладные усы, чтобы носить их на людях. Быть может, тогда мы сможем хоть иногда не натыкаться на таких вот извиняющихся.

– Позвольте… – повысил голос Щукин.

– Не позволю! – отрезала Людмила Федоровна.

– Простите…

– Не прощу, – добавила она и взяла бокал с напитком.

Щукин шумно выдохнул и прищурился.

– Видимо, хмельное слишком крепкое, – предположил он. – Или солнце сегодня припекает особенно сильно.

– Вы привыкли у себя в Московии к жаре и браге, – вдруг холодно отозвалась Яблокова. – Быть может там и принято мешать приличным людям трапезничать, но здесь же вам стоило прислать к нам распорядителя, чтобы он попросил провести вас к нашему столу.

– Я полагал, что можно обойтись без реверансов и соблюдения устаревшего этикета, – произнес мужчина.

– Напрасно полагали, – процедила Людмила Федоровна и полоснула жандарма ледяным взглядом. – Вдруг в следующий раз вы решите, что можете войти в мой дом без реверансов? А потом и в мою опочивальню… Есть правила, уважаемый, которые положено соблюдать всем, независимо от титула и ранга.

Я смотрел на гостя, ожидая его реакции. Тот несколько раз открывал рот, но тут же вновь его закрывал, не находя слов. Потом встретился со мной взглядом и заявил:

– Полагаю, вы понимаете всю абсурдность происходящего? Я вижу, что вы тут трапезничаете с прислугой…

Фома поднялся на ноги, резко отодвинув стул. Он холодно уставился на мужчину и прорычал:

– Извинитесь перед дамами.

– Вы его слышали? – произнес я и тоже встал рядом с Питерским. – Вы позволили себе вольность. Все, кто сидит за этим столом, носят отчество. Это значит, что они равны с вами в правах. И могут вызвать вас на дуэль. Потому лучше бы вам покинуть нас, принеся перед этим извинения, пока вы не наговорили лишнего. Иначе дело может закончится очень дурно для вас, и в моей армии появится новый боец. Или же слуга в доме моей бабушки.

При упоминании об отчестве, гость на мгновение растерялся, однако смог быстро вернуть лицу прежний надменный вид. Усмехнулся и взглянул на меня, понимая, что в этом разговоре ему придется тщательно подбирать слова. А затем произнес:

– Вы мне угрожаете? При всем уважении к вашему гербу и цветам, вы допускаете вольность.

Я усмехнулся:

– Еще одно слово, и я познакомлю вас со своими миньонами, мастер.

Щукин смерил меня ненавидящим взглядом. Его кулаки сжались, видно было, что он едва сдерживается, чтобы не броситься на меня. Воздух нагрелся, между мной и Питерский протиснулась Яблокова, которая уже успела снять с запястий браслеты.

– Я могу не принять извинений, – сообщила она. – Если вам угодно, господин, то мы можем с вами сразиться. Один на один, чтобы у вас был хотя бы единственный призрачный шанс на победу.

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не отшатнуться от жара, который исходил от соседки. И как ни странно, но этот жар немного разрядил обстановку. Ненадолго, впрочем…

– Я не знаю вашего имени, госпожа, – настороженно произнес мужчина.

– Это потому что вы повели себя невоспитанно. Приперлись незваным и даже не представились. И, конечно, вам и в голову не пришло поинтересоваться, кто перед вами.

– И кто же? – Щукин на мгновение дрогнул, но за его спиной появились тотемы-фениксы.

Яблокова растянула губы в ядовитой улыбке, и мир вокруг нее полыхнул. Я никогда не видел тотемов подобных тому зверю, который распахнул сейчас за спиной Людмилы Федоровны огромные перепончатые крылья. В нем не было грации драконов, которыми владели особенно сильные огненные одаренные. Скорее это был жуткий хищный динозавр, который рисовали на скалах наши пращуры.

– Я та, кто может сделать сильный кусь, – ласково сообщила женщина и шагнула вперед.

Щукин попятился. Феникс за его спиной стал почти прозрачным.

– Это нападение при исполнении, – проблеял он.

– То, что вы исполняете, мы уже поняли, – вежливо проговорила Яблокова. И обратилась ко мне: – Павел Филиппович, вы же сможете защитить в суде женщину, которая по неосторожности убьет неизвестного ей поданного, бросившего ей вызов? Он ведь первый призвал тотем, вы видели. И сможете поклясться в этом.

– Вы оскорбили даму, а теперь прикрываетесь исполнением? – иронично уточнил я. – Напрасно. Тут хватит свидетелей, которые подтвердят жандармамам, что вы позволили себе лишнего, и не уследили за языком. Вы не объявили во всеуслышание что вы при исполнении, и не обозначили цель своего визита. Вы в гражданской одежде. Так что дело даже не дойдет до суда.

– Что у вас тут происходит? – раздался за спиной голос князя Чехова.

Это моментально разрядило обстановку. Мы застыли на месте, потом обернулись. Отец обошел кадку с цветком, который только по великому везению оказался прикрыт щитом распорядителя и потому не обгорел.

– Добрый день, Филипп Петрович, – смущенно улыбнулась ему Людмила Федоровна. – А мы тут решили откушать раков. Не присоединитесь?

– Мне угрожали нападением, – подал голос побледневший Щукин.

– Значит, мне стоило прийти чуть позже, – с ледяным спокойствием заявил отец, а затем с презрением добавил. – Аристократу не пристало жаловаться на то, что его обидели. Потому что Искупитель дал нам силу для отстаивания своей чести, запомните это.

– Я хотел выразить почтение… – продолжил незваный гость и запнулся.

– Вы хотели извиниться за грубость. А потом уйти, – напомнил я. – Хотя бы раз поступите достойно, пожалуйста. И в следующую нашу встречу мы сделаем вид, что всего произошедшего здесь не было.

– Извините. Был неправ, – с трудом выдавил из себя мужчина. Но взгляд его при этом горел бешенством.

Развернувшись, Щукин вышел из огороженной зоны нашего столика. Гудящий огонь Яблоковой тотчас потух. Женщина потупилась, враз потеряв воинственный вид. А потом тяжело вздохнула и произнесла:

– Понаехали в столицу всякие провинциалы! А вести себя в высоком обществе так и не научились. И потом таких вот людей набирают по объявлениям на государеву службу, Филипп Петрович.

Фома закатил глаза, понимая, что это объяснение не имеет ничего общего с причиной ярости нашей соседки.

– Я слишком хорошо знаю этого человека, – спокойно произнес отец. – Когда-то мы работали вместе. И я понимаю, на что он способен. Он вас провоцировал. И наверняка был готов ко всему, кроме встречи с опасной женщиной, да еще с эдаким зверем за спиной… Что это был за тотем? – поинтересовался отец, и его голос стал настороженным.

– Не знаю, – пожала плечами Людмила Федоровна и быстро вернула на запястья браслеты. – Мне так и не удалось с ним пообщаться. И я понятия не имею, с чего начать тренировки.

– Вам нужен наставник, – нахмурился князь.

– Что ты тут делаешь? – невинно спросил я, вмешиваясь в беседу. – Просто мимо проезжал?

– Здесь неподалеку располагается казарма с рекрутами. Я провел там проверку, а потом решил заехать сюда, чтобы перекусить… Распорядитель предупредил, что ты обедаешь здесь в компании неизвестных людей. Мне показалось невежливым вам мешать. А потом я увидел это огненное чудовище…

– Вот что значит хорошее воспитание! – Людмила Федоровна по привычке попыталась спрятать рану на лбу, но вновь провела пальцами по челке.

– Вы прекрасно выглядите, – правильно понял ее смущение князь. – Славно, что вы стали выбираться из дома.

– Это дается мне пока с большим трудом, – смущенно ответила соседка. – Спасибо вашей матушке. Она приглашала меня к себе. И помогла с гардеробом…

– Присаживайтесь за наш стол, – предложила Нечаева. – Правда, мы заказали раков. Они ужасно пачкаются.

– Зато вкусные, – добавила Яблокова, смахивая с юбки кусочек панциря.

– С радостью составлю вам компанию. Тем более, не удивлюсь, если Щукин попытается вновь вам помешать.

– Зачем ему это? – нахмурился Питерский, выдвинув стул для Яблоковой.

Я вернулся за стол и разложил на коленях салфетку. Затем сказал:

– Думаю, ему не дает покоя то, что обыск в нашем доме не принес результатов. Заодно со Свиридовым он желал найти на меня компромат.

– У него давние счеты с нашей семьей, – нехотя произнес отец.

К нам подошел распорядитель, невозмутимо добавил на стол дополнительные приборы, а затем принес стул.

– Неприятный тип, – резко отозвалась о Щукине Яблокова.

– А как вы поняли, что он из Московии? – спросил я.

– Его ботинки… В Московии принято носить легкую обувь, в которой не жарко летом. У нас такие не в ходу. К тому же прическа его выдала. Полагаю, что он приехал в Петроград недавно и еще не успел обрести приличную длину волос. Потому у него выбритые виски и затылок.

– Вы очень внимательны к деталям, – заметил Филипп Петрович.

Он снял пиджак, расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава. Видимо, с поеданием раков отец был знаком, потому что принялся поедать их без вилки и ножа, просто разламывая панцири пальцами.

Я обратил внимание, что Людмила Федоровна улыбнулась, наблюдая за князем, а потом покосилась на меня и потупилась, будто я застал ее за чем-то неприличным.

– Слышал, к тебе заезжал в гости Рипер? – как бы между делом осведомился отец.

Я кивнул:

– Хотел лично поздравить меня с восстановлением в практике.

Филипп Петрович взглянул на меня коротко, и на лице его мелькнуло беспокойство. Но развивать эту тему он не стал. Я же не стал рассказывать про странный колпак, который мне преподнес в подарок глава «Сынов».

Дальнейший обед прошел в непринужденной светской беседе. И только когда с трапезой было покончено, поданный чай был допит, а я закрыл принесенный официантом счет, Филипп Петрович произнес:

– Мне нужно кое-что с тобой обсудить, если не возражаешь. Наедине.

Я кивнул. В историю про то, что отец оказался здесь случайно, я не поверил с самого начала. К тому же, я хотел расспросить отца о той банде жандармов, про которую мне недавно поведал Митрич.

– Фома, отвези всех домой, – попросил я.

Питерский кивнул, уточнил деловито:

– Через столько за вами заехать?

– Не нужно, – ответил я. – Доберусь на такси.

– Хорошо, вашество, – произнёс слуга.

Он встал из-за стола и направился к выходу. Остальные последовали за ним.

– До встречи, Людмила Фёдоровна, – громко сказал отец, когда моя соседка уже подошла к выходу из беседки.

Яблокова остановилась, обернулась и взглянула на Чехова. А затем с улыбкой ответила:

– До встречи, Филипп Петрович.

С этими словами, Яблокова развернулась и покинула беседку, оставив нас с отцом наедине.

Глава 17
Старые дела

– Так зачем заезжал Рипер? – спросил Филипп Петрович сразу же, как только мои спутники исчезли из вида.

Я пожал плечами и просто ответил:

– Поздравить меня с восстановлением в практике.

Видимо, старший Чехов не особо поверил в эту историю. Он продолжал пристально смотреть на меня, ожидая продолжения. И после недолгой паузы я вздохнул:

– Ладно, у нас с Рипером есть одно общее дело.

– Вот как? И что же это за дело? – мигом насторожился Филипп Петрович. В голосе его мне послышалось беспокойство.

– Судья Свиридов… – пояснил я и вкратце пересказал историю, которую узнал от Елены Анатольевны.

Отец слушал меня, не перебивая. Только хмурился и кивал. И когда я закончил, он откинулся на спинку кресла и протянул задумчиво:

– Интере-е-есные складываются дела…

– То есть, ты был не в курсе? – уточнил я.

– Догадывался, – не стал отрицать Филипп Петрович. – Дела монархистов всегда либо разваливались, либо заканчивались мягкими приговорами. Я думал, причина в том, что многие из монархистов работали осведомителями у жандармерии. А все оказалось куда сложнее…

Отец задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. Затем вздохнул и продолжил:

– Анархисты – очень ненадежные союзники. Они всегда будут заботиться только о своих собственных интересах. Будь осторожнее с обещаниями таким людям. Никогда не знаешь, как они могут обернуть сказанное тобой.

– Они уже выполнили свою часть сделки, – поспешно заверил его я. – Рипер передал мне несколько фото, на которых Свиридов находится в компании монархистов. Осталось только установить их личности.

– Вряд ли черносотенцы станут давать показания против судьи, – возразил отец.

Я хитро усмехнулся в ответ.

– А кто сказал, что на фото были живые монархисты?

– О! Это в корне меняет дело… – отец взглянул на меня с уважением. – Хочешь попросить о помощи Шуйского?

Я покачал головой:

– В последнее время я слишком много раз обращался к нему. А вот если мне поможет бывший начальник охранного отделения…

– Можно попробовать, – отозвался отец, потирая ладони. – Где фото?

– В офисе, – ответил я.

Филипп Петрович криво усмехнулся:

– Значит, будет повод заехать в гости!

Мне показалось, что в его голосе прозвучала грусть. Я хотел было уточнить, не желает ли отец заехать в гости сегодня, но он словно прочитал мои мысли и покачал головой, упредив мой вопрос:

– Увы, сегодня у меня много дел. Надо все успеть сделать до выходных. У нас семейный обед с Нечаевыми. А потом нас ждет Морозов в своем загородном доме. Надеюсь, Софья Яковлевна отпустит его на импровизированный мальчишник. Как я понял, Александр Васильевич решил таким образом сблизить меня с Шуйским. Как ты полагаешь?

– Он считает, что тебе нужно немного отдохнуть, – уклонился я от прямого ответа.

– Я вовсе не тираню парня! Но с ним нельзя показывать слабину. Знал я его отца и потому уверен, что у Дмитрия Васильевича такой же характер. Почивший князь уважал тех, кто был способен ему противостоять. С тобой именно так и было, насколько мне известно. Если бы ты уступил Иванову, то не стал бы другом и для Шуйского!

– Может ты и прав… – нехотя признал я. – Знаешь, а раньше мне казалось, что ты не настолько хитрый.

– Есть вероятность, что с годами ты будешь замечать, что твой старик не так уж глуп. Это называется взросление. Быть может однажды ты даже сможешь мне простить то, что я передал опеку над тобой бабушке.

– У тебя были свои причины, – сухо заметил я, не желая говорить об этом сейчас.

Отец кивнул и хотел было уже покинуть беседку, но я его остановил:

– У меня к тебе тоже есть один вопрос.

Князь обернулся.

– Один мой… знакомый обмолвился про банду, которая действовала во времена Смуты.

– Это никакая не новость, – усмехнулся отец. – В те времена банд было столько, что кирпичу упасть было негде. Каждый первый бастард стремился прибиться к какой-то стае, чтобы поправить свое материальное положение. Они желали силой взять то, что никогда бы не досталось им по закону.

– Это была особая банда, – ответил я, качая головой. – По слухам, эта организация состояла исключительно из отставных военных, бывших и действующих жандармов. И занималась они охотой на бандитов.

Князь заложил руки за спину и поджал губы. Было очевидно, что обсуждать эту тему ему не очень-то и хотелось. Но затем он все же заговорил:

– Да, ходили слухи о таких людях… Но сейчас уже сложно сказать, правда ли это, или же выдумки кустодиев и других причастных людей. В те времена кровь на улицах лилась рекой. А жандармам особо не было дела до того, кто убивает негодяев.

– Почему же? – не понял я.

– Потому что жандармы слабо контролировали быстрорастущий бандитизм, – ответил Филипп Петрович. – В отделах не хватало людей, а сама структура была продажной. Многие жандармы за определенную сумму могли устранить своего же напарника. Поэтому охранное отделение особо не лезло в дела бандитов. И в какой-то момент банды стали стремительно расти, некоторые из них превратились в небольшие армии. Начались убийства неугодных журналистов и политиков, покушения на членов старых семей. А это могло привести к дурному. Это была уже прямая угроза действующей власти…

– А кто тогда был главой кустодиев? – спросил я осторожно.

– Александр Васильевич Морозов, – спокойно ответил Чехов. – Сейчас уже кажется, что он был в Петрограде всегда. Но знаешь – он появился словно из ниоткуда. Я тогда даже пытался выяснить хоть что-то о его прошлом. Но мне это не удалось. Старик словно вовсе не существовал в Империи до Смуты. Скорее всего, он как и многие другие, сумел уничтожить все документы и упоминания о себе. В те времена одни люди исчезали без следа, а другие появлялся со свежим именем и биографией, состоящей из нескольких предложений. Некоторые старые семьи были вырезаны под корень. А новые фамилии появились, получив титул за особые услуги. Эти самые услуги не всегда были легальными. Так вот появился Морозов. Он быстро подмял под себя организацию кустодиев, сместив прежнего главу. При этом действовал он уверенно и даже нагло. Однако император лично его поддержал. Так что вопросов задавать никто не стал, да и мешать ему тоже. Примерно в это же время и появились слухи про банду, состоящую из профессионалов.

– Вот оно что… – протянул я. – Думаешь, это была просто легенда, искусно запущенная в городе?

– Полагаю, да. Потому что банда появилась из ниоткуда и исчезла буквально в один день. Так что это были или слухи, или банда жандармов была чьим-то проектом, который в определенный момент был свернут по неизвестным причинам.

– То есть, такие дела никто не расследовал, и подозреваемых не было?

– Говорят, что крупные фигуры криминального мира предлагали большие деньги за любую информацию о таинственной «банде жандармов», – ответил отец. – Охранка не занималась расследованием их преступлений. Нам хватало других забот. Поверь…

– А может быть так, что кто-то раскрыл тайну мстителей? – предположил я. – И вся банда была устранена?

– Может быть все, что угодно… Столько лет минуло, и все это уже поросло быльем, – спокойно ответил отец и взглянул на часы. – Ладно, мне пора! У меня еще много дел. До встречи.

– До встречи, – ответил я, и отец вышел из беседки.

Я же остался сидеть в кресле, задумавшись над словами старшего Чехова. Если принять на веру слова Митрича о возрождении банды и ее связи с волной самоубийств, то теория про уничтожение банды жандармов рассыпалась сама собой. И чем больше я думал про эту тайну прошлого, тем сильнее она не давала мне покоя. А в душе начинал просыпаться интерес и желание распутать этот клубок.

Распорядитель деликатно откашлялся, давая понять, что я больше не один.

– Павел Филиппович, я могу предложить вам вызвать машину? – уточнил он.

– Конечно, – кивнул я.

– Позвольте принести извинения за возникшую ситуацию… – продолжил распорядитель, и я, кинув на него беглый взгляд, заметил, что он несколько бледен.

– Вам не о чем беспокоиться, – твердо заявил я.

– Мне стоило… – забормотал он торопливо.

– Вы не смогли бы удержать того человека, который подошел к нашему столику, – перебил я его. – И вам не стоит брать на себя ответственность за поступки гостя.

– Спасибо, мастер Чехов! – с облегчением произнес парень, утирая со лба испарину. – Я сообщу вам о прибытии машины.

Я рассеянно кивнул и вскоре мне был подан знак, что такси уже меня ожидает.

Домой я добрался достаточно быстро – сказалось то, что дорога была почти пустой. Видимо, центр города по какой-то очень важной причине вновь перекрыли для потока автомобилей. Водитель попался молчаливый и лишь бросил на меня несколько внимательных взглядов. Мне показалось, он понял, что везет того самого знаменитого некроманта, и потому словно бы ненароком коснулся знака Искупителя, который выскользнул у него из-под ворота рубашки.

Я отвернулся к окну, чтобы не нервировать человека, и стал лениво рассматривал прохожих. На одном из светофоров к машине подскочил мальчишка, размахивая газетой.

– Давай «Вечерние ведомости», – попросил я и сунул торговцу мелкую купюру.

Тот вручил мне периодику и рванул к следующему возможному покупателю. Я же развернул пахнущую свежей краской газету и пробежал глазами по статьям. Ничего нового в Петрограде не происходило. Разве только кто-то оборвал клумбу у памятника императора на центральной площади. Произошло это прошлой ночью. Точнее в час, когда утренняя смена караула приняла пост у ночной. Как сообщалось в статье, негодяи воспользовались отсутствием присмотра и буквально с корнем вырвали редкие цветы, над выведением которых трудились в саду самой Лопатиной. На черно-белой фотографии во всей красе предстала развороченная клумба и следы черной земли, с отпечатками подошв ботинок. По всему выходило, что вандалов было немного. Быть может, даже один человек. Мне подумалось, что такой очень лихой и настолько же глупый поступок мог совершить только сумасшедший. Кому еще придет в голову разорять посадку перед памятником самого императора? А ведь за такое может грозить и каторга, если судья попадется достаточно консервативный…

– Хорошо, что его не поймали, – вдруг подал голос водитель, заметивший, что я читаю статью. – Наверняка какой-нибудь паренек на спор решил нарвать цветов для своей девчонки.

– Было бы славно, если бы его за это наказал кто-то из старших родичей, – усмехнулся я. – Потому как, если это и впрямь натворил молодой человек и подобная выходка сойдет ему с рук, то завтра он может пойти дальше. А за ним увяжутся последователи. И неизвестно, что они еще удумают натворить.

– Вас послушать, так любой проступок опасен, – осторожно заметил таксист.

Я сложил газету и внимательно посмотрел на водителя:

– Не любой, – ответил я. – Нет ничего опасного в том, что парень разорил клумбу. Но он сделал это показательно и нагло, буквально под носом у стражей правопорядка. Такой риск не оправдан.

– Ну да… – кисло согласился водитель и вновь бросил на меня косой взгляд. – А как поймают, вы возьметесь его защищать?

Я вновь глянул на собеседника и улыбнулся.

– Возьмусь, если выпадет жребий. Или он сам попросит о помощи.

– Даже ежели он окажется каким-нибудь проходимцем?

Я вздохнул:

– Что поделать? Каждый имеет право на справедливый суд и помощь адвоката.

– Странный вы, мастер Чехов, – заметил мужчина, вернув свое внимание на дорогу. – Вроде должны быть обычным аристократом. А на деле и впрямь другой.

– Это какой же? – с любопытством уточнил я.

– Про вас всякое говорят… Одни считают вас добрым и наивным. Другие полагают, что вы святой. А я сейчас вот смотрю и думаю, что не правы ни те ни другие. Вы уж простите мою откровенность…

Мужчина запоздало смутился, но я только махнул рукой:

– Не беспокойтесь об этом, я не стану строить оскорбленную невинность. Все же я некромант и привык к тому, чтобы от меня всегда ждали чего-то мрачного и нехорошего.

– Есть в вас кое-что неправильное. Поверьте, я повидал много людей в салоне этой машины, и глаз у меня наметанный. Вы кажетесь старше своих лет. Нет, не внешностью, она-то у вас как раз соответствует возрасту. Но то, как вы решили меня не смущать, отведя взгляд… Как подали мальчишке деньги, вместо того, чтобы, как другие просто кинуть монету… И вовсе не потому, что хотели произвести впечатление! Сдается мне, что вам все равно, что о вас подумают…

Я развел руки в стороны:

– Может, вы и правы. Но такой уж у меня характер, ничего с этим не поделаешь.

– Хороший характер, – вдруг выдал незнакомец и впервые за всю поездку улыбнулся. – Побольше бы таких людей. Глядишь, и мир стал бы немного лучше.

Я не ответил и лишь пожал плечами.

Машина остановилась у арки, я расплатился и вышел из салона. Снаружи было свежо. Солнце клонилось к закату, от воды тянуло прохладой. Я поправил ворот пиджака и зашагал во двор, где меня встретил Евсеев. Он торопливо подошел ко мне, стянул кепку и поклонился.

– Павел Филиппович, к нам прибыл Лаврентий Лавович. Он пообщался со мной, а потом я взял на себя смелость и проводил его в дом, чтобы напоить чаем. Негоже благородному человеку сидеть в моей квартирке, где по коленям коты лазают.

– Все правильно сделал, – кивнул я. – Лекарь не посторонний нам человек. Он дал клятву семье.

– Слава Искупителю! – с облегчением выдохнул мужчина

– Все хорошо? – тихо уточнил я. – Все ли тебе нравится у нас? Быть может, есть какие-нибудь пожелания?

Дворник захлопал глазами, словно я сказал что-то удивительное, а потом тряхнул головой.

– Я всему рад, ваша светлость. Неужто я отвечу на вашу доброту неблагодарностью?

– Ты здесь не за доброту работаешь, – напомнил я. – Во дворе порядок, на рынок ты ходишь регулярно, за средства отчитываешься, так что наш бухгалтер никаких нареканий не имеет. Смотрю, одежду себе справил и стрижку оформил.

Мужчина принялся смущенно мять кепку.

– Так я ж теперь не пропащий, – произнес он негромко. – А служу при важном доме. У самого народного адвоката.

– Так меня теперь зовут? – осведомился я.

– Чаще всего так и называют, – согласился Евсеев. – Но уважительно, мастер Чехов!

– Обязательно скажи, если тебе что-то понадобится, – велел я.

– Спасибо, Павел Филиппович, – пробормотал мужчина и нахлобучил на голову кепку.

Я же направился к крыльцу и вскоре распахнул входную дверь. Со второго этажа доносились голоса, которые стихли почти сразу, как я вошел.

– Павел Филиппович⁈ – донеслось до меня настороженное.

– Да, Людмила Федоровна! – ответил я, поднимаясь по ступеням.

– Обычно ты всегда сообщаешь, что пришел домой, – с укором напомнила она.

– Мне казалось, что вас раздражает эта моя привычка.

– Что есть, то есть, – не стала спорить женщина, встречая меня в дверях кухни. – Но я привыкла к этой твоей особенности. И когда ты ведешь себя иначе, я начинаю нервничать.

– Я дома! – запоздало заявил я.

На кухне меня ждал Фома и Лаврентий Лавович. Я огляделся, выискивая взглядом Арину Родионовну, но ее здесь не было.