Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 246 (всего у книги 339 страниц)

Алексей фыркнул, театрально махнув рукой:

– Не напоминай. Если бы я знал в лице, что всё будет вот так – остался бы ещё на одном курсе. Учился бы без спешки, сдал бы все экзамены со второго раза, спал бы на лекциях… Жил бы как человек.

– Получал бы оценки от старых преподавателей, – уточнил я с усмешкой. – Может, еще и в общежитие захотел бы вернуться? Есть в столовых котлеты из хлеба?

– И это тоже, – рассмеялся он. – Но, черт побери, всё же было легче. Не надо было торопиться взрослеть.

Я не ответил. А Суворов продолжил:

– Нет, нужно будет обязательно собраться в ближайшее время. Как в старые добрые времена. Быть может, сходить куда-нибудь выпить кваса.

Я не стал говорить ему, что «как в старые добрые времена» уже не получится. Никогда. Потому что он и Белова теперь были на государевой службе. И за любое попадание в прессу, им могли грозить серьезные неприятности, вплоть до увольнения. А взрослым людям приходится быть осмотрительными. Друг явно тоже об этом подумал, и на его лицо набежала тень. Он тяжело вздохнул и произнес:

– Спасибо, Павел Филиппович. Я тут почти женился, почти развёлся, и все это под присмотром некроманта. Помяните мое слово, однажды кто-нибудь всерьез назначит вас святым. И не отвертетесь.

– Типун вам на язык, мастер Суворов. Но я всегда рад быть полезным.

Мы пожали друг другу руки. И когда за Алексеем закрылась дверь, я ещё пару мгновений стоял на пороге. Легкая грусть залегла в груди. Будто я отпустил из своей жизни что-то важное. Потом я тряхнул головой и направился в кабинет.

Глава 6
Союз нерушимый

Я развернулся, и только теперь заметил Арину Родионовну, которая сидела за секретарским столом:

– Надеюсь, вашему товарищу не понадобилась помощь адвоката? – уточнила девушка.

– С чего вы взяли?

– Ну, вы обсуждали что-то в кабинете, а значит, разговор был приватным, раз вы не позвали его в гостиную.

– А, нет, – ответил я. – Вернее, разговор и правда был приватным, но у Суворова все хорошо.

Девушка улыбнулась, но не стала больше задавать вопросов. Вместо этого спросила:

– Вы хотите заняться делами?

– Делом, – поправил ее я.

– «Содружество»? – уточнила Нечаева, и я кивнул.

– Я сделаю вам чай.

– Спасибо.

Я пересек приемную, открыл дверь в кабинет и прошёл внутрь. Опустился в кресло. А затем взял лежавшую на краю папку. И тяжело вздохнул. Мой обычный подход вряд ли здесь сработает. Компания уже наверняка наняла шаманов, которые избавили и центральный офис и все поместья от призраков. Значит, допрашивать было некого. Можно было, конечно, попытаться, но лучше бы заранее продумать план «Б». На случай если план «А» не сработает. И визит Суворова мне помог мне понять, куда двигаться дальше. Если не выходит справиться с этим делом одному, нужно найти тех, кто сможет помочь мне прижать организацию.

Первым был Суворов. Но даже в команде с работником прокуратуры это дело мы не осилим. И я задумчиво забарабанил пальцами по столу. А затем вынул из кармана телефон, и принялся искать в списке контактов нужный номер.

* * *

Через десять минут я довольно выдохнул. Откинулся на спинку кресла, рассеянно вертя в ладони телефон. Первая часть плана была выполнена. И часть предполагаемой будущей команды была готова к встрече. Осталось последнее. И самое сложное.

Я вздохнул, оттягивая этот момент. А потом все же нашел в списке контактов нужный телефон и нажал на кнопку вызова.

Трубку не брали долго. И я уже хотел было отменить вызов, как в динамике послышался недовольный голос:

– Добрый день, мастер Чехов. Не сказал бы, что рад вас слышать…

– Добрый, – бодро ответил я. – Как продвигаются поиски зацепок на моих клиентов?

– Вы звоните, чтобы поиздеваться, Павел Филиппович?

– Что вы. Просто хочу предложить вам помощь.

Собеседник замолчал. А затем, в динамике послышалось:

– То есть, вы хотите сами сдать своих клиентов, мастер Чехов? Я правильно понял?

– Не совсем, – ответил я. – Хочу предложить вам куда более крупную рыбу, мастер-начальник третьего отделения.

– Я исполняю обязанности начальника… – начал было Дубинин и осекся. А затем произнес, – Неужто настолько крупная рыба?

Я усмехнулся:

– Если бы такая добыча водилась в море, ее приняли бы за доисторического монстра. И пришлось бы вытаскивать на берег на сухогрузе.

– Заинтриговали, Павел Филиппович, – произнес собеседник. – Давайте подробнее…

– Не по телефону, – поспешно перебил его я. – Давайте при личной встрече. Скажем, через час. В ресторане «Сердце пиратов».

– Странный выбор места, – ответил Дубинин. – Но чего еще ждать от некроманта, да еще и адвоката. Но учтите, если это какая-то ваша шутка, Павел Филиппович, клянусь Искупителем, уже завтра все ваши клиенты и все, до кого я дотянусь, окажутся в моем ведомстве. На сорок восемь часов. А уж повод для этого я найду, можете быть уверенным.

– Даже не сомневаюсь в серьезности ваших слов, – заверил я Дубинина.

Собеседник завершил разговор не попрощавшись. И я пробормотал, вспомнив Шуйского:

– Наверное, это традиция начальства третьего отдела охранного отделения.

В кабинет негромко постучали. А через мгновение вошла Арина Родионовна. В руках секретарь держала поднос, на котором стоял исходящий паром чайник и чашка.

– Благодарю, – кивнул я, когда Нечаева поставила передо мной чашку.

– Нашли что-то? – уточнила девушка и кивнула на лежавшую на столе папку.

– Нет, – ответил я. – Но мой товарищ Суворов подсказал мне одну идею. И мне потребуется ваша помощь.

– А в чем именно? – живо полюбопытствовала Нечаева.

– Видите ли в чем дело, – начал я. – Компания для борьбы с «Содружеством» подобралась весьма… разношерстная. И если вы поможете мне убедить их работать совместно…

Девушка лукаво улыбнулась:

– Сделаю все, что в моих силах, Павел Филиппович, – ответила она. – Когда едем?

Я взглянул на экран телефона, сверяясь со временем, и сказал:

– Через полчаса.

– Хорошо. Тогда я постараюсь закончить дела и буду готова.

Нечаева вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Я же налил себе в чашку горячего отвара, уловив аромат мяты, сделал глоток, потом выдохнул и откинулся на спинку. На миг прикрыл глаза, позволяя себе пару лишних секунд тишины перед тем, как ехать на самые сложные переговоры в моей еще недолгой карьере.

* * *

Ресторан, в котором была назначена встреча, располагался на территории «Сынов». И уже за несколько кварталов от нужного места я стал замечать на торцах домов метки анархистов.

Машина остановилась напротив нужного здания, над дверью которого висела вывеска с улыбающимся пиратом в тельняшке и треуголке. Правый глаз корсара был закрыт черной повязкой.

– Благодарю.

Я расплатился с извозчиком и вышел из машины. Подал Нечаевой ладонь, помогая ей выбраться из салона.

– Интересное здание, – оценила секретарь, рассматривая ресторан.

– Скорее всего, когда-то здесь была небольшая мануфактура, – ответил я оглядываясь.

На крыльце дежурил десяток крепких парней в куртках с нашивками «Сынов». Они делали вид, что заняты беседой, время от времени косясь на парней в армейском камуфляже, которые топтались у припаркованных на стоянке машин. Значит, часть посвященных в план людей, уже были на месте.

– Идемте, – произнес я спутнице, и мы направились к крыльцу. Едва мы поднялись по ступеням, бойцы «Сынов» прервали разговор и поприветствовали меня.

– Распорядитель отведет вас, – произнес один из парней, открывая перед нами дверь.

– Благодарю, – ответил я, пропустил девушку вперед и шагнул следом за ней в помещение.

Зал ресторана в пиратской тематике встретил нас полутьмой и тишиной. Под высоким потолком, между балками, свисали канаты, потемневшие, будто их вытаскивали из воды не раз и не два. В углу у входа нас встретил сидевший на бочке скелет, облачённый в мундир с эполетами. Костлявая рука держала кубок. На табличке рядом значилось: «Капитан Последний Чек. Пил в кредит.» Около него красовался выбеленный временем корабельный руль, с табличкой: «Не крутить, если не хотите навлечь на себя проклятие капитана». А в центре зала, на подиуме, была установлена мачта, вокруг которой стояли столы.

Деревянный настил пола скрипел так, будто под ним скрывался подвал с куда более любопытным содержимым, чем просто коммуникации. В углу стояла бочка с надписью «Ром. Под строгим наблюдением дневального», а справа расположилась стойка распорядителя. Массивный стол, на котором возвышалась стилизованная книга заказов с надписью: «Корабельный журнал. Нарушители покоя пойдут на корм рыбам». Рядом со стойкой стояла статуя пиратского капитана, в черной треуголке и красном кителе. На плече фигуры сидел созданный силой разноцветный попугай. И едва дверь за нами стала закрываться, он повернул голову в нашу сторону и выкрикнул:

– Пленных не бр-р-р-рать!

Я покосился на Арину Родионовну, пытаясь угадать ее реакцию. Но девушка с интересом вертела головой, а затем восторженно произнесла:

– Очень красиво.

– И это только один зал, мастер, – послышался рядом голос, заставивший нас обернуться. Рассматривая помещение, я совсем упустил из виду распорядителя, который подошел к нам:

– Идемте, мастер Чехов, – произнес он, указывая вглубь зала. – Я провожу вас.

Мы направились следом, рассматривая висевшие на стенах обрывки канатов, веревочных лестниц и обломки весел. Распорядитель свернул, и нам открылся новый зал, в центре которого стояла статуя одноногого старого шарманщика с трубкой в зубах. А вдоль стен расположились длинные столы. Каждый стол был отделен от соседнего высокими деревянными перегородками, так что казалось, будто ты попадаешь в каюту на старом фрегате. Некоторые из перегородок были исцарапаны: «Тут был Джими», «Билли – жалкий трус» и прочие декоративные признания, выполненные, видимо, перочинным ножом.

На стенах висели фальшивые карты сокровищ, вбитые в раму медными гвоздями. В углу виднелся портрет, покрытый сажей: судя по табличке, это был «Адмирал Гибс, кормящий акул». Рядом с ним была массивная дверь, на которой было начертано: «Камбуз. Сухопутным крысам вход воспрещён»

Потолок зала украшала сеть, в которой застряли запечатанные бутыли, внутри которых виднелись свернутые клочки бумажек с посланиями, обломки костей и чучело рыбы-молота.

– Атмосферно, – заметил я.

– Очень красиво, – восхищенно добавила Нечаева и добавила, наклонившись ко мне, – Тут нет посетителей. Это ведь не случайность?

– Думаю, что ресторан зарезервирован нашим старым знакомым, – уверенно ответил я.

Из этого зала была ведущая на второй этаж лестница, по которой мы поднялись на широкую площадку, стилизованную в стиле капитанского мостика. Освещение здесь исходило от латунных фонарей, подвешенных под балками, и от больших ламп в виде масляных светильников, установленных по периметру зала. Свет был тёплый, чуть мутноватый, как сквозь туман – и это только усиливало ощущение изоляции от суши. Доски пола были отполированы до блеска, но местами на них нарочно оставили царапины, потеки и тёмные разводы, словно от пролитого рома и соли морской воды. В центре зала располагался массивный штурвал. За ним стояло покрытое темной кожей кресло. Рядом с креслом была панель, на которой кто-то прилежно вырезал надпись: «Молись, чтобы буря не разбила нас в щепки». У штурвала стоял манекен в офицерском флотском мундире. Один глаз у него был закрыт повязкой, другой был стеклянным, с внутренней подсветкой. Словно он пристально наблюдал за каждым входящим гостем.

А слева от входа располагалась панорамная стена, за которой виднелась огромная иллюзия шторма: за мутным стеклом клубились тучи, мигали молнии, бушевал нарисованный океан. Порой стекло чуть подрагивало, будто корабль и впрямь нырял в волну. Акустика была выстроена так, что гул прибоя и крики чаек доносились откуда-то сверху, создавая ощущение, что ты действительно на корабле.

Столов в этом зале было намного меньше, чем в нижних. И я сразу увидел нужных мне людей.

Свиридова и Плут сидели за столом в углу зала. Напротив них расположился Волков. Вся троица не сводила друг с друга настороженных взглядов.

– Добрый день мастера, – поприветствовал я их, едва распорядитель подвел меня к столу.

– Добрый, – ответил Волков. – Когда вы звонили мне, то не упомянули о том, что мы будем видеться не просто на чужой территории, а еще и в присутствии анархистов.

– Я думал, что вам нечего делить, – произнес я.

– Это вы верно подметили, – подтвердил Плут. – Делить нечего, кроме Петроградских улиц.

– Думаю, на время вам придется заключить перемирие, – произнес я и сел за стол. – Потому что на кону будет стоять существование ваших организаций.

Взгляды Плута и Волкова устремились на меня, и я продолжил:

– Должность начальника третьего отделения сейчас занимает некий Дубинин. Вернее, он исполняет обязанности начальника, но очень хочет остаться в этом кресле. А для того чтобы его кандидатуру утвердили…

– Ему нужно громкое дело, – закончил за меня Волков. – Например, прекратить существование одной или нескольких крупных городских банд.

Я довольно кивнул:

– Но если мы предложим ему достойную альтернативу, не менее крупную рыбу, то он не просто оставит нас в покое, но еще и поможет нам эту рыбу поймать.

– А рыбой будет «Содружество»? – догадался Плут.

– Именно, – подтвердил я, не став уточнять, осведомленность главы «Сынов».

Плут и Волков переглянулись:

– Не по правилам такое, Павел Филиппович, – протянул глава «Сынов». – Нам с жандармами сотрудничать не с руки.

Я провел пальцами по волосам:

– «Черной Сотне» ничего не мешало вести дела с судьей.

При упоминании отца, сидевшая за столом Свиридова бросила на Волкова холодный взгляд и подняла подбородок, всем видом показывая, что не испытывает смущения. Плут тотчас приосанился и едва сдержался, чтобы не взять спутницу за руку. Было заметно, что между этими двумя все не так просто.

– И где теперь монархисты? – хмыкнул Волков.

Я вздохнул и начал терпеливо объяснять:

– Никто не заставляет вас работать против своих организаций. Это скорее… временный союз ради того, чтобы выжить. Если мы не предложим новому начальнику третьего отделения что-то существенного, от вас он не отстанет. До тех пор, пока не найдет то, за что вас можно отправить в острог. А так как времени у него мало, скоро он начнет действовать более активно. И, быть может, даже агрессивно.

Плут и Волков снова переглянулись:

– А если мы не сдюжим, и «Содружество» уйдет? – пробормотал Гордей.

– То вы ничего не потеряете, – внезапно сказала Свиридова. – Дубинину нужно громкое дело. И он его получит. Любым путем.

Плут криво усмехнулся:

– Умеете вы убеждать, мастер Чехов, – произнес он. – Если Дубинин займет пост, то просидит в кресле до тех пор, пока Шуйский будет главным в жандармерии. А за то время все сроки давности за старое выйдут. А мы легализуемся. Так что я в деле.

Волков помедлил, но кивнул:

– Я тоже «за». По этой же причине. Но это…

– Скорее разовая акция, – продолжил за него Гордей.

– Тогда по рукам, – согласился Волков. – Я в деле, Павел Филиппович.

Я с трудом сдержал вздох облегчения. Но не успел как следует порадоваться первой половине дела, как за спиной послышались тяжелые шаги, а затем знакомый недовольный голос произнес:

– Очень надеюсь, что вы собрали здесь всех этих людей исключительно для того, чтобы я их арестовал, мастер Чехов. Если это так, я немедленно вызову наряд, и…

Я обернулся. Дубинин стоял в нескольких шагах от стола, рассматривая собравшихся с таким видом, как обычно смотрят на пирующих на темной кухне тараканов. И от вида начальника третьего отделения, лица Плута и Волкова вытянулись от удивления. Даже невозмутимая Свиридова на мгновенье приоткрыла рот.

– Добрый день, мастер Дубинин, – поспешно произнес я и встал из-за стола. – Не совсем для ареста…

– Тогда ваша шутка вышла из-под контроля, – холодно оборвал меня жандарм. – Всего хорошего, мастер Чехов.

– Дайте мне ровно минуту, и если я не смогу вас заинтересовать, вы покинете это заведение, и выпишите мне штраф за ложный вызов, – поспешно произнес я.

Дубинин нахмурился, а затем взглянул на закрепленные на запястье часы:

– Минута, Павел Филиппович, – произнес он. – Ровно. Время пошло.

– Вам нужно громкое дело, чтобы заявить о себе, и я знаю, где вам его взять, – торопливо начал я. – Если в крупнейшем агропромышленном комплексе Империи окажется не все так гладко, дело может раскрыть многие преступления. А если вы раскроете дело против такой организации, то по громкости оно затмит дело Свиридова…

Дубинин покосился на меня с интересом и уточнил:

– Что за комплекс?

– «Содружество», – выпалил я.

– У вас есть что-нибудь против них?

Интерес в голосе Дубинина усилился, но я покачал головой:

– Пока нет. Но уверяю вас, мы обязательно их найдем.

– Мы, – усмехнулся начальник третьего отделения жандармерии. – То есть вы, два жулика, и мастер Свиридова? Хорошая команда. А улики, которые вы добудете, мне можно будет сразу выбросить, потому что получены они будут с нарушениями?

– Я…

– Для того чтобы пойти против «Содружества», мне нужны будут стопроцентные доказательства. Иначе штат их юристов сотрет меня в порошок.

– Понимаю, – кивнул я. – Просто…

– Мы не собираемся фальсифицировать доказательства, – заговорила Нечаева. – Но можно же хотя бы попытаться. А если дело провалится, никто не обвинит вас в том, что вы как-то в этом замешаны. Подумайте, что вы теряете?

Дубинин замер, глядя на подходящую к нему Арину Родионовну. На его лице появился знакомый осоловелый взгляд подчинения, но он тут же исчез. И жандарм третьего отделения замотал головой, отгоняя морок.

– А если вы не сумеете…

– Мы уже идем по следу, – соврал я. – Просто пока он очень зыбкий. Но он приведет нас к нужным дверям. В буквальном смысле.

– Откуда…

– Из надежных источников, – ответил я почти правду. – Очень надежных, поверьте.

– И кто из вас будет ломать эти двери? – с сарказмом уточнил Дубинин. – Этот вот, – он кивнул на Плута

Глава «Сынов», к моему удивлению, не стал отвечать резко. Только расправил плечи и заявил:

– Если будет надо, я и стены вынесу, господин хороший.

– Неужели? – зло прошипел жандарм.

– Но с пониманием юридических последствий, – добавила Елена Анатольевна и холодно усмехнулась. – Закон нарушать мой клиент не собирается. Уверяю.

– Если вы согласитесь, то получите дело, которое станет трамплином в карьере, – снова вмешалась в разговор Нечаева. И я заметил, как секретарь коснулась кончиками пальцев рукава жандарма. – Получите пост главы третьего отделения, нужные знакомства. Про вас напишут в газетах. Вы же не хотите оставаться в тени предыдущего начальника. Вы для этого слишком хороши. И это правильно. Вы заслуживаете большего…

Несколько секунд Дубинин молчал. Затем, будто нехотя, подошел к столу, на котором стояла бутыль с питьевой водой, налил себе немного в кружку и сделал глоток.

– Ненавижу журналистов, – произнёс он наконец. – Но люблю результат. Ваша минута давно истекла, мастер Чехов.

Он вернул кружку на стол, обернулся и произнёс:

– У вас есть неделя. Если за это время вы не покажете мне ни одной доказательной цепочки, которая ведёт к «Содружеству»…

Я кивнул.

– Условие принято.

Дубинин оглядел остальных.

– И если хоть один из них… – он махнул рукой в сторону Плута и Волкова, – … перейдёт черту, я с удовольствием отправлю их в острог. Их организации перестанут существовать на улицах, к великой радости законопослушных подданных столицы.

– Они не перейдут, – пообещал я, и жандарм криво усмехнулся:

– Удачи вам, мастер Чехов. Она вам понадобится.

Он рассеянно кивнул Нечаевой, а потом резко развернулся и вышел из зала.

Глава 7
Выбор пути

Волков и Гордей проводили жандарма одинаково недружелюбными, тяжелыми взглядами. Они не сказали ему вслед ни слова. Но их молчание говорило громче любых фраз. И мне подумалось, что даже после легализации эти люди какое-то время не будут идти на сделки с государством.

Я же перевёл взгляд на Свиридову. В отличие от мужчин, она не терялась в мрачных мыслях. Пока жандарм ещё был в комнате, она сидела в кресле чуть в стороне, вежливо и почти отрешённо наблюдая за ситуацией. Но стоило ему выйти, как её глаза скользнули к Арине Родионовне.

Елена Анатольевна смотрела внимательно, с прищуром. Так оценивают новых игроков, чьих возможностей пока не знаешь. Она видела, как Арина разговаривала с Дубининым, как держалась, какие слова подбирала, и как ловко ей удалось манипулировать жандармом. И, судя по выражению ее лица, сделала какие-то свои выводы. Возможно, поняла, что Нечаева не просто милая девушка в красивом платье. Свиридова никогда не была глупой. Адвокатесса чувствовала людей. И отметил это про себя: Арину видят. И те, кто умеет думать, скоро начнут еще и понимать причины такого поведения ее собеседников, что может обернуться немалыми неприятностями. Это нужно было учитывать.

– Этот жандарм легко станет проблемой, – протянул Петров, не глядя на собеседников. А затем сплюнул через плечо и трижды постучал по деревянной столешнице, как делали, чтобы не спугнуть удачу.

– Потом с ним можно будет разобраться, – проговорил Волков, и в каждом слове звучала тяжесть. – Сейчас он голодный. И поэтому рвет из-под себя. Парню нужна постоянная должность. Мы сделаем все, чтобы он ее получил.

– Думаешь, что от этого Дубинин будет нам благодарен? – хмыкнул Плут, но Волков покачал головой:

– Нет. Этот нас за людей не считает. И его сложно за это винить. Молодым жандармам нас представляют сущими демонами, которые хотят повергнуть Империю в хаос, – Юрий криво улыбнулся. – А вот если он и сытый начнёт лютовать, то придётся укоротить этому волку ноги. Но сдается мне, мы сможем с ним договориться. Он не показался мне слишком глупым.

– Со старшим Чеховым в свое время вы не договорились, – подала голос Елена Анатольевна.

– Тогда времена были другие, – просто ответил Волков. – И князь был сильным противником, которого нельзя было игнорировать. А между собой мы всегда находили общий язык.

Мужчина взглянул на меня, а потом перевел взгляд на Гордея.

– Жаль, что у нас также не получится договориться, – бросил он, не скрывая усмешки.

Голос Плута был ледяным:

– Не надо лукавить, мастер Волков. Вам не жаль.

Анархист выделил слово мастер, и Юрий напрягся. Воздух в комнате будто стал плотнее.

– Ваша правда, Гордей Михайлович, – негромко, но уверенно ответил после паузы «кадет». – Мне на вас плевать с высокой колокольни. Без обид. Это просто факт.

Он скрестил руки на груди, подчеркивая, что не собирается спорить или доказывать что-то.

– Но в ближайшее время нам придётся поработать вместе, – продолжил он. – Хотите вы того или нет, но при встрече вам придётся подавать мне ладонь. Формальность, но такая, которую никто из нас не сможет обойти.

Плут медленно поднял голову, с прищуром посмотрел на Юрия. Усмешка на его лице была совсем не весёлой.

– Не обязательно, – фыркнул он, как бы между делом. – У меня с формальностями давно натянутые отношения. И я могу их игнорировать.

В комнате стало тише. Юрий не повысил голоса, и даже не думал читать нотаций. Он просто взглянул на Гордея так, что даже у меня внутри что-то кольнуло. И следующие слова легли как свинец:

– Я настаиваю.

Плут хотел было фыркнуть, чтобы поставить точку в этом споре. Он уже чуть повёл плечом, даже губы дёрнулись. Но взгляд Волкова поймал его, точно крюк в плоть.

Глаза у Волкова были спокойные. Но в его взгляде было что-то такое, от чего Гордей вдруг замер на едва уловимое мгновение. Но этого хватило, чтобы весы качнулись в сторону Волкова.

Юрий не блефовал, не навязывался и не угрожал. Просто был собой. И даже Плут, привыкший идти против строя, почуял в нём силу. Ту самую, которую не купишь и не отберёшь.

– Это ничего не значит, – бросил Гордей с издевкой.

– Это значит всё, – устало ответил Юрий и потер переносицу. – Уважение – это всё, что остаётся у человека, когда всё остальное отняли при острожном досмотре. Уж поверь, парень, я в этом знаю толк.

В комнате стало тише. И Плут открыл было рот, чтобы упомянуть, что уж он-то тоже толк в этом знает, но вовремя замолчал. Потому что понял: он был в остроге. А Волкову довелось побывать на каторге. Поэтому анархист отвёл взгляд, поняв, видимо, что продолжит спорить, то, попросту проиграет.

Волков повернулся ко мне. Лицо его заметно смягчилось. И на нем даже появилось что-то вроде улыбки.

– Что же, Павел Филиппович, – начал он, и голос звучал почтительно. – Вы смогли удивить старого дельца вроде меня. Поверьте, это мало кому удается.

Он чуть наклонил голову в знак уважения.

– Что до Дубинина… – продолжил Волков и бросил короткий взгляд на часы, – он дал нам отсрочку. И за это вам моя благодарность. Мы с ребятами успеем кое-что перевезти…

Мужчина метнул взгляд на Плута. Тот всё так же сидел с отстранённым видом, будто вовсе не слышал. Хотя мы оба знали: он слышал и запоминал.

– Время мы используем в своих интересах, – проговорил Волков уже тише. – И когда этот упырь начнёт нас опять прижимать… – он чуть скривился, словно откусил лимон, – то может обнаружиться, что рычагов давления у него станет в разы меньше.

Я молча кивнул.

– А нам особенно и не нужно напрягаться, – лениво отмахнулся Плут, откидываясь на спинку кресла. Вид у него был нарочито беззаботный, будто происходящее его не касалось вовсе. Он даже зевнул и потянулся, давая понять, что разговор его скорее утомляет, чем тревожит.

– А как же склад на Причальной? – буднично, с ленцой уточнил Волков и вскинул бровь.

Рука Гордея, лежавшая на подлокотнике, чуть напряглась. Лицо оставалось безмятежным, но в уголке глаза дрогнула мышца. Еле заметно, но для внимательного наблюдателя это было как удар в гонг. Он медленно повернулся к Юрию и сухо уточнил:

– Какой склад?

Волков посмотрел на него с видом добродушного старшего товарища, который знает, как ведут себя юнцы, впервые пойманные на лукавстве. И с притворным удивлением произнёс, растягивая слова:

– «Кошелёк-кошелёк, какой кошелёк?» – прогнусавил он, пародируя чей-то голос. – Это вы мастеру Чехову можете рассказывать сказки о том, что решили отойти от воровских дел. Но меня не обманешь.

Юрий говорил ровно. Но в этих словах не было и тени сомнения. Он знал. Не догадывался, а был уверен в сказанном. И Плут это понял.

– На Причальной? – сухо переспросила Елена Анатольевна. В её голосе не было ни удивления, ни негодования – только спокойствие, в котором слышался скрытый металл. Она медленно повернула голову и посмотрела на Плута долгим, пристальным взглядом.

Гордей, впрочем, не отшатнулся. Он повёл плечом, изобразив лёгкую скуку, и небрежно усмехнулся, будто обсуждали не его склад, а переменчивую Петроградскую погоду.

– Этот человек не понимает, о чём говорит, – отозвался анархист. – Слышал звон, да не знает, где он. На таких показаниях даже самый голодный жандарм дело бы не завёл.

Юрий Волков откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на животе. Взглянул на собеседника с ленивым интересом, будто разглядывал не человека, а букашку под лупой.

– Этот человек, юноша, сидит с вами в одной комнате, – мрачно усмехнулся «кадет». – И если уж вы так настаиваете, я могу прямо назвать, что сложено у вас в восьми коробках у стены. Могу назвать номер вагона, в котором всё это приехало. И дату, и время. Даже сказать, в какую точку за границей эти ящики поедут через две недели.

Плут не пошевелился. Едва заметная складка легла между его бровями. Он набрал в грудь воздух, чтобы ответить, но Волков его опередил.

– После этого вам придётся либо признать, что я говорю правду, – спокойно, почти доброжелательно произнёс Юрий, – либо… назвать меня лжецом. И тогда, юноша, я очень захочу услышать доказательства. Или разговор меж нами пойдет другой.

Плут молчал. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло тревожное напряжение, едва уловимое, как тень, прошедшая по воде. Волков сидел спокойно. Будто у него было все время, отмеренное Искупителем. Но именно в этом спокойствии и чувствовалась угроза.

Елена Анатольевна не сводила взгляда с Плута. Медленно, будто не желая спугнуть хрупкое равновесие, она подалась чуть вперёд. Её голос, когда она заговорила, прозвучал ровно:

– Есть вероятность, что вы не знаете, что находится в вашем складе.

– Такое случается, – добавил я.

Плут чуть приподнял брови, но промолчал. Вся его поза кричала о пренебрежении, но напряжение с плеч никуда не ушло.

– Ну и? – наконец проронил он. – Предположим, вы не врёте, мастер Волков. Что дальше?

Юрий слабо усмехнулся.

– А дальше вы начнёте понимать, мастер Гордей, что скоро всё будет иначе. Что времена, когда каждый вёл свою игру, прошли. Если анархисты хотят остаться на свободе, придётся учиться уважать тех, кто рядом. Не обязательно любить. Просто уважать. Иначе… вы знаете, как бывает.

Он не повысил голоса, не дал обещаний и не стал играть на страхах.

Боковым зрением я заметил, как Арина Родионовна, стоявшая в проёме, чуть сжала губы. Она чувствовала напряжение не хуже остальных – и держалась так же ровно.

– Ладно, – буркнул Плут и откинулся на спинку стула. – Пусть будет по-вашему. Пока.

Он сделал паузу и добавил:

– Но если вы меня подставите, мастер Волков…

– Тогда я не лучше тех, против кого сейчас сижу, – спокойно ответил Юрий. – Но я не подставлю. Ни вас ни Павла Филипповича. Мы либо выстоим вместе, либо пропадём поодиночке.

Плут посмотрел на него с прищуром. Потом перевёл взгляд на меня. И впервые за всё время коротко кивнул мне. Но этого было достаточно.

Арина Родионовна встала рядом со мной. Девушка просто положила ладонь мне на плечо, как будто это было естественно. Она оглядела всех присутствующих. Взгляд её был мягкий и внимательный, как будто Нечаева рассматривала не в лица, а в то, что за ними пряталось.

– Мы собрались здесь без свидетелей, – заговорила секретарь ровным, негромким голосом. – Без необходимости пускать друг другу пыль в глаза. У нас есть цель. Общий враг, которого нужно одолеть.

Она говорила неторопливо, делая паузы, позволяя каждому слову осесть в душе. Сказанное звучало как очевидные вещи. Такие, какие произносят на кухне под лампой, когда уже стемнело и пора спать, но разговаривать всё равно хочется.

– И, может быть, стоит оставить обиды позади. Хотя бы на время, – продолжила девушка. – Ведь каждый из вас наверняка устал от этой долгой войны. Я не особенно разбираюсь, чем отличаются ваши организации. Но мне кажется, что и те и другие просто хотят жить в мире. Без страха. Без потерь.

Голос её стал тягучим, какой бывает у человека, который говорит от сердца. Смысл сказанного, казалось, впитывался в воздух, просачивался в сознание, заполнял тишину, делал её светлее.