Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 283 (всего у книги 339 страниц)

Глава 13

Холодно, как если бы эта мрачная старуха Смерть выдыхала мне прямо в лицо. Не чувствую конечностей, а кровь в жилах будто обратилась в лед. Не понимаю, я жива или мертва?

– Анна!

Приоткрываю тяжелые веки. Не почудилось ли мне?

– Анна Стоун! – откуда-то издалека проорал Майкл.

С трудом поднимаюсь на локтях, ощущая боль во всем теле. Смерть сведет счеты позже, а пока я жива.

Глаза быстро бегают из стороны в сторону, но в полумраке раннего утра мало что удается разглядеть.

– Майкл, – едва шевеля губами, зову я. Встала на колени, обняв себя онемевшими от холода руками, и уже кричу:

– Майкл!

– Анна! Где вы?!

– Здесь! – зубы стучат от холода. – Я здесь…

На покрытой льдом каменистой возвышенности вижу нечеткий силуэт мужчины. Майкл спускается ко мне поспешно и достаточно неуклюже.

Мои зубы стучат от холода, тело содрогается от безжалостного мороза и ветра. С силой сжимаю губы, отказываясь выпускать изо рта бесценное тепло.

– Какое счастье! – Майкл хватает меня за оба плеча. Оглядывается, поднимает первую же вещь из снега и накидывает мне ее на плечи. Другого варианта просто нет. – Вы в порядке?

Выдаю положительный кивок, и мужчина помогает встать на ноги. Когда посмотрела на его лицо, ахнула:

– Господи, М… Майкл, а вы… вы как? – с тревогой смотрю на разбитый висок на лице мужчины – бордовая кровь стекла до самой груди.

– В порядке, – с безразличием бросил он.

Под ногами распахнуты искореженные чемоданы пассажиров. К нашему счастью, среди платков и белья нашлась теплая одежда вплоть до тулупов. Майкл подает мне в руки один из таких тулупов, и я, дрожащая от холода, укутываюсь в жесткую материю, надеваю холодные дамские брюки и носком ныряю в мужские сапоги.

Майкл тоже облачился во все теплое. На нем больше не видно ни смокинга, ни бабочки, теперь он похож на работягу в широких сапогах.

– Снесло один только багажный вагон, – сказал Гроуз. Сквозь пелену снега мужчина смотрит вверх и указывает на выступ.

Стилпоезд сохранил устойчивость, но хвост, кособокий, стоит у самой пропасти.

Багажный вагон рухнул на каменные заледеневшие глыбы. С рваной крышей вагон как открытая консервная банка – на искореженном металле повисли аксессуары гардероба.

Мне трудно представить, как мое бедное тело проваливается сквозь рваную крышу и скатывается по холодному снегу вниз, к самой пропасти.

– Нам повезло, – изучив место, заключил Майкл. – Лавина ушла вбок благодаря камням… – подразумевает Майкл глубокую неровность в рельефе склона. Смотрим вниз.

Нам действительно повезло.

– Когда придет помощь? – нетерпеливо спрашиваю я.

Майкл отступает от пропасти и за руку уводит от нее меня.

– Движение через Ханди возможно только ночью, в низкие температуры, – глубоко выдохнул Гроуз. Я взглянула на часы – мелкий циферблат на запястье вот-вот покажет семь утра. – Помощь пойдет от Илсити, но даже они доберутся до нас в лучшем случае к полуночи.

– В лучшем случае? – ахнула я. – Майкл, мы сможем пережить день, но не ночь! К полуночи замерзнем насмерть.

По тревожному выражению его лица понимаю, что мужчина со мной согласен. Запрокидывает голову и опять смотрит вверх.

– В лоб к стилпоезду нам не подняться, но мы можем обогнуть перевал, – озираясь по сторонам, предлагаю я. Холодный ветер с мелкими крапинками снега больно бьет по лицу. – Выйдем на пути и дойдем до стилпоезда.

– Чтобы обогнуть перевал, придется спуститься вниз, и только богу известно, сколько потом предстоит подниматься вверх. Вы осилите такой путь? – спрашивает Гроуз.

– Я предложила его.

В глазах мужчины очевидный скепсис. Он совершенно не верит в мои силы. Если быть честной, я тоже не слишком верю в физические способности Анны…

Но есть и хорошая новость. Я приблизительно знаю, с чем придется столкнуться в этом путешествии и морально готова к этому – готова настолько, насколько это вообще возможно при нынешних обстоятельствах.

– Может, разумнее дождаться помощи? – предлагает Гроуз, опять уставившись вверх.

– Ждете, что они нам веревку сбросят? – начинаю злиться я, ведь до стилпоезда по меньшей мере двести метров!

– В носовой части моторного вагона есть лебедка, – задумался Гроуз и мрачно добавил:

– Но ее длины, боюсь, будет недостаточно.

– Майкл, давайте о вещах реальных, – с глубоким выдохом уже спокойнее говорю я. – Вверх путь закрыт. Помощи нам едва ли удастся дождаться, если останемся здесь. Единственный путь – идти в обход.

– Хорошо, – сразу и без энтузиазма согласился Майкл.

– Да?

– Да, сделаем это, – мужчина хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но вышло совершенно наоборот.

– Где ваш дух авантюризма, друг мой? – в стиле Майкла оптимистично говорю я и даже пытаюсь улыбнуться.

– Остался в стилпоезде, рядом с камином и бренди, – с прежним выражением лица, ответил Майкл.

Наш путь лежит через глубокий снежный перевал. Ветер пронизывающий, морозит, бьет и обдувает и мы замотали наши лица шарфом так, что остались видны только глаза. Мы пробираемся по крутому спуску вниз, в обход каменистого покрытого гладким льдом рельефа. По-другому не пройти.

Так проходят минуты и часы.

Кода запрокинула голову, обнаружила, что солнце уже высоко в небе, а значит, наступил полдень. Еды нет, а воду заменяет снег. От такого питья жажда становится только сильнее.

Когда появился удобный выступ, Майкл сразу упал на снег. Мужчина тяжело дышит. Снимает шарф с лица и спрашивает:

– Как ты?

Обращение Майкла на «ты» мгновенно прорезало слух. В таких условиях и вправду формальности совсем не нужны.

– Нормально, – храбрюсь я. На деле тело ноет и стонет от непривычно-изнуряющей нагрузки. Голова гудит.

– Предлагаю пари, – вдруг говорю я, уставившись на невероятный снежный простор.

Расслышав странный приглушенный звук откуда-то сверху, сразу понимаю, что это смеется Майкл.

– Я пью виски, а ты бренди. Тот, кто осилит бутылку первым, победит.

Майкл продолжает смеяться, теперь его смех слышится мне более привычным и живым.

– Какова награда? – весело спрашивает он.

– Проигравший займет купе, то, что по соседству с Лонгером.

– Ну а для меня какой интерес? – спрашивает Гроуз. – Я ведь не занимаю это купе.

– Выиграю я – ты возвращаешься в свое купе. Выиграешь ты – на встрече с репортерами я не расскажу о горьких слезах на твоем мужественном лице.

– Что?! – завопил Майкл.

– По рукам?

– Анна, ты грязная…

– Ты не лучше, Майкл! – отрезала я. Поднимаю глаза на мужчину. – Ты уступил мне соседство с Лонгером. Так не поступает джентльмен.

С претензией смотрю на него, а он смотрит на меня. Медленно-медленно на губах Майкла растянулась виноватая и в то же время понимающая улыбка.

– Я не знал, что уступив леди лучшее купе, создаю для нее проблемы. Я бы и без спора поменялся с тобой, – сказал он. Улыбка стала гаснуть, и Майкл очень серьезно спросил:

– Откуда у тебя порез на лице?

– Ерунда, – отмахнулась я и сразу отвернулась.

– Он был на твоем лице еще до крушения. Что произошло?

С глубоким выдохом тихонько говорю:

– Падают не обязательно с вагоном стилпоезда.

Майкл не стал настаивать, за что его мысленно благодарю. В таких непростых обстоятельствах лучше не нагнетать. К тому же если Хэнтон или Майкл вдруг вступятся за меня перед Лонгером, то наверняка в ущерб себе. А мне бы этого не хотелось.

– Ты готова идти? – спрашивает Майкл.

– Да, – выдавила я из себя ответ.

За час нам удалось обогнуть горную возвышенность. Ветер здесь тише и снег больше не идет, но меня тихо ужасает мысль, что теперь нам предстоит карабкаться вверх по склону в сорок пять градусов. Задачка непростая, но мысли о тепле, еде и виски должны прибавить сил.

Майкл поднимается первым, пробивая сапогами, обернутыми в дубовую уже ткань, снежную тропу вверх. Мне приходится проще, но нести на себе тяжелый тулуп – все равно изнуряющая работа.

Силы уходят быстро.

Рукой упираюсь в крутой склон и озираюсь на природное великолепие. Вдалеке снежные пушистые ели местами резко меняются на голые и корявые обледеневшие деревья. На этой высоте горизонт с множеством горных вершин как на ладони.

Очень далеко вижу ледяное озеро, своей формой напоминающее взмах крыльев бабочки. Оно почти целиком предстало перед нами, только малой частью скрываясь за выступами гор.

Какой покой!

Ни края, ни границ. Полная свобода.

– Неплохо, да? – завороженно выдохнул Майкл.

– Да, – так же завороженно отвечаю я. Не сразу, но перевожу взгляд на мужчину и спрашиваю:

– Ты как, держишься? – подразумеваю я его тяжелую долю пробивать снежную тропу наверх. Сама знаю, как это непросто.

– О чем ты? – усмехнулся Майкл. – Лучшее приключение в жизни!

Я улыбнулась ему.

Беззвучно взмахивая крыльями, с горы спланировала большая птица и, заприметив нас, резко спикировала к хвойным деревьям.

Мне вдруг безумно захотелось тоже обладать крыльями…

Снег давно кончился. Под лучами согревающего солнца на нас дует легкий ветер. Но долго это не продлится. Еще несколько часов, и начнут приближаться холода.

Ползем дальше.

Цепляюсь тонкими перчатками за снежную корку, ногами упираюсь во все еще рыхлый снег по следам Майкла. Приходится бороться с желанием сбросить с себя тулуп.

Как жаль, что среди пассажиров не нашлось любителей туризма, я бы не отказалась от походных палок и снегоступов.

Оглядываюсь, за нами словно из белой бездны тянется протоптанная снежная цепочка. В свою очередь Майкл тревожно оглядывается на меня. Он боится того мига, когда я вдруг забьюсь в истерике и решу, что больше не могу идти дальше и сяду в снег. Но ему не нужно беспокоиться обо мне.

Когда я предложила Майклу обойти перевал, я знала, о чем говорю, и примерно представляла с какими трудностями предстоит столкнуться. Морально я была готова к этому, хотя физическая слабость Анны сильно волновала меня.

По силам ли окажется такой путь?

Уже позади большая часть дня – очевидно, я справляюсь.

В конце концов, важная часть моей жизни, той, что была в другой реальности, принадлежит покорению горных вершин. Неужто меня одолеет эта?

Майкл тревожится за меня, а мне тревожно за Майкла. Мужчина не теряет самообладания, но глупо не принимать в расчет очень важное обстоятельство – Гроуз никогда не оказывался в условиях, подобных этим. Сколько бы он ни храбрился и ни улыбался мне, я могу представить, как ему может быть сейчас тяжело.

– Пройдем лучше там, – Майкл указывает на деревья в стороне, недалеко от нас. – Так мы несколько увеличим путь, но он будет проще.

– Согласна, – не задумываясь, говорю я. Подниматься по крутому склону в лоб скоро не останется ни сил, ни воли.

Держать путь, цепляясь за шероховатые стволы деревьев гораздо удобнее, чем пробираться через лысую снежную пелену безо всякого снаряжения. Досадное неудобство – ветки, цепляются за одежду и волосы.

Майкл подает руку, и с его помощью я карабкаюсь на снежный выступ, а за ним – на еще один и еще.

Мы двинулись дальше в гору и спустя час упорного карабканья вверх достигли цели.

Увидав железное полотно, по которому еще ночью прошел стилпоезд, я пришла в такой восторг, как если бы нашла клад несметных сокровищ. Смеюсь как безумная!

Я легла на твердые неровности путей и с глупой улыбкой на лице посмотрела в небо. Прикрыла глаза, стало спокойно и хорошо – так было до того момента, пока передо мной не возникла тень. Тяжелые веки приоткрылись.

– Поднимайся, Анна Стоун, – с обворожительной улыбкой на лице Гроуз подает мне руку. – Нам еще предстоит путь к стилпоезду, а коротким он быть не обещает.

– А ты умеешь подбодрить… – нахмурившись, мрачно изрекла я. Через силу поднимаюсь на ноги.

Стальное полотно тянется вдоль плотного леса. На макушках елей лежит снег, под стволами деревьев все вокруг усыпано шишками.

Мы идем быстро, но еще быстрее золотистые хвойные макушки покрываются тревожным сумраком.

Когда мы вышли к свободному от деревьев простору, перед глазами открылся потрясающий вид на горный хребет на закате еще оранжевого солнца.

– Пошла бы хоть на край света, – говорю я, как о далекой мечте.

Майкл дружелюбно усмехнулся.

– Поразительная Анна Стоун, даже сейчас, когда мы проходим через такое… как ты можешь говорить так?

– Мы прошли через крушение, Майкл, а я говорю о путешествии, где есть подходящая одежда, еда и время. Возможность.

Солнце стремительно уходит за горизонт, на долину опускаются мрачные тени и колючий мороз вступает в свои права. Весь путь мы идем достаточно быстро, а с наступлением темноты едва не перешли на бег. Подгоняют не только опустившаяся тьма и мороз: страх – лучшая мотивация, страх, что стилпоезд отправится в путь без нас; страх, что из темноты леса выпрыгнет страшный зверь; страх, что мы замерзнем здесь насмерть. Голод тоже неслабо мотивирует на подвиг.

На крошечном циферблате моих наручных часов скоро наступит вторник.

Майкл вдруг замер. Не говоря ни слова, показывает на едва уловимый свет вдалеке.

Стоим, полностью отрешенные от мрака мира вокруг нас, уставившись только в одну светлую точку далеко впереди. Быть может, мы видим то, к чему так долго шли?

Идем быстрее прежнего, вдохновленные фантазией о тепле, еде и отдыхе.

Мы вышли из леса и подошли вплотную к бездне под своими ногами. Шестнадцать часов назад мы были на десятки метров ниже этого уровня!

– Это он! Это он! – завопил Майкл, указывая на многотонную синюю машину впереди. Вдоль длинной гусеницы горят все фонари.

Гроуз и я осторожно продолжили путь по стальной дороге. Ветер пронизывающий, холодный, короткими, но сильными порывами угрожает столкнуть нас с дороги в пропасть перевала.

Судя по последствиям, лавина не имела разрушительной силы, ключевую роль в катастрофе сыграли обстоятельства: открытый участок дороги, где снежный порыв снял с путей целый вагон, которому некуда было деться, кроме как провалиться в пропасть с претензией утянуть за собой весть состав, если бы не разорвало автосцепку.

– Стилпоезд в сносном состоянии, – хлопнув синего гиганта по стальному брюху, заключил Гроуз. – Тебя, старина, быстро вернут на полотно.

Майкл подает мне руку и, ступив на лесенку-подножку, я ныряю в вагон. Стянув с себя тулуп, бросаю его под ноги и иду прямо по коридору.

– Мэм, – встретился мне на пути седовласый пассажир. Пожилой мужчина тревожно всматривается в мое лицо. Вскинул брови и осторожно спросил:

– Вы миссис Стоун?

– А я Майкл Гроуз, – тоже скидывает себя тулуп.

– Бог ты мой, – заволновался мужчина. – Только что за вас зажгли свечу.

– В таком случае ее надо скорее затушить, – бросил Майкл и проходит вперед.

Я тороплюсь за Гроузом.

Майкл эффектно воплотил в жизнь свое намерение. Мужчина ворвался в вагон-ресторан, и, как призрак, на глазах собравшихся задул свечу. У мужчин и женщин вокруг потрясенные и даже напуганные лица. Потрясение сменилось удивлением. Стали появляться волнительные улыбки.

– Это Майкл Гроуз? – зашептались вокруг.

Нам немедленно предоставили места у камина, налили лучший виски и вопреки правилам вагона-ресторана позволили отужинать не в платье и в смокинге.

Сытая, я с удовольствием вытянула ноги к огню камина – грею их. С бокалом крепкого напитка жизнь теперь кажется раем.

От Майкла незамедлительно потребовали историю, и мужчина охотно ею делится, по многу раз нахваливая мои терпение и выдержку. Хорошо, что я сижу у камина и незначительные изменения цвета моего лица запросто можно поставить в вину исходящему от камина жару.

Среди любопытных глаз замечаю спокойный взгляд Алана Лонгера. Человек в черном смокинге остается в тени, придерживая в руках бокал с бренди. В его глазах нет гнева, восхищения или сочувствия, только спокойный, ничего не выражающий взгляд.

Я устала, причем настолько, что не способна даже бояться.

– Я осмотрел стилпоезд: нос ушел в туннель, а последний вагон сошел со стального полотна, – тихонько говорит мне Майкл, когда мы остались наедине. – Через пару часов прибудет локомотив, оставит команду и сразу вернется в Илсити. Ты могла бы уехать прежде, чем стилпоезд поставят на путь.

– Это было бы великолепно, – сразу соглашаюсь я.

– Тогда подготовь вещи. Я помню, у тебя их на удивление немного. Когда придет локомотив, провожу тебя, но… – задумался Майкл. – Возможно, за меня это сделает проводник.

– Хорошо.

Часы на столике показывают два часа ночи. Умытая и в чистой одежде, я села на свежую постель.

За окном посыпался снег, а на стекле появился узор. Воображение тут же рисует страшную картину, где я и Майкл в холоде и темноте все еще бредем по стальным путям в поисках стилпоезда. Поежилась от безрадостной картины возможного сценария нашего путешествия.

«Все позади» – напомнила я себе. Устало выдохнув, закидываю ноги на кровать и укрываюсь одеялом.

В газетном ларьке вокзала Илсити новость о крушении стилпоезда в горах Ханди на первых полосах местных изданий.

Технологии будущего придется непросто. Новый стилпоезд потерпел крушение в первый же свой рейс – слишком сильный удар по репутации компании.

Пресса, почуяв сенсацию, забурлила.

Публика тоже.

На вокзале в Илсити газету в руках не держит только ленивый. Люди как будто сошли с ума, и другая жизнь вокруг них перестала существовать. Отовсюду только и говорят о крушении в горах Ханди и перешептываются о небезопасности стилпоездов.

Подслушав некоторые разговоры, я поняла, что пресса выдумала сенсацию о возможных смертях в результате крушения…

Может, пресса предполагала Майкла и меня?

Я не задержалась в Илсити. Спустя два часа после прибытия в солнечный город я поднимаюсь на золотистый стилпоезд до Данфорда.

Заняла место в купе, его со мной разделили еще трое. Здесь тоже говорят о крушении стилпоезда, и я тоскливо посмотрела в окно.

Почти двое суток занял путь от Юдеско к Илсити, это включая пешую прогулку по горам в компании Гроуза. Три часа до Данфорда в нынешних условиях – ерунда.

Всю дорогу я размышляю о событиях прошедших дней.

Любопытно, Джон знает о том, что случилось?

Какой глупый вопрос, конечно, он знает! Благодаря всезнающей прессе эта новость просочится куда угодно, даже в крошечный Бертрек.

В деловую столицу стилпоезд прибыл к вечеру будней среды, выхожу из него совершенно разбитая. Одежда на мне пропитана специфическим запахом купе и тех, кто разделил его вместе со мной.

С тяжелым рассудком иду через вокзал западного Данфорда. В ряд стоят десятки стилпоездов, торопятся люди, те, у кого времени больше, читают газеты. После насыщенных событий последних дней отчетливо чувствую пропасть, которая отделяет меня от них. Мужчины и женщины, хорошо одетые, погруженные в дела своего ограниченного мира, совершенно не подозревают, какими событиями их может потрясти жизнь.

Я чувствую жар, а в теле сильнейшее напряжение. У меня подрагивают коленки и каждый шаг мне дается с трудом. Я не больна, но бедное тело переживает сильнейший стресс. Мне нужен отдых, мне необходим сон в удобной и теплой постели!

К дому с круглыми фонарями у входа меня привезла машина такси. Пока я прохожу через парадные двери, поднимаюсь на лифте и ключом отпираю дверь, совершенно уверена, что, переступив порог квартиры, сразу упаду без чувств. Но этого не произошло.

Оказавшись внутри, прижимаюсь спиной к двери, неторопливым взглядом осматриваясь вокруг. Так странно возвращаться в квартиру Джона, ведь кажется, будто прошла уже целая вечность с того дня, как я собрала немного вещей и на самолете Хэнтона отправилась в Юдеско.

Я проспала почти сутки. С чашкой кофе в руках смотрю в окна на солнечный Данфорд, на людную улицу осыпается редкий снег.

Обратив внимание на яркую мигающую лампочку на автоответчике, выжимаю кнопку и слушаю сообщение, оставленное Хэнтоном еще несколько дней назад. Мужчина намерен встретиться со мной сразу же по возвращении в Данфорд. В решительном голосе слышится тревога.

На моем лице растянулась глуповатая улыбка. Мысль, что Джон Хэнтон беспокоится обо мне, бесконечно приятна.

Из вещей извлекла три чека на общую сумму шестьсот тысяч. Я не могу таскать их с собой, я не могу так опрометчиво надеяться, что если оставлю их при себе, то с ними ничего не случится. Тем более вид у них уже потрепанный.

Вот что точно оттягивать не стоит, так это решение вопроса, как хранить эти деньги. Впрочем, ответ очевиден: деньгам место в банке.

К тому же нужно обналичить немного средств хотя бы для того, чтобы купить себе новую одежду.

Утвердившись в решении, на такси я сразу отправилась в банк Данфорда. Высокое серое здание на Первой центральной улице с колонами у входа – так выглядит банк. Над входом золотые строчки: «Центральный банк Данфорд. Основан в 1617 году».

В банке очень тихо. Посетители терпеливо ждут своей очереди на местах ожидания, а служащие сосредоточено заняты делом. Все служащие – мужчины, каждый из них в рубашке и галстуке.

Это место – образец порядка и дисциплины.

На стойке администрации мне помогли найти кабинет нужного служащего. Отстояв очередь из семи человек, вхожу.

Молодой мужчина с круглым лицом и очень важным видом, не взглянув на меня, велел присаживаться. Когда закончил работу с бумагами и разложил их по местам, наконец обратил на меня свой взгляд.

– Чем могу помочь? – спросил он, скрепив пальцы в плотный замок. Улыбнулся.

Я изложила ему суть вопроса, он принял от меня три чека. Сделал записи в журналах, на некоторых бланках шлепнул печать. Протянул мне расписку для кассы, теперь я могу обналичить часть денег.

– Это все? – удивилась я оперативности выполненной работы служащего, в то время как до этого ожидала своей очереди больше трех часов.

– А вам требуется что-то еще?

– Нет.

– Тогда… – странно улыбнулся он, слегка разведя запястья в стороны. – Это все.

На улицах Данфорда в газетном ларьке мое внимание привлекла бульварная пресса. Покупаю один такой журнал и читаю статью.

На этот раз не пишут о крушении стилпоезда, это провокационная статья на Майкла Гроуза на предмет его пребывания в багажном вагоне с одной из пассажирок в поздний час. Мое имя в статье прямо не упоминается. Я сразу купила еще два издания, суть изложенного в них та же. Имени моего нет – полегчало.

В дверь квартиры постучали около восьми вечера, я открыла ее, и Джон Хэнтон одним большим шагом переступил порог.

У меня сердце замерло, когда увидела его строгое и немного напряженное лицо. Сама делаю к мужчине шаг вперед и вопреки всему, что говорила раньше, губами примкнула к его губам. Поцелуй сразу становится настойчивым и мне стоит невероятных усилий одуматься и отлепить свои губы от его.

По-прежнему остаюсь в его объятиях, чувствуя на лице его дыхание.

– Опять тебе досталось, – с мрачной иронией выдохнул Хэнтон и подушечками пальцев провел по лицу, совсем рядом с линией пореза.

Сердце стало биться чаще. Запылали щеки.

С очевидной неохотой и некоторым упрямством восстанавливаю между нами дистанцию. Мужчина смотрит на меня, а я виновато смотрю на него.

– Знаешь, идея запереть тебя в квартире мне больше не кажется плохой, – вдруг сказал Хэнтон.

Смотрю с замешательством, а на лице мужчины появилась улыбка.

Что-то в его голосе заставляет верить, что шутка не такая уж и шутка вовсе.