Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 339 страниц)

Договоры и разговоры

Мне показалось, что время замедлилось. Я с трудом сдерживался, чтобы прямо сейчас не отвесить высокомерному ублюдку оплеуху. И плевать на последствия.

– Добрый день, – от знакомого голоса темное марево перед моим взором развеялось.Мне на локоть легла ладонь, и злоба мигом испарилась. А ум обрёл ясность. Я обернулся к девушке, которая появилась рядом. Удивлённо взглянул на секретаря, не понимая, как она могла здесь оказаться.

– Арина Родионовна?

– Простите, мастер Чехов, я немного задержалась, – сообщила она как ни в чем не бывало. – Но сейчас я здесь и готова рассказать нашему клиенту о нашей договоренности с мастером Федотом.

Иванов глумливо усмехнулся и обратился к Нечаевой:

– Вы помощница адвоката?

– Да, – ответила девушка и шагнула к подзащитному.

– Осторожнее, он может причинить вам вред, – предупредил Иванов.

Было ясно, что жандарм имел в виду Евсеева, который раскачивался, словно камыш на ветру. Но прозвучало двусмысленно.

– Не беспокойтесь обо мне, – ласково отозвалась секретарша и приблизилась к потерянному подзащитному.

Держащий его под локоть жандарм предупредил:

– Осторожнее, госпожа. Он может напасть…

– Мы найдем с ним общий язык, – пообещала девушка и тихонько позвала, – Евсеев, вы меня слышите?

– Рюмочку бы мне, бригадир… – простонал бедолага.

– Вам надо к лекарю, – мягко пояснила девушка.

– Зачем?

– Чтобы больше не пить.

Мужчина тряхнул головой и посмотрел на Арину посветлевшим взглядом. Неуверенно произнес:

– Ну как же я пить-то брошу, госпожа хорошая? Ведь мне тогда житья не будет. Я ж откажусь опрокинуть стакан с ребятами, и они скажут, что я больной. Или брезгую.

– Это не важно…

– По морде набьют и со двора выживут, – плаксиво пояснил мужчина и вновь принялся раскачиваться.

– А как зовут ваших котиков? – ласково спросила Арина и подзащитный замер.

– Пряник и Литр, – произнес он трагичным тоном и по щекам его побежали слезы. – Они мои. А Лидка, стерва, унесла их. Хотя они ей и не нужны вовсе. Я точно знаю…

– Если все так, то я с ней поговорю.

– Что происходит? – нервно пробормотал Иванов и шагнул было к Нечаевой.

– Стой на месте, – холодно процедил я и добавил, – Свидетельствуй молча.

Он замер скорее от неожиданности, потому как вряд ли кто-то позволял себе говорить с ним в подобном тоне.

– Я попрошу вам вернуть Литра и Пряника. Но только если вы пролечитесь. Ведь нельзя доверять котиков тому, что пьет, – продолжила девушка.

– Но…

– Это мое условие, – Арина развела в стороны руки, а затем коснулась плеча мужика. И я заметил едва видимый отблеск света. А потом Евсеев взглянул на девушку и часто заморгал. Осмотрелся по сторонам, словно пытаясь понять, где он находится. Видимо, Арина вывела из него весь яд и синий бес, которым был одержим мужчина последние несколько дней, наконец его покинул.

– Я… – прошептал он и сглотнул. – Мне очень совестно, что я так поступил. Везите меня куда надо. Я согласен.

– Да не может этого быть, – Иванов выглядел потерянным, словно получил ту самую оплеуху, которой я хотел его отоварить.

– Евсеев, вы подтверждаете при свидетелях, что готовы пройти курс исцеления от запойного пьянства, принести извинения укушенному вами жандарму и оплатить ему лечение? – чуть громче сказал я, обращаясь к подзащитному.

– Подтверждаю, – кивнул тот.

– Что происходит? – удивлённо пробормотал Иванов.

Я обернулся к нему и холодно произнес:

– При свидетелях, среди которых минимум один носит титул дворянина и может поручиться за свои слова, мой подзащитный добровольно согласился поехать к лекарю. А затем принести извинения и возместить нанесенный ущерб. Все условия примирения сторон соблюдены. Я подпишу бумаги как законный представитель Евсеева. А сам подзащитный по общему соглашению будет передан на поруки. Спасибо, Дмитрий, что помогли мне в решении этого вопроса. Век не забуду вашего участия и доброты.

Я сделал вид, что собираюсь подать ему руку, а потом громко чихнул в собственную ладонь.

– Прохладно тут у вас. Как в склепе, – пробормотал я и уточнил у дежурного, – Лекарская машина уже на подъезде?

– Через пару минут будет, – пообещал сотрудник и покосился на воркующую Нечаеву.

Она взяла под локоть освобожденного и вела его к выходу. Мужчина прекратил трястись и смущенно вытирал рукавом рубахи мокрое от испарины лицо.

– Вы уж простите мне мой вид, госпожа… – произнес он, проходя мимо меня.

Я же постучал костяшками пальцев по столу дежурного.

– Мне нужны документы. Где надо расписаться?

Если Иванов и расстроился такому решению, то виду не подал:

– Скоро принесут, – холодно ответил он. – Красивое вы все провернули, мастер Чехов. Я оценил. Что ж, думаю, скоро мы встретимся ещё раз. Уже по делу мастера Пожарского.

Я вздохнул, готовясь к разговору. А затем произнес:

– Я хотел бы обсудить с вами это дело сейчас, мастер Иванов. У меня появилась информация, что в старой заброшенной мануфактуре погибла не одна девушка.

Жандарм остановился. Обернулся ко мне:

– Позвольте уточнить, мастер Чехов. Вы добровольно и не под давлением хотите сообщить о других жертвах, о которых вы узнали во время беседы с подозреваемым?

Я покачал головой:

– Если поднять все старые дела, то можно будет объединить несколько убийств или пропаж девушек в одну серию.

– С чего вы взяли?

– Потому что их убил один человек, – ответил я.

– Это вам призраки подсказали? – ехидно уточнил Иванов.

– Да, – с неохотой подтвердил я. – Я был на месте убийства и говорил с ними.– Пройдемте в мой кабинет, – процедил парень и направился к себе.Я пошел следом и вскоре оказался в знакомой уже комнате.

Жандарм задумчиво потёр ладонью подбородок и уточнил:

– И вы уверяете, что в архиве висят старые, нераскрытые дела по убийствам девушек на той заброшенной мануфактуре?

– Может быть пропавшие без вести, – пояснил я. – Они все актрисы, певицы или балерины. И у всех есть сходство во внешности.

Дмитрий кивнул:

– Допустим. Но назовите мне хоть одну причину, почему я должен снять обвинения с Пожарского и начать искать какого-то серийного убийцу, о котором никто даже не слышал?

– Потому что Пожарский невиновен, – начал я, и Иванов рассмеялся:

– Вы серьезно, Павел Филиппович? Слабый аргумент, скажу я вам.

– Во-вторых, даже сделав Пожарского крайним и отправив его на каторгу, вы не остановите душегуба. И преступления продолжатся, – продолжил я. – И когда настоящего злодея поймают…

– Если поймают, – раздражённо перебил меня Иванов. – При условии, что вы говорите правду, Павел Филиппович. А не дурите мне мозги, чтобы освободить Пожарского из-под стражи и снять с него обвинения. Потому что без таких вот вновь открывшихся обстоятельств, шансов у вас немного, давайте будем честны.

– Поднимите старые дела, и вы сами все поймёте, – произнес я, теряя терпение.

– Половина из них уже может быть закрыта за сроком давности, – парировал Иванов. – Это если не учитывать, как вы сказали, "пропавших без вести", которых сложно перевести в разряд мертвых без решения суда. А для этого нужно заявление родственников. Вы понимаете, какой это объем работы, Павел Филиппович? И во сколько это обойдется Империи. И если ваша версия потерпит фиаско – отвечать за все придется мне. А мастер Пожарский будет уже отпущен из-под стражи, и с него будут сняты все обвинения.

– За раскрытие серии и поимку маньяка вы получите повышение, – продолжил я.

Дмитрий хмыкнул:

– Идея интересная, но… Я и так скоро пойду на повышение, мастер Чехов.

Он развел руками, словно уточняя: это все? Или у меня будут еще аргументы.

Я скрипнул зубами:

– Я мог бы помочь вам в этом расследовании. Неофициально, само собой. В противном случае мне придется взяться за него самому. Как тот законопослушный подданный Империи, который раскрыл дело Васильевской Лавки. Но тогда вся слава о поимке серийного убийцы может от вас ускользнуть.

Иванов с сомнением посмотрел на меня:

– При всем уважении к вам и вашей семье, Павел Филиппович, у вас вряд ли хватит ресурсов для такого дела.

Я кивнул:

– Может быть. Но я когда надо настойчивый. И рано или поздно раскрою его. И не стану вас выгораживать. Расскажу, что предупреждал, что вы пытаетесь посадить в острог безвинного. Но вы не вняли моим словам. Пожарский выйдет на свободу, а вы в лучшем случае получите выговор за ошибки, допущенные при расследовании. В худшем ваша репутация будет подмочена.

На мгновение лицо Иванова побелело от злобы. Видимо, парень не привык, когда все идёт не по его плану. Впрочем, он быстро взял себя в руки:

– Хорошо, мастер Чехов, вы меня убедили, – холодно процедил он. – Я подниму старые дела. И дам вам знать, если вы окажетесь правы. И освобожу Пожарского из-под стражи после проверки.

– Я могу вам в этом помочь, – охотно предложил я.

– Боюсь, вас не пустят в архив, чтобы посмотреть старые дела, – ехидно ответил Дмитрий.

– Я и не собираюсь идти туда сам, – спокойно пояснил я. – Вы серьезно думаете, что в вашем отделении никто не умирал? Особенно в Смуту?

Лицо Иванова снова изменилось. Но в этот раз причиной был страх. Видимо, жандарм наконец понял, что в отделении могут быть призраки. О которых я его предупреждал. Глаза жандарма округлились, а рот приоткрылся. И я с удовольствием отметил, что руки парня начали мелко подрагивать.

– Пожалуй, я займусь этим делом сам, – пробормотал он. – В отличие от вас, я не очень доверяю мертвым. Они, знаете ли, непредсказуемы. Это вы привыкли работать с мертвечиной.

– Зато они не умеют врать, – парировал я.

Разговор прервал скрип двери. И в помещение вошёл жандарм, который держал в руках бумаги:

– Простите, что помешал. Но надо, чтобы вы подписали документы, Павел Филиппович, – произнес он, подходя ко мне. – И с Евсеева будут сняты все обвинения.

Я взял из рук жандарма бланк и ручку и поставил подписи в нужных местах. А потом направился на выход.– Я позвоню вам. Если вы окажетесь правы, – бросил мне в спину следователь.– Когда вы в этом удостоверитесь, – поправил его я, не оборачиваясь.Позади остался Иванов и призрак, который методично пинал ножку его стула.***

Снаружи меня ждала Арина Родионовна, которая все еще разговаривала с Евсеевым. Он, казалось, ожил и даже порозовел лицом. Глаза мужчины стали ясными и голос ровным.

– Как вы тут оказались? – спросил я, когда подошел ближе.

– Вы отдали мне пиджак. А в кармане оставили портмоне. Это немного неприлично, – девушка улыбнулась. – И я позвонила Фоме, чтобы выяснить, где вы находитесь, чтобы вернуть вам вашу вещь.

– Думаю, что вы сделали больше, чем рассчитывали. И я вам благодарен. Спасибо, Арина Родионовна.

– Мне приятно оказать вам услугу, – девушка сверкнула глазами.

В этот момент к жандармерии подъехала лекарская машина с красными полосами на боковине.

– Я оформлю передачу нашего подзащитного, – Нечаева забрала у меня документы. – И проеду с ним в лекарскую, где договорюсь с персоналом, чтобы его не обижали.

– Вы святая, – я перехватил руку девушки и сжал ее пальцы.

– Обратно я вызову такси, которые вам придется оплатить. И вы все еще должны мне выходной.

– Да хоть два.

– Договорились, – секретарша отвернулась и мне показалось, что солнце немного потускнело.

* * *

Мой подзащитный Щукин жил на небольшой улочке с красивым названием «Апельсиновая». На аккуратном домике из светлого кирпича висело объявление о сдаче комнат для длительного проживания. У двери нашлась табличка с номерами и напротив каждого была выведена фамилия. Щукину соответствовала цифра пять на втором этаже. Я надавил на нужную кнопку и услышал тихий перезвон. В окне над козырьком парадного входа колыхнулась занавеска, а потом рама отворилась.

– Добрый день, – я отошел на пару шагов назад, чтобы парень мог меня рассмотреть.

– Добрый, – настороженно ответил Леня и поправил на переносице очки в роговой оправе. – Что вам надобно, господин?

– Я ваш адвокат, Павел Филиппович Чехов.

– Искупитель, – охнул Щукин и скрылся за шторой. Послышался звук хлопнувшей двери, а потом и топот ног по лестнице.

Спустя несколько секунд входная дверь распахнулась, и на пороге появился парень. На нем были застиранные штаны, с пузырящейся на коленях тканью, футболка с логотипом почтовой службы и стоптанные тапки в клеточку.

– Простите меня, Павел Филиппович. Я перепутал дни и полагал, что ваша секретарша договорилась о нашей встрече на завтрашний день.

– Все хорошо, – кивнул я. – Вам не о чем переживать. Мне бы хотелось обговорить с вами детали дела, а уж потом отправиться к Ромской.

При упоминании фамилии потерпевшей парень осенил себя священным знаком, затем сплюнул через плечо и постучал по дверному косяку.

– Что же я вас на пороге держу, – спохватился Леня и сделал приглашающий жест. – Проходите.

Я вошел в холл и удивился большой светлой гостиной, в которой стоял стол, складные стулья из лакированного дерева. Также тут располагался кухонный полуостров с широкой столешницей. Стены покрывали обои в тонкую голубую полоску, а пол был выложен черно-белой плиткой.

– У вас уютно, – отметил я оглядываясь.

– Мне повезло снять здесь комнату, – парень нервным движением растрепал на затылке кудрявые волосы. – По соседству живут хорошие люди. Студенты из музыкального лицея.

– У вас бывает шумно? – улыбнулся я.

– Мне вовсе не мешает музыка, – парень подошел к плите и поставил на нее чайник. – Я и сам хочу сдать экзамены и поступить осенью…

Он затравленно посмотрел на меня и вновь всплеснул руками.

– Да вы садитесь. Что же я держу вас на ногах, – он потер лоб и пояснил, – в последние дни я сам не свой. Все валится из рук. И мысли путаются…

– Из-за этой истории с Ромской? – сочувственно спросил я.

– Все так, господин адвокат. Я приехал в Петроград около года назад. Смог устроиться почтовым работником по рекомендации моего отца – старосты деревни. Он человек уважаемый и попросил за меня.

– В деревне вы остаться не захотели? – я решил немного разговорить нервничающего парнишку.

– Я четвертый сын в семье, – он робко улыбнулся и снял с переносицы очки, чтобы краем футболки натереть стекла. – К тому ж с глазами мучаюсь. И как начинает цвести липа, так я весь краснею, чихаю и чешусь.

– Липа?

– Хвороба есть такая алерхическая, – он выговорил последнее слово по буквам.

– Понятно, – сочувственно кивнул я.

– Потому в деревне мне оставаться никак нельзя. Да и нравится мне в городе.

– У вас грамотная речь, – заметил я.

– Моя маменька учила родной речи в приходской школе, – приосанился парень и тотчас потер место чуть пониже поясницы, – и каждый раз задавала розг, когда я говорил неправильно.

– Иногда наши родные ведут себя строго, – я скрыл улыбку.

– Работа у меня хорошая. Хотя и нелегкая. Когда я пришел на участок, мне сразу вручили сумку, рабочую одежду, кепку и велосипед.

Парень тоскливо вздохнул и поджал губы.

– Красивый такой, красный.

– Вы быстро влились в работу?

– Сначала было сложновато. Пришлось изучать карту, чтобы ориентироваться на участке. Узнать об особых домах.

– Что значит «особых»?

Щукин кинул в заварник несколько шепоток травы и чайных листьев. Потом залил их кипятком.

– Есть дома, где не любят открывать двери в парадные. Или собак могут спустить.

– Так у вас опасная работа.

– Иногда нервная, – парнишка поставил на стол вазочку с пряниками. – И дом, где живет Ромская, у нас отмечен крестиком.

– Все настолько плохо?

– Никто не хотел носить туда периодику и письма. К тому же за несколько лет жильцов в доме поубавилось. Хоть люди там и числятся, но пенсии получают в отделении и письма забирают сами.

– Вот оно как, – я отметил этот факт у себя в ежедневнике.

Леня поставил передо мной чашку с золотистой полосой по краю, наполненную темным чаем и сел напротив. А потом вдруг вскочил и ударил себя ладонью по лбу.

– У меня ведь есть бумаги с работы. Я вам сейчас отдам.

Парень побежал прочь, топая по ступеням.

Чай был простым, но крепким. Я сделал глоток, оценил терпкость и вернул чашку на блюдце. Из двери выходящей в сторону гостиной выглянула светловолосая девушка с маской для сна, сдвинутой на лоб. При виде меня она охнула.

– А я подумала, что тут Ленька опять репетирует речь.

– Какую речь?

– Для судьи.

– Неужели?

– А вы не знаете? – девушка в пушистом халатике вышла из своей комнаты и прошла ко мне. – Ленечку нашего обвиняют в каком-то жутком преступлении. Якобы он женщине носил письма, которые были ей не предназначены. Но это ведь глупость несусветная. Леня у нас старший по дому. Он следит за порядком, за общими тратами. Сам договаривается с домоуправлением по поводу ремонта кранов или проводки.

– Полезный человек, – кивнул я.

– Он замечательный, – девушка прислушалась к шуму наверху. – Ему бы адвоката хорошего. Мы хотели нанять кого-то серьезного. Но услуги стоят очень дорого. Я заняла очередь к одному важному адвокату, о котором сейчас все говорят. И надеюсь, что…

– Галинка? – раздался голос от лестницы. Там стоял растерянный Леня.

– Я тут решила поболтать с гостем. Уж не знаю, к кому он пришел…

– Это мой адвокат, Павел Филиппович…

– Чехов? – взвизгнула девушка и бросилась на шею к опешившему от такой реакции парню. – Это же все меняет. Этот человек совершенно точно тебе поможет. Он докажет, что ты невиновен. Точно-точно!

– Эм, – растерялся я.

– Ведь я к вам собиралась записаться в очередь. Вы волшебный адвокат, и про вас ходят легенды.

– Громкое заявление, – смутился я, но девушка подскочила ко мне и присела рядом на пятки.

– Мы все вам будем благодарны, когда Леню оправдают. Спасибо, что вы есть.

После сказанного она распрямилась словно пружинка и убежала в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Галинка, – развел руками покрасневший Щукин, словно имя девушки все объясняло.

– Она говорит, что вы хороший человек и вас тут уважают.

– Я у отца учился управленческим навыкам. Часто помогал ему заполнять заявки и сортировать… – парень спохватился. – Неважно все это, мастер Чехов. Я с работы взял характеристику. Вдруг вам пригодится.

Он протянул мне лист, и я взял его, чтобы пробежать по строкам глазами.

Начальник почтового отделения отметил, что Леня Щукин ответственный работник, которого ценят и за которого ручаются все коллеги. Также сотрудник уверял, что все письма, которые Щукин относил Ромской, были адресованы именно ей, и ошибки никакой допущено не было.

– Отлично, – я убрал бумагу в папку. – Это поможет.

– Скажу еще от себя, – парень явно не хотел говорить следующие слова, – Мира Ромская весьма специфичная дама. С ней никто не желал работать. И мои предшественники увольнялись после конфликта с ней.

– Понятно, – я кивнул.

– Она страшный человек, – неожиданно выпалил Леня. – Будьте осторожны с ней, Павел Филиппович. Рядом с этой дамой у меня волосы на затылке вставали дыбом.

– Много писем ей приходило?

– Не менее двадцати в день, – сообщил парень.

– А кроме корреспонденции она что-то получала? Быть может, журналы или газеты?

– Она требовала, чтобы ей доставляли брошюру с бесплатными объявлениями. Обычно ее можно взять на выходе из нашего отделения. Но я сам носил ее Ромской в четверг и вторник вместе с накопившимися письмами, – парень провел пальцами по непослушным волосам. – Это были самые тяжелые дни, мастер Чехов. И дело не в весе почтовой сумки.

– Понимаю, – я посмотрел на часы и поднялся на ноги. – Прошу меня извинить, господин Щукин, но мне нужно решать ваш вопрос и потому вынужден с вами попрощаться.

– Вы правда поедете к ней? – шепотом уточнил парень.

– Да.

– Искупитель вам в помощь, – произнес Щукин совершенно серьезно и осенил меня священным знаком.

– Спасибо, – таким же тоном произнес я и направился прочь.

– Сам Чехов… Алло, ты там упала? – послышалось из окна первого этажа, из комнаты Галинки. – И он правда молодой и красивый. Такой важный, в костюме. Тебе надо обязательно отстоять очередь и попасть к нему…

Фома прохаживался у машины и широко улыбался.

– Ты слышишь, о чем говорит эта девушка по телефону? – уточнил я.

– Еще бы. Окно открыто и слух у меня как у кота, – водитель не стал рассказывать мне подробности и занял место за рулем.

– Едем в дом Ромской, – выдохнул я и продиктовал адрес.

Встреча с Ромской

Я подошел к нужному дому и рассмотрел табличку, прикрепленную к фасаду здания. На квадратной мраморной плите было выбито «Дом образцового порядка и высокой культуры». Под надписью кто-то начертал неприличное слово из трех букв. Его затерли, но по контурам было нетрудно догадаться, что за слово написал охальник. Дворик был просторным. В центре виднелись качели, цепи которых кто-то заботливо пристегнул к раме большим амбарным замком. Несколько клумб с цветами были огорожены сеткой и мне показалось, что наверху пущен ряд колючей проволоки.

Табличка на газоне оповещала всех, что ходить по траве не стоит. Точнее, каждый желающий мог проверить, сколько осколков стекла вставлено в землю под прямым углом.

На двери также нашлось оповещение, вмонтированное в металлическую рамку.

«Звонить от одного до трех раз, в зависимости от нужного вам этажа и ждать ответного гудка.»

Я сверился с бумагой, где был адрес Миры Ромской и убедился, что ее квартира находится на первом этаже. Потому я надавил на кнопку звонка единожды. Почти тотчас в окно рядом со входом высунулась голова, замотанная в чалму, и раздался скрипучий голос:

– Кто? К кому? Зачем пришел?

Я опешил от такого обращения и вновь сверился с инструкцией на табличке.

– Добрый день… – начал я.

– Отвечать по форме! – приказала женщина сурово и мне показалось, что в ее руке щелкнул шокер.

– Чехов Павел Филиппович, адвокат к госпоже Ромской.

– Я не вызывала себе адвоката, – подозрительно сощурилась жительница дома и окинула меня цепким взглядом. – Покажите корочку, юноша.

Я вынул из кармана удостоверение, развернул его и протянул в сторону женщины. Та ловко вынула откуда-то театральный бинокль? крутанула его, раскладывая, и приложила к глазам.

– Павел Филиппович, – повторила она недовольно и утонила, – а не слишком ли вы молоды для того, чтобы быть адвокатом?

– Мой куратор уверен, что я могу работать, – мягко сообщил я.

– Кто ваш куратор? Дайте мне его номер.

Я терпеливо продиктовал контакт адвокатской палаты, и женщина исчезла в окне. Послышалось звяканье старого телефонного аппарата, которое раздается обычно при прокручивании диска.

– Пс, – раздалось откуда-то сверху, и я поднял голову.

На балконе второго этажа на четвереньках стояла сухая старушка и воровато поглядывала на окно, в котором исчезла вахтерша.

– Не связывайтесь с этой мымрой, молодой человек, – просипела она и прижала к губам указательный палец, призывая меня к тишине. – Она страшный человек. У нее даже ружье есть.

– Серьезно? – спросил я.

– Эта мадама нас всех уже достала. Весь дом в страхе держит. Когда-то мы с соседями даже предлагали ей съехать, хотели заплатить ей за комнаты. Но она не желает…

Старушка вновь замерла, прислушиваясь к голосу вахтерши. Та как раз дозвонилась до палаты адвокатов и требовала сообщить ей данные сотрудника Чехова.

– Ей нравится хозяйничать тут и наводить ужас на всех. Отсюда уже съехали почти все жильцы. Осталась лишь я и Дуняша, которая занимает квартирку на третьем этаже. Нам некуда съехать. А в богадельню не хочется. Там ведь…

В этот момент голос Ромской стихи, старушка со второго этажа ловко шмыгнула в открытую дверь своей квартиры. Только занавеска качнулась.

– Чехов, значит, – прокаркала Мира и недовольно окинула взглядом двор, а потом она резко наполовину высунулась из окна, осматривая верхние этажи.

– Мы можем поговорить? – спросил я как можно миролюбивее.

– Не уверена, что от этого мне будет какой-то прок. Адвокатишки, по моему глубокому убеждению, вредные людишки, которые пользы никакой не приносят.

– Не стану с вами спорить.

– Зачем тогда приперлись, господин адвокат? – женщина скривилась, словно ей пришлось откусить лимон. Не дождавшись ответа, она махнула рукой и скрылась в недрах своих апартаментов.

Послышался щелчок замка и входная дверь поддалась, когда я потянул ее на себя. В парадной тотчас вспыхнул скудный свет. Лампочка была заключена в решетку и закрыта на крохотный замочек. Ряды почтовых ящиков были серого цвета и каждый из них был заперт на уже знакомый маленький замочек. У лестницы стоял старый велосипед, выкрашенный в красный цвет, который крепился к перилам цепью и очередным замком.

– Я вас ожидаю, – послышалось из темноты. – Вы приглядываете, что стащить?

– Искупитель с вами, – отозвался я и направился на голос.

При моем приближении лампа у входа вспыхнула, освещая хозяйку квартиры. Та стояла на пороге и строго смотрела на меня.

Женщина была некрасива. Быть может, дело было именно в выражении лица. Ее глаза казались глубоко посаженными. Тонкие выщипанные брови крутыми дугами лежали на лбу и придавали облику Миры высокомерное выражение. Бледные губы были поджаты в упрямую линию. Крючковатый нос украшала небольшая родинка, которую, в свою очередь, венчали два седых волоска.

Голову женщины покрывала чалма из пестрого атласа. Облачена Мира была во фланелевый халат в клетку и штаны из той же ткани. На стопах были шерстяные шлепки, с пришитыми резинками, которые не позволяли им свалиться с пяток.

– Добрый день, – повторил я. – Я хотел выяснить подробности произошедшей с вами оказии.

– Что вы называете этим странным словом?

– Я имею в виду письма.

Щека женщины предательски дернулась. Затем она сделала шаг к лестнице и запрокинула голову, чтобы увидеть верхние пролеты.

– Я…

– Тщщщщ, – зашипела Ромская и оскалилась. – Слушают ведь, старые грымзы. Я прямо носом чую, что притаились за дверьми и уши греют.

Внезапно Мира выхватила из-под полы халата обрезок трубы и застучала ею по металлическим перилам. Звон разлетелся по всей парадной, и даже я скривился от мерзкой вибрации в зубах.

– Сидите смирно, – прокаркала женщина и повернулась ко мне. – Я тут слежу за порядком. Кто если не я?

Последний вопрос был риторическим и не предполагал ответа. Потому я не стал трудиться выдавать хоть одно слово. Лишь пожал плечами. Это устроило Ромскую, и она, довольная собой, убрала трубу в скрытый внутренний карман халата.

– Проходите, чего уж там. Не хватало, чтобы эти… – она неопределенно мотнула головой, – потом зубы сушили.

Я не стал спорить и воспользовался приглашением. Отчего-то я был уверен, что внутри жилища будет много хлама, ветоши и пыли. Но, к моему удивлению, тут было убрано. Мебель, хоть и старая, выглядела добротно. Паркет был натерт до блеска. Только ковровые дорожки были покрыты застиранными простынями. И я не сразу догадался, что это сделано для того, чтобы не ворс не стирался.

В гостиной крупный фикус в здоровенном горшке топорщил в разные стороны глянцевые листья. На полках серванта стояла посуда из хрусталя, которая была в моде во времена смуты. На стенах висели чеканки с изображениями императоров. Ружья поблизости я не наблюдал, но это не внушало спокойствия. Странная женщина вполне могла спрятать оружие за кухонной дверью.

Заметив мое любопытство, Мира скрестила руки на груди и вскинула подбородок.

– Так что вы хотели, мастер Чехов?

– Мне досталось ваше дело…

– Вы взялись защищать этого пройдоху? Щукина, который таскал мне гадкие записки?

– Давайте по порядку, – я постарался говорить строго, но без агрессии. – Я не выбирал дело и получил его по разнарядке.

– Ну и профессию вы себе выбрали, Павел Филиппович, – Ромская поправила чалму, которая туго обтягивала ее голову. – Если я ничего не путаю, у нас есть семья Чеховых. И вы не просто однофамилец?

– Нет. Я княжич Чехов, – не стал я спорить.

Женщина прищурилась, словно сомневаясь в сказанных мною словах и потом бросила острый взгляд на карман моего пиджака, куда я убрал удостоверение. Стало понятно, что ей нужно увидеть корочку вновь. Я медленно вынул документ и протянул его женщине.

Та цепко ухватила его и приблизила к глазам. Потом принюхалась к кожаной обложке и собралась было поцарапать печать ногтем, но я откашлялся, давая понять, что очередная проверка лишняя.

– Уж простите, юноша, но я не привыкла доверять людям, – пояснила хозяйка квартиры и тяжело вздохнула. – Присаживайтесь. И расскажите, как вы докатились до жизни такой.

– Докатился? – я иронично поднял бровь и устроился в кресле, обтянутом текстильным чехлом.

– Зачем сыну начальника охранки и внуку судьи становится адвокатишкой?

– Так распорядилась судьба, – я развел в стороны руки.

– Семья у вас старая, уважаемая, – продолжила Мира, уходя на кухню и говоря уже оттуда, – Я раньше следила за работой вашей бабушки. Софья Яковлевна– удивительная дама. Она всегда была сильной, резкой и восхитительно суровой. Обычно в нашей империи так ведут себя мужчины.

– Вы тоже производите впечатление сильной женщины, – заметил я.

Мира внезапно оказалась в дверном проеме с подносом в руках. Она осмотрела комнату, словно ожидала, что с полочки пропадет фарфоровая статуэтка слоника. Вздохнула с видимым облегчением, прошла к столику и сгрузила поднос с заварником и двумя чашками. Чай был бледным и совершенно не ароматным. В вазочке лежало несколько светлых сухих галет, прикрытых белой бумажной салфеткой.

– Итак, вы выбрали себе профессию, которую в вашей семье наверняка считают не самой достойной.

– Мне не хотелось бы это обсуждать, – твердо заявил я.

– Думаю, все не просто так, – продолжила женщина вполголоса, словно не замечая моего присутствия. – Наверняка это надобно, чтобы людям понравится. Ведь кому приглянется внук темной…

Мира закряхтела и как-то особенно неприятно улыбнулась.

– Так значит, вам досталось дело этого негодяя, который решил испортить мою репутацию. Вы уже говорили с ним?

– Нет, – солгал я и сделал вид, что попробовал чай, и вернул чашку на блюдце. – Я решил сначала поговорить с вами и узнать вашу версию произошедшего.

– Версия одна! – воскликнула Мира и стукнула кулаком по колену. Тотчас зашипела от боли и принялась тереть ушибленное место. – Щукин устроился почтальоном в наше отделение около года назад. Я проверила его на вшивость своими способами.

– Это какими? – насторожился я.

– Обычными, – не смутилась женщина. – Кинула на коврик рубль, когда он принес мне посылку. И проверила – забрал мерзавец купюру или нет.

– Забрал?

– Нет. Похоже, догадался, что я его проверяю, – нехотя призналась женщина. – Но я сразу раскусила его хитрый план.

– И какой же? – я вновь приложился к чашке, обжигая губы.

– Он мне не друг. В этом доме живут не самые достойные люди, – понизив голос сообщила мне Мира. – Меня не обмануть после стольких лет работы в организации.

– В какой организации? – невинно поинтересовался я.

– А вы не знаете? – подозрительно спросила женщина и поджала губы. – Кто вас учил работать? Вам следовало узнать все о клиенте…