Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 158 (всего у книги 339 страниц)

Глава 30 Ночь открытых дверей

– Итак, Павел Филиппович, могу ли я поинтересоваться, как вы хотели избавляться от тел? – уточнил Чехов, усаживаясь в кресло.

Он с любопытством взглянул на меня, ожидая ответа, и я пожал плечами:

– Первой идеей было сделать все через Шуйского. Призраков не осталось, а те, кто еще способны проявиться, показания не дадут.

– Не осталось, – покачала головой Любовь Федоровна и пояснила. – После того как Павлуша въехал в мой дом, я была очень активной. Расход силы был приличный, а новых призраков, готовых меня кормить, не появлялось.

– Разве вам не хватало силы некроманта? – вежливо спросил князь. – Насколько я знаю, моя матушка питает призраков в своем доме с помощью темной силы.

– Я не просила меня подкармливать, – смущенно отозвалась женщина. – Если откровенно, то мне было неловко даже думать об этом. Я привыкла сама о себе заботиться.

– Понятно, – Филипп Петрович бросил на меня осуждающий взгляд, и мне впервые за всю жизнь стало неловко перед ним.

– Я не знал, – тихо проговорил я.

– Итак, вы хотели попросить о помощи своего нового друга – Шуйского. Хороший план. Тела бы списали на внутренние разборки. Князь Шуйский закрыл бы разом много старых дел. И все были бы довольны. Но раз уж Свиридов решил взяться за это дело, то все скверно.

Я медленно кивнул, и отец продолжил:

– Скорее всего, завтра он получит все необходимые бумаги для обыска. И настоит, чтобы провели его тщательно. К слову, отметки мелом на полу первого этажа могли бы стать прекрасными уликами.

– Моя промашка, – заступилась за меня Виноградова.

Она подошла к князю и протянула ладонь, словно собиралась его коснуться. Но сдержалась и завела руки за спину.

– Это моя вина, Филипп Петрович. Стоило все рассказать Павлу уже давно. Но я опасалась, что он изменит свое отношение ко мне. Боялась, что потеряю единственного человека, который видит меня и относится с теплом. Вы не представляете, как страшно жить в пустоте, в мире, где ты никому не нужен, где никто не смотрит на тебя и не слышит…

Призрачная дама замерцала, и кости на ее лице вновь проступили сквозь кожу.

– Я вас не виню, – удивил ответом князь. – И поверьте, мне несложно понять ваши опасения. В какой-то мере я знаю, о чем вы говорите.

Мне стало неуютно, когда эти двое уставились друг на друга. Чтобы избежать неловкости, я откашлялся и предложил:

– Значит, сегодня надо закончить это дело. Ни к чему затягивать.

– Можно попросить о помощи кустодиев… – начал было отец, но я покачал головой:

– Не очень хочется быть должным этой организации. Даже несмотря на то, что Александр Васильевич и мастер Зимин теперь нам непосторонние люди. Но вовлекать их в эти секреты…

– Я бы предпочла, чтобы Морозов не знал обо всем, – Любовь Федоровна повела плечами.

– Тоже верно, – согласился Филипп и посмотрел на меня. – Думаешь, кустодии еще имеют интерес к твоей персоне?

– Надеюсь, что ненадолго, – честно ответил я, вспомнив про «видящего» Колю.

– Полагаю, ты не хотел использовать для решения вопроса своих новых друзей-анархистов? – настороженно уточнил Чехов.

– Я еще не совсем выжил из ума, – с улыбкой ответил я. – Хотя, если бы у них был микроавтобус, чтобы избавиться от всех разом…

Я задумчиво потер ладонью подбородок, и благостное выражение сползло с лица Филиппа Петровича:

– Надеюсь, ты шутить, сын? – строго спросил он, и я рассмеялся.

– Конечно, шучу. Я еще не выжил из ума, чтобы втягивать в подобные дела преступные элементы. Они же потом решат получить плату не только с некроманта, но и с его семьи.

– Спасибо Искупителю, что ты это понимаешь.

– Выходит, остается только один вариант. Избавляться по старинке, – ответил я и обернулся к Виноградовой:

– Показывайте это ваше место силы.

Призрак обхватила себя руками. Никогда прежде я не видел ее такой растерянной и даже испуганной.

– Любовь Федоровна, – проникновенно заговорил князь, встав на ноги, – уверяю, что никто не станет вас осуждать. Павел относится к вам как к родной. И несмотря на то что мы с ним довольно продолжительное время не были близки, я доверяю его чутью. Раз он посчитал вас частью нашей семьи, то я с ним соглашусь.

– Вы готовы рискнуть своей репутацией ради мертвой преступницы? – она заглянула в глаза моего отца.

– Я готов помочь вам. Именно поэтому я здесь, – тихо ответил мужчина и тоже убрал руки за спину.

Я заметил, как он сжал ладони в кулаки, словно сдерживал эмоции.

– Не могу просить вас ни о чем, господа, – прошелестела женщина. – И лишь полагаюсь на вашу доброту.

Фигура Виноградовой стала полупрозрачной. И двинулась прочь из гостиной. Мы последовали за ней.

– Как дела, сын? – начал Филипп Петрович, пока мы спускались по лестнице.

– Готовлюсь к первому заседанию комиссии, – ответил я, ожидая, что это вызовет бурю эмоций. Но Чехов меня вновь удивил:

– Молодец. Хотя думаю после того, как ты показал себя в резиденции, с комиссией каверзных вопросов возникнуть не должно. О тебе очень тепло отзывался император.

– Лучше подстраховаться. На всякий случай. И не надеяться на удачу.

– Я слышал, что ты начал какое-то новое расследование? – произнёс отец, словно пытаясь поддержать разговор.

Я просто кивнул:

– Сперва хотел помочь знакомому, но все вышло куда сложнее. Однако, думаю, что я смогу справиться.

Отец нахмурился, но промолчал. Мы спустились по лестнице и подошли к Виноградовой, которая ожидала нас у входа в подвал.

Когда мы оказались рядом, Любовь Фёдоровна прошла сквозь дверь. Я похлопал было себя по карманам, понимая, что ключей у меня нет. Но через секунду дверь открылась. Из подвала потянуло прохладой и ароматом строганных досок.

– Прошу, мастера, – с нервной улыбкой произнесла стоявшая на пороге Любовь Федоровна. А затем, она развернулась и направилась вниз по лестнице. Мы последовали за ней.

Тут все было, как и всегда. Если не считать верстака, которым заведовал Фома. Запаха плесени и сырости я не заметил и предположил, что призрачная дама нарочно говорила о протекших трубах, чтобы не пускать сюда посторонних.

У стены справа от входа я заметил уже знакомую небольшую дверь.

– Полагаю, нужное нам место там? – уточнил я, указав в сторону створки.

– Угадали, Павел Филиппович, – ответила призрак, и я не уловил в ее голосе привычного сарказма.

Женщина казалась задумчивой и напряженной. Машинальным движением она поправила волосы на лбу, отчего-то старательно отводила глаза от моего отца.

И я направился к двери. Призрак обогнала меня и прошла сквозь стену. Поначалу оттуда раздался звук, будто что-то там двигали.

– Прямо за дверью кладка из камней, – послышался глухой голос из-за перегородки.

Спустя пару минут раздался лязг металла и щелчок, который обычно обозначал звук прокручиваемого в замочной скважине ключа. И через секунду, дверь со скрежетом начала двигаться.

– Давно я ее не открывала, – послышался из секретной комнаты встревоженный голос Виноградовой.

Я потянул створку на себя, пробуя помочь призрачной даме открыть дверь. Это оказалось непросто. Поэтому я щелчком призвал тотемы, притянул из межмирья помощников. Позади послышался сдавленный голос:

– Добрый вечер.

Я понял, что моих миньонов увидел старший родич. И они его смутили. Хотя, уверен, что он часто встречал помощников Софьи Яковлевны.

– Доброго вечерочка, господин, – Леший коротко поклонился князю. – Не думал, что мы с вами свидимся, Филипп Петрович. А вот как оно оказывается, жизнь со смертью все сворачивают.

Зная бывшего начальника охранки, я не удивился, когда в глазах Чехова увидел узнавание. И он воскликнул:

– А я ведь думал, что ты с подельником давно укатил в Британию и тратишь там награбленное, притворяясь политическим беглым

– Все куда проще. Остались мы на своей земле. Точнее, прямо в ней.

– Помоги открыть дверь, – прервал я откровения бывшего бандита.

Он хмыкнул и прошел сквозь преграду. Чтобы почти сразу выпрыгнуть оттуда с выпученными глазами.

– Что случилось? – спросил я.

– Лучше я отсюда вам подсоблю, – пробормотал он и принялся тащить на себя заржавевшую створку.

И только совместными усилиями нам, наконец, удалось открыть эту дверь. Изнутри не пахнуло спертым воздухом. Я подивился тому, что услышал тихий звук работающей вытяжки.

– Повезло, что не пришлось ломать стену, – произнёс Филипп Петрович.

– Ломать дом? – Любовь Фёдоровна бросила на Чехова полный укора взгляд.

Но я был согласен с отцом. Прибывшие жандармы скорее всего пробили бы стену, чтобы осмотреть скрытое помещение.

– Ну, посмотрим, – нарушил молчание Филипп и шагнул в помещение первым. Щелкнул выключатель, и в тайной комнате вспыхнул свет. А затем послышалось удивленное:

– Ох, ничего же…

Я поспешно последовал за отцом. Перешагнул порог, обвел взглядом помещение.

– Красиво, – только и смог произнести я.

Комната была довольно просторной. И в стенах я заметил небольшие ниши, в которых, скрестив на груди руки, стояли покойники. Их и правда было около двадцати. И тела были иссохшие до состояния мумий. Будто они провели здесь не одно десятилетие. В центре комнаты же расположился стеклянный ящик, подозрительно напоминающий гроб. В нем лежала женщина, очень уж похожая на Виноградову. И я не смог сдержать удивленного вздоха.

Женщина выглядела так, словно умерла только что. Она лежала на спине, сложив на животе руки. Волосы рассыпались вокруг головы нимбом. Однако рана на лбу словно стянулась, оставив небольшой рубец. Виноградова была в знакомом мне платье, на котором я заметил бурые пятна. Лицо Любовь Федоровны было бледным. Ресницы отбрасывали на щеки кружевные тени. И на среднем пальце ее правой ладони я увидел перстень с крупным красным камнем. В котором, как мне показалось, пульсировал едва заметный огонек.

Я обернулся к Виноградовой, ожидая пояснения. И призрак с неохотой ответила:

– Такой я себя нашла, когда уже осознала себя призраком. В этом самом ящике, в этой самой комнате. А в нишах находилось несколько мертвых человек. Остальных сюда доставляла уже я сама.

Филипп Петрович смахнул со лба испарину и посмотрел на меня в ожидании ответа. Но только я не понимал, что происходит.

– Такое ощущение, словно вы не постарели ни на один день, Любовь Федоровна, – заметил я. – И я впервые такое вижу.

На полу были видны нарисованные мелом знаки, но ни один из символов не был мне знаком.

Любовь Фёдоровна немного помолчала. А затем произнесла:

– Я же говорила, что есть особые практики, чтобы замереть между жизнью и смертью. На меня много раз покушались. И однажды я всерьез заинтересовалась этим вопросом. Во время смуты ко мне в ломбарды несли множество книг и артефактов. Чего только у меня не было. Сокровищница императора позавидовала бы некоторым вещицам, которыми я владела.

Я замотал головой. От новых неясностей начали пульсировать виски:

– То есть, вы…

– Мне помог один человек, – ответила Любовь Федоровна. – Незадолго до того, как меня попытались убить. Ему понадобилось кое-что, чем я владела. Отказать ему я не решилась. Точнее, я попросила в ответ что-то равнозначное. Я сказала, что не хочу умирать. И он подарил мне это самое кольцо, и очень просил его не снимать. Думаю, все дело в нем.

– Кажется, я и правда слишком мало знаю об этом мире и жизни и смерти, – пробормотал я, рассматривая тело. – И кто же был этот человек?

Виноградова пожала плечами:

– Он приходил с Морозовым.

– С Александром Васильевичем? – уточнил князь Чехов, старательно отводя взгляд от гроба.

– Он называл парня своим родственником. Но мне показалось, незнакомец был каким-то культистом Смерти. Потому что таскал с собой косу.

– Вот оно что, – протянул я, вспомнив про зеркало. – Интересно было бы пообщаться с этим человеком.

– Сначала нужно избавиться от тел, – напомнил Филипп Петрович.

– Да, точно, – пробормотал я. На всякий случай зажег «Фонарь Харона», чтобы убедиться, что призраков в комнате нет. Но здесь была только Виноградова.

– Я же говорила, что переправила их на ту сторону, – послышался из тумана ее голос.

– Вы? – уточнил я и кивнул в сторону тела, на пальце которого было кольцо. – Или оно?

Призрак не ответила. Но по ее выражению лица я все понял. Кольцо помогало мертвым уйти на другую сторону.

– Вашество, вы где? – послышался на первом этаже едва различимый бас Фомы.

– Надеюсь, он пошел искать нас без Арины Родионовны, – обеспокоенно произнёс отец.

Любовь Федоровна взлетела к потолку, просочилась сквозь перекрытие. И через секунду послышался голос Питерского:

– Любовь Федоровна, вы Павла Филипповича не видали?

– В подвале он, – ответила Виноградова.

– Спасибо. А то я ищу его, ищу. Звонил даже, но у него телефон недоступен.

Я достал из кармана аппарат и убедился, что связь в небольшой комнатке отсутствовала.

Виноградова просочилась сквозь потолок и возникла перед нами. Затем развела руки в стороны:

– Все равно он все увидит. Так чего тянуть?

От дверей послышался удивленный голос Питерского:

– Любовь Федоровна, вас как рыбу в аквариум впихнули?

Затем парень перевел на меня осуждающий взгляд. Но тут же заметил призрачную даму, стоящую рядом и крякнул:

– Вас и тут и тут показывают…

– Все в порядке. Это мое тело. А там… всякие плохие люди, – она махнула рукой в сторону, привлекая внимание Питерского к мумиям.

– Ох, ничего себе. Это сколь они здеся так простояли?

– Скажем так, их старение шло чуть быстрее, – не оборачиваясь, ответил я.

– И что с ними делать будем?

– Избавляться, – произнёс я. – Других вариантов нет.

– Ага, ясно, – спокойно ответил Питерский. – Я тогда машину подгоню, чтобы погрузить.

– У нас есть микроавтобус? – удивился я.

– Если нужен фургон, я могу попросить Ярослава угнать, – тут же добавила Виноградова.

– Сейчас вечер, – возразил Филипп Петрович. – Микроавтобус без номеров семьи остановит первый же патруль жандармерии. Тем более, если владелец быстро заявит об угоне.

– Да номера – это дело пяти минут, – беспечно махнул рукой Фома.

– Я не думаю, что жандармы поверят, что члены семьи Чеховых разъезжают по городу на фургоне, точно бродячий цирк, – фыркнул отец и поправился. – На угнанном фургоне.

Фома замялся, а затем виновато ответил:

– Про это я не подумал. Вы уж простите, я не хотел оскорбить семью.

– Знаю, – улыбнулся отец. – У меня и в мыслях не было считать, что ты хочешь оскорбить семью, герб которой носишь на груди.

– Так что будем делать, мастера? – осведомился я.

– А разве некроманты не умеют избавляться от тел? – уточнил Чехов.

– Только от призраков, – ответил я. – Я же не печь крематория.

– Да на болота их вывезти и все дела, – подал голос Питерский.

– О чем спорите? – послышался от дверей новый знакомый голос. И мы обернулись.

На входе в комнату стоял Александр Васильевич Морозов и с довольной усмешкой рассматривал наши вытянувшиеся, побледневшие лица. Заметив, что мы обратили на него внимание, он коротко поклонился:

– Добрый вечер, мастера. А я решил в гости заехать, а в доме только Арина Родионовна. Сидит на кухне в одиночестве и чай пьет.

– И вы сразу поняли, что нас нужно искать в подвале? – с подозрением уточнил я.

– И я понял, что после того, как Свиридов прознал о без вести пропавших, которые хранятся в этом доме, дражайшая Любовь Федоровна, наконец, решила открыть вам свой маленький секрет, – ответил Морозов и прошел в комнату. Осмотрел ее и покачал головой:

– А здесь все так же. Ничего не меняется.

Он обернулся к застывшей Виноградовой и произнес:

– И я очень рад, что подарок моего племянника спас вам жизнь, Любовь Федоровна. Пусть и таким несколько странным способом.

Глава 31 Как уходит легенда

В комнате повисло неловкое молчание, которое нарушил Александр Васильевич:

– Придумали, как избавиться от всех этих трупов? – с интересом уточнил он, осматривая нас.

– Хотели вывезти их куда-нибудь подальше, – ответил я. – И до вашего прихода как раз решали, где взять вместительную машину.

– И как? Придумали?

Я покачал головой:

– Тогда я прибыл вовремя, – довольно заключил Морозов.

Мы с отцом настороженно переглянулись. И я произнёс:

– Если вы поможете нам, то с нас будет причитаться…

– Пустое, – перебил меня Александр Васильевич. – Мы одна семья. И сейчас делаем все для того, чтобы эту семью защитить. Вы можете считать меня посторонним, но я справедливо принимаю вас за родню. Однажды мы с Софьей Яковлевной соберемся и расскажем вам свою историю.

– Историю? – нахмурился отец. – Насколько я знаю, до недавнего времени вас ничего не связывало с моей матерью.

– Вы правы. «В этом мире все именно так и есть», – заметил Александр Васильевич и развел руки в стороны. – Но вы должны понимать, что существуют вещи, которые выходят за рамки одной реальности. Вы слишком проницательны, Филипп Петрович, чтобы не догадываться, что существует много из того, во что сложно поверить. К примеру, как перед нами может находиться призрак почти мертвой женщины.

Гость уставился на Любовь Федоровну и коротко ей поклонился.

– Я рад, что это кольцо сумело сохранить вас.

Женщина встала между ящиком, в котором лежало ее тело, и Морозовым. Словно пыталась загородить собой гроб. Внезапно князь Чехов тоже шагнул, чтобы оказаться перед новоявленным родственником и скрыть от него Виноградову.

– Вы знаете, что здесь произошло? И почему тело убитой находится в таком состоянии?

– Знаю, – не стал отпираться кустодий. – Но часики тикают, господа. Нам надо управиться со всем до рассвета. Чтобы никто не застал нас за темными делишками.

На последней фразе Александр многозначительно взглянул на меня и усмехнулся.

– Я не собираюсь вредить вашей… полагаю, вы наняли Любовь Федоровну в качестве бухгалтера, верно? – уточнил он.

– Все так. Она работает на меня.

– Так вот, я не стану ей вредить. Вы хотите получить ответы, господа и дама. Но пока не до этого. Надо заняться насущными делами, – спокойно продолжил кустодий. – Единственное, о чем нужно позаботиться – это вынести тело Любовь Федоровны из этой комнаты.

– А остальные… – начал было я.

Но мужчина прервал меня взмахом руки и приказом:

– Оставьте все на местах.

Питерский подошел к стеклянному ящику, и при виде его Любовь Федоровна посторонилась. Но при этом обхватила себя руками, словно защищаясь.

– Как же вы похожи, – произнес парень негромко. – Только на лбу шрам. Никогда не замечал его у вас, дорогая Любовь Федоровна. Вы прямо как живая.

– В какой-то мере так и есть, – небрежно отозвался Морозов и на недоверчивый взгляд Филиппа Петровича пожал плечами. – Помогите с размещением ящика. И надо успокоить Арину Родионовну. Полагаю, когда она увидит этот гроб, то испугается.

– Ящик, – поправила его Любовь Федоровна и смущенно пояснила, – мне нравится думать, что это не гроб. Иначе, получается, что я обитаю не в доме, а на кладбище.

Она отвернулась, пряча взгляд, и я задумался, насколько тяжело ей давалось все эти годы пребывать рядом со своим телом в подвале дома. Тем более, когда тело находилось в таком нетленном состоянии. Наверняка Виноградова забаррикадировала дверь в комнату, но озаботилась вентиляцией, рабочей проводкой. И время от времени она открывала дверь, чтобы добавить одно из тел, которыми пополнились ниши.

– Я могу вынести свой ящик, – тихо прошелестела женщина.

– Мы сами, – вдруг твердо заявил отец и посмотрел на Фому. – Думаю, что вдвоем мы сможем вынести его наверх.

Виноградова собиралась возразить, но Питерский взглянул на нее со своей обычной простотой и попросил:

– Вы ждите нас у лестницы, Любовь Федоровна. Так будет правильно. И поговорите с нашей Нечаевой. Она ведь и впрямь может испугаться. А у вас лучше других получится с ней поговорить.

– Это потому что я женщина? И вы считаете меня слабой? – напряженно осведомилась призрачная дама.

– Потому что вы мудрая, – возразил Фома.

– Некоторые вещи должны делать мужчины, – добавил бывший начальник охранки. – Позвольте нам помочь вам. Или вы разрешите нам считать слабыми самих себя?

Никогда не замечал за князем Чеховым такой деликатности. Как и мягкого тона голоса, которым он говорил в Виноградовой.

Женщина замерцала, на какое-то время став совершенно прозрачной. А потом она судорожно кивнула и совсем по-человечески пошла прочь, опустив плечи. Ее ладонь коснулась крышки стеклянного гроба. И мне показалось, что пальцы не смогли пройти сквозь преграду.

Как только она вышла прочь, Морозов тихо сказал:

– Она всегда была сильной. Именно поэтому кольцо признало ее.

– Крышку не снимать? – спросил Фома.

– Пока оставьте все как есть, – потребовал кустодий. – Вещь эта далеко не хрупкая, но и не тяжелая. Вы вполне сможете справиться с ее весом.

Мне показалось, что он просто хочет занять работой моего отца и слугу.

– А вас, Павел Филиппович, я попрошу остаться, – мягко произнес он, когда я решил придержать дверь.

Питерский и старший Чехов взяли ящик с двух сторон и приподняли его с небольшого пьедестала. Я заметил, как они нарушили рисунок, нанесенный на бетон мелом.

Спустя минуту мы остались с Морозовым в комнате, полной тел.

Александр Васильевич тяжело вздохнул и захрустел костяшками пальцев. А затем обернулся ко мне:

– Вам удалось узнать что-нибудь про таинственного некроманта, который орудует в городе?

Я не был удивлен в осведомленности кустодия в происходящем. И потому решил ничего не скрывать.

– Вряд ли это некромант, – буднично ответил я. – Скорее, проклятый предмет, который подчинил волю держателя, и пользуется им для пожирания городских призраков. Думаю, одержимый делает это для того, чтобы поддерживать некое подобие жизни. Как Любовь Фёдоровна, которая сохранила нетленность, лежа в этом ящике.

Морозов кивнул:

– Опасная вещь, – произнёс он и повел ладонями. И застывшие в нишах тела окутали темные вихри. В комнате внезапно стало очень холодно. И я зябко поежился. Вихри ускорялись, окутывая тела. Сквозь темные всполохи мелькали желтоватые кости, которые словно истончались с каждым мгновением.

– Хороший материал, – довольно отметил Морозов. – С таким не придется долго работать.

Я не понимал, что имеет в виду глава кустодиев. Просто наблюдал, как бушуют в нишах вихри.

– Выходит, носитель проклятого предмета не из нашего мира? – совершенно спокойно уточнил Морозов, но я только покачал головой:

– Предмет, или тот, кто его создал, наверняка откуда-то прибыли в наш мир. Но носитель, скорее всего, отсюда. Думаю, он даже не понимает, что делает.

Морозов кивнул:

– Логично.

– Но мне нужно знать, как работают такие предметы, – прямо сказал я.

Глава кустодиев несколько мгновений помедлил с ответом. Но по его виду я понимал, что он знал правду. Просто решал, что можно мне сказать, а что стоит скрыть.

– Недавно я услышал историю одного кукольника, – продолжил я. – Карло, который мог при помощи какого-то темного ритуала перемещать душу человека в куклу.

Морозов покачал головой и бросил на меня проницательный взгляд:

– Это немного не то. Куклам Карло не нужно питание. Они сами по себе уже полноценные. Хотя и не прочь отведать человеческих страстей. Но они для одушевленных скорее как деликатес. А вот когда ты балансируешь на грани…

– Это как? – не понял я.

– Есть особые темные ритуалы, которые могут расщепить душу на несколько осколков, – ответил Морозов. – Каждый из них способен стать полноценным духом.

– Осколок станет целым? Как такое возможно?

– Все зависит от изначальной силы духа. У некоторых людей вся душонка бывает такой мелкой и незначительной, что призраки подобных человечков и после смерти ведут себя как мыши. Они мечутся и злятся, неспособные на осознание произошедшего. Вам ли не знать?

Мне пришлось кивнуть, вспомнив, что не раз доводилось видеть вполне «свежих» призраков, которые существовали лишь на инстинктах. Взять хотя бы женщину-управляющую в доме Нечаевой, которая раз за разом падает с лестницы. И при этом она совершает одно и то же действие, не замечая течение времени.

– Есть артефакты, которые дают продление бытия. Отчасти. Потому что человек будет балансировать между этим миром и иным. Как ваша соседка по дому – Любовь Федоровна. Перстень с камнем души пожирал темную энергию других призраков, которые оказались слабыми и не захотели уйти в иной мир. Они остались, поддерживая в хозяйке дома некое подобие бытия. Камень сохранял Виноградовой тело, хотя душа успела выскользнуть наружу. Если откровенно, я не поверил своим глазам, когда увидел ее призрак в доме в тот далекий день, когда с ней произошло жуткое событие. Я приехал, чтобы выяснить, кто еще погиб в доме. Тут могли оказаться важные люди, который стоило скрыть от жандармов. И увидел ее, сидящей на полу рядом с собственным телом. Не ожидал, что Любовь Федоровна и впрямь будет носить артефакт. Она не владела тьмой и потому не могла совладать с мощью камня полностью. Не сумела вернуться в тело. И оставалась рядом, обескураженная и не понимающая, что произошло. Хотя, быть может, именно ступор спас ее от безумия.

– Это вы устроили склеп? – спросил я внезапно севшим голосом.

– Первые тела принадлежали тем, кто пришел ее убить, – не стал отпираться мужчина. – И я разместил их в нишах. Полагал, что когда запас их силы закончится, Виноградова спокойно отойдет в мир иной. Думал, что она сможет успокоиться. И камень проведет ее на ту сторону без терзаний и боли. Но эта женщина оказалась слишком упрямой. Мне стоило это предвидеть. Вероятно, она не смогла смириться со своей смертью.

– Зачем вы это сделали? – допытывался я. – Вы ведь не были близки с Любовью Федоровной?

– В тот день в доме погибла служанка. Тело удалось выдать за останки хозяйки, и никто ничего не заподозрил. Никому не было дела до выяснения всех обстоятельств. Но я могу пояснить, зачем так поступил. Артефакт ее выбрал. А камень в какой-то мере живой. Он обладает сознанием и волей. И сам выбирает себе путь. Во все времена он всегда находит себе хозяина или проводника, – усмехнулся мужчина. – Когда-то я сам его носил. Потом понял, что могу попытаться начать жить не на границы миров, а в реальности.

– То есть вы были мертвы? – поразился я.

– Сложно сказать, – мужчина пожал плечами. – Темные всегда немного не от мира сего. И не от другого. Мы часто балансируем на грани.

– Темные способны владеть этим артефактом без того, чтобы быть призраками?

– Мы не владеем им, – поправил меня кустодий. – Это все равно, что спросить, владеешь ли ты своим другом. Или отцом. Вы можете жить под одной крышей или заботиться друг о друге, но при этом каждый из вас свободен уйти в любой момент. Вот примерно такие же отношения выстраиваются у артефакта и человека.

– И у Виноградовой такой же союз?

– Не думаю, – медленно произнес Александр Васильевич. – Но все это нужно проверить.

– А саму Любовь Федоровну можно будет… воскресить? – осторожно уточнил я, боясь услышать ответ.

– Она достаточно сильная, – нехотя протянул Морозов. – Но все же не темная. В ней была сила огня, и женщина была светлой. Ее тело может оставаться в ящике и казаться живым. Но это стазис.

Я задумчиво посмотрел на ниши. Значит, есть вероятность, что тот, кто пользуется зеркалом, пытается помочь выжить человеку, который прошел обряд расщепления душ. Как Любовь Федоровна.

Осталось придумать, как его поймать.

Вихри тем временем рассеялись, явив моему взгляду чистые ниши, в которых не было даже намека на трупы. Только серая пыль, которая лежала на каменных плитах пола. А еще присмотревшись, я отметил, что кирпич в нишах вроде бы стал немного отличаться от остальных в кладке.

Я взглянул на главу кустодиев. Выглядел Александр Васильевич неважно. Он тяжело дышал, его лицо было еще бледнее обычного. На лбу выступила испарина. Ладони гостя заметно подрагивали. Видимо, применение этих вихрей забрало у него много сил.

– Очень интересная способность, – пораженно произнес я.

Глава кустодиев только кивнул. Вынул из кармана плаща фляжку. Слабыми пальцами открутил крышку, и сделал несколько жадных глотков.

– Теперь никаких улик для Свиридова больше нет, – произнёс он и убрал фляжку в карман. – Ни одна экспертиза не найдет в оставшемся прахе хоть какие-то доказательства, что здесь были тела.

– Не передать словами, как я вам благодарен.

Морозов хлопнул меня по плечу и хитро прищурился:

– Обязательно скажите это при своей бабушке. Она хоть и без того знает, что я замечательный, но лишним не будет.

– Договорились, – кивнул я.

Мужчина потер подошвой ботинка бетон, чтобы стереть уцелевший символ, который был написан мелом. И довольно заявил:

– Идемте, мастер Чехов.

Он развернулся и направился прочь из комнаты. Я последовал за ним.

***

Мы вышли из подвала в холл, где нас уже ждали Фома и Филипп Петрович.

– Все в порядке, вам не о чем больше беспокоиться, – произнёс Морозов.

– В каком смысле? – настороженно уточнил отец.

– Тел не осталось. И дом не пострадал, – коротко отозвался я, решив ограничиться общей фразой. – Надо определиться, что делать с ящиком.

Стеклянный короб стоял чуть поодаль, а рядом с ним парила призрачная дама. Она не замечала никого из нас, зачарованно рассматривая застывшее тело за прозрачной преградой.

– Если прибудут жандармы… – начала Филипп Петрович, косясь на Виноградову.

– Когда прибудут, – поправил его кустодий.

– Когда прибудут жандармы, то могут возникнуть вопросы навроде того «кто лежит в гробу».

– В ящике, – поправила его Любовь Федоровна, повернувшись к нам, – не извольте беспокоиться. Полагаю, что когда откроется крышка, то стазис спадет и тело рассыплется прахом.

Филипп Петрович шагнул к призраку и замер на полпути, потому что она выставила перед собой ладонь.

– Не надо меня жалеть, господа. Я и так задержалась в этом мире дольше положенного. Судьба подарила мне долгое посмертие. Именно в нем мне удалось найти тихое домашнее счастье. Павел, – она улыбнулась мне, – ты стал мне как сын, которого у меня никогда не было. Как и Фомушка, который греет мою душу каждый словом. Странно понимать, что некромант подарил мне осознание, как дорого значит быть услышанной. На меня смотрели тысячи глаз, но никто раньше не видел меня настоящей. Я наконец готова уйти. Потому что никогда не смогу простить себе, если из-за меня вы пострадаете. К тому же, теперь я точно знаю, что за гранью меня будут ждать новые встречи. И быть может, судьба подарит шанс снова обрести дом…

Ее глаза блеснули, словно в них могли появиться слезы. Стало холодно, и я нервно повел плечами. Рядом со мной оказалась Нечаева, которая спустилась по лестнице.

– Дом – это не коробка из камней и черепицы, – произнесла Виноградова и улыбнулась. – Это люди, рядом с которыми хочется жить. И не страшно умирать.

Прежде чем кто-то из нас успел ее остановить, женщина взмахнула рукой и крышка с прозрачного гроба слетела и упала на пол, разбившись на сотни осколков.