Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 168 (всего у книги 339 страниц)

Глава 12 Пробуждение

Мы полукругом встали возле кровати, на которой неподвижно лежала Виноградова. По моей просьбе Фома подошел к хозяйке дома и осторожно снял с нее одеяло. И я увидел, что тело ее находилось на странной воздушной подушке.

– Я использую специальный артефакт, который позволяет болезному левитировать, – пояснил лекарь в ответ на мой удивленный взгляд. – Воздух создает невидимые глазу небольшие волны, которые не дают застойным явлениям образовываться в мышцах.

Я кивнул:

– Понятно…

– Такое, поди, очень дорого стоит? – хитро вдруг уточнил Фома и зачем-то внимательно посмотрел в лицо Любовь Федоровны.

– Разве это важно? – возмутился было Лаврентий Лавович. – Я покупаю все нужные снадобья и артефакты, чтобы процесс исцеления проходил как положено.

– Важно! – не сдавался Питерский. И добавил в голос обеспокоенности: – Как дорого обходится такое долгое лечение?

Он наклонился ближе к Виноградовой и тихо произнес:

– Мы скоро по миру пойдем с такими-то тратами…

– Да что… – взвился лекарь, но я положил на его плечо ладонь и покачал головой.

– Не принимайте это на свой счет… Таким образом Фома просто пытается призвать нашу болезную.

– О! – понял Лаврентий Лавович, и лицо его просияло.

Он повысил голос и произнес:

– Дорого, конечно! Но куда деваться?

– Что происходит? – удивленно спросила Софья Яковлевна, переводя удивленный взгляд с Фомы на лекаря. – Если дело в деньгах…

– Плевать на деньги! – заявил я довольно громко и решительно.

Бабушка прищурилась и окинула взглядом лежащую перед нами женщину. А затем неуверенно произнесла:

– Деньги не главное. Даже если придется потратить несколько десятков тысяч…

– Или продать жилище, чтобы оплатить лечение, – громко поддакнул Фома.

– Даже если придется переехать в доходный дом где-нибудь на окраине, – предположил я.

Мне показалось, что в комнате стало теплее. Я откинул со лба прядь волос и внимательно присмотрелся к своей соседке. Она продолжала спать. И если бы не легкий румянец на щеках, я решил бы, что перед нами неживое тело.

Княгиня призвала тотемы, и по углам комнаты появились корявые пни. Они заворчали, устраивалась рядом с мебелью. Софья Яковлевна раскинула сеть из темных нитей, одна из которых упала на подоконник.

– Ешь, – позволила бабушка Ярославу, и тот виновато покосился на меня голодным взглядом.

– Можно, – согласился я.

Парень ухватился за нить и буквально за пару глотков явился в материальный мир. Некромантка сама отняла у сытого призрака нить и указала на кольцо.

– Павел, смотри…

Камень в оправе кольца Виноградовой налился жутковатым багровым светом. Он пульсировал, словно наполняясь кровью.

– В нем точно есть душа… – выдохнул я.

– Твоей силы не хватило, чтобы это проявить, – спокойно подтвердила Чехова. И направила нить силы к руке Любови Федоровны.

Тьма обернула ладонь Виноградовой плотной перчаткой, но почти сразу же начала впитываться в артефакт, исчезая с кожи, словно кольцо с жадностью пожирало темную энергию.

– Нужна помощь? – уточнил я.

Бабушка нехотя кивнула. Я щелкнул пальцами, и мои тотемы выбрались из-под пола. Совершенно не смущаясь пугающего соседства, раскинули корни по доскам. Силы у меня было намного меньше, чем у старшей родственницы, но я использовал тотемы по максимуму, и темные нити окутали пальцы бухгалтера.

Лекаря просить не пришлось. Он призвал ангела, и я заметил, что тотем выглядит намного старше, чем раньше. Его распахнувшиеся крылья на мгновенье показались серыми, но спустя пару секунд стали прежними. Сила лекаря словно кокон окутала болезную. Сам Лаврентий оперся на руку стоящего рядом Фомы, и мне подумалось, что лекарь устал гораздо сильнее, чем пытался показать.

В комнате стало невыносимо душно, и я невольно проверил, не закрылось ли окно. Но оно было распахнуто настежь.

Наложенная поверх тела Виноградовой сила впитывалась в кольцо, словно уходящая в воронку вода.

– Что у вас здесь происходит? – послышался от двери удивленный голос, и я едва не выругался, с трудом удержав концентрацию и не разорвав плетения. Обернулся.

На пороге стоял растерянный Шуйский, который явно ничего не понимал в происходящем.

– Помогайте, князь… – попросил я и поразился тому, насколько быстро тот сориентировался.

Он взмахнул руками. Его сила была густой и вязкой, она заполнила комнату странным тягучим ароматом мха. Жар становился нестерпимым. Иришка отошла подальше и буквально свалилась в кресло, где ее от нас загородил пень.

– Что мы делаем? – сухо уточнил у меня Дмитрий.

Лаврентий Лавович усмехнулся.

– Революцию, – ответил он отчего-то слегка картаво и уставился на меня ввалившимися глазами. – Мы сумеем ее выманить, взамен той силы, которой накормим кольцо… Осталось только выяснить опытным путем, насколько оно голодное.

По моей спине прокатилась волна холодных мурашек. А в голову вдруг пришла запоздалая мысль, что нас может не хватить, чтобы накормить артефакт досыта, и он попросту съест нас всех, как тех бедолаг, чьи останки мы нашли в нишах потайной комнаты…

Начала накатывать усталость. Тотемы загудели, предупреждая о перегрузке, а голову стиснул тугой обруч, что было признаком приближающегося выгорания.

– Мама, ты опять за старое… – послышался за спиной знакомый голос, и мне подумалось, что просто необходимо купить замок, который закрывается автоматически.

Вошедший отец уверенно отодвинул меня в сторону, прислонив к стене. Взял за плечи княгиню, которая буквально валилась с ног, и силой заставил ее опуститься в кресло. А затем щелкнул пальцами. И рядом с князем выстроились сотканные из горячей лавы элементали, а над головой его вознесся дракон, расплывшийся по всей комнате дрожащим маревом. Я запоздало подумал, что таким образом мы легко можем спалить дом.

– Что нужно делать? – сурово поинтересовался у меня Филипп.

– Дать силу… – с трудом прохрипела Софья Яковлевна и приложила дрожащие пальцы ко лбу. – И удержать эту женщину, если она сможет очнуться…

Князь Чехов скинул пиджак, и из его кармана высыпалось несколько монет, которые он всегда там держал, чтобы раздавать приютским детям на улице. Звук в напряженной тишине был звонким. Покатившись кругляши ударились друг от друга, прежде чем упасть на доски. Ресницы Виноградовой дрогнули, и в следующую секунду веки ее распахнулись.

Женщина что-то прохрипела, а потом вдруг резко села на кровати и выкрикнула так громко, что стекла во всем доме зазвенели:

– Больно! Как же больно!

Я хотел было шагнуть к ней, но ноги стали словно ватными. Я с трудом удержал равновесие, чтобы не упасть. Лаврентий побледнел, как меловая стена, и его лицо покрыли мелкие бисеринки испарины. Шуйский уже оказался на коленях, тихо постанывая и прижимая ладони к ушам.

В этот момент во все стороны от Виноградовой потек огонь. Дракон в воздухе развернул огромные крылья и накрыл ими фигуру Любови Федоровны. Она забилась в огненных путах, испуганно что-то крича. А потом зарычала, словно дикий зверь.

– Прошу, не делайте ей больно! – взревел Фома и бросился к кровати.

Любовь Федоровна визжала, вырываясь и выгибаясь всем телом.

– Я рядом, ничего не бойтесь! – причитал Питерский, ухватив Виноградову за предплечья. – Я не дам вас в обиду! Никогда не дам в обиду…

– Отойди! – строго приказал отец.

Но тот и не думал подчиняться. Он внезапно замерцал и обернулся в огромного кота, в одно мгновение оказавшись над Любовью Федоровной. Зверь оскалился на Чехова и зашипел, словно готовясь к прыжку. Постель под Виноградовой запылала.

– Вытащи его! – крикнул я Ярославу

Призрак кивнул. Рванулся к кровати и схватил кота, оттаскивая его от постели больной. Кот зашипел, рассек руку призрака, но я опутал Фому темными нитями, спеленав его и не позволив вернуться к кровати. А Ярослав же развернулся и создал вокруг ложа Виноградовой незримый барьер, который почувствовал только я. И запоздало подумал, до чего же сильным может быть этот призрак, если его как следует покормить.

Лаврентий схватил моего отца за ногу и внезапно влил в него свою силу. Дракон вспыхнул ослепляющим белым светом. Как и его крылья, закрывающие хозяйку дома. А потом они рассыпались миллионами сияющих искр.

Мне показалось, что я ослеп. Тьма была бархатной и родной. Она окружала меня со всех сторон, и лишь спустя несколько секунд, я понял, что перед глазами проступают силуэты людей и предметов. Рядом со мной суетился пенек, ощупывая длинными корнями мою голову.

Чуть поодаль тихо всхлипывала девушка – судя по голосу, это была Иришка. Я заставил себя оттолкнуться от стены и сделать шаг вперед. Наконец я смог увидеть, что на кровати поверх Виноградовой лежит огромный полосатый кот, который каким-то образом смог прорваться за барьер. В комнате отчетливо слышалось громкое мурчание.

Я облегченно вздохнул – Фома был жив, и даже почти не пострадал от огня, лишь немного опалил шерсть на боку.

Бледная подрагивающая рука Виноградовой приблизилась к его морде, провела по мохнатому лбу. С тонкого пальца соскользнуло кольцо, покатилось по кровати и со стуком упало на пол.

– Любовь Федоровна… – позвал я негромко. – Вы в порядке?

– Я умерла, – сипло ответила она. – И попала в рай. Где мне, похоже, выделили кота. Одного вместо сорока. Но зато какого! Вы посмотрите, какой он славный. И мурчит… И хвост у него вон какой пушистый…

– Кто-нибудь мне объяснит, что тут происходит? – глухо спросил Шуйский.

Я обернулся к нему – князь уже поднялся на ноги и удивленно смотрел на нас.

– И почему… – начал он. – Хотя, мне, наверно, лучше ничего не знать!

Жандарм развернулся и, покачиваясь и держась за стену, вышел в гостиную.

– Ярослав, подай гостю горячительного, – приказал я, и призрак проплыл мимо меня, то и дело косясь на хозяйку дома.

Виноградова наконец начала приходить в себя и удивленно осмотрелась. Севшим голосом уточнила:

– Что вы тут все делаете?

– Вы нас помните? – робко спросил Филипп Петрович, и Любовь Федоровна взглянула на него, словно на скудоумного.

– Я не сошла с ума, князь! – с достоинством сообщила она и попыталась сесть в кровати. Кот тотчас поднялся на лапы и подставил под ее руку голову, чтобы она могла опереться.

– Спасибо, дорогой, – тихо поблагодарила его женщина. – Если бы не ты, то я бы не поверила, что у меня в комнате начальник охранки стоит. А в кресле сидит судья, и…

В этот момент Виноградова без сил упала на подушку, словно механическая кукла, у которой кончился завод. Глаза ее закрылись.

– Что происходит? – испуганно вскинулся я. Лекарь же взмахнул ладонью, и Виноградову окутали нити слепящей светлой силы, которые потянулись от Лаврентия к больной.

– Она вернулась, – через несколько секунд устало пояснил Лаврентий Лавович, и разорвал нити силы. – Теперь она стабильна, ей больше ничего не угрожает. Больной надо просто отдохнуть и окончательно прийти в себя. Вы должны понимать…

– Вам следовало подготовиться! – резко и зло заговорил Филипп Петрович, обращаясь почему-то ко мне.

– Не надо включать начальника, сынок, – отмахнулась от него бабушка.

Но Филипп Петрович покачал головой и с укором произнес:

– Мама, ладно Павел не понимает, с чем играет, но ведь ты…

– Только попробуй рассказать обо всем Саше! – грозно оборвала его Софья Яковлевна, и мне показалось, что бабушка уже окончательно пришла в себя. – Учти, если ты так поступишь, я на тебя всерьез обижусь.

– Как ты? – спросил я отца, пытаясь немного разрядить атмосферу.

– В порядке… – рассеянно ответил он. – Я заехал, чтобы передать тебе, что слушание по твоему делу перенесли. Не смог до тебя дозвониться…

Он резко замолчал. Взглянул на неподвижную Виноградову и, покачав головой, произнес:

– Как вы сумели? Как только додумались?

Огромный кот уже сполз с кровати и теперь, переступая с лапы на лапу, стоял перед Иришкой. Девушка закрыла рот ладонями и вздрагивала всем телом.

– Я даже спрашивать не стану… – пробормотал отец. Он резко развернулся и покинул комнату, а через несколько секунд, из гостиной донеслось: – Дмитрий Васильевич, где вы нашли эту бутылку? Налейте и мне…

Я подошел к кухарке, намереваясь успокоить ее, но она неожиданно подалась вперед и обняла кота за шею.

– О чем ты только думал? – горячо пробормотала она. – Ты ведь запросто мог сгореть! Они вон какие сильные – зашибут и не заметят…

– Мы бы не зашибли, – ответил я.

Но прозвучало это неубедительно. Иришка бросила на меня растерянный взгляд и снова принялась гладить кота, продолжающего громко мурчать. А я подумал, что мне тоже не помешает выпить чего-нибудь успокоительного.

Лекарь отряхивал колени, опираясь на своего миньона.

– Лаврентий Лавович, вы как? – спросил я.

– Чудом не выгорел, – буднично сообщил он. – Когда Любовь… Людмила Федоровна очнулась, кольцо вместе с ней выпустило часть силы. Мне хватило, чтобы немного… В общем, чудом не выгорел, – повторил он и покачал головой. – Буквально чудом…

– Вам нужно отдохнуть, – уверенно заявил я, и лекарь согласно кивнул.

– Чаю бы… Да и поспать не помешает…

Софья Яковлевна тяжело поднялась на ноги и подошла к нему.

– Позвольте пройти с вами на кухню, юноша. Я видела в одном из ящиков травы. Их можно будет заварить, чтобы хоть немного восстановить силы…

– Я все сделаю, – отозвалась Иришка, размазывая по лицу слезы. – Заварю чай и…

– Бросьте, милая! – отмахнулась бабушка. – Я со всем справлюсь, а вы лучше помогите своему парню прийти в себя.

– Так вы все знали? – растерялась кухарка. – Вы все знали, что он…

Девушка с укором смотрела на нас, и мне вдруг стало совестно. Но ситуацию быстро исправила Софья Яковлевна.

– Не будьте так строги к Фоме, – мягко попросила она кухарку. – Он ни в чем не виноват. Долгое время он и сам не знал, на что способен. К тому же, его силы открылись совсем недавно, а семейная клятва, которую он принес при вступлении на службу семье, не давала ему рассказать вам всю правду. Как и остальным. Но поверьте, Фома очень хотел это сделать. И сегодня я как раз собиралась дать ему разрешение на беседу с вами…

Я поразился тому, как княгиня сумела быстро оценить ситуацию и помочь Питерскому. В благодарность он состроил до того умилительную морду, что даже меня это проняло.

– Хорошо… – Иришка посмотрела на Фому и спросила его: – Ну что? Идем?

Кот с важным видом прошел мимо меня. Следом за ним просеменила кухарка. А затем помещение покинули и Софья Яковлевна с Лаврентием. Я остался в комнате один. Подошел к кровати и взглянул на спящую. Она свернулась в мятых подпаленных простынях, как ребенок, и спала, тихо сопя. Удивительно, что огонь не прожег ткань насквозь. Я накрыл женщину одеялом и присел на край постели. Тихо произнес:

– Я очень рад, что вы вернулись… Надеюсь, вы вспомните нас. А если нет, то нам придется заново познакомиться. Но это не страшно, главное, что вы вернулись. Остальное – решаемо…

Рядом появился Ярослав. Я подозвал его и приказал:

– Оставайся около нее. Когда очнется – дай знать.

– Хорошо, – ответил призрак.

Я встал с кровати и услышал, как под ногой у меня что-то звякнуло. Наклонился, чтобы взглянуть на что я наступил, и заметил лежащее на полу кольцо. Потянулся было к нему, но вовремя спохватился. Мало ли что могло остаться на украшении… Но и оставлять эту вещь на полу мне не хотелось. Оно могло куда-нибудь закатиться и пропасть. А пригодиться оно еще могло. Поэтому я не придумал ничего лучшего, чем призвать тотемы, а затем осторожно коснулся предмета тонкой нитью силы.

Вещица никак не отреагировала на эту попытку. Поэтому я довольно улыбнулся и принялся осторожно создавать вокруг украшения небольшой теневой кокон. Потом поднял получившийся темный шарик и вышел из комнаты, оставив больную отдыхать.

Глава 13 Семейные ценности

Все собравшиеся ждали меня в гостиной, но я, не задерживаясь, прошел мимо и распахнул окно, чтобы впустить в комнату прохладный воздух.

– Павел Филиппович, вам все же придется рассказать, что у вас тут произошло, – заявил Шуйский мне в спину.

– Только после того, как вы пообещаете мне, что все произошедшее в этом доме останется тайной, – ответил я.

Дмитрий вопросительно покосился на Филиппа Петровича. Тот поставил на столик пузатый стакан и вытер салфеткой губы.

– Признаться, я был немного удивлен, увидев вас здесь, Дмитрий Васильевич, – сказал он.

– Вас удивил только мой визит? – уточнил Шуйский. – Вчера мы виделись в Яблоневом Саду, и я полагал, что было бы неплохо узнать у княжича подробности случившегося.

– Вы про младшего Морозова? – усмехнулся отец. – Отчего же не спросите у него самого?

– Он не берет трубку, – признался гость. – А катить к нему за город было бы неприлично. Павлу Филипповичу же я всегда могу сказать, что просто проезжал мимо…

– Понятно, – кивнул я и развел в стороны руки. – Однако, про Станислава Александровича ничего сказать не могу.

– Я могу! – внезапно вмешалась в разговор Софья Яковлевна.

Она вышла из кухни в сопровождении призрака, который нес тяжелый поднос с чаем, чашками и блюдом, наполненном печеньем.

– Мой супруг сегодня утром отбыл за город, – пояснила она. – Он пошутил, что Станислав был выгнан из дома и ночевал на сеновале.

– Ты мне не говорила! – удивился я.

Бабушка покачала головой и добавила:

– Я только что говорила с Морозовым по телефону. Он будто почуял, что у нас тут произошло какое-то важное событие, и сразу позвонил.

– Событие… – повторил Филипп Петрович и неодобрительно нахмурился. – Мне показалось, что вы все едва не выгорели. И как так могло случиться, что опытная некромантка в ранге Легенда поступила столь опрометчиво?

– Во-первых, дорогой сын, ты говоришь так, словно я нахожусь в том возрасте, когда запрещено совершать подвиги, – строго возразила женщина. – А во-вторых, не припоминаю, когда я позволяла тебе говорить со мной в таком неуважительном тоне?

В комнате заметно похолодало. Стоило отдать должное отцу – он не дрогнул, а продолжал смотреть на княгиню тяжелым взглядом. Она отвечала ему тем же.

– Мы не знали, что артефакт настолько мощный, – подал я голос.

– Вы должны были догадаться, что вещь древняя и довольно серьезная, раз способна была много лет хранить тело…

– Так это она? – пораженно воскликнул Шуйский, разрушая гнетущую атмосферу. – Знаменитая Виноградова теперь жива?! Вы воскресили ее! Как Франкенштейн воскресил свое…

– Нет, не воскресили, – с нажимом возразил я. – Как оказалось, все это время она не была мертвой. И уж тем более мы не создавали из нее монстра, пусть и с доброй душой…

– Рассказывайте, мастер некромант! – Дмитрий выхватил из рук призрака чашку, которую тот ему не очень любезно предложил. – Я просто обязан знать эту историю!

– Сначала клятва о неразглашении, – мрачно напомнил я.

– Обещаю и клянусь, что не стану трепаться о том, что узнаю в этой комнате! – скороговоркой проговорил Шуйский и уколол палец булавкой, которую выдернул из галстука.

– Вот за что я всегда уважала вашу семью – так за то, что вы никогда не бросаете слов на ветер. И не тяните резину, – улыбнулась бабушка и протянула парню салфетку.

Я кратко изложил ситуацию, избежав упоминания о трупах в подвале. Но князь и без того догадался о деталях, сложив все кусочки мозаики.

– Я немало проработал в жандармерии, чтобы все понять, – прокомментировал он мой рассказ. – Было бы интересно узнать, откуда Свиридов выведал про тайник в вашем доме.

– Его дочь видела призрак Виноградовой, – признался я.

– Это может быть проблемой, – насупилась бабушка. – Девушка способна узнать болезную. И решит, что вы ее воскресили.

– Она видела Любовь Федоровну не в самом хорошем расположении духа, – возразил я. – У нее был не особо приятный облик, когда они беседовали. Когда Любовь Фёдоровна злится, то не особо следит за тем, как выглядит. И меняется в лице в прямом смысле этого слова.

– Вряд ли кто-то сможет предположить, что Виноградова и та женщина, что спит сейчас в той комнате, – Шуйский указал на закрытую дверь, – один и тот же человек… Я видел Любовь Федоровну, но ни в жизнь не догадался бы, что она воскресла. Никто не предположит этого, даже заметив внешнее сходство между живой и давно почившей. А если сделать ей современную стрижку, нанести макияж, который сейчас носят дамы – и различие между образами станет явным. К тому же… Предположим – и только предположим! – что если бы Любовь Федоровна оставалась живой, то сейчас она была бы намного старше этой женщины. Ну, и не стоит забывать, что раз призрака не единожды видели разные люди, то никто не предположит, что она была живой. А это лучшее алиби для воскресшей Виноградовой!

– Она не воскресла… – упрямо повторил я.

– Конечно, – Шуйский старательно спрятал ухмылку за печеньем.

– Значит, она проснулась, – резюмировал князь Чехов. – И как вы теперь будете жить?

– Мы хорошо соседствовали, когда Любовь Федоровна была мертвой. Теперь с Людмилой Федоровной будем учиться жить мирно.

– Вам нужны документы? – спохватился Дмитрий Васильевич.

– Коррупция в Империи! – всплеснула руками Софья Яковлевна.

– Ты против? – уточнил я.

– Я могу предложить оформить нашего бухгалтера на имя какой-нибудь старушки из далекой деревеньки, которая почила на днях. Пожалуем ей фамилию и наше покровительство…

– У Павла есть чистые формуляры, – с долей иронии заявил отец. – Настоящий паспорт, куда осталось вписать имя.

– Неужели? – бабушка прищурилась и взглянула на меня. – Наш мальчик стал таким взрослым!

Шуйский сделал глоток чая.

– Даже не стану спрашивать, откуда у вас бумаги, – пробормотал он. – Но вы уверены, что документ чистый?

– Я покажу его вам, чтобы вы смогли подтвердить это, – предложил я.

– Сговор… – умилилась бабушка и по-доброму потрепала Дмитрия по плечу. – До чего ж приятно вновь водить дружбу с вашей семьей, юноша!

– А мне приятно, что я сумел вас порадовать, – смущенно ответил тот.

– Значит, ты сможешь найти общий язык с живой Виноградовой? – немного нервно уточнил отец. – И объяснишь, что ей не стоит привлекать лишнего внимания?

– Не стоит недооценивать умственные способности Любови Федоровны… – начал было я.

– Людмилы! – поправил меня Филипп Петрович. – И тебе следует помнить, что у призрака были ограничения. Она была привязана к дому и просто не могла делать многие вещи. Уверен, что с возвращением к жизни она останется той женщиной, которую ты знал. Я помню Виноградову при жизни – хотя мы и не были знакомы лично, я знаю, что она была весьма дерзкой дамой.

– Она умна, – возразила бабушка. – Не стоит недооценивать этого факта. Что до дерзости, то меня тоже считали таковой.

– И сейчас считают, – невинно заметил Шуйский.

– Что не мешает мне поступать логично, – улыбнувшись, закончила Софья Яковлевна. – Людмила Федоровна не юная профурсетка, которая после пробуждения бросится во все тяжкие. Но все же не помешает завести в доме наручники, блокирующие силу. На всякий случай.

– Я передам для вас посылочку, – пообещал Шуйский.

– Я постараюсь проследить за тем, чтобы она не вышла из себя, – внезапно заговорил Лаврентий Лавович, который все это время сидел на диванчике. – Будем следить за ее душевным состоянием, чтобы не случилось беды. Что до кольца…

– О нем не беспокойтесь, – быстро проговорил я.

Лекарь обернулся и окинул меня долгим непроницаемым взглядом.

– Оно не должно попасть не в те руки, мастер некромант, – предупредил он меня. – Я никогда не думал, что в мире встречаются подобные артефакты. И ведь я даже не догадывался, что все это время проклятое кольцо потихоньку пожирало меня.

– Вы уверены? – заволновался я

Он кивнул:

– Теперь я понял это… Мой миньон изменился, потому что ему не хватало питания. Но теперь, когда кольца на нашей болезной больше нет, все должно вернуться в норму. По крайней мере, я на это надеюсь…

– Вам нужна подпитка, – решительно заявил Филипп Петрович, поднимаясь с кресла. – Мы сейчас же поедем с вами в храм, где вы получите столько сил, сколько потребуется.

– Но как же Людмила Федоровна? – робко возразил Лаврентий.

– Вряд ли ей станет лучше, если вы сломаетесь, – сурово ответил князь и повернулся ко мне. – Павел Филиппович, вам придется какое-то время обойтись без лекаря. Справитесь?

– Я подстрахую, – поддержала меня бабушка. – А ты езжай – он и впрямь нуждается в восстановлении.

– Пожалуй, в храм вашего лекаря лучше увезу я! – неожиданно вызвался Шуйский. – Насколько я понял, ваша болезная владеет огнем. И если она начнет шалить, то я вряд ли смогу ее остановить с моим цветом силы. А вот начальника охранки и судью она узнала – это я точно понял. Так что при ее пробуждении вам лучше быть рядом с ней.

– Вы правы, – согласился отец, пожимая ему руку. – Езжайте в Ипатьевский монастырь, там попросите Петра Попова и скажите, что приехали от меня…

Я удивленно воззрился на родича. А тот пожал плечами.

– Скажите, что наш семейный лекарь почти выгорел и ему требуется помощь.

Когда Шуйский вместе с Лаврентием вышли, я все же спросил:

– Ты общался с Петром?

Мужчина подошел к окну, взглянул наружу и не оборачиваясь произнес:

– Почему тебя это удивляет? Иногда мы все совершаем ошибки. Я не святой… И да – вполне мог посадить Попова без железных доказательств. Мы поговорили, я признал, что опирался лишь на косвенные улики. Петр же, в свою очередь, сказал, что если бы женщину не убил другой, то он сам бы обязательно пришиб ее при случае… Но это не оправдание мне, сын.

– Понимаю, – тихо сказал я. – И думаю, что тебе было не обязательно ехать к Петру.

– Я вполне мог просто признать ошибку в служебной записке, и на этом бы все разбирательство было кончено, – согласился отец. – Попов не имеет важной фамилии. Никто бы не наказал меня за то, что я сослал на каторгу простолюдина, у которого руки были по локоть в крови. Да и он сам не подавал жалоб, даже когда узнал о том, что душегуба его супруги нашли.

– Теперь он такой человек.

– Особенно меня задело это его заочное прощение. Выходит, что даже этот мужик, бывший каторжник, оказался благороднее меня! Я хотел приехать к нему и высказать ему все, что накипело у меня на душе. Мне приходилось чистить столицу от таких, как он. Я был вынужден ночевать на работе, прерываться только на еду и тренировки, чтобы спасти город от бродяг и бандитов… Они набрасывались на меня из-за углов, пытались убить, грозили тем, кто был мне дорог…

– Это были лихие времена, – подала голос бабушка.

Она подошла к князю и взяла его за руку.

– Ты поступал так, как должен был. Никто не осуждает тебя.

Филипп бросил на меня короткий потемневший взгляд.

– Она дело говорит, – я подошел к нему и положил ладонь на плечо. – И я не имел права. Прости, что наговорил тебе всякого…

– Ты был прав, Паша, – негромко ответил отец. – По-своему, конечно… Когда я начинал службу, то тоже был полон веры в людей и их права. И первый же добрый паренек, к которому я отнесся по-человечески, попытался меня зарезать. Тогда я его убил. Первый раз. Сам едва выбрался из того забытого Искупителем домишки. Чудом успел доехать до лекаря.

– А сколько таких добрых было потом… – с горечью пробормотала бабушка.

– Я долго верил в то, что могу кого-то спасти. Что должен быть правильным. А потом один из тех, кому я по-настоящему верил, пришел в наш дом.

В комнате стало теплее. Я оглянулся, но почти сразу же понял, что жар исходит от тела моего отца.

– Все хорошо, Филя, – княгиня прильнула к нему и коснулась лбом упрямого небритого подбородка. – Все это дела давно минувшие. Их не изменить. Не исправить. Надо жить дальше.

Отец повернулся ко мне и строго произнес:

– Однажды мы обязательно поговорим об этом!

– Хорошо, – согласился я.

– Этот Петр принял меня как старого друга, ни одним словом не упрекнул. Не взглянул с обидой. И позволил сказать все, что мне в тот момент было нужно.

– Ты был в своем праве, – кивнул я.

– Я собирался высказать ему всю свою боль. А в итоге мы рассуждали о времени, которое потеряли. О том, чего не вернуть, и о людях, которые ушли безвозвратно. И я покинул тот монастырь с легкой душой. А ведь думал, что у меня ее не осталось, что она уже истрепалась…

– Рад, что ты познакомился с новым Поповым, – сказал я. – Он показался мне хорошим человеком.

– Он сказал, что в этом есть и моя заслуга, – усмехнулся отец и запрокинул голову. – Странно все это… Я о том, что мы собрались в твоем доме, Павел, и ждем, когда проснется твоя воскресшая соседка.

– Она не умирала, – привычно поправил я отца. И предложил: – Можно позвонить Арине Родионовне – она может помочь с Виноградовой.

– Я уже ей позвонил, – как ни в чем не бывало заявил отец. – Все равно она в курсе происходящего. Это семейное дело, а она неким образом нам не посторонняя, ведь так?

– Вы подтвердили это, когда прислали ей семейный кулон, – напомнил я, и князь хитро усмехнулся.

– Полагаете, что я сделал это напрасно? – хитро уточнить он.

– Отнюдь! Я должен сказать за это «спасибо».

Филипп прижал к себе княгиню и произнес ей в макушку:

– Вы правы, матушка, он стал совсем взрослым…

Послышался звук открывающейся двери, а затем и голос Нечаевой:

– Доброе утро, Павел Филиппович…

– Ступай – встреть девочку и расскажи ей, что тут приключилось, – велела бабушка.

Я не стал спорить и направился к лестнице. Арина встретила меня у нижней ступени. Она была облачена в синее простое платье в мелкий белый горошек, в руках у нее был пухлый саквояж. Девушка нервно переступила с ноги на ногу и при виде меня неожиданно покраснела.

– Мне позвонил ваш батюшка…

– Я очень рад вашему визиту, Арина Родионовна! – выпалил я и обнял ее.

Она выронила саквояж, тихо вздохнула и замерла в моих руках. Так мы простояли почти минуту, потом я нехотя отстранился и завел гостью в приемную.

– Нам удалось разбудить Любовь Федоровну, – сообщил я.

– Людмилу, – привычно поправила меня девушка. И вдруг ухватила меня за руку, видимо осознав сказанное мной. – Она вернулась?!

Я покачал головой:

– Все не так просто…

Я вкратце рассказал ей о произошедшем, упомянув, что Фома обернулся котом на глазах у всех.

– Это может стать проблемой, – резонно заметила Арина. – Шуйский не станет болтать об этом, уверена, но он может захотеть выяснить подробности происхождения Питерского. Или даже попытаться использовать его в работе…

– Никто не сможет заставить Питерского делать то, чего он не захочет, – возразил я. – Он не просто особенный человек…

– Не человек, – мягко поправила меня девушка.

– Именно, – согласился я. – Но Фома – часть семьи Чеховых. Да и Морозов…

– Думаете, он знает? – настороженно уточнила Нечаева.

– Теперь я уверен, что Александр Васильевич знает многое. И раз уж моя бабушка была в курсе, кто такой Фома, то и глава кустодиев обо всем ведает.

– А может оно и к лучшему. Никто не посмеет обидеть нашего… то есть…

– Вы правы, – сказал я и нежно заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. – Я должен извиниться, что забыл снять с вас украшение…