Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 144 (всего у книги 339 страниц)

– Но почему они не питались от других гостей?

– Гости здесь бывали не так часто. Между посещениями могло пройти и полгода. За это время призраки начинали жрать друг друга. Поначалу это сложно – быть мертвым. Не сразу понимаешь, что произошло.

– То есть, у вас в доме есть батарейка, от которой вы питаетесь? – уточнил я, чтобы сменить тему разговора.

– Только та батарейка уже давно едва теплится, – ответила Виноградова. – Основным моим источником питания теперь является работа.

– Вот как! – пробормотал я. – В той самой комнатке в подвале?

Любовь Федоровна вздохнула и отвернулась. Мне стоило давно выяснить причины того, отчего моя соседка настолько сильная. И ведь я догадывался, что все не так просто. Но постоянно гнал от себя дурные мысли.

– Как я и сказала, там есть крысиное гнездо. Ну, теперь все тайны дома раскрыты.

Я только кивнул.

– Надеюсь, это не повлияет на наши отношения? – склонив голову, спросила призрак.

Я немного помолчал, обдумывая ситуацию.

– То, что вы устраивали здесь самосуд и убивали разбойников – не повлияет, – ответил я наконец. – Кто знает, чего бы еще натворили эти лихие люди... А вот трупы в стенах могут довести до беды.

– Думаете, что воскреснут, вашество? – ахнул Питерский.

Я покачал головой.

– Все проще, Фома. После Смуты, жандармы в городе работают куда лучше. Отец даже говорил, что в третьем отделении хотят создать группу, которая будет заниматься старыми преступлениями. Пока это только разговоры, охранному отделению свежих дел хватает. Но вот через несколько лет эта идея вполне может стать реальностью. И если доблестные стражи порядка начнут искать пропавших, то могут прийти в этот дом.

– Да говорю же: сами они друг друга порешили! – возразила призрак.

– Сами себя убили, и сами себя в стену замуровали? Может быть жандармы и спишут это все на турнир на выживание, только времени это займет много. Год, а то и больше. И все это время в нашем доме будут топтаться отряды жандармерии и всякие службы. А мы раз за разом будем давать объяснения. И я уверен, что об этом растрезвонят все городские газеты, а такая реклама может повредить моей адвокатской практике.

– Об этом я не подумала... – задумчиво сказала Любовь Федоровна. – И что будем делать?

– Решать, как избавиться от эха минувших лет, – ответил я.

Глава 5 Старый новый клиент

Любовь Федоровна уселась на подоконник, закинула ногу на ногу и сделала вид, что рассматривает картину Залежного. Я же не был готов в этот момент выяснять все подробности ее приключений в доме, и решил оставить расспросы на потом.

Мне казалось, что после этого рассказа Фома как-то иначе начнет смотреть на Виноградову, но парень проявил мудрость и заявил:

– Хорошую женщину и смертью не испортишь! Вон как вы тут все в своих руках держали все эти годы...

Призрачная дама взглянула на него с удивлением, явно не ожидая подобных слов. А помощник продолжил:

– Ежели бы не упокаивались тут всякие злодеи, то и вас здесь бы уже не было.

– Никто не вечен... – прошелестела Любовь Федоровна.

– А вы не все! – упрямо насупился парень. – И я считаю, что нельзя вас винить в том, что вы выживали, как умели... То есть – не умирали, как могли...

От этой фразы на губах Виноградовой проступила легкая улыбка:

– До чего же ты хороший, Фомушка, – вздохнула она и откинула со лба прядь волос. – Не знаю, за что Искупитель наградил меня таким другом...

Она потупилась, словно смутилась своих слов. Я же подошел к ней и сказал:

– С этого дня я прошу вас без стеснений брать у меня столько сил, сколько нужно.

– Да ее не так много и надо, – рассеянно ответила женщина.

– Вы для меня не посторонний человек...

Любовь Федоровна покачала головой.

– Я не человек, Павел...

– Это уж не вам решать! – пробасил Питерский. – Пусть вы и померли, но от этого не перестали быть человеком.

Женщина слабо улыбнулась:

– И поэтому ты мне венок подарил?

– Я свою ошибку уже учел, – отозвался помощник. – Павел Филиппович мне все пояснил. А после разговора с ним я посадил цветы под окном.

Хозяйка дома спрыгнула на пол и поправила безупречный подол платья. Подошла ближе и усмехнулась:

– Что бы я без вас делала?

– Веселились бы, как привыкли... – сказал я и потер подбородок. – В любом случае, с этим мы разберемся. Любую проблему можно решить.

– Любую... – повторила Любовь Федоровна, словно бы размышляя вслух.

– Как много вам надо легализовать средств и ценностей? – деловито спросил я.

Призрачная дама обреченно вздохнула:

– Много, Паша, много...

– Что ж, разберемся, – ответил я. – Обворовывать вас я не стану, об этом можете не беспокоиться. Теперь Фома будет спокойно размещать вклады в банке. Никто не посмеет сунуться в его дела. Что до фискальной службы...

– Я могу все оформить так, что это они нам будут должны, – с готовностью предложила Виноградова.

Но я покачал головой:

– Таких крайностей нам не надо. Думаю, если мы и впрямь откроем небольшое предприятие на болотах, то вы сумеете легализовать любые суммы.

– Я все сделаю по высшему разряду! – просияла женщина.

– Не сомневаюсь. Так что придется соглашаться на предложение Морозова.

Я щелкнул пальцами, призывая тотем. Тот выбрался из пола и принялся деловито изучать подставку для зонтов. Такое поведение пней меня удивляло. Никогда не замечал за тотемами бабушки подобный выходок. Нужно будет расспросить у княгини Чеховой, отчего они так себя ведут.

Мне не хотелось мешать пеньку исследовать дом, вместо этого я бросил нить силы Любови Федоровне. Та немного неохотно ухватила струйку энергии и без особого голода сделала несколько глотков. Затем отстранилась и коротко поблагодарила:

– Спасибо, Павел.

– Вам достаточно? – спросил я с беспокойством. – Вы взяли очень мало.

Женщина хмыкнула.

– Ты наверно просто не заметил, юноша, что стал немного сильнее.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверена, мастер некромант. Что-то случилось в той резиденции – что-то страшное, после чего ты стал немного другим.

Она подошла ближе и заглянула мне в глаза. И в зрачках ее колыхнулась тьма. Затем она отстранилась и произнесла:

– Неважно что произошло там. Сохрани себя настоящим, Павел. Это главное.

Прежде чем я успел ответить, она отвернулась и направилась в сторону кладовой. Но по пути просочилась сквозь пол и исчезла.

– А что там произошло? – бесхитростно спросил Фома.

На этот раз я лицезрел хищные кошачьи глаза, очень цепко меня изучающие.

– Выглядит так, словно вы потеряли одну жизнь, – прошипел он.

– Так и было, – ответил я, надеясь, что Виноградова меня не услышит. – Но это секрет.

– Да кто мне поверит? – отмахнулся Фома. А потом очень серьезно уточнил: – А сколько у вас осталось в запасе?

– Чего?

– Жизней! – терпеливо пояснил Фома. – У котов, говорят, их девять. А сколько у некромантов?

– Однажды я смогу тебе ответить. Но пока могу лишь надеяться, что проверять не придется.

Парень поджал губы

– Ох, не зарекайтесь, вашество! Стоило только на несколько дней оставить вас одного, и вы умудрились помереть... Нехорошо это. Что скажет ваша бабушка?

– Она в курсе этого события.

– Дела-а... – протянул помощник. Он почесал затылок, а потом ловко сменил тему разговора: – Вам бы к цирюльнику надобно, Павел Филиппович!

– Запиши меня к Рахмату, – согласился я.

– Сегодня?

– Лучше на завтра. Сегодня у меня еще остались кое-какие дела.

– Куда едем? – оживился слуга.

– За мной заедет мой куратор. И, полагаю, потом завезет обратно. А ты пока займись своими делами.

– Пожалуй, – не стал спорить Фома и хитро улыбнулся. – Я уж найду чем себя занять.

За спиной послышалась возня, и я резко обернулся. В углу комнаты копошился тотемный пень, и до меня дошло, что я забыл отправить его в межмирье. При этом убыли силы я не испытывал.

Заметив мое внимание, пень насупился и тяжело вздохнул.

– Домой надо? – зачем-то спросил я, и пенек ненадолго прикрыл горящие красным глаза.

Я щелкнул пальцами, отсылая его на болота. Фома развернулся и направился в сторону подвала, а я же поднялся к себе. Умылся и сменил пиджак на серый, решив, что будет плохим тоном пойти на вторую встречу за день в одном и том же костюме. Подошел к зеркалу. В отражении не нашел ничего странного – не было ни проступающих из-под кожи костей, ни зеленого огня в глазах.

Я выдохнул с облегчением и уложил взлохмаченные волосы, отметив между прочим, что и впрямь зарос до неприличия. И лишь потом, когда выбирал запонки, заметил, что постель моя заправлена. Кто-то прибрался в комнате, освободил корзину для белья от вещей. Наверняка это сделала Виноградова, но обычно она обязательно упоминала о своих заслугах. Видимо, на этот раз она решила не отмечать свою важность...

– Все меняется, – пробормотал я.

И в этот момент мне позвонил Машуков.

– Павел Филиппович, машина уже прибыла. Как будете готовы, можете выходить. И смею вас заверить, что ваша обратная дорога также будет моей заботой!

– Спасибо, скоро буду.

Убрав телефон в карман, я взял ежедневник и направился к выходу. Фома гремел чем-то в подвале. Дверь туда была приоткрыта, но я решил не мешать делам слуги. В конце концов, он под присмотром Виноградовой, и она все проконтролирует. То, что призрачная дама, по сути, помогала гибнуть бывшим арендаторам, меня не особенно беспокоило. У каждого человека или призрака есть свои скелеты в шкафу. Или в стенах дома. Хорошего человека с пути она бы не сбила. А раз негодяи убивали друг друга, то у них к тому была предрасположенность. И кто я такой, чтобы осуждать призрака, находящегося на грани вырождения от голода?

Странно было то, что Любовь Федоровна смогла найти способ кормиться. Ведь она не знала об этой особенности питания призраков до своего упокоения. Вероятно, жажда оставаться при памяти была в ней настолько сильна, что она нашла свой собственный путь. А быть может, все куда прозаичнее. Она владела ломбардами в городе, а во времена Смуты туда несли всякое, и среди этого могли быть и какие-нибудь мрачные книги, которые она могла хранить и порой листать. А уж что она могла почерпнуть из этих книг...

Уже ступив за порог, я подумал, что вполне могу упускать одну деталь. Была возможность того, что культисты установили в доме артефакт, который мог помочь Виноградовой оставаться в себе. Да и про сам культ женщина упомянула лишь вскользь... По возвращении стоит обсудить с ней все более подробно.

Машина Машукова ждала меня за аркой, водитель стоял рядом с автомобилем и нервно оглядывался.

– Что-то случилось? – спросил я, подходя к авто.

– Извините, ваша светлость, но я не смог въехать во двор, – смущенно произнес водитель.

– Потому что я не пустил, – флегматично заметил Ярослав, отделившись от тени стены.

– Почему? – удивился я, глянув на него.

Призрак пожал плечами и пояснил:

– У него оружие под пиджаком, и я не знал, кто он такой. Вдруг он душегуб какой от монархистов? Я слышал, у вас с ними был конфликт... Если они вас прикончат, мастер Чехов, меня же потом ваша Виноградова сожрет.

Сейчас эта реплика приобрела совсем другое значение. Я даже сбился с шага, вдруг осознав, почему все призраки косились на Любовь Федоровну с подозрением или страхом. Забавно, что я не обратил на это внимание раньше. Да и не только я. Даже Софья Яковлевна упустила эту особенность домашнего призрака. Хотя, бабушка вполне могла все понимать, но не говорить мне. Она умела хранить чужие тайны, как никто другой. Надо будет с ней обсудить ситуацию с моим бухгалтером. Это все же семейные дела...

– Павел Филиппович? – обеспокоился водитель моим долгим молчанием.

– Все в порядке, – поспешил сказать я и повернулся к Ярославу. – Спасибо за службу, продолжай бдить. Никого из домашних не есть!

– Ясное дело... – кивнул парень и растаял в воздухе.

Я вышел из арки и обратился к слуге, который смотрел на меня настороженно:

– У вас с собой оружие. Для этого есть причина?

– В доме господина Машукова так принято, – смутился тот.

– А в моем нет. Хорошо, что вы не усердствовали с попыткой войти во двор.

– Как раз усердствовал, – ответил парень. – Но машина встала, как вкопанная, будто во что-то уперлась. А потом ключи в замке зажигания сами собой повернулись, и как бы я не старался – не смог их сдвинуть!

– Попробуйте сейчас, – порекомендовал я.

Водитель открыл мне дверь, а потом обошел автомобиль и занял место за рулем. Осторожно взялся за ключ и плавно его повернул. Мотор тут же отозвался.

– Получилось! – выдохнул он и, как обычно делал Фома, осенил себя знаком Искупителя. Потом бросил на меня смущенный взгляд через зеркало заднего вида.

– Простите, мастер Чехов, я еще никогда не сталкивался с подобной бесовщиной.

– Все в порядке, – отмахнулся я. – Поверьте, вы часто встречаете призраков, но проходите мимо. А иногда даже сквозь них. Когда они не интересуются человеком, то не проявляют себя так явно.

От этих слов водитель испуганно распахнул глаза и оглядел салон машины.

– То есть, мной заинтересовался кто-то из ваших слуг? – почему-то понизив голос, спросил он.

– Со мной нет призраков, – успокоил его я. – А вот на воротах дежурил один из моих работников. Он и решил, что вы можете быть опасным для кого-то из домашних, раз у вас с собой оружие.

В молчании мы выехали на дорогу. Я откинулся на спинку сиденья и думал о своем. Водитель, видимо, тоже, и только когда авто остановилось на светофоре, он наконец решился заговорить:

– Меня предупреждали, что вы некромант, но я подумал, что вы как в фильмах – говорите с мертвыми через доску с буковками. Или они вам что-то шепчут прямо в голову.

Я усмехнулся.

– Все намного проще. Призраков я вижу, как вас сейчас. И говорю с ними как с живыми. Иногда они не хотят выходить из теней и говорить. Тогда приходится их призывать.

– Заставлять? – сипло спросил водитель.

Я кивнул:

– Я тоже это не особенно люблю. Но если от их слов зависит чье-то благополучие или жизнь, то приходится и заставлять!

– Заставлять мертвых... – повторил он за мной, слегка побледнев.

– Зачастую призраки сами очень любят болтать, – продолжил я. – Поверьте, им бывает ужасно скучно, и они рады найти собеседника среди живых.

Водитель вновь покосился на меня через отражение зеркала и не стал продолжать разговор.

Вскоре машина въехала в старую часть города, где располагалось множество доходных домов. На первых этажах зданий за разноцветными витринами размещались лавки, многие из которых принадлежали довольно известным ремесленникам. Мы свернули на небольшую улочку, в конце которой виднелась мастерская с истертой от времени вывеской. На ней довольно грубо была нарисована табуретка, изображающая букву «П».

– Прибыли, мастер Чехов, – вежливо сообщил водитель. – Руслан Константинович ждет вас внутри.

Он намерился было покинуть авто, чтобы помочь мне выйти, но я сам открыл себе дверь:

– Спасибо за хорошую поездку. И за интересный разговор.

– И вам. Спасибо, мастер Чехов, – почему-то нервно ответил водитель.

Мостовую покрывал гладкий камень и шагать по нему было приятно. Я подошел к нужной лавке, шагнул внутрь и оказался внутри просторного, светлого помещения квадратной формы. Под потолком висело несколько ламп без абажуров. Обработанное льняным маслом дерево стен создавало впечатление, что я вдруг оказался внутри гигантской шкатулки. Впрочем, тягостного ощущения закрытой коробки она не производила. Вдоль стен стояли старинные буфеты и шкафы с резными дверцами, в углу раскинулся диван с высокой спинкой, обтянутый полосатой тканью. Напротив него стояло несколько столиков различного размера и пара кресел, выполненных в разном стиле – одно было изящное, словно выточенное из полупрозрачного камня, а другое приземистое и широкое, на ножках в виде волчьих лап. Мне вдруг подумалось, что такой предмет мебели отлично подошел бы Зимину. Он смог бы по достоинству оценить кресло, разместив его у камина.

Но сейчас в этом кресле сидел мой куратор и пил чай. Он заметил меня, поставил на столик чашку и поднялся на ноги.

– Добрый вечер, Павел Филиппович. Безмерно рад вас видеть. Хорошо, что вы смогли выбраться к нам с...

Я глянул на сидящего во втором кресле мужчину и узнал его.

– К вам с Пахомом... – закончил за куратора я.

Машуков замолчал, так и не договорив, и удивленно уточнил:

– Вы знакомы?

Видимо, Руслан Константинович, как настоящий адвокат с опытом, рассчитывал устроить в лавке замечательное театральное представление, но мое знакомство с Пахомом все испортило.

– До моей поездки за город мы условились, что я возьмусь выяснить, что такого потустороннего происходит в мастерской Пахома, – сказал я.

– Вот как! – сказал Руслан Константинович, и мне показалось, что куратор чуточку расстроен. – Значит, я напрасно поторопил события.

Мастеровой развел руки в стороны.

– Так это и есть ваш сюрприз, мастер Машуков? Простите, Павел Филиппович, я не знал, что моя старинный приятель задумал позвать вас ко мне на помощь! Я решил, что Руслан Константинович нашел в Петрограде всамделишного шамана, чтобы тот попытался мне помочь. А то обязательно сказал бы ему, что мы обо всем с вами уже договорились.

– А я как раз собирался позвонить вам завтра. Комиссия по моему делу еще не назначена, так что у меня как раз появилось свободное время, чтобы заняться вашим вопросом, – с улыбкой ответил я.

Пахом тяжело вздохнул.

– Кроме вас больше некому, Павел Филиппович... Думается мне, что в моей лавке требуется работа настоящего некроманта.

Руслан Константинович по-хозяйски прошел к прилавку, за который нашел чашку.

– Давайте выпьем чаю, – с улыбкой произнес он. – А заодно Пахом расскажет вам все обстоятельства этого крайне запутанного дела. Он наверняка в прошлый раз рассматривал вашу мебель, и о многом забыл упомянуть.

Я кивнул, соглашаясь с предложением. Взял наполненную отваром чашку, откинулся на спинку кресла и сделал глоток, в ожидании истории владельца мастерской.

Глава 6 Реставратор

– Меня с детства увлекала реставрация мебели, – начал Пахом. – Это достаточно интересное занятие, ты словно даешь отжившему новую жизнь! Даже в приюте, где я рос, я всегда старался восстанавливать всякие шкафы, стулья, и столы, которые ломали другие дети... Мне очень повезло – мои способности заметила мать-кастелянша. Она приняла меня в штат, записала в помощники, и я стал заниматься ремонтом и восстановлением приютской мебели.

Я с трудом скрыл улыбку, понимая, что, скорее всего, «добрая» мать-кастелянша совместно с настоятельницей просто молились на такого работящего воспитанника. Потому что выделенный на новую мебель бюджет проще было перераспределить на другие нужды.

– От приюта я выучился на столяра, а когда пришло время выпуска – кастелянша порекомендовала меня в ученики своему брату, который занимался реставрацией мебели. Поначалу было тяжело. Долгие годы я кропотливо постигал премудрости работы со старой мебелью, собирал любую информацию о ремесле, создавал себе репутацию. И только недавно мое дело начало приносить настоящую прибыль.

– Потому что ты хороший реставратор, – коротко пояснил куратор.

– Я просто люблю свою работу... Старинная мебель для меня словно памятник, который всегда хранит какую-то историю. И мне нужно уберечь ее. И при необходимости – вернуть вещи первоначальный облик. Мне приходится таскаться по развалам и мелким рынкам, чтобы добыть нужную фурнитуру. Иногда, когда очень повезет, я покупаю за копейки сломанную мебель у новоселов, которые въезжают в старые дома. Да и приказчики доходных домов охотно продают мне старую мебель, когда приходит срок для замены.

– И как вы узнаете о новосельях? – с интересом спросил я.

– У меня есть глаза и уши на улице, – с готовностью пояснил мужчина. – В основном, мальчишки, из тех, кто разносит газеты или продает воду на площадях для приезжих. А еще несколько мальчишек клеят отрывные объявления на столбах и досках для информации, какие обычно висят у парадных.

Мне почему-то вспомнилась «уличная агентура» Фомы.

– Так вот, когда кто-то собирается менять мебель, переезжать или вступать в наследство, то я обязательно узнаю об этом в числе первых. Молодое поколение обычно тянется к новомодным дизайнерским интерьерам и старается избавиться от всего старого...

– Но такая мебель обычно дорого стоит, – возразил я. – Я слышал, иногда даже устраивают аукционы...

– Это если ее продают целым гарнитуром, и в хорошем состоянии, – ответил Пахом. – Но такое обычно редкость. За долгие годы службы от подобных гарнитуров остаются одиночные стулья, кособокие кресла, сломанные диваны, вырванные дверцы шкафов... которые я охотно покупаю!

– Вырванные? – удивился я.

– Старая мебель часто страдает, если хозяин держит в доме животных, – пояснил реставратор. – Или ее могут поломать дети. А бывают и семейные ссоры, когда один из супругов в порыве гнева швыряет стулья и другую мебель. Потом пара обычно мирится, но поломанное уже никому кроме меня не нужно. Я же охотно скупаю все. Если я не смогу восстановить что-то, то обязательно найду куда пристроить дверную ручку, петлю или кованые гвозди. И порой деревянная щепка может быть дороже нового дивана. Вот взять, к примеру, гарнитур, который я видел у вас... Знаете, насколько сложно найти планку, которую нужно заменить?

– Не знаю, – честно сказал я.

– Можно, конечно, ничего не менять и просто ждать полной поломки. Но вся конструкция будет прогибаться. Можно выбрать другой тип древесины, но у него будет иная плотность, гибкость. По-другому будет усыхать...

Я покосился на куратора, но тот казался заинтересованным в рассказе своего приятеля. и очень внимательно его слушал.

– То есть, вы часто захаживаете в разные дома за материалом? – решил поторопить я клиента.

– Не только в дома. Иногда приходится навещать склады, где хранится мебель до того, как отправятся к новому хозяину. Вот скажите, мастер Чехов: где вы сами купили тот замечательный гарнитур, который стоит в вашей приемной?

Я пожал плечами:

– Нашел по случаю после новоселья.

– Ну, вы же где-то выбирали мебель? Ездили куда-то?

– На склад одного лавочника, – пояснил я.

– И там было много всего, верно? – уточнил Пахом.

– Вы правы. Я собирался взять что-то темное, но увидел светлый стол и не смог пройти мимо. Признаюсь, что покупка вышла весьма выгодной.

– У вас хороший вкус, Павел Филиппович. Поверьте, я знаю, о чем говорю! Мебель у вас роскошная и прослужит не только вам, но и вашим потомкам.

– Так вы же нашли в ней какие-то недостатки, – напомнил я.

Но Пахом только отмахнулся:

– Это мелочи, которые будет несложно исправить! А вот сама древесина прекрасного качества. Я знаю, кто ее заказывал, и для кого предназначался этот гарнитур... Каждую деревяшку доставляли обернутой в ткань, но человек разорился, и все его имущество ушло с молотка. Насколько мне известно, гарнитур никак не хотели выкупать. Потому как у нас в моде темное дерево и мрачные интерьеры. А для дамской комнаты гарнитур слишком массивный.

– Вы говорили, что навещаете склады, – напомнил я.

– Все так, – улыбнулся Пахом. – Перекупщики мебели часто звонят, чтобы предложить что-то ненужное им. А то и просто сломанное. Грузчики тоже люди и порой портят шкаф или кресло. И гарнитур становится неполным. А значит, теряет в цене. Я же – один из немногих в городе, кто может восстановить мебель так, что ремонт будет незаметен.

– Пахом в этом лучший, – сообщил Руслан Константинович.

– Чаще всего, я провожу работы для таких клиентов по бартеру с небольшой доплатой со стороны владельца склада, – довольно усмехнулся мастеровой. – Иногда я меняю все петли в шкафу на новые, чтобы старые забрать себе. Покупатель даже не заметит разницы, а в моей мастерской стоит трельяж, которому нужны именно эти петли. Однажды я три года рыскал по всем рынкам, домам и антикварным лавкам в поисках особенных дверных ручек...

Пахом мотнул головой, словно отгоняя от себя болезненные воспоминания.

– Некоторые вещи становятся для меня очень ценными, – продолжил он. – Я восстанавливаю их, чтобы оставить себе. За одним буфетом, который принадлежал самому Достоевскому я объездил весь город! Следы завели меня на свалку... – он потер переносицу. – Но видимо его уже разобрали и сожгли. Потому что найти этот шедевр мне так и не удалось.

– И как ты не боишься захаживать в такие места? – удивился Машуков. – Там ведь хватает всякого сброда...

– Они тоже люди! – философски заметил Пахом. – И если найти к ним подход и договориться – можно получить очень ценных помощников.

Пахом замялся, словно бы понимая, что сказал лишнего. И быстро поправился:

– Но я всегда обрабатываю вещи со свалки. Как и те, что покупаю у старьевщиков или мусорщиков.

Я только улыбнулся:

– Понимаю...

Сам же я отметил про себя, что с такими поставками запчастей реставратор и правда мог легко натаскать в дом призраков. Такие духи вряд ли будут довольны насильственным переселением в новые места. А привидения из разных домов вполне способны пожирать друг друга. И оставшиеся становятся сильнее. Как, например, Любовь Федоровна. Только вряд ли этот дух станет дружелюбным. Скорее, он будет пакостить, или даже пытаться убить хозяина дома.

От этой мысли мне стало не по себе. Я осторожно осмотрелся по сторонам, надеясь заметить какого-нибудь духа.

– Насколько мне известно, Павел Филиппович не брезгует защищать простолюдинов, – продолжил реставратор, обращаясь к Машукову. – А для кого-то они – тоже сброд.

– Не стану спорить, – ухмыльнулся Машуков. – Твоя правда. Но ты рассказывай, не отвлекайся.

Реставратор виновато развел руки в стороны:

– Я привык разговаривать с самим собой и со своими деревяшками. Так легче работается. А живые собеседники терпят меня с трудом, потому как считают нудным.

– Глупости! – фыркнул наставник.

Пахом погладил подлокотник кресла и продолжил:

– Пару лет назад я встретил одного паренька. Семка искал работу и устроился к барахольщику. Может, он бы так и остался в той дыре, но когда я посещал ту барахолку, то заметил, что у сундука, который был выставлен на продажу, очень неплохо была восстановлена ножка. Я вызнал, кто ее починил, нашел этого паренька и позвал его к себе в мастерскую. Парнишка оказался очень толковым. Он как и я был влюблен в мебель. Семка так трепетно относится ко всему, что мне дорого! Мое сердце успокоилось от мысли, что я нашел себе преемника, что смогу передать ему свои знания, свой опыт, а также мастерскую.

– Щедро, – оценил я.

– У меня нет наследников, княжич, – с грустной улыбкой сообщил Пахом. – Всю жизнь я посвятил любимому делу, и обзавестись семьей мне не удалось. Хоть я еще не стар, но понимаю, что вряд ли смогу найти женщину, которая захочет разделить со мной такую жизнь.

Он обвел руками мастерскую.

– Это все, что у меня есть, господа. И вот это, – он приложил ко лбу указательный палец. – И вот, пару лет назад в небольшую комнатку за мастерской я поселил ученика. Он был доволен тому, что живет рядом с работой. К тому же получает питание и плату за обучение – хоть и небольшую, но регулярную. Я настоял, чтобы Семка вступил в профсоюз. Оформил все по чести, отправил на курсы столяров, чтобы он потом смог получить документ об освоении профессии.

– Вы поступили благородно, раз соблюдали рабочий кодекс, – заметил я.

– Я же говорю, увидел в мальчишке потенциал и решил, что стоит помочь ему стать прекрасным и востребованным специалистом.

– И что случилось потом?

– Все было хорошо, – ответил Пахом. – Заказов было достаточно, да и парень схватывал все на лету. У меня даже появилось время, чтобы искать хорошие материалы, пока Семка выполнял разную несложную работу. Я поставил в подсобке второй верстак, чтобы нам не было тесно. Привык к тому, что у нас появилось радио, а потом и телевизор. А затем стали случаться странности.

– Какие? – с интересом спросил я.

– Разные... То лак вдруг резко загустеет, то слезет свежая краска, то забитые скобы выпадут из дерева. И вроде как все это происходило не сразу, не в один день... Поначалу я воспринимал все это, как досадные совпадения. Я думал, что Семка просто отвлекся и забыл завинтить крышку банки. Или не особо хорошо зачистил поверхность перед покраской... Всякое случается! Я лишь говорил, что можно все исправить, и зачастую сам брался за дело. Но когда даже в моих работах стали проявляться огрехи, я призадумался...

– Может быть проблема в материалах? – предположил я.

Пахом кивнул:

– Поначалу я тоже так решил. А потом заподозрил, что кто-то нарочно нам все портит. Но вот какое странное дело, Павел Филиппович: в дальней мастерской никого не бывает кроме меня и моего ученика. А большая часть порченых работ выявляется именно там.

– Вы уверены в Семене? – уточнил я, чтобы сразу отсечь эту версию. – Может быть, это его рук дело?

– Я стал к нему приглядываться, хотя было неловко. Но парень работал, как и раньше, и очень переживал, когда происходили всякие каверзы. Однажды я даже заметил, как он плачет, найдя трещину в подлокотнике. Эту деревяшку Семка вручную вытачивал несколько дней. Мне все же пришлось открыто спросить его, не замечал ли он чего странного. Семка сказал, что ему иногда кажется, что в мастерской есть еще кто-то. Словно некто частенько стоял за его спиной и наблюдал, как он работает. Порой его даже чей-то голос окликал, но обернувшись, он никого не видел. Семка на всякий случай расставил в комнате фигурки Искупителя, которые купил в храме. И уговорил вызвать жреца-синодника. А когда и это не помогло, то он попросился в деревню, навестить старушку мать...

– И вы ему поверили? – нахмурился я.

– Да как тут не поверить, если мне и самому порой казалось то же самое? – вздохнул Пахом. – Я всякую бесовщину всегда считал чуждой для себя. В моей работе со старыми вещами чего только не приходилось встречать – и княжескую кровь, которая впиталась в дерево, и расколотые молотком дверцы секретера, в котором прятали завещание, и кровать, на которой один за другим умерло несколько детей славного рода... И только при реставрации я нашел тайники, в которых хранилась ядовитые растения, которые и травили этих несчастных.

– Дела... – покачал головой я, начиная понимать, какие истории имел в виду реставратор, когда называл старую мебель «памятниками».

– Я встречал очень много разного, – продолжил реставратор. – И ничего меня не пугало, господа. Я всегда был уверен, что меня не коснется никакое проклятье или порча. Ведь я всего лишь мастеровой, который дает вещам вторую жизнь. За что судьбе меня наказывать? Меня – простого работягу?

Он вновь тяжело вздохнул и продолжил:

– А вот пришла беда откуда не ждали! Каждый заказ стал для меня испытанием. Я даже ложился спать рядом с мебелью, чтобы никто не успел попортить ее после реставрации. А просыпался около обломков. Хорошо, что в то время никаких уникальных вещей мне чинить не приходилось, иначе я бы не расплатился с заказчиками.