Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 339 страниц)

Я покачал головой:

– Вы меня вообще не слушали? Я предупреждаю! Во второй раз. И полагаю, что он должен быть последним… Анатолий Викторович, прекратите вести со мной эту войну! Потому как сейчас я пока на нее не пришел. Я позволяю вам понять, что эту битву вам не выиграть. Вы один, а моих слуг – легион. И если вы рассчитываете на своего приятеля, который по недоразумению попал в новый отдел охранки, то вы здорово просчитались.

– О чем речь?

– Грядут перемены, князь. И они разрушат крохотный мирок тех, кто решил, что может держать некроманта на привязи. Вы поймете, почему даже император со всей своей силой и влиянием, просит мою бабушку прийти в свою резиденцию… Просит, а не приказывает! Потому что в мудрости своей он понимает суть – нельзя давить на тех, кто управляет мертвыми. Призраков намного больше, чем живых. И каждый живой остается смертным. Даже вы однажды можете стать тем, кто будет просить у некроманта покормить его или проводить на другую сторону…

Князь внезапно стал казаться меньше. Его плечи поникли, и он слабо спросил:

– Зачем вы пришли сюда? Что хотели от меня?

– Оставьте свою старшую дочь в покое, – холодно посоветовал я. – Елена Анатольевна больше не в вашей власти. И так все и останется. Прекратите плести интриги против меня. Если я узнаю о том, что вы решили продолжить, то я разверну войну, к которой вы не готовы.

– Вы решили оставить Елену этому варвару? – с болью спросил судья.

– Наконец, вам стала небезразлична ее судьба? – удивился я.

– Она первосортная княжна. Породистая и дорогая. Она может стать княгиней, спутницей главы достойного рода. Это преступление – отдать ее в услужение вчерашнему безродному…

Я задумчиво потер переносицу. А затем произнес:

– А мне вы готовы были ее отдать без сожалений… Да что с вами не так? Она – ваша дочь! Плоть от плоти и кровь от крови. Она пошла на все, чтобы вам угодить, чтобы прикрыть свою младшую сестру…

– Что она вам наговорила? – вспыхнул мужчина. – Треплет языком…

– Вы правда считаете меня настолько глупым? Или полагаете, что начальник кустодиев не смог выяснить, почему ему достался подарок в виде породистой и дорогой княжны?

– Он на самом деле стал начальником? – оживился судья. – Александр Васильевич уходит с должности? Быть может и неплохо, что Елена останется в доме Станислава Александровича. В конце концов, хорошая женщина из любого черта может сделать ангела!

– Вы не думали о том, чтобы посетить душеправа? – обеспокоенно спросил я. – С вами определенно что-то не так.

– Бросьте, Павел Филиппович! Пусть все сложилось не так, как я рассчитывал, но наши семьи все же некоторым образом породнились. Вы ведь не можете это отрицать…

Я скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

– Вы, вероятно, меня не услышали… Станислав Александрович не взял вашу дочь в жены. По закону он и не должен был этого делать. Более того – он дал ей новое имя. Тем самым отрезав ее от вашего рода. То есть, вы к нашей семье не имеете никакого отношения. Попробуйте это усвоить. Все, чего вы добились – потеряли дочь и все права на нее. Насколько я знаю, у вас осталась вторая. Постарайтесь не потерять и ее…

Я поднялся с кресла и добавил:

– Кстати, совсем забыл… Сегодня, у меня было первое заседание по поводу рассмотрения моего нарушения. И представитель Юстиции, несмотря на все аргументы, решила отложить заседание. Если в этом замешаны вы, мастер Свиридов, нам снова придется поговорить. И при разговоре в моих руках будет папка с показаниями обо всех ваших грехах. Эти грехи растреплют все репортеры Петрограда, эти грехи лягут на стол министерства Юстиции и жандармерии. Думаю, призраки расскажут достаточно, чтобы вы попали в острог. А с вашим норовом, Анатолий Викторович, вы не протянете там и дня. Времена нынче лихие, «сыны», монархисты и кадеты часто делят территорию. А это сказывается на острожном дворе. Подумайте о этой перспективе, Анатолий Викторович…

И я направился прочь, оставив позади хмурого судью в полной растерянности. Мне ужасно хотелось домой.

Туда, где не торгуют родными людьми.

Глава 23 Семейный совет

На улице было свежо. Я остановился у нижней ступени крыльца, глубоко вздохнул и ненадолго прикрыл глаза. Мне казалось, что кровь в моих жилах вкипела. Признаться, не ожидал таких эмоций, но почему-то судья сумел вывести меня из равновесия. В моей семье не были в чести нежности, а наши с отцом отношения до недавнего времени были, мягко говоря, натянутыми. Но даже я никогда и помыслить не мог, что со мной поступили бы так, как Свиридов обошелся со своей дочерью. И, узнав новые обстоятельства дела, я понимал: сложно винить девушку в ее скверном нраве, когда она воспитывалась в таком окружении.

Я тряхнул головой, отгоняя эти мысли, и направился на стоянку автомобилей, где рядом с машиной расположился Фома и лакомился крупными тыквенными семечками. Шелуху он аккуратно складывал в небольшой кулек из газетной бумаги. При моем появлении Питерский тотчас убрал все в карман и отряхнул ладони.

– Быстро вы, Павел Филиппович, – усмехнулся он. – А я тут нашел неподалеку торговца цветами и набрал целую охапку. Наверняка дамам в доме понравится, если в комнатах будут стоять цветы.

– А ты голова! – похвалил я парня. – Я вот о таком не подумал.

– Вам есть о чем думать, вашество, – отмахнулся помощник. – У каждого из нас свои заботы.

Я заглянул в салон, оценив, что на заднем сиденье сложены цветы, завернутые в плотную серую бумагу. Аромат густым облаком качался в воздухе.

– Наша женщина любит розы. Наверняка она захочет вспомнить, как они пахнут, – продолжил Питерский, садясь за руль. Повернулся ко мне и уточнил: – Как вы думаете, она сегодня проснется?

– Отчего-то уверен, что именно этот вечер она проведет в сознании, – предположил я. – Потому как в ее доме много гостей, а такого наша Яблокова не пропустит.

– Хорошо бы, если так, – кивнул Фома. – Признаться, я ужасно нервничаю. Вдруг она нас не помнит? Или еще хуже – помнит, но уже не считает своими домашними?

Я занял переднее сиденье рядом с водительским.

– Не переживай. Думается мне, что так просто мы не отделаемся от нашей Людмилы Федоровны.

– Было бы здорово. Я ведь к ней привык, знаете ли. И переезжать бы тоже не хотелось. Мне каким-то странным образом удается привязываться к домам. И стоит подольше побыть в каком-нибудь, как съезжать становится неприятно. А в нашем доме я обжился. У меня там даже своя комната есть. А еще я шкаф почти починил.

– Какой? – рассеянно спросил я.

– Тот, что был порублен топором. Осталось только покрыть лаком новую деталь. Но я решил довериться в этом вопросе Пахому, который обещался нам помочь с ремонтом мебели. Он на днях заходил в гости, и мы с ним договорились через неделю все обсудить. Я пока не решился пускать его в дом. Беспокоился, что наша женщина проснется, а тут гости.

Я кивнул:

– Это правильно. Повезло, что именно сейчас у нас нет приема. И лекаря никто не отвлекает.

– Верно подметили. Все, что Искупитель делает – к лучшему, – ответил Фома и завел двигатель.

Мы довольно скоро добрались домой. Питерский коротко посигналил у ворот, и те сразу же распахнулись.

– Евсеев стал запирать вход, – пояснил помощник. – Говорит, чтобы чужие не шастали.

– Ему виднее, – согласился я. А потом вспомнил, что наш дворник продал кому-то возможность увидеть некроманта. Вероятно, таким вот нехитрым способом он ограничивал случайных посетителей нашего двора от возможности лицезреть меня бесплатно.

Евсеев распахнул дверцу машины и поклонился мне.

– У нас все спокойно, – отчитался он. – Только что приехал господин Морозов, чтобы навестить вашу бабушку. Да так и остался. Я все равно ворота запер, чтобы никто случайно не приперся. А то знаете, какой нынче народ пошел…

– Все правильно, – ответил я. – Ты молодец, хорошо со всем справляешься. Смотрю, и одежду себя новую прикупил.

Мужчина приосанился и поправил полы куртки, которая и впрямь хорошо на нем сидела.

– Еще ботинки новые, сорочки и даже желтый плащ.

– Почему желтый? – удивился я.

– Я тут придумал такую штуку, Павел Филиппович… Взял немного красной краски, которая осталась от расписывания таблички для посетителей, чтобы не топтали и не рвали цветы…

Я и не знал, что у нас есть такие указатели, но важно кивнул.

– …и сделал несколько потеков на этом самом плаще. Пятна очень хорошо выделяются на желтом фоне.

– Так и зачем тебе это?

– Знамо дело – народ держать в уважении! Когда кто-то в потемках приходит к воротам, чтобы поглазеть, то я выхожу из-за угла, беру лопату и медленно бреду к калитке.

– Лопату? – уточнил я, думая, что ослышался.

– Я поначалу думал, что топор лучше, а потом решил, что лопата внушает больше уважения. И когда зеваки видят меня в этом раскрашенном плаще с лопатой наперевес, то их как ветром сдувает.

– А при чем тут уважение? – скрывая усмешку, спросил я.

– Боятся – значит, уважают, – весомо заключил Евсеев. – Пусть думают, что у некроманта работают жуткие слуги. Тогда и ружья не понадобиться.

– Жизненно, – резюмировал Питерский. – Но ты еще цепь на ногу надень, чтобы при ходьбе гремела. И эту самую ногу подволакивай.

– Точно! – ахнул дворник, и глаза его вспыхнули азартом. – Только не цепь, а тонкую проволоку, чтобы не видно было. А к ней прицепить ветошь какую, похожую на дохлую собаку.

Я подумал, что поговорка «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось» как нельзя кстати подходит в отношении нашего дворника. Но говорить такое вслух не стал, чтобы не обидеть хорошего человека. Просто предложил:

– Могу попросить Ярослава, чтобы он из сора всякого делал очертания пса.

– Не стоит, барин, – отказался Евсеев. И пояснил: – Нет в этом спортивного интересу. Вот заставить людей верить, что тряпка на проволоке на самом деле призрак – это здорово.

– Ну, решай сам, – махнул рукой я и пошел к крыльцу.

– …проволока будет скрежетать по камням, будто когти, – дворник продолжал делиться своими планами с Фомой. – Я еще бутылку спрятал у самого поребрика. И она от ветра слегка подвывает…

Улыбнувшись, я толкнул дверь. Набрал в грудь воздух, но в последний момент сдержался.Понял, что привык сообщать Виноградовой, что вернулся домой. А сейчас она не могла услышать меня. Я прислушался к непривычным звукам, которые доносились со второго этажа, затем медленно поднялся по ступеням.

Из гостиной тянулся аромат чая и сдобы. В кресле, которое обычно занимал я, сидела Нечаева, рядом расположилась Иришка, а напротив, на диванчике, устроились Софья Яковлевна и Александр Васильевич. Мужчина негромко рассказывал какую-то историю, а бабушка хихикала, прикрывая рот ладонью.

При моем появлении Арина Родионовна повернулась, и лицо ее озарила улыбка.

– Наконец-то! Мы вас заждались, – сообщила она и встала с кресла.

Морозов сделал вид, что обиделся, но вокруг его глаза собрались морщинки, давая понять, что он весел:

– Неправда, – произнес он с напускной обидой. – Я хорошо справлялся, развлекая вас.

– Как прошла встреча? – заботливо уточнила княгиня.

– Вы голодны? – спросила Иришка, заглядывая мне за плечо.

В гостиную вошел Питерский, неся корзину с цветами.

– Ой! – Арина Родионовна всплеснула руками. – Надо поставить их в воду. Людмила Федоровна будет рада, когда проснется.

И все разом посмотрели на приоткрытую дверь комнаты Виноградовой.

Я же взял букет чайный роз и направился к соседке.

Она все так же лежала на постели, накрытая одеялом. В воздухе уже не пахло гарью. Я развернул бумагу, освободив растения, и поставил их в кувшин с водой. Потом водрузил его на тумбочку рядом с кроватью, повернув красивой стороной к спящей.

– Просыпайтесь скорее, – тихо произнес я. – Мне вас очень не хватает.

– Нам всем, – негромко добавил Фома, который неслышно вошел за мной в комнату. – Иришка не знает, куда вы подевали ваши серебряные вилки. И то блюдо, которое она в прошлый раз чуть не разбила…

Провокация не сработала, и женщина не открыла глаза. Но я отметил, что ее кожа стала розовой. Сейчас ни у кого не возникло бы желания назвать Виноградову болезной. Она выглядела вполне здоровой.

– Звонил Лаврентий Лавович, – сообщила Нечаева, встав со мной рядом и мягко коснувшись пальцами моей ладони. – Сказал, что скоро будет. Он никак не хочет оставаться в монастыре на ночь.

– А Шуйский с ним? Или решил задержаться в святом месте?

– Вроде бы они вместе едут обратно, – улыбнулась девушка.

– Как вы тут? – тихо осведомился я.

– Хорошо… – Она покосилась на приоткрытую дверь и добавила шепотом: – У вас замечательная родня.

– Рад, что вы так считаете.

Мы вернулись в гостиную. Однако меня почти тотчас повели на кухню, где Иришка уже накрывала стол.

– Рассказывай, как прошел день, тут все свои, – велела Софья Яковлевна. И хитро добавила: – Мне со всеми удалось заключить договор о верности семье. К слову, скоро наверняка сюда прибудет твой отец.

– Зачем?

– Он выронил у окна свой бумажник с документами. И, скорее всего, прочел письмо от меня, которое я отправила на его телефон. Я предложила передать ему потерю с посыльным и попросила указать адрес, где он сейчас находится. Но раз ответить Филипп Петрович не удосужился, то наверняка решил заехать сюда сам.

– Тебе надо было не в судьи идти, а оставаться следователем, – раздался голос отца от двери. – Такого кадра Империя потеряла! Надеюсь, я не помешал?

Мне показалось, что князь выглядит встревоженным и слегка растрепанным. Но я тут же подумал, что мне не с чем особенно сравнивать – не так уж часто я видел своего отца, чтобы различать его эмоции.

– Все в порядке, – ответила за меня бабушка. – Мы как раз собирались выслушать о делах Павла. И поужинать. Ты голоден?

Отец рассеянно кивнул и подошел к свободному стулу, ближе к плите.

Я и убедился, что в комнате и правда не было чужих. Потому я устроился за столом и коротко поведал о том, как прошло слушание. Пропустил рассказ о встрече с Морозовым, отметив только, что мы пересеклись по деловым вопросам.

– Какие могут быть дела у… – начала было бабушка, подозрительно щуря глаза, но кустодий что-то шепнул ей на ухо, и княгиня бросила на Фому короткий взгляд.

– Потом мы поехали к Станиславу Александровичу, – продолжил я неспешно. – У него там очень красиво, и мы решили, что Елене Анатольевне ни к чему портить своим присутствием эту красоту.

– Вот и правильно, – кивнула Арина Родионовна. – Авдотье наверняка не пришлось по душе это соседство.

– Да и Николаю тоже не с руки, если кто-то со стороны прознает о его секрете. Рановато пока, – предположил я и неожиданно для себя рассказал о том, почему Свиридова затеяла всю эту историю со старым законом.

Бабушка нахмурилась и покачала головой.

– Анатолий Викторович оказался редким мерзавцем! Я слышала, что он всегда отзывался о дочери холодно, но и подумать не могла, что он до такой степени наплевал на семейные узы… Удивительно, что девушка выросла такой сильной – она ведь могла и сломаться с таким-то родичем.

– Девица стала такой вопреки отношению к ней отца, – согласился с ней Морозов. – А младшая, видимо, ходит в любимицах папаши.

– Наталья заглядывала ко мне в гости, – подтвердила княгиня. – И да – мне показалось, что она немного избалована. Но я решила, что все дело в позднем открытии силы. Хотя, быть может, все же причина в другом…

– В любом случае, мы отвезли Свиридову к ее дому, и я посоветовал ей не делиться ни с кем тем фактом, что она больше не имеет отношения к нашей семье.

– Правильно, – неожиданно кивнула Нечаева. – Судья вряд ли решится навредить Елене, если будет считать ее частью семьи Чеховых.

Я был благодарен Арине за ее благоразумие. Она легко коснулась моего плеча, смахивая только ей заметную пылинку.

– Спасибо, – тихо ответил я. – Полагаю, что теперь жизнь у госпожи Свиридовой резко поменяется. Пусть она делает выбор, не опираясь на желания своего отца. Думаю, ей хватит ума самой управлять собственной судьбой. Но я совершенно точно знаю, что становиться моей спутницей она не хочет.

– Отчего же? – лукаво уточнила Нечаева.

– Кажется, она считает меня слишком спокойным.

Бабушка усмехнулась и прильнула к своему супругу.

– Она просто не догадывается, что под ледяной маской Чеховых скрывается настоящий вулкан, – сказала она.

Я покачал головой, не зная, как реагировать на такое откровение родственницы. Но она и не ждала моего одобрения. Вместо этого поднялась на ноги и направилась к разделочному столу, чтобы нарезать хлеб.

Отец же встретился со мной взглядом и коротко кивнул, давая понять, что возражать Софье Яковлевне не стоит.

Фома воспользовалась моментом и, взяв кухарку за руку, вывел ее из комнаты. Видимо, все же решил поговорить с ней о моем предложении. К тому же я помнил, что девушка только сегодня узнала о том, что ее избранник не совсем человек. Думаю, им придется многое обсудить.

– А как прошла встреча с самим Свиридовым? – уточнил отец словно между прочим, когда в комнате остались только родственники.

Я решил не удивляться его осведомленности о моем разговоре с судьей.

– Мы хорошо побеседовали. И я надеюсь, что он, наконец, меня услышал. Хотя, полной уверенности в этом у меня все же нет – Анатолий Викторович на редкость твердолобый человек.

Бабушка нахмурилась.

– Может, пора перейти от слов к делу? – задумчиво произнесла она. – Не стоит позволять этому псу считать, что он может лаять на нас. Иначе завтра подонок, чего доброго, поверит, что может и укусить.

– Полагаю, нам сначала стоит заняться его приятелем, что присутствовал тут во время обыска, – предложил я. – Он рассказал судье о Виноградовой, и они решили, что это Регина Милославская, которую я отравил своей темной силой.

– До чего ж дремучие люди! – ахнула бабушка. – Они всерьез считают, что мы на такое способны.

– А разве нет? – буднично уточнил Морозов.

Княгиня улыбнулась:

– Мы можем многое, мой дорогой. Но это вовсе не означает, что всякому сброду стоит рассуждать о некромантах в таком тоне. Так и до слухов недалеко. Не то, чтобы мы их опасались, однако, все понимают, что порой от одного брошенного слова бывает много вреда.

– Я им займусь, – флегматично отозвался отец.

– Нет, – вдруг произнесла Нечаева. Чехов бросил на нее напряженный взгляд, но девушка спокойно выдержала его и продолжила: – Я была в доме, когда приходил этот человек. И узнала его. Он бывает в доме моих родителей по вопросам здоровья. Обычно в воскресенье. И на этих выходных, после званого обеда, я вызовусь провести у родителей пару дней.

– Вы уверены… – начал было я. Но девушка склонила голову к плечу и мягко меня перебила:

– Как сказала Софья Яковлевна, все собравшиеся в этой комнате не чужие друг другу люди. А этот человек ведет себя недостойно, распуская о нас слухи. Вместо того, чтобы идти на открытый конфликт, я предлагаю воспользоваться моим талантом и позволить мне поговорить с ним.

Над столом повисла тишина. Несмотря на то что, кажется, все тут понимали, о каком таланте говорила девушка, мне стало не по себе.

Я взял ладонь Арины Родионовны в свою.

– Вы не обязаны делать этого.

– Дело вовсе не в обязательствах, а в том, что я могу совершить все без лишнего шума.

– Что вы предлагаете? – деловито осведомился Филипп Петрович.

– Я могу убедить его не интересоваться семьей Чеховых, – просто ответила Арина Родионовна.

– Не будет ли это подозрительно? – забеспокоился я.

– Мы вернемся из дома вашей бабушки и, полагаю, разговор о вашей семье не станет чем-то странным. Не удивлюсь, если господин Щукин сам пожелает обсудить взаимоотношения моей семьи с вашей.

– Щу-укин… – протянул Филипп Петрович и недовольно скривился. – Мне стоило догадаться, что однажды он вернется из Московии в столицу. Этот человек имеет зуб на меня лично. И вам, Арина Родионовна, стоит избегать этого человека. Не показывайте ему своих возможностей. Потому как Щукин имеет особый нюх на любое воздействие на сознание. Он поймет, что вы на него повлияли.

– Даже так? – неприятно удивился я.

– Мы разберемся с ним иначе, – отмахнулся отец и поднялся на ноги.

В этот момент в воздухе отчетливо пахнуло дымом. Мы все вскочили с мест и бросились прочь из кухни. На пороге комнаты Виноградовой я на мгновенье остановился, отец же оттолкнул меня с дороги и сразу закрыл нас от спящей куполом из горячего воздуха. Затем подошел к лежащей женщине и коснулся губами ее лба, проверяя температуру. И в этот момент Виноградова тяжело вздохнула и открыла глаза.

Глава 24 Пробуждение

Виноградова удивленно ахнула, а потом коротко ударила князя по щеке. Тот опешил и отшатнулся. Но недостаточно быстро. Потому как Любовь Федоровна ухватила его за ворот рубашки, и ее ладонь вспыхнула. Послышался треск ткани, по комнате пополз запах тлеющей материи.

– Что тут происходит? – просипела женщина. – Кто вам позволил врываться в мою спальню…

На мгновенье ее хватка ослабла, и Филипп Петрович сумел освободиться и шагнуть назад.

– Любовь Федоровна, я всего лишь пытался проверить вашу температуру… – пробормотал он. – Вы перегрелись…

– О, вы даже не представляете, насколько я могу нагреться, господин Чехов!

Хозяйка дома откинула одеяло и встала с кровати. Охнула и слегка покачнулась, пытаясь удержать равновесие.

Несмотря на угрозу, отец тотчас оказался рядом и ухватил женщину за плечо.

– Уберите руки! – яростно потребовала Виноградова и довольно сильно встряхнула князя. – Что вы себе позволяете? По какому праву… Я жаловаться буду! Или спалю вас!

– Меня будет довольно сложно сжечь, – заметил князь. – У вас был жар, Любовь Федоровна.

На последней фразе в его голосе прозвенели очень знакомые мне повелительные нотки.

– Вы на моей территории. И напали на меня в моей собственной спальне!

Женщина перевела взгляд на меня и нахмурившись продолжила:

– Павел, уж ты мог бы не позволять входить в мою комнату всяким…

Она замолкла, оборвав речь на полуслове. Вдруг побледнела, схватилась за князя и жалобно спросила:

– Что происходит?

– Все хорошо, – уверенно заявил я и поднял руки. – Только не нервничайте, Любовь Федоровна.

– Вы все мертвые? – шепотом спросила женщина и неожиданно ущипнула отца.

– Зачем вы это сделали?! – зашипел тот, одернув руку.

– Чтобы понять, живой ли вы. Ну не просить же ущипнуть меня, – резонно пояснила женщина. – Это больно, и у меня всегда остаются синяки…

Она вновь замолчала, закусила губу и беспомощно всхлипнула.

– Что все это значит? – уточнила она, осматривая нас.

– Вы живы, – мягко произнесла бабушка, выходя вперед. – Так сложилось, что на вас было кольцо…

– Которое мне выдал родич Морозова, – продолжила Виноградова, заметив наконец Александра Васильевича. – Вам придется мне рассказать…

Она осознала, что стоит, прижавшись к старшему Чехову, а потом опустила взгляд вниз и застонала, оценив ночную сорочку в цветочек с рюшами.

– Какой кошмар! Кто додумался надеть на меня это…

– Простите, Любовь Федоровна, – пролепетала Нечаева.

– Для воскрешения необходимо что-то жутко красивое, – смущенно продолжила женщина.

Чехов щелкнул пальцами, и вокруг Виноградовой образовался огненный кокон, который почти сразу принял форму длинного закрытого платья.

– А вы опасный человек, Филипп Петрович, – пробормотала женщина и осторожно поправила пламенный рукав, который, очевидно, ее не обжигал.

– Простите, – смущенно ответил князь и, наконец, догадался убрать защитный купол, которым он надежно закрыл нас.

Арина Родионовна тотчас оказалась у шкафа и вынула из него что-то напоминающее халат. Иришка распахнула окно, впустив в комнату свежий воздух.

– Мальчики, оставьте нас, пожалуйста! – требовательно произнесла Софья Яковлевна. – Нам надо помочь любезной Любовь Федоровне привести себя в порядок. Я уверена, мы сможем обойтись без вашей помощи.

Я покосился на Филиппа Петровича, который смотрел куда угодно, но только не на проснувшуюся женщину.

Мы покинули комнату без повторной просьбы.

– А вы отчаянный человек, мастер Чехов! – заметил Морозов, как только мы оказались в гостиной. И тут же с интересом уточнил: – У нее тяжелая рука?

– Как свинец, – признался Чехов, криво усмехнувшись. – Кто бы мог поверить, что она долгие годы проспала в том ящике почти мертвая. И ведь ударила даже без замаха, а у меня перед глазами звезды вспыхнули. А потом так ухватила…

Князь распахнул рубашку, и стало заметно, что кожа у него на груди покраснела, словно к ней приложили что-то горячее. На щеке также разливался синяк.

– Лекарь влил в нее много сил, – напомнил я. – Жаль, что он уехал в храм – сейчас нам бы не помешала помощь Лаврентия Лавовича.

– Брось! – отмахнулся отец. – Огонь для меня не страшен, хотя обжечь меня у твоей соседки все же получилось… Удивительно. Я слышал, конечно, что она при жизни была сильной, но чтобы настолько…

– В момент смерти она получила ранг легенды, – поделился я.

– Значит, при желании она вполне могла бы спалить вас до костей, – хмыкнул Морозов.

– Думаете? – уточнил отец

– Вам очень сильно повезло, – ответил глава кустодиев. – Вы поцеловали ее спящую, в постели, без разрешения! И остались живы.

– Я хотел проверить температуру, и… – начал было отец.

Но Морозов его перебил:

– В истории Империи задокументирован один случай воскрешения. И это был Высший. Кто знает, как мог бы повести себя человек, который много лет пробыл в… посмертии? К тому же я точно знаю, что при жизни госпожа Виноградова никому не позволяла подобных вольностей. Несмотря на ее репутацию распущенной женщины, она была очень разборчива.

Отец что-то пробормотал и спросил уже у меня:

– У тебя найдется что-нибудь горячительное?

Я удивленно поднял бровь:

– Второй раз за день? Так и спиться недолго.

Он закатил глаза, но все же согласно кивнул:

– Тогда может чай? В этом ты мне не откажешь?

– Я заварю, – подал голос Питерский, который до этого момента тихонько стоял у лестницы. Выглядел парень встревоженным.

– Все хорошо? – спросил я, когда помощник проходил мимо.

– Попросите свою бабушку остаться, – предложил Фома. – И Арину Родионовну. Потому как нашей женщине может понадобиться помощь. А входить в комнату, когда она уже не мертвая – как-то неприлично.

– К мертвой было проще, – согласился я. – Не беспокойся об этом. Мы устроим все как положено. Комнат у нас хватает. Потеснимся немного ради общего блага.

Внезапно из хозяйской спальни раздался грохот и сдавленные ругательства. И все собравшиеся в гостиной замерли.

– Все в порядке? – настороженно уточнил я, подойдя к двери.

Створка приоткрылась, и из комнаты выглянула Арина Родионовна.

– Наша Людмила Федоровна забыла, что больше не может проходить сквозь стены, – пояснила она. – Но мы со всем справимся.

Мужским коллективом мы вошли на кухню, где я рассеянно принялся убирать посуду со стола. Отец подошел к окну и поинтересовался:

– Но хоть покурить-то можно? Или и это под запретом?

– Не полезно это, – ответил я больше из вредности. Но все же протянул князю пепельницу, которую Любовь Федоровна хранила под плитой.

– Да я знаю… – вздохнул князь. – Никак не могу до конца избавиться от этой дурной привычки. Хотя дома стараюсь не курить вовсе…

Он замолчал, словно смутившись этой темы.

– Маргарита Ивановна знает, что вы задерживаетесь? – дипломатично уточнил Александр Васильевич. – Не стоит заставлять ее беспокоиться в ее положении.

– Маргарита отправилась в храм святой Катерины, чтобы остаться там на какое-то время, – с грустью сообщил отец. – Беременность протекает тяжело. У нас дома дежурят сразу несколько лекарей. И по странному стечению обстоятельств, в моем присутствии приступы тошноты у супруги становятся просто невыносимыми. Последние несколько дней я ночевал в зимнем саду, чтобы ненароком не ухудшить ее состояние.

– Что говорят лекари? – обеспокоенно спросил я.

– Оказывается токсикоз бывает не только у простолюдинок, – ответил отец. – Вероятно, все дело в том, что у ребенка неродственная матери сила.

Последнее предложение мужчина произнес почти шепотом.

Он выпустил в окно клуб сизого дыма. Я смотрел на прямую спину князя и понимал, насколько сложно ему было сделать это признание. Но все же спросил:

– Ты думаешь, она носит в себе некроманта?

– Есть такая вероятность, – не стал спорить отец. – Твоя мать тоже страдала, когда была беременна тобой. Но то, что твориться с Маргаритой – намного хуже… Она пожелала побыть какое-то время при храме.

– Тебе стоит быть рядом…

– Я знаю, – кивнул он. – Но при женском храме нет возможности встретиться с гостьей. Именно для такого уединения женщины и едут туда. Мне сложно винить Маргариту Ивановну, ей приходится нелегко. И если уединение хоть немного сможет ей помочь, то я смирюсь. Я уже снял неподалеку от храма номер в гостинице. И сегодня я видел, как жена вместе с настоятельницей прогуливается по саду. Она казалась спокойной. По телефону призналась, что даже смогла выспаться этой ночью.

– А вы, Филипп Петрович? – осторожно уточнил Морозов. – Выглядите вы неважно.

Чехов обернулся к нам.

– Я вдруг понял, что уже немолод, – усмехнулся он. – Сегодня мне показалось, что на моих плечах лежит гора. Но это всего лишь временные трудности. Мы все это преодолеем. Я и Маргарита. Я смогу стать хорошим отцом. Не зря судьба дала мне второй шанс.

Я смотрел в смурное лицо князя и думал, что счастье должно выглядеть иначе.

– А давайте сегодня вы переночуете в моем доме, – предложил кустодий. – Думаю, Софочка решит остаться здесь, чтобы помочь в случае чего. А мне не хочется возвращаться в ее дом одному. Но меньше этого хочется ехать в свое холостяцкое жилище без компании. Недавно я понял, что мне нравится, когда от постели пахнет лавандой, а носки не царапают паркет, однако порой хочется просто посидеть у камина, где можно курить и не беспокоиться, что призраки доложат обо всем жене…

Я усмехнулся, оценив хитрость старика. Тот не производил впечатление неухоженного человека. Наоборот, он выглядел очень опрятным даже при первой встрече, когда еще не жил под крылом княгини Чеховой.

– Если вы умеете играть в шахматы, то я с радостью составлю вам компанию, – отозвался Филипп Петрович.

– И мы позволим себе немного настойки перед сном, – хитро продолжил Морозов. – Я добавляю ее в ягодный чай, чтобы убрать горечь. И после нее сон выходит крепким, без мутных сновидений.

– Было бы славно, – согласился отец.

– И стоит ли ночевать в гостинице, если в храм вы сможете приехать сразу, как вам позвонит супруга? – продолжил Александр Васильевич. – От вас будет мало толку, если вы станете жить в подобном месте. Вашей жене нужен крепкий муж, а не усталый и нервный. И да, пить каждый день – это скверно. Никому такое еще не приносило пользы.

– Вы говорите прямо как моя матушка, – хмыкнул князь. – И не вздумайте ей рассказывать обо всем! Иначе она начнет переживать и, конечно же, решит, что может что-то исправить…