Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 173 (всего у книги 339 страниц)

– Нам пора ехать, – сказал я.

Питерский кивнул:

– Как скажете, вашество!

Он развернулся и последовал к машине.

– Идемте, я вас провожу, – предложил Стас, и мы направились за Питерским.

– Ну, был рад, что в гости заглянули. Заезжайте еще, – начал кустодий, когда мы шли по дорожке.

– Обязательно, – ответил я и пожал протянутую руку. – Простите, что вам пришлось во все это ввязаться.

Стас отмахнулся:

– Чего не сделаешь ради семьи!

– Авдотья, наверно, еще долго будет припоминать вам это.

– Она отходчивая, – ответил Зимин. – Так что, думаю, этот вопрос можно считать улаженным.

Я кивнул. Мы подошли к машине. Я попрощался с Зиминым, и тот отправился назад к конюшне. Я же, открыв дверь, сел на переднее сиденье.

– Куда едем, вашество? – тут же поинтересовался Фома.

– Пока не знаю… – ответил я, вынул телефон и набрал бабушке.

Трубку не брали очень долго. Наконец, в динамике послышался голос Софьи Яковлевны:

– Слушаю…

– Ты не могла бы договориться о встрече с судьей Свиридовым? – без предисловий начал я.

– Сегодня?

– Именно.

– Конечно. Адрес сброшу сообщением.

Чехова завершила вызов. Я же откинулся на спинку сиденья и принялся ждать, вертя в руке телефон.

Глава 21 Разговоры начистоту.

Не прошло и получаса, как из хозяйского дома выбежала Свиридова. Она оказалась облачена в платье явно с чужого плеча. Видимо, Авдотья была так рада отъезду гостьи, что поделилась с ней своей одеждой. Рубаха и юбка были тонкокостной княжне немного велики, но выглядели чистыми. Ткань слегка пристала к влажному после быстрого душа телу. А синего платья, в котором Зимин увез судейскую дочь из Яблоневого сада, видно не было. Должно быть, оно осталось у Зимина в качестве трофея. А может Авдотья пустила его на тряпки.

Елена Анатольевна подошла к машине и осторожно постучала костяшками пальцев по стеклу. Я опустил его и коротко осведомился:

– Вы что-то хотели, госпожа Свиридова?

Она воровато оглянулась на крыльцо дома, куда вышли Зимин со своей невестой. Стас бережно обнял подругу, а та благожелательно махнула на прощание нам рукой.

– Да, мастер Чехов, – пробормотала девушка. – Если вас не затруднит, то не могли бы вы… если несложно…

Стало понятно, что просить Елена Анатольевна не привыкла. По роду деятельности и по происхождению ей часто доводилось диктовать свои условия. А вот с просьбами у нее ранее опыта не было. Но помогать ей я не собирался. Мне подумалось, что здесь она получила хороший жизненный урок, но уж очень коротким он оказался. Конечно, княжна умна и вполне могла усвоить его и за один день.

– Чего она от нас хочет, вашество? – пробурчал Фома и недовольно поморщился. – От нее немного пованивает.

Я понимал, что чутье кота позволяет Питерскому ощущать ароматы, которых я не был способен уловить. Впрочем, девушка не услышала слов помощника и, отбросив за спину влажную косу, продолжила:

– Вы не могли бы меня подвезти до города? – Она закусила губу, подумала немного и добавила: – Не хотелось бы оставаться тут и стеснять добрых людей. И просить господина Зи… Морозова мне неудобно.

– А меня – удобно? – я сощурился, ожидая, пока Елена Анатольевна поднимет на меня глаза.

– Пожалуйста… – выдавила она из себя и густо покраснела. – Я буду вам обязана…

– Пустое, – великодушно отмахнулся я. И предложил перед тем, как поднять стекло: – Садитесь.

Казалось, Елена на секунду растерялась. Наверняка она привыкла к тому, что двери перед ней почтительно распахивают, но я не собирался выходить для этого из машины. И княжна, как только отмерла, сама открыла дверцу и быстро юркнула в салон.

– Спасибо, – тихо проговорила она, обхватив себя руками.

– Там есть вода, если вас мучает жажда, – неожиданно мягко обратился к ней Питерский, бросив на нее взгляд в зеркало заднего вида. – И орешки. Я нарочно для Павла Филипповича прикупил в хорошей лавке.

– Спасибо… – рассеянно повторила княжна.

Машина тронулась с места и покатилась по дороге. Вдоль асфальтовой полосы какое-то время бежала огромная длинноногая собака, которая, скорее всего, и была тем самым волком – зверем шамана Коли. Но никто не обращал на нее внимания. Особенно притихшая на заднем сидении девушка, сжавшаяся буквально в комок, желая казаться меньше. Вскоре мы оставили позади владения Авдотьи и Стаса.

– Мне понравилось у Зимина, – добродушно сообщил Фома. – Они выбрали хорошее место для дома. Неподалеку протекает речка – годный водопой для лошадей. А видели бы вы их лес! Там такие занятные тропы. Грибов после дождя будет уйма. Да еще такие травы и ягоды там растут…

– То есть, вы зовете его по старой фамилии? – подала голос Свиридова. – Он ведь ее сменил.

– Большую часть жизни Стас Александрович был Зиминым, – ответил я. – И между собой мы продолжаем звать его порой по старой памяти. Сам он не против этого.

– Безродный, который получил желаемое признание, не возражает против этой позорной фамилии? – удивилась Елена.

– И я этой бабе предложил орешки! – возмущенно фыркнул Фома. А потом поправился: – То есть, этой женщине…

– А вы считаете, что раньше ему стоило стыдиться отсутствия отчества? – со всем возможным спокойствием уточнил я. – Для вас человек без этой добавки к имени – недостойный?

Свиридова пожала плечами и взяла из кармана сиденья бутылку с водой.

– Мне сложно понять вашу любовь к людям подобного сорта. Хотя для меня осталось загадкой, почему ваш Зимин решил жениться на этой деревенской девице… Пусть он и недостаточно чистой крови, но его новый титул и должность…

– Притормози-ка, Фома, – тихо попросил я, и он тотчас принял к обочине и остановил машину.

– Позвольте вас на пару слов, княжна, – отчеканил я, выходя наружу.

Теплый ветер растрепал волосы, и я зажмурился, чтобы усмирить закипающую внутри меня злость.

Девушка вышла из автомобиля и подошла ко мне чуть ближе. Было заметно, что ей не по себе, но к чести ее Свиридова не пыталась играть в жертву. Она подняла подбородок и прямо посмотрела на меня.

– Я понимаю, что он ваш родственник… – начала она.

– Замолчите, – твердо потребовал я.

Девушка пораженно распахнула глаза, открыла было рот, чтобы возразить.

– Одно слово и, клянусь Искупителем, я верну вас обратно и буду просить Авдотью, чтобы она сослала вас на конюшни на пару лет! Может после чистки навоза из вас самой выйдет вся дрянь.

Свиридова дрогнула и поджала губы.

– Буквально накануне вы за одно мгновенье потеряли все, что делало вас важной и особенной. Вы потеряли статус, имя и титул. И сделались собственностью постороннего человека. Вы получили бесценный опыт, смогли посмотреть на изнанку жизни. И мне показалось, что вашего ума должно хватить на то, чтобы осознать, насколько жизнь может быть несправедлива к тем, у кого от рождения нет выбора. Нет титула и власти…

– Никакая деревня и все килограммы навоза не сделают из меня деревенскую бабу, – холодно процедила Свиридова.

– Вы готовы это проверить? – я подался к ней, заставив попятиться. – Дай мне повод, Параша, и ты до конца дней останешься простой девкой, которой в морду кидают лопату лошадиного навоза…

Елена взвизгнула и бросилась на меня с кулаками. Я легко перехватил ее запястья и завел их ей за спину. Лица наши оказались совсем рядом, и я ощутил запах мыла, которым совсем недавно пользовалась девушка.

– Я некромант. Я вижу людей без мяса и костей. И знаю цену тому, что у них внутри… Вы можете отмыть от себя эту грязь. Но от вас всегда будет пахнуть. Потому что ваша душа нечистая. Я могу это ощущать, княжна. От вас скверно несет. Быть может, все дело в вашем воспитании. Вероятно, ваш папенька внушил вам, что вы донельзя особенная, но поверьте – вы ничем не лучше Авдотьи, которая осталась в том доме. От нее отказался родной отец, потому что закон ему это позволил. Но она – достойная девушка. Она не чурается работы и сумела стать главной конюшенной в императорской конюшне. И если вы позволите себе скверно отзываться о ней, то я обещаю передать эти слова Станиславу Александровичу. Он добрый к женщинам, никогда их не бьет, но, думаю, что для вас он сделает исключение и вызовет на поединок чести. А я добью вас после смерти, развеяв душу без следа. Если вы не способны…

– Меня унизили! – закричала вдруг девушка мне прямо в лицо.

На ее запястьях разогрелись наручники, которые Стас так и не снял.

Мучительно скривившись, княжна вывернулась из моей хватки и отошла на пару шагов.

– Гагарин предал меня! И даже не сподобился рассказать мне о том, что предпочел мне Наталью, а ведь до того клялся в верности… Я готова была терпеть его сложный характер и измены. А родная сестра? Она меня предала! Хотя она больше других понимала, что отцу проще меня убить, чем вынести такой позор. Отец ведь собирался это сделать, Павел Филиппович! Он хотел избавиться от меня и объявить о помолвке младшей дочери с бывшим женихом старшей… И в тот день в резиденции я шла к вам по той злосчастной дороге, потому что меня выставили из дома. Отец выгнал меня прочь, словно собаку! Мне больше некуда было податься, я просто шла, куда глаза глядят… Понимаете, каково это – когда ты никому не нужен? Вы можете себе хотя бы представить, что я испытываю, когда каждый человек в моей жизни видит во мне лишь предмет для торга? Вы прилюдно отказались от меня. И даже этот увалень, Зимин, отказался от меня! Он предпочел мне какую-то бабу! Не меня! Да неужели я настолько страшная? Или все дело в том, что все чуют мою душу, о которой вы говорите?

– С вами поступили несправедливо, – тихо признал я.

– Меня использовали! – вновь закричала Елена.

Она отвернулась и зашагала по дороге, пьяно качаясь. Я быстро нагнал ее и обхватил со спины, чтобы не дать развернуться и расцарапать мне лицо.

– Отпустите… – глухо потребовала девушка. – Не надо меня жалеть.

– Если я и жалею, то только о том, что сказал вам гадости, – признался я. – Я не подумал о том, что вам больно.

– Мне не… – голос ее вдруг сорвался. А потом она тихо заплакала, и я подумал, что не в первый раз довожу девушек до слез на дороге.

– Простите…

– Вы ни в чем не виноваты, – всхлипнула она.

– Я не только за себя прошу. А я за всех, кто делал вам больно. Простите.

Елена Анатольевна повернула голову, чтобы встретиться со мной потемневшим взглядом.

– Вы страшный человек, мастер Чехов. Я слышала, что у вас неприятный характер, что вы холодный и спокойный. Что вы до неприличия уравновешенный… Но то, что вы делаете сейчас… Уж лучше бы вы меня жалели, Павел Филиппович – у меня бы получилось вас за это презирать. Ну вот почему вы такой?

– Какой? – я позволил ей развернуться и взял похолодевшие девичьи ладони в свои.

– Вы умеете злиться, Павел Филиппович?

– Да.

– И при этом вы бьете посуду? Кричите? Делаете глупости?

Я покачал головой:

– К сожалению, нет. Быть может, так было бы проще, я смог бы выразить эмоции через подобный поступок, и люди принимали бы меня за такого же, как они сами. Но именно в такие моменты люди ощущают, что я другой. И потому я кажусь им неприятным. Они видят меня недостаточно живым.

Девушка шмыгнула носом и тихо уточнила:

– Это особенность вашей силы?

– Мой отец в точности такой же. Так что, полагаю, что это – черта нашей фамилии.

– То есть, у вас вся семья способна бесить своим спокойствием?

Я осторожно улыбнулся и признал:

– Полагаю, так и есть… Но это означает, что вам повезло не оказаться частью нашей семьи. Представляете, какие у нас семейные обеды?

Княжна закатила глаза:

– Кошмар!

– Вы достойны кого-то, кто будет ценить вас такой, какая вы есть…

– Однако, вы считаете, что у меня гнилая душа, – насупилась Свиридова.

– Я немного слукавил. Ведь я не могу увидеть вашу душу, пока вы живы.

– Ах, вы… – девушка вновь ударила меня кулачком по плечу. Но на этот раз сделала это несерьезно.

– Давайте вернемся в машину, – предложил я. – Вам надо скорее оказаться в своей квартире, заказать что-нибудь вкусное из любимого ресторана…

– Это было бы замечательно!

– Я могу позвонить в «Знатный ужин» и попросить для вас лосятину. Она сегодня у них особенно хороша, как мне сказали…

– Они не доставляют еду на дом.

– Я попрошу распорядителя об этом одолжении, – пообещал я.

– Умеете вы уговаривать, – хмыкнула девушка и зашагала вместе со мной к автомобилю. – Вы полагаете, мне стоит не рассказывать о том, что наш с вами договор не имеет силы?

– Поверьте, так будет лучше. Старший Морозов беспокоился о том, чтобы с вами не случилось чего. Это он попросил вывести вас за город.

– Он на самом деле такой мудрый дядюшка? – изумилась Свиридова.

– Поверьте, он бы вам понравился, – усмехнулся я, открывая для девушки дверь. – И моей бабушке повезло с таким супругом.

– Получается, он позаботился обо мне? – с сомнением уточнила княжна.

– Выходит, что так и есть, – я все же обошел машину и занял место рядом с водительским.

Свиридова вновь взяла бутылку с водой и вздрогнула, когда Питерский подал ей пачку салфеток, которую вынул из бардачка.

– Спасибо, – тихо сказала девушка.

– Не за что, – напряженно ответил помощник.

– Есть за что! – вдруг возразила Елена Анатольевна. – И за орешки тоже спасибо. Я и правда немного проголодалась…

Фома внезапно толкнул дверь и вышел из салона. Что-то поискал в багажнике, потом вернулся и протянул девушке плед и подушечку.

– Все чистое, госпожа. Вы ведь устали и захотите вздремнуть. Дорога все ж неблизкая.

Глаза княжны подозрительно заблестели, но она тотчас потупилась. А я отвел взгляд. Не хватало еще застать Свиридову за проявлением очередной слабостью. Это сейчас она на эмоциях позволяет себе быть ранимой, а когда придет в себя, то будет рада, что не показала слишком много личного…

Какое-то время мы молчали. Княжна какое-то время похрустывала орешками, а потом неожиданно умолкла. Оглянувшись, я увидел, что она свернулась на заднем диванчике и спит.

– Не будьте к ней строги, – тихо заговорил Фома. – Поверьте, нет ее вины в том, что она простолюдинов считает недостойными. Нас так учат от самого рождения. Всех учат.

– И тебя учили, что ты хуже других, – кивнул я. – Но это не так.

– Нельзя заставить людей перестать думать так, как они привыкли, вашество, – усмехнулся Питерский. – Они от этого только сильнее будут хвататься за прошлые убеждения. Будут считать, что у них отбирают что-то ценное. И не сразу заметят, что взамен им предлагают что-то другое… Вот вы мне сказали, что я в вашем доме надолго и переживать мне не о чем.

– Так оно и есть, – кивнул я.

– А я все равно беспокоился, переживал. И был уверен, что когда вы про меня все прознаете… ну, то что я совсем дремучий… – пояснил Фома, беспокойно посмотрев на княжну.

– Ясно, о чем ты, – успокоил я парня.

– Так вот, мастер, я жуть как боялся, что назавтра вас разочарую и окажусь ненужным. Раньше я всегда был никому не нужным. А потом постепенно понял, что бывает и по-другому. Вы мне не только новую одежду дали, службу и научили голову держать выше… С вами я понял, что вовсе не бедовый, что много значу. Но пришел я к этому знанию не в первый день.

– А когда понял?

– Когда очнулся после той аварии – а все рядом. Меня дома ждали. И, наверно, только потому я вернулся из того места, где мертвым был…

Я положил на широкое плечо помощника ладонь.

– Мне стоит чаще говорить, что я очень ценю тебя, Фома.

– Я это и без слов знаю, – смутился парень. – Но спасибо за доброту. Это правда приятно.

Мне показалось, что девушка на заднем сиденье перестала сопеть. Но глаза ее были закрыты, и ресницы не дрожали. Я подумал, что даже если она что-то и услышала, то в этом нет ничего страшного…

Вскоре мы въехали в город, и я вынул из кармана телефон, чтобы убедиться, что бабушка прислала мне адрес для встречи с судьей. Свиридов был не оригинален и выбрал ресторан «Званый ужин». Я сверился с часами и убедился, что не опаздываю. Тогда решил позвонить Александру Васильевичу. Тот ответил на вызов почти сразу. Язвительно уточнил:

– Вы приедете в город или решили погостить у Стаса?

– Мы уже вернулись, – сказал я негромко. – Надо снять наручники со Свиридовой.

– Уверены? Некоторым девушкам полезно на какое-то время стать поближе к народу. Без своего таланта она может лучше прочувствовать, каково это – быть простым человеком.

Дальше послышалось что-то походящее на карканье, и я покачал головой, понимая, что старик пытается смеяться.

– Полагаю, будет правильным убрать с нее эти штуки. Я завезу княжну домой, а сам отправлюсь на встречу.

– Не в свой дом, полагаю? Софочка будет недовольна, – предупредил меня кустодий. – Она после трапезы подобрела, но не настолько, чтобы терпеть присутствие девушки, которая пыталась захомутать ее любимого внука.

– Елена Анатольевна будет рада оказаться у себя. Княжне изрядно досталось, ей нужно отдохнуть, – произнес я, подозревая, что попутчица может слышать мои ответы.

– Предупредите, что к ней заедут, чтобы убрать ограничители. Если будет время, то я загляну к ней сам. Так что пусть выпьет успокоительного и держит себя в руках. Я знаю, какое впечатление произвожу на юных дев.

– Хорошо, – я оценил шутку, но комментировать ее не стал.

– Отвезите ее на Садовую…

Я не особенно удивился тому, что Морозов знает адрес дочери судьи. Немного поколебавшись, я все же спросил:

– Как дела дома?

– Все сонно и спокойно. Ах, да! Звонил Лаврентий Лавович, он решительно хочет прибыть этой ночью к вам в дом. Уверяет, что ему достаточно помогли в монастыре, и он готов быть полезным. Знаете, я бы показал его душеправу – все же какой-то он слишком инициативный. Я опасаюсь таких людей…

– Хорошо, – согласился я – просто, чтобы не спорить. – Спасибо за помощь.

– Не стоит. Мы с вами не чужие люди, Павел Филиппович, – ответил Морозов на прощание.

Глава 22 Предупреждение

Мы подъехали к жилому комплексу на Садовой, и я невольно покачал головой. Малоэтажные и утопающие в зелени дома выглядели просто волшебно. Кованая ограда была оплетена диким виноградом, но при этом не казалась неухоженной.

– Уже приехали? – раздался с заднего сиденья заспанный голос.

Свиридова села и принялась рассеянно приглаживать волосы. Плед скатился с ее плеча вместе с тканью рубашки. И я сразу отвернулся, чтобы не смущать ее. Фома и вовсе смотрел в окно, всем своим видом показывая, что сонные девицы в нашей машине – дело привычное.

– Спасибо, что доставили прямо к дому, – продолжила княжна.

– Может, вас стоит подвезти к крыльцу? – предложил я.

– Не переживайте о мелочах. Мне не будет неловко больше, чем было до этого, поверьте.

Я не стал выходить, чтобы открывать попутчице дверь – отчего-то решил, что она может принять это за жест слабости, а возвращаться к роли добычи я не собирался. Повозившись какое-то время на диванчике, Елена Анатольевна, наконец, смогла выпутаться из пледа.

– Ваше предложение о доставке ужина в силе? – поинтересовалась она.

Я кивнул:

– Пожалуй. И еще, к вам сегодня прибудут кустодии…

– Зачем?! – испуганно выпалила судейская дочка.

– Станислав Александрович нацепил на вас ограничители силы. Видимо, посчитал, что так будет лучше для вашей же безопасности.

– Конечно! – фыркнула Елена.

– Так вот, – продолжил я, – эти наручники с вас снимет один из сотрудников организации Морозова.

– Спасибо. Не ожидала, что вы озаботитесь такой мелочью.

– Мы не враги, – сухо ответил я. – Если понадобится помощь, вы знаете где меня найти…

– Знаю, Павел Филиппович, – девушка замешкалась и явно собралась что-то добавить, но тряхнула головой и молча потянулась к дверной ручке.

Открыв дверь, она вышла из машины и направилась к посту охраны. Мы оставались у ворот, пока дружинник не узнал Свиридову и не вышел навстречу, чтобы открыть ей калитку и впустить внутрь комплекса.

– Опасная эта дамочка… – задумчиво протянул Фома, глядя вслед удаляющейся адвокатессе.

– Это еще почему? – удивился я.

– Она умная, это сразу видно. К тому же не чья-то жена, а сама по себе живет.

– Разве наша Арина Родионовна не умная? – напомнил я. – Она тоже живет сама по себе, между прочим.

– Нечаева другая, – ответил Фома. – Она умеет казаться мягкой. Как кошачья лапа: пока не выпустит когти – любой будет умиляться ее нежному виду. А эта девица не такая. Пусть она и княжеской крови, но гонор у нее, как у серьезного мужика. И может она и показалась вам надломленной, вашество, но вряд ли ее так легко можно согнуть. Таких сколько не бей, а они только крепче становятся. И злее. Из похожих получаются самые страшные ведьмы…

– Скажешь тоже, – отмахнулся я, но уже совсем другим взглядом посмотрел вслед Свиридовой, которая шагала по дорожке в сопровождении охранника. Даже в простой одежде княжна держалась с поистине царским величием. Словно вышагивала по коридору дворца.

– В любом случае, она больше для нас не проблема.

– Уверены? – прищурился Питерский.

– По крайней мере, она точно не попытается больше влезть в семью Чеховых. Меня это вполне устроит. Пусть лучше берется осчастливить кого другого.

– Она могла бы стать хорошей женой, – принялся рассуждать помощник, когда машина покатилась по дороге. – Главное, чтобы только мужа не полюбила. Потому как, если она замуж выйдет по расчету, то будет у нее все как надо – и муж при должности, и дети при параде. А вот если полюбит, а он не ответит ей тем же – она и мужа в могилу сведет, и сама себе не рада будет.

– Да ты прямо философ! – восхитился я.

Фома подозрительно на меня покосился.

– Скажете тоже, вашество… Никогда таким не занимался. Я просто жизнь знаю и повидал разных людей. Хотя, могу и ошибаться. Что с меня взять – с деревенщины!

Я не удержался и засмеялся. Все же умел Фома прикинуться безобидным, когда ему это было нужно.

– Куда едем, вашество? – сменил тему разговора слуга.

– В «Званый ужин».

– Хорошее место. Я слышал, попасть туда не каждый может. А вы так по два раза на дню бываете.

– Вот такой я важный господин… – хмыкнул я, рассматривая проносящиеся мимо дома.

К нужному месту мы прибыли довольно быстро. Фома остановился на парковке, заглушил двигатель, обернулся ко мне и уточнил:

– Я отлучусь ненадолго?

– Конечно. Как освобожусь, я тебе позвоню…

С этими словами я вышел из машины и направился к заведению. Привратник при виде меня поклонился и распахнул входную дверь.

– Добро пожаловать, господин Чехов, – поприветствовал он меня.

Я кивнул в ответ, протянул ему мелкую купюру и проследовал в помещение. Навстречу сразу вышел распорядитель.

– Рад снова видеть, мастер Чехов! Вас ожидают в зале наверху. Надеюсь, вы остались довольны блюдами нашей кухни?

Я улыбнулся.

– К слову, об этом… Знаю, что вы не готовите на вынос и сделали исключение для моего родича. Но не могу ли я попросить вас приготовить по одной порции тех же блюд и отправить их по адресу? Я оплачу беспокойство поваров и услуги доставщика.

– Кто-то из ваших домашних остался голодным? – с тревогой уточнил распорядитель

– Госпожа Свиридова была в гостях у нашей семьи и будет счастлива получить ужин, которого ей не досталось… – Я многозначительно вздохнул и добавил: – Все же мы с Еленой Анатольевной не чужие друг другу люди.

Сделал я это специально, заметив знакомое лицо – из заведения как раз выходила Бона Вита, которая попыталась спрятаться за своего спутника. Но получилось у нее не очень хорошо, потому как ее пышная юбка выглядела, словно огромный бутон пиона.

– Вино добавить? – любезно уточнил распорядитель.

– Пожалуй, что-то на ваш вкус. И я настаиваю на оплате всего заказа и чаевых.

– Как скажете, мастер Чехов.

Я продиктовал адрес Свиридовой, он записал информацию в блокнот, и направился за официантом, который вызвался меня сопроводить.

Я поднялся по лестнице и оказался на театральной галерке, где также располагались столики. Каждый из них был отгорожен от остальных зеркальными стенами, а те особым образом давали возможность видеть сцену на первом уровне. Сейчас там выступала певица, которая негромко исполняла что-то незатейливое. Ей аккомпанировал, мастерски перебирая струны гитары, высокий мужчина.

– Здравствуйте, Павел Филиппович, – поприветствовал меня Свиридов.

Он занял место за столиком в самом дальнем углу, повернувшись к сцене спиной. Я расстегнул пуговицы пиджака и уселся напротив. Окинул взглядом пространство и понял, что не могу увидеть никого из соседей. Полагаю, что и они не видели нас с судьей.

– Тут замечательно. Особенно по вечерам, когда выступает кто-то более талантливый. Знаете, раньше здесь частенько развлекала гостей Регина. Приятная особа, хотя и без родословной. Буквально с собачьими документами, насколько я знаю… Она сменила фамилию и имя, чтобы казаться кем-то более значимым, но, несмотря на все ухищрения, осталась обычной шавкой в обществе настоящих людей.

– Вы ведь не себя имеете в виду? – лениво уточнил я. – Было бы забавно, если бы вы о себе говорили, как о значимом настоящем человеке.

Мужчина помрачнел и напрягся.

– Осторожно, княжич! – предупредил он. – Вы сейчас ходите по очень тонкому льду.

Я развел руками:

– Силой льда я не владею. А вот новый хозяин вашей дочери – как раз криомастер. Причем весьма хороший. Вы знаете, что однажды он заморозил дорогу, по которой катился великан и нес на руках раненую лошадь?

– Что?

Казалось, князь растерялся от полученной информации.

– Ну да, откуда вы можете такое знать? Вы ведь никогда не выбираетесь из столицы, верно?

– С чего вы это взяли? – продолжал хмуриться собеседник.

– Сорока на хвосте принесла, – отмахнулся я с наигранной беспечностью. – Но вернемся к вопросу о родословной: разве хоть один достойный отец семейства стал бы торговать своим ребенком? Сдается мне, что в этом слишком мало чести.

– Придержите язык, мастер Чехов! Вы рискуете наговорить лишнего.

– Ничего лишнего. Только факты, – резонно заметил я. – Разве это не вы надоумили свою старшую дочь навязаться мне в спутницы? Не вы нашли старый закон, который обязывал меня взять на себя заботу о спасенной девушке? Будете уверять, что это она придумала данный план?

– Я не хозяин Елене. Она достаточно взрослая и давно покинула отчий дом. Девочка строит карьеру, которую я лично не считаю достойной для молодой особы. Я искренне полагаю, что раз моя старшая дочь решила поселиться отдельно и определять, что ей делать в жизни, то на мне нет ответственности за ее судьбу.

– Полагаю, что ответственность должна нести семья Гагариных, – хитро сощурился я. – Насколько я знаю, вы одобрили помолвку Елены Анатольевны с сыном главы этого славного рода. А значит, они оказались ущемлены в своих притязаниях после того, как вашей старшей дочери пришлось исполнять закон. Закон, который никто из моей семьи не требовал исполнить, смею заметить.

– К чему этот разговор, Павел Филиппович? – внезапно резко спросил Анатолий Викторович.

Он с трудом заставил себя оставаться в кресле. Видимо, понимал, что если выйдет за огороженные зеркальной стеной пределы, то привлечет ненужное внимание соседей.

– Вы сами заговорили о родословной, – напомнил я.

– И говорил я о девке, которую, как мне известно, вы выбрали себе в подруги.

– То есть, вы хотели меня задеть, – довольно усмехнулся я. – Вы не просто говорили о некой Регине, а намеренно пытались унизить девушку, которая, по вашему мнению, мне дорога.

Судья скривился, став донельзя некрасивым.

– Дорога… – насмешливо протянул он. – Как я понял, именно она сейчас в вашем доме занимает гостевую комнату. Поговаривают, что этой девке совсем худо и к ней приставлен лекарь. Видимо, ваша мертвячья натура подействовала на бедняжку не самым благоприятным образом. Была бы она благородной, то вы бы ответили за вред, причиненный ей. Но кто станет спрашивать с княжича за вред, нанесенной обычной дворняжке?

– Вашей дочери мой названный дядя не причинил вреда, но он дал ей работу, – спокойно сообщил я.

На мгновенье судья замер, и я заметил, как он сжал челюсти.

– Знаете, думаю, ей это пойдет на пользу. Ваша дочь попала к нам в семью без нашего желания, но своих мы не бросаем. И не позволяем посторонним вмешиваться в наши семейные дела. Это я вам тонко намекаю, чтобы вы не разносили слухи, которые распустил ваш приятель из особого отдела. Ведь это его люди обыскивали мой дом и заглядывали во все комнаты, куда им было дозволено заходить. И он решил поделиться с вами своими наблюдениями о моем доме… Что ж, пожалуй, стоит выяснить, насколько профессионально его поведение.

– Вы сейчас пытаетесь ему угрожать?

Я не удержался и улыбнулся:

– Искупитель с вами! Угрожать? В моей семье не принято заниматься подобными забавами. Мы предупреждаем. Одного раза обычно хватает. Для вас я могу сделать исключение…

Я щелкнул пальцами, и рядом появился один из моих тотемов, которого никто больше не видел. Он с любопытством осмотрелся и решил исследовать место под столом. Я протянул от него нить в пространство и заметил более десяти призраков, который тотчас направились в нашу сторону. Все они оказались достаточно голодными и жадно выхватывали друг у друга источник энергии. Когда один из них оказался достаточно близко – буквально вплотную ко мне – я проявил парня в разорванной рубашке.

– Искупитель… – выдохнул Свиридов и осенил себя священным знаком.

– Чего ты хочешь? – холодно поинтересовался я у мертвого.

– Есть… – прохрипел тот и принялся озираться, поняв, что мой собеседник его видит. – Мне холодно, некромант… И я постоянно хочу есть!

– Остальные тоже? – буднично осведомился я.

– Все… – подтвердил призрак и вдруг в упор уставился на судью.

– Знаешь его? – уточнил я с усмешкой.

– Он часто здесь бывает… Пытался приударить за певичкой, а та его по морде цветами ударила. А на днях он…

– Хватит, – придушенно выдавил из себя Свиридов.

– …встретился с легавым. Тот ему про некроманта говорил, – монотонно продолжил призрак. – Про тебя, похоже… Говорил, что ничем не может прижать некроманта.

– Это наверняка обо мне, – не стал спорить я и проявил остальных призраков, которые обступили нас с судьей плотным кольцом.

Князь вжался в стул и стал белее мела. Тогда я щелкнул пальцами, отправляя призраков в межмирье, и продолжил:

– Они повсюду, Анатолий Викторович. И даже если новый отдел сумеет найти одного-двух буйных духов, которые докучают достопочтенным подданным Империи – это будет лишь каплей в море… Быть может, у этих ребят, которые неспособны отдавать приказы мертвым, и получится развоплотить кого-то, но стоит помнить одну простую истину: природа не терпит пустоты. На место каждого ушедшего призрака придут другие. В Петрограде каждый день кто-то умирает, Анатолий Викторович. Все мы смертны. Ну, или почти все, – я растянул губы в хищной усмешке. – Вы ведь понимаете, что однажды и вы отправитесь за грань?

– Вы грозите мне смертью? – попытался воскликнуть Свиридов, но вышло у него это сипло и неубедительно.