Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 339 страниц)

Нет насилию

Дорога до лавки была недолгой. И по пути я решил проверить новую информацию. Вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов нужный номер и нажал на вызов.

Человек ответил почти сразу:

– Слушаю, Павел Филиппович, – послышался в динамике знакомый голос.

– Добрый вечер, Гордей, – ответил я. – Мне нужна кое-какая информация.

– Для вас все что угодно, мастер Чехов, – мигом произнес Петров. – Добуду любые сведения, которые сумею. А что не сумею – куплю.

– Все намного проще, я полагаю. И не потребует от тебя усилий. В рядах «Сынов» есть один человек, – начал я. – По фамилии Семенов.

– Семенов… Семенов, – задумчиво пробормотал Гордей. – Не припомню такого.

– Молодой парень, отпрыск владельца лавки, которая торгует запчастями для авто, – подсказал я.

– Мастер Чехов, на территории «Сынов» всего две такие лавки, – ответил Гордей. – И ни одна из них не принадлежит Семенову. К тому же я знаю, про какую семью идет речь. Уверяю, в нашей организации нет ни одного из четырех братьев.

– Вот как? – удивленно пробормотал я, начиная понимать, к чему были угрозы цирюльнику. – Спасибо, мастер Петров.

– Да не за что, Павел Филиппович, – растерянно ответил парень. – Надеюсь, я вам помог. И если могу чем-то еще быть полезен…

– Даже не представляете, как вы меня выручили, мастер Гордей. Эта информация очень кстати. Всего хорошего, – ответил я и отменил вызов. Убрал телефон в карман и довольно улыбнулся.

Фома вырулил на нужную улицу и вскоре остановился на небольшой парковке. Отчего-то мрачно взглянул на торец здания, где на табличке виднелось указание улицы и номер дома.

– Адрес верный, – пробормотал слуга и добавил. – Чудно совпало, вашество.

– Ты о чем? – насторжился я.

– Это та самая лавка, где я омывайку купил, – ответил Фома и грозно нахмурил брови. – Ну сейчас я им покажу, как травить честных людей.

Он хотел было выйти из машины, и по настрою слуги я понял, что тот задумал.

– Погоди, – остановил я его. – Насилие – это не выход.

– Да никто из них из лавки этой не выйдет, вашество. Не извольте беспокоится. Я буду их бить аккуратно, но сильно, – предвкушающе усмехнулся парень.

– Так они урок не усвоят.

– Значит, опосля повторить надо будет.

– Я не об этом, – терпеливо продолжил я увещевать парня.

– Ага, – хмуро произнес Фома. – Что же тогда высокорожденные отвешивают друг другу тумаки, вашество?

– Если ты про дуэль, это тоже не метод перевоспитания обидчика, – спокойно ответил я. – Это способ защитить свою честь, один из инструментов отбора и отсев слабых и самоуверенных, возможность показать, что семья еще может дать отпор, но никак не метод перевоспитания.

– И что вы предлагаете, вашество? – уточнил Фома, с грустью глядя на вывеску лавки. – Оставить это дело просто так? Или подать на лавку в суд из-за бутылки омывайки?

– Подать в суд – идея хорошая. Как и жалоба в ИмперПотребНадзор, – одобрил я. – Потому что товар должен отвечать критериям качества и быть безопасным для потребителя. А тебе продали какое-то химическое оружие. Если жалобу не подать, лавка и дальше будет травить доверчивых покупателей, пока не распродаст партию. Не станет же лавочник работать себе в убыток? Но сейчас у меня есть идея получше.

– Это какая? – с интересом уточнил Фома.

Я щелкнул пальцами, призывая тотем. Активировал «Фонарь Харона» и дотянулся до лавки. Довольно улыбнулся, почуяв в здании всполошившегося призрака. Немного напитал его силой, а затем убрал «Фонарь» и отменил тотем. Открыл дверь и вышел из авто:

– Идем. И ты все узнаешь.

Фома вышел из «Империала» и направился следом за мной. Я прошел к дому, потянул на себя скрипнувшую дверь и вошел в помещение. Звякнул закрепленный над входом колокольчик, оповещая торговца, что в лавку прибыл покупатель. А через мгновение из подсобки вышел парень лет двадцати пяти с пшеничной копной волос и широким лицом, покрытым частыми веснушками. На скуле виднелась длинная царапина, которая казалась не такой уж и старой. Парень окинул меня цепким взглядом, и тут же расплылся в довольной улыбке, явно оценив мой дорогой костюм и обувь:

– Добрый вечер, мастер, – начал он, застегивая жилетку из зеленого сукна. – Чем могу вам помочь?

Я также быстро осмотрелся, отмечая истертую краску на полу, сбитые углы прилавка, просевшую потолочную балку и выцветшие обои. Лавка переживала не самые лучшие свои времена. Хотя у продавца под закатанными рукавами были довольно приличные часы. Вот только ремешок был неподходящим из толстой кожи плохой выделки. Быть может, вещица была куплена в ломбарде, а вот другой вариант был менее безобидным.

– Добрый вечер, – я прошел к прилавку и облокотился о него – Меня зовут адвокат Павел Филиппович Чехов. Я приехал сюда не случайно. У меня есть к два важных вопроса к владельцу лавки. Во-первых, тут продали моему помощнику флакон жидкостью для омывания стекол. Мой слуга приехал на красной отечественной машине. С очень приметной наклейкой на крыле. Быть может, вы ее помните. Простая, бюджетная машина, на которой обычно катаются жители рабочих кварталов.

Я выжидательно посмотрел на лавочника. Но тот только покачал головой:

– Простите, мастер, не припомню. У нас очень много клиентов.

Я понимал, что парень лукавит. И был уверен, что он запомнил и здоровяка Фому и непривычную для этих мест машину. Но невозмутимо продолжил:

– Мой помощник хотел купить дорогую жидкость, которую обычно заливает водитель нашей семьи. Вы продали ему бутылку с такой же этикеткой, но жидкость оказалась подделкой. Нам повезло, что залить эту жижу сразу в «Империал» мастер Питерский не решился. Он опробовал ее на своей Ласточке. Повезло, – я сделал акцент на этом слове, – ведь в простой машинке были открыты окна, нет кондиционера и кожаного салона. Потому вонь не осталась в салоне, а большая ее часть вышла через открытые окна. Будь мы в «Империале» – могла случиться беда. Мог пострадать и мой помощник и я сам.

Парень взглянул на меня уже по-другому. Снисходительная улыбка исчезла, а на лице проступила настороженность.

– Могу предположить, что вас обманул поставщик, – спокойно продолжил я. – Так что искренне советую разорвать с ним договор. И вернуть ему оставшуюся партию подделок.

– А сама бутылка у вас осталась? – хитро прищурился вдруг продавец. – А чек?

– Вы мне не дали чека, – насупился стоявший за моей спиной слуга. – Сказали, что на расходники квитанция не положена. А я торопился и не стал спорить.

– Вы пытаетесь нас оклеветать, – возразил продавец. – Мы всегда даем покупателю чек. И закон не нарушаем.

– Может все-таки вмазать ему разок, вашество? – с надеждой уточнил Фома. – А легонько ему голову поправлю. Враз вспомнит…

Парень побледнел и гулко сглотнул. Видимо, он воочию представил, как Питерский «легонько» правит ему голову.

– Да Искупитель с ней, с жидкостью, – беззаботно махнул рукой я. – Я же не говорил что хочу, чтобы вы компенсировали мне стоимость товара. У меня и самого товара нет, чтобы сдать его. Да и чека, как вы правильно подметили. Просто порекомендовал вам, как сделать так, чтобы обойтись без убытков и штрафов. Хотя признаться, я все же озабочусь и брошу по городу клич. Думаю, что Фома не один, кому вы продали эту самую жижу. Предложу всем пострадавшим помощь.

– Какую? – пискнул парень.

– Благотворительную, – медленно выговорил я слово, подозревая, что продавец его может не знать.

– Дармовую, – перевел Питерский с мстительной усмешкой.

Я кивнул и продолжил:

– И если покупатели вашего магазина придут с жалобами – с радостью буду представлять их интересы в суде и ИмперПотребНадзоре.

– Так… это ж…

– Но я прибыл совсем по другому делу, – тут же отмахнулся я. – И мне нужно поговорить с владельцем магазина.

– По поводу чего? – уточнил парень, который уже не ждал ничего хорошего.

– В мой офис попало дело об обвинении цирюльника. И я буду защищать его в суде. По распределению, – спокойно ответил я.

Услышав информацию о том, что я буду представлять Рахмата в суде, парень побледнел. Веснушки на его коже стали еще заметнее. А когда он снял трубку стоявшего на прилавке стационарного телефона и принялся быстро крутить диск, набирая номер, я заметил, что его руки едва заметно тряслись.

Терпеливо подождал, пока парень свяжется с Семеновым, и когда продавец положил трубку на рычаги, поинтересовался:

– Как скоро он прибудет?

– Батя будет через пять минут, – ответил продавец, и я кивнул.

– Хорошо. Подожду его в вашей лавке, если вы не против.

Отошел от прилавка, осматривая стенды с ассортиментом. И отметил, что выбор товаров был невелик. Часть полок пустовали, а многие наборы для ремонта были произведены в соседней азиатской Империи. И вполне возможно, были ввезены в страну контрабандой.

Лавочник не обманул, и глава семьи Семеновых прибыл в лавку через пять минут. Входная дверь открылась, и в помещение вошли четверо. Мужчина лет пятидесяти, и трое помоложе. Я обернулся, с интересом осмотрев вошедших. Все они были одеты без особого вкуса, но недешево. Одинаковые рубашки в полоску, штаны из темно зеленого сукна и жилеты с начищенными пуговицами из стерлингового серебра сидели на них так ловко, что стало ясно, что шили их на заказ. Тем более, мне было сложно представить, чтобы можно было найти такие странные жилеты в свободной продаже. Все вошедшие были светловолосые, с красными лицами. У молодых Семеновых на скулах, носах и челюстях виднелись следы недавней драки. Я невольно подумал, что Рахмат был хорошим воином, раз смог справиться с четырьмя крепкими ребятами.

– Добрый вечер, мастер Семенов. Я прибыл в ваш магазин по поводу иска о нанесении убытков и задетой чести вашей дочери. Вы заявили, что цирюльник Рахмат нанес ей унижение тем, что коротко подстриг, из-за чего помолвка Алены Семеновой была расторгнута.

Глава семейства насупился, а затем осторожно кивнул:

– Все верно. Мои претензии основательны. Девка теперь выглядит как ощипанная курица. Никто в здравом уме не возьмет ее в жены. Какая красота в девке ежели волос на голове меньше, чем у пса дворового?

– Вам виднее, в чем привлекательность невесты из вашей семьи, – я развел руки в стороны. – У меня есть единственное возражение. При посещении цирюльни ваша дочь назвалась мужским именем, и сама попросила подстричь ее покороче. Но увы, полагаю, что вряд ли смогу доказать это в суде. Так как ваша дочь не подтвердит это. Верно?

Семеновы переглянулись, и на лице главы семейства расплылась довольная улыбка.

– А в городе говорили, что Чехов не проигрывает, – едва слышно пробормотал один из сыновей, явно довольный происходящим.

– Без поражений не познаешь вкуса победы, – веско заявил я и направился к выходу. – Идем, Фома.

Слуга удивленно взглянул на меня, но не произнес ни слова. Покачал головой и послушно пошел за мной. Я открыл дверь, но остановился на пороге, сделав вид, что что-то вспомнил. Хлопнул себя ладонью по лбу, а затем обернулся к Семеновым.

– Да, скоро к вам в лавку прибудет наряд жандармерии. Это я так, сообщаю чтобы для вас подобное не оказалось неожиданностью.

Радость на лицах Семеновых сменилась недоумением:

– По поводу чего, мастер? – уточнил отец семейства.

– Сейчас я вернусь к цирюльнику и настоятельно порекомендую ему подать заявление о вымогательстве, – спокойно ответил я.

– Каком вымогательстве? – не понял старший Семенов, и веко над левым глазом у него предательски дернулось.

– Члены вашей семьи пришли в цирюльню Рахмата, и требовали три тысячи рублей, – пояснил я. – Вступили с ним в потасовку, пытались разбить витрину и грозили тем, что один из ваших детей состоит в «Сынах». Состав преступления налицо. Нападение группой четырех рож лет на пять каторги потянет.

– А докажете как? – зло прищурился Семенов. – Неужто на слово поверите этому иноземцу проклятому?

– В цирюльне я заметил призрака, который все видел. Приведу его в суд, и он все подтвердит, – просто ответил я и щелкнул пальцами, призвав тотем. Вызвал «Фонарь Харона» и напитал силой застрявшего в лавке призрака.

Им оказался паренек лет восемнадцати в валенках, тулупе и лохматой шапке. Было очевидно, что он тут очень давно. Скорее всего умер еще до того, как Семеновы купили лавку. Он явился перед нами и сдвинул шапку набок. А я продолжил:

– Хотя может быть и этот призрак что-то, да знает. И, возможно, что больше, чем надо. Эти парни хотели потребовать с цирюльника Рахмата три тысячи?

– Да, – подтвердил паренек. – Болтали, что потом еще стребуют, если он первые три найдет.

– А что еще они говорили? – лукаво уточнил я.

– Много чего, – ответил призрак. – Ты, барин, записывать устанешь.

Я кивнул и разорвал плетение «Фонаря», заставив призрака исчезнуть. А затем движением руки отменил тотем:

– Думаю, этот парень знает больше, чем нужно, – продолжил я, обращаясь к застывшим членам семьи Семеновых. – И я смогу вызвать его в суд. В качестве свидетеля. Так что сушите сухари для детей, мастер Семенов. На каторге пригодятся.

Я толкнул дверь, собираясь выйти, и в это момент, глава семьи смог вернуть себе самообладание:

– Вы правильно сказали про «Сынов», мастер Чехов, – вкрадчиво начал он. – И анархисты проводят через нашу лавку кое-какие дела. Тимофей. Покаж!

Парень с разбитым носом шагнул ко мне и задрал рукав рубахи, демонстрируя знак анархистов.

– А «Сыны» горой стоят за своих, – вкрадчиво продолжил глава семьи. – Вы же понимаете, что будет с Рахматом, если он подаст заявление и его призрак проболтается о чем, о чем не следует?

Речь была хороша, но на меня она не оказала никакого впечатления:

– Мастер Семенов, я хоть и дворянин, но немного понимаю в территориальном делении, – ответил я. – В квартале отсюда, на жилом доме красуется знак октябристов. Так что если бы ваша семья вела дела с «Сынами», то эта лавка уже давно бы сгорела, потому что октябристы не позволят конкурирующей банде наживаться на своей территории. Хотя, признаться, тогда бы вы смогли поправить свое материальное положение, и не снизошли бы до неумелого вымогательства. Это во-первых. А во-вторых, перед визитом к вам я позвонил Гордею Петрову. И он сказал, что никакой Семенов у них не состоит. Так что я очень надеюсь, что это, – я кивнул на татуировку на предплечье застывшего парня, – сделано углем. Потому что, если она настоящая, и «Сыны’узнают, что кто-то носит их знак незаслуженно, они изловят вашего отпрыска и сведут рисунок. Предложив на выбор нож, паяльную лампу или терку для сыра. Хотя в остроге у ваших детей будет выбор, к кому примкнуть. И если они выберут 'Сынов», и их примут в ряды организации, то сделают татуировки заслуженно.

Я снова развернулся и шагнул из помещения, но Семенов дрогнувшим голосом произнес:

– Стойте, Павел Филиппович. Мы заберем иск и не будем иметь никаких претензий, если Рахмат даст слово высокорожденного, что не заявит жандармам.

Я обернулся и покачал головой:

– Еще вы прилюдно принесете извинения и посодействуете цирюльнику восстановить его деловую репутацию, которая разрушилась от ваших слухов.

Семенов с готовностью кивнул, принимая это условие.

– И избавитесь от партии поддельного стеклоомывателя, чтобы никто больше не пострадал, – продолжил я.

– Даже вернем вам деньги за некачественный товар, – поспешно заверил меня лавочник и потянулся к стоявшей на прилавке кассе.

Вынул из нее несколько купюр и положил их на стойку. Фома с достоинством забрал деньги, внимательно пересчитал их, вернул одну купюру на столешницу.

– Нам чужого не надо, – проворчал он и кивнул мне.

Я задумчиво потер ладонью подбородок, а затем заговорил:

– Годится. Считайте, мы пришли к договоренности. Надеюсь, ничьи права не задеты?

Семеновы замотали головами.

– Хорошо, – заключил я и вышел из помещения, оставив семейство Семеновых обдумывать ситуацию.

– А красиво это вы, вашество, – с восторгом покачал головой Фома, когда мы подошли к «Империалу».

– Ты понял, что насилие – это не выход? – уточнил я, открывая дверь авто.

– А то! – важно кивнул слуга и сел за руль. – А вот угрозы и шантаж справляются с проблемой куда лучше.

Он обернулся ко мне и уточнил:

– Куда едем, вашество?

– Домой, – ответил я. – Хватит на сегодня приключений. Да и завтра тяжелый день. Пора бы отдохнуть.

Разговоры за ужином

Мы вернулись домой, когда солнце скатилось к горизонту. Небо с востока затягивалось тучами, которые обещали дождь.

В почтовом ящике лежали конверты с письмами. Я вытащил их, с интересом взглянул на конверты, отпер дверь и вошел в дом. Прошел в приемную и положил бумаги на стол секретаря, решив не разочаровывать Любовь Федоровну и не вскрывать письма. В конце концов, если я сделаю это сейчас, то погружусь в работу и совершенно точно не смогу спокойно заснуть. А становиться трудоголиком очень не хотелось. Кстати, о Любови Федоровне.

Я осмотрелся по сторонам и удивился, что Виноградовой здесь не оказалось. В приемной было тихо. Призрак не встретил меня рассказом, кто принес корреспонденцию.

– Любовь Федоровна, – негромко позвал я.

Обычно призрачная дама тут же являлась, чтобы выяснить, что мне могло понадобиться. Но призрак не отзывалась. Отчего-то это меня насторожило. Моя соседка порой вела себя странно. Иногда она казалась рассеянной, нередко забывалась и становилась почти прозрачной. На мои вопросы о причине такого состояния не отвечала. А я не решался настаивать. Все же Виноградова была особенным призраком, и я не хотел ее неволить. Мы вели себя так, словно и впрямь были обычными соседями и совладельцами дома. Будто между нами не было моего живого пульса и ее захороненного много лет назад трупа.

Мне вдруг подумалось, что я не в курсе, где захоронена призрачная соседка. Надо бы аккуратно узнать, где могила Виноградовой. И заодно выяснить, можно ли законным образом эксгумировать тело. Для того, чтобы спокойно перемещать призрак по городу мне бы пригодилась ее кость. Желательно череп. Отчего-то именно эта часть скелета была самой любимой почти у каждого призрака. Конечно, иногда маяком, к которому можно прицепить призрак, способна стать любая вещица, которой при жизни дорожил человек.

Самой большой ценностью для Виноградовой был ее дом, но таскать его с собой я точно не смогу. Значит, нужно решить вопрос иначе. И не помешало бы получить разрешение на изъятие останков у самой Любови Федоровны. В отличие от общества, которое считало, что права человека заканчиваются со смертью, некроманты точно знали, что в этом вопросе все не так просто.

А к Виноградовой, что я привязался. Видел в ней хорошего друга, которому мог доверять. Странно, но я отчего-то верил ей больше, чем тем, с кем провел годы учебы. И прямо сейчас мне остро не хватало ее язвительных шуток.

В голову вдруг пришла неприятная мысль, что дух мог развеяться. Что призрачная дама увидела пресловутый «свет в конце тоннеля» и ушла. Я тотчас отогнал от себя картинку толпы других мертвецов в зале ожидания и знакомой фигуры язвительной Виноградовой. В моем воображении на ее лице застыло испуганное выражение, которого я никогда не видел у нее в реальности.

Замотал головой, отгоняя морок, и громко произнес:

– Любезная Любовь Федоровна, вы где? Я дома, хватит играть в прятки.

Прошел в жилое крыло, поднялся на второй этаж, заглянул в ее комнату, предварительно постучав в дверной косяк. Затем спустился в подвал, отмечая порядок и отсутствие затхлого воздуха, который обычно бывает после протечек. Пятен от прорвавшейся трубы я тоже не нашел. Может здесь все же слишком хорошая вентиляция и потому сырость не проявляется.

Верстак Фомы был чисто убран. Все же мой помощник был всегда аккуратен. А может быть, за ним присматривала Любовь Федоровна. Виноградова всерьез взялась опекать «нашего кота». И я частенько замечал, как она с родительской любовью поглядывает на парня. Несмотря на то, что Виноградова погибла достаточно молодой, она долгое время провела в посмертии. Потому вполне могла позволить себе ворчать, считать меня и Фому достойными заботы и поучений.

Я немного постоял возле той самой дверцы, от которой не нашлось ключа, Постучал в створку, приложив к ней ухо. И мне показалось, что звук гулким эхом разнесся куда-то дальше. Наверно от усталости мне померещилось, что где-то под ногами кто-то завыл. Стало зябко, и я поспешил покинуть подвал. И пусть это со стороны могло сойти за позорное бегство. Даже некроманту не особенно хотелось получать нагоняй от ехидного призрака. А с Виноградовой станется отчитать меня за то, что сую нос, куда не просят. Подвал был ее вотчиной, куда она пускала лишь Фому. Ну и пару раз позволяла мне пользоваться площадкой для медитации. Однако мне все время казалось, что она пристально наблюдает за мной в этом месте. От этого становилось не по себе. И я решил, что куда проще будет оборудовать пространство для отдыха на чердаке. Там вполне можно было сделать мансарду. Расширить небольшое круглое окно, открыв вид на воду и проплывающие мимо дома суда.

– Вашество, а я вас обыскался, – обеспокоенно заявил Фома, когда я поднялся из подвала. – Я стол накрыл, чтобы поужинать. И не вздумайте отказываться. Нам Иришка приготовила всяких вкусностей. Она и впрямь решила повторить блюда из того ресторана. Мы обязаны попробовать все без ее присутствия.

– Это почему же?

– Если вышло невкусно, то спокойно все выбросим, а потом скажем, что еда очень сытная и желудок всю ночь был тяжелым, – поделился парень житейской мудростью. – Нельзя расстраивать девушку, не то она потом затаит обиду. И будем мы с вами питаться неделю постными щами.

– А если все получилось вкусно? – осведомился я с улыбкой.

– Так и скажем. И добавим, что хотим такое чаще видеть на столе.

– Никогда не устану удивляться, до чего ты находчивый парень, – сказал я, намывая руки.

– То, что я не учился в гимназиях, не мешает мне замечать всякое, – пожал плечами здоровяк. – Каждому человеку важно внимание. И надобно проявлять заботу о его чувствах. Вот вы, к примеру, меня в дом приняли. И я теперь вам добром буду платить всегда.

– Выходит, я корыстный человек? – предположил я.

– Может и так, – не стал спорить Питерский. – Но меня все устраивает. Да и пропадете вы без меня, вашество.

– И ведь не поспоришь, – вздохнул я, садясь на стул.

На столе меня ждал запеченный с овощами кусок телятины, пара салатов с рубленой зеленью и ломти цельнозернового хлеба. В заварнике у плиты настаивался чай с травами и ягодами.

– Что-то незаметно нашей хозяйки, – обеспокоенно заметил Фома.

– Ты ведь не можешь ее видеть.

– А мне этого и не нужно. Любовь Федоровна всегда дает понять, что она рядом. То занавеска качнется, то половица скрипнет…

– У нас не скрипят половицы, – внезапно выдала Виноградова, материализовавшись у окна.

Питерский покосился на подоконник, на котором сдвинулся горшок с геранью. Парень обозначил короткий поклон и уселся за стол. Теперь он казался довольным и, недолго думая, приступил к трапезе. Я последовал его примеру и вынужден был признать, что с кухаркой мы не прогадали. Иришка готовила замечательно. Стоило понимать, что наверняка после учебы она будет претендовать на более высокую заработную плату. И я точно знал, что за этим проблем не станет.

– И как тебе Волков? – сухо поинтересовалась Любовь Федоровна, когда мы закончили ужинать.

И я пожал плечами. Фома тоже не знал подробностей и потому я решил поделиться впечатлением сразу с двумя домочадцами.

– Он показался мне каким-то капитальным. Есть в нем стержень. Уж не знаю, какими они были друзьями с Самохваловым в юности, но эти двое совершенно разные.

– Каторга меняет людей, – мрачно напомнила женщина.

– Он же лямку тянул, – произнес Фома беспечно.

– Где ты нахватался таких слов? – улыбнулся я.

– Пока ждал вас на парковке, слышал, как охранники болтали, – не смущаясь, пояснил парень.

– И что они говорили?

– Что даже каторга не сделает из хорошего человека гада. А плохого ничем не исправить, окромя гроба.

– И гробом не исправить, – не согласился я. – Если человек мерзавец…

– Ты просто не умеешь их готовить, – загадочно произнесла Любовь Федоровна.

Но голос ее был таким тихим, что я с трудом смог разобрать слова.

– А еще он помогает простолюдинам не платить займы ростовщикам и банкам, – простодушно добавил Фома.

– Какой подлец! – возмутилась Виноградова и прижала ладони к груди. Кажется, она забыла, что давно умерла. Ее лицо даже покраснело от возмущения, будто под кожей и впрямь текла кровь.

– А разве так можно? – тут же заинтересовался Фома.

– Не вздумай учить мальчика плохому, – погрозила мне кулаком бухгалтер.

– Лучше не брать заем, если в нем нет крайней необходимости, – осторожно ответил я. – Надо всегда рассчитывать на свои силы и жить по средствам.

– Сложно это, вашество. Вам не понять, уж простите за откровенность, – парень отодвинул от себя тарелку.

Он нахмурился, словно раздумывая, продолжать ли говорить.

– Так разъясни, – мягко попросил я. – Я хочу понять.

Питерский рассеянно кивнул и встал, чтобы разлить по чашкам чай.

– Многие тянутся к хорошей жизни, особенно после Смуты. Но судьба дала им другую долю. Взять того же Левина, на поминках которого нам доводилось побывать. Он не желал гнуться на заводе за копейки. И потому попытал удачу в картах.

– Дурная затея, – нахмурился я.

– Не спорю, вашество. Плохое это дело – рассчитывать кого-то обобрать до нитки. Ведь пока Левин проигрывал, кто-то на нем наживался. И как потом ему пришлось возвращать долг? Глупец снова шел пытать удачу. Но та не далась ему в руки.

– И все потому, что он хотел красивой жизни?

– Быть может, не красивой, а просто не такой тяжелой, как у его родителей, – возразил Фома. – Мне вот, повезло встретить вас и оказаться в доме при деле. Иришке семья Чеховых оплатит учебу. А ее мать осталась на работе только благодаря вам.

– Все так.

– Даже бастардам и тем живется нелегко, – продолжил парень, ставя передо мной чашку с напитком. – Вот как их в приютах обижают. А ведь у них есть сила. Что же ждать простолюдинам навроде меня?

– Ну, ты себя с другими не ровняй. Ты рукастый и за любую работу брался.

– У меня и семьи нет, – тотчас возразил он. – Потому я как ветер в поле – мог куда угодно пойти и затянуть потуже пояс.

– Не поспоришь, – вздохнул я. – Но законы все больше смягчают, чтобы всем жилось проще.

– Знаю, вашество. И профсоюзы тоже часто встают на сторону рабочих, а не их нанимателя. Но упрекать тех, кто в долговую яму влез, мне сложно. Слишком часто я видел, как хорошие люди попадали в скверные истории. И знаете, вот те же «Сыны» дают работу. Помогают простым людям жить. Да, в будущем все это изменится. Уже меняется. Но…

– Ты проверь его руки, – нахмурилась Виноградова. – Не набил ли этот мальчишка бандитскую татуировку. А то пойдет по глупости и малолетству по кривой дорожке.

– Я к ним бы никогда не пошел, – Фома словно услышал слова призрака. – Это не мое.

– И правильно, – я невольно заерзал на стуле.

– А вот вы, Павел Филиппович, хорошее дело делаете.

– Ну я всего лишь адвокат, – я развел руки в стороны.

– Про вас в городе говорят, вашество. Ваши поступки дают людям надежду. И веру в справедливость.

– Если бы еще узнать, кто пустил слух, что я благословил источник в монастыре, – буркнул я.

«Святой человек», – послышалось откуда-то с улицы. Виноградова глянула сквозь стекло и глухо выругалась.

– Что это было? – уточнил я с подозрением.

– Я вам уже говорила, – нехотя отозвалась женщина. – Призраки могут говорить. И пусть люди нас не слышат, но порой, когда голосов много, то человек начинает улавливать смысл, который мы вкладываем в свои слова.

– То есть? – не понял я.

Виноградова закатила глаза, словно удивляясь, как я не понимаю такой банальной вещи, но все же произнесла:

– Павел, про тебя говорят многие люди, – терпеливо, словно маленькому, начала объяснять мне призрак. В домах этих самых людей порой живут призраки. И они-то как раз делятся услышанным друг с другом.

– То есть, это какое-то призрачное радио? – насторожился я и добавил. – Это так работает?

– Ну, я тоже приняла в этом участие, – призналась Любовь Федоровна, но в ее голосе я не услышал раскаяния. – Когда ты только начал работать, я усиленно «говорила» о том, что адвокат-некромант – это совсем неплохо. Призраки подхватили этот слух и понесли его по Петрограду. Вскоре живые уловили разговоры мертвых. Они не понимают смысл наших слов. Но впитывают суть. И вскоре им уже кажется, что они где-то слышали, что информация верная…

– Про меня? – поразился я.

– Ты сейчас самая популярная тема города, – с гордостью кивнула Любовь Федоровна. – Людям нравится верить в чудеса. Потому и слухи им пришлись по душе. Но признаться, я не ожидала такого отклика.

– То есть, вы запустили эту цепочку? – поразился я.

– Ну, когда-то я даже организовала демонстрацию в поддержку легализации игорного дела. Так что, талант у меня есть, – с гордостью подтвердила Виноградова.

– И как долго работает это ваше Радио? – осведомился я.

Женщина усмехнулась:

– Слышал фразу «слухами земля полнится»? Так вот, сложно начать, запустить волну голосов. А вот остановить ее практически невозможно.

– А можно как-то осторожно намекнуть, что я страшный и опасный человек? Что я точно не тот, кто может благословлять воду и воскрешать людей.

– Слухи работают не так, – нахмурилась Виноградова. – Мы намекаем, шепчем, а люди додумывают и озвучивают свои предположения.

– Тогда не удивляйтесь, если к нам начнут идти те, кто хочет оживить супруга или тетушку, – предупредил я.

– Лучше пусть приходят просить оживить, чем убить, – философски заметил Фома.

Он хоть и не слышал Виноградову, но словно додумывал ее реплики по моим ответам.

Возражать мне было нечем. Потому я допил чай, поставил на стол пустую чашку, вытер рот салфеткой и поднялся на ноги.

– Идешь спать? – невинно спросила Виноградова.

– Нет, строить алтарь имени себя любимого, – немного раздраженно заявил я. – Чтобы люди приходили к нему поклоняться и возвеличивать мою персону. А затем организую секту имени себя и буду остаток своих дней безбедно жить на пожертвования.

– В подвале? – поинтересовался Питерский, видимо, приняв мои слова за чистую монету. – Потому вы туда ходили.

– Ты туда ходил? – уточнила Виноградова.

Женщина с наигранным безразличием зевнула и этот жест меня насторожил. Любовь Федоровна обычно вполне талантливо хитрила. Но сейчас разнервничалась, пытаясь сделать вид, что ее не волнует мой интерес к подвалу.

– Мне пришлось искать вас, – обратился я к ней.

– Иногда я задумываюсь и словно засыпаю, – отмахнулась призрачная дама.

– Может быть, вам стоит дать немного силы? – я щелкнул пальцами, призывая тотем, но Виноградова небрежно отмахнулась.