Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 339 страниц)

– Это так волнительно, – робко улыбнулась Иришка. – У меня даже книжки сберегательной нет.

– Как так? – удивился Питерский. – Надо обязательно завести.

– Вот и отвези девушку в банк, чтобы оформить. В то отделение, где нас обслуживают. Только не бери при этом Ласточку. А то в банке решат, что лиходей прикатил.

– Но не сегодня, – смутилась девушка. – У меня платье простецкое. Подумают еще в банке, что я какая-то… – она замолкла и потупилась.

– Они там по одежке встречают, – кивнул Фома. – Меня приняли за бандита.

– Как так? – удивилась Нечаева.

– Я был небрит, лохмат и одет в портовую робу.

– И это не повод считать человека недостойным, – строго прервала его Арина Родионовна.

– Они потом передумали, – успокоил ее Питерский. – И даже извинились.

Иришка придвинулась к помощнику и тоже смахнула с его плеча пылинку. После этого к ней на колени перебрался один из котов и принялся тереться о пальцы, требуя ласки.

Часы в гостиной пробили два раза, и мы с секретарем спохватились.

– Пора, – выпалила она, поднимаясь на ноги. – Спасибо за обед. Было очень вкусно.

– Благодарю, – тоже кивнул я.

– Рада, что все понравилось, – зарделась кухарка.

* * *

* * *

Прием прошел быстро. В основном, пришлось консультировать по рабочему кодексу, писать претензии, обосновывая нарушения прав обратившихся. И я очень надеялся, что фамилии Чехова рядом с подписью хватит, чтобы промышленник той или иной мануфактуры внял прошению и не доводил дело до суда.

Очередной посетитель вышел из моего кабинета в пять часов, и я довольно откинулся на спинку кресла. А затем достал из кармана блокнот, нашел имя собачника, который обнаружил мертвое тело. Вытащил из кармана аппарат и набрал номер Алисы. Девушка взяла трубку не сразу:

– Слушаю, Чехов, – послышалось из динамика.

– Привет, Белова, – ответил я. – Можешь мне помочь?

– Не сомневалась, что ты звонишь мне исключительно из меркантильных побуждений, – вздохнула Алиса. – Ладно, что там у тебя?

– Никита Борзов, – ответил я. – Кто-то из ваших уже наверняка его допросил.

– И ты хочешь, чтобы я разболтала тебе следственную информацию? – уточнила Белова, и в ее голосе я услышал ехидство.

– Ну, ее и так мне пришлют, – невозмутимо ответил я. – Просто для общей картины.

В динамике послышался вздох:

– Ладно. Никита Борзов, бастард. Тридцать один год, бывший дружинник семьи Меньшиковых. Закончил контракт добровольно, теперь разводит и продает собак.

– А цвет силы не природный? – осторожно уточнил я.

– Нет, – удивленно ответила Белова. – Огневик. А что?

– Да так, – отмахнулся я. – У вас номер его есть?

– Сообщением пришлю, – быстро ответила Алиса. – А сейчас бежать надо. Все, пока.

Попрощаться я не успел. Белова закончила вызов, и я убрал аппарат. В дверь постучали, и я поднял голову:

– Войдите.

Створка открылась, и в кабинет заглянула Арина Родионовна:

– Павел Филиппович, на сегодня все, – сообщила она. – Прием закончен.

– Хорошо, – рассеянно ответил я, и секретарь заметила мой отстраненный вид. Уточнила:

– Что-то случилось?

– Я думаю про девочку, которую нашли в лесу. Я не обнаружил ее призрак. И полагаю, что Софья жива. А в могиле был кто-то другой.

Арина Родионовна удивленно подняла брови:

– Вот как? Верите, Потемкина жива?

Я пожал плечами:

– Скорее всего. Но…

Договорить я не успел. Зазвонил лежавший на столе телефон. И я взял аппарат, взглянул на экран. Удивленно хмыкнул. На дисплее высвечивался номер Иванова. Нажал на кнопку приема вызова:

– У аппарата.

– Павел Филиппович, вам пришла повестка на допрос Ильи Литвинова?

Голос жандарма был сбивчивым, и как мне показалось, Иванов волновался.

– Нет. На какое число?

– На через час, мастер Чехов, – послышалось в динамике.

– Но дружинник же в изоляторе, – произнес я.

– Он будет в отделении через час. И я настоятельно советую вам быть на допросе, – перебил меня Иванов и завершил вызов. Я пожал плечами и встал с кресла. Уточнил у секретаря:

– Арина Родионовна, курьер не привозил бумаги из жандармерии?

Нечаева покачала головой:

– Нет. А что?

– Иванов сказал, что через час назначен допрос Литвинова, – ответил я, листая список номеров в поисках телефона Фомы. Нашел, нажал на вызов. Слуга взял трубку почти сразу:

– Любовь Фёдоровна уже меня предупредила. Я иду подгонять машину, вашество.

Он завершил вызов, и я пробормотал:

– Спасибо, Любовь Фёдоровна.

– Обращайтесь, юноша, – послышалось из стены. Я улыбнулся и вышел из кабинета.

Срочность Иванова меня настораживала. Но еще больше я переживал за встревоженный голос жандарма.

* * *

К отделению жандармерии мы прибыли за десять минут до оговоренного времени. Фома высадил меня на парковке, и я быстро направился к крыльцу. Поднялся по ступенькам, потянул на себя скрипнувшую дверь, и обратился к сидевшему за стеклом дежурному, доставая из кармана удостоверение:

– Адвокат Чехов. На допрос Литвинова.

Сотрудник изучил мое раскрытый документ, нажал на кнопку, которая открывала дверь, и пропустил меня в отдел.

– Спасибо.

Я прошел в холл, свернул к нужному мне кабинету. Дошел до двери со знакомой табличкой, рядом с которой дежурили двое бойцов черной форме отделения исправительной системы жандармерии. Постучал в дверь и не дождавшись «войдите» потянул створку на себя:

– Простите, мастер Иванов. Я только недавно узнал…

И застыл на пороге. Вместо Дмитрия, за столом сидел мужчина лет сорока пяти. Он был высоким, жилистым, с широкими плечами. С копной непослушных русых волос, которые он часто приглаживал пятерней, когда задумывался о чем-то. Мне было хорошо известно волевое лицо с острыми скулами, прямым носом, подбородком с фамильной ямочкой и упрямо сжатыми губами. Мужчина поднял на меня серые колючие глаза под темными бровями, заставив внутренне подобраться.

Этого человека я знал всю свою жизнь. За столом кабинета Иванова сидел мой отец. Филипп Петрович Чехов.

Допрос и выводы

Перед отцом на столе лежала раскрытая папка. И Чехов-старший перебирал сложенные в ней листы. Но заметив меня, Филипп Петрович оторвался от своего занятия, взглянул на меня. А через секунду на его губах проступила холодная ухмылка:

– Вы едва не опоздали, Павел Филиппович.

Я словно нехотя пожал плечами:

– Полагаю, что повестка на допрос затерялась в дороге. Не думаю, что меня намеренно не стали уведомлять о планах на вашу встречу с Литвиновым.

– Иногда бывают накладки, – бросил мужчина без эмоций.

– Мне сообщили, что подзащитный направлен в карцер. Я абсолютно случайно узнал, что сегодня моего клиента доставили на допрос.

– От кого узнали? – с показным равнодушием поинтересовался князь.

– Приехал в отделение по делам, и уже здесь мне сообщили новости.

Филипп Петрович кивнул:

– В следственной работе такое часто случается, Павел Филиппович. Проходите, присаживайтесь.

Он указал на свободное место. Я прошел в кабинет и устроился в кресле. Откинулся на спинку, скрестил руки на груди:

– Я не вижу в кабинете его хозяина. Где же он?

– Вы сдружились с Ивановым? – осведомился отец и усмехнулся, – Не думал, что вам придется по душе его методы работы.

– Дмитрий – хороший следователь, – сдержанно отозвался я.

– Пока можно называть его без отчества. Но все скоро измениться, – предупредил князь.

– Я слышал иное.

– Неужто начали читать газеты? – наконец на лице мужчины появилось подобие улыбки. – Того и гляди начнете смотреть скандальные передачи по телевизору и верить шарлатанам на ярмарках.

– Вряд ли со мной произойдет такая оказия. В сказки я перестал верить еще в раннем детстве.

– И я считаю это своим достижением, – князь провел по волосам пятерней и затем посмотрел на циферблат часов на запястье.

– Где же мой подзащитный? – озвучил я его мысли.

– Его сейчас доставят, – ответил Филипп Петрович. – Мне пояснили, что его надобно привести в порядок. Очень надеюсь, что имелось в виду вовсе не отсутствие зубов и языка.

Он вынул из кармана телефон, нажал на кнопку вызова. Произнёс:

– Фёдор, приведите, пожалуйста, Литвинова… Хорошо, ждем.

Он убрал аппарат в карман.

– Как я понимаю, штрафные санкции с моего подзащитного сняты? – уточнил я. – Раз уж вы велели доставить его из карцера.

Начальник охранки недовольно нахмурился. Поджал губы. Но все же ответил:

– Да, Павел Филиппович. При заключении Литвинова в карцер были допущены грубые нарушения. Поэтому наказание за нарушение режима пришлось аннулировать.

– Такое часто случается, Филипп Петрович, – произнёс я, весьма довольный собой.

Отец нахмурился и собрался было что-то ответить, но промолчал. Дверь кабинета отворилась, и двое конвойных ввели в помещение Илью Литвинова. Руки парня были скованы за спиной блокирующими силу наручниками.

Выглядел задержанный немного помятым, но следов побоев я не заметил. Он был высоким, широкоплечим, с копной волос пшеничного цвета, которые не так давно вымыли. С голубыми глазами на широком лице, покрытом веснушками. Одежда на нем была свежей и в заломах, потому как до того долго лежала свернутой. Даже в мятых штанах и полосатой рубахе мужчина выглядел достойно.

И едва дружинник вошел в кабинет, Филипп Петрович приветливо улыбнулся и указал на свободное кресло:

– Добрый день, мастер Литвинов. Проходите, присаживайтесь. Фёдор, сними с задержанного наручники.

Жандарм в черной форме, которого назвали Фёдором, даже не вздумал уточнить, правильно ли понял сказанное и послушно выполнил просьбу начальника охранки. И дружинник, растирая затекшие запястья, шагнул к стулу. А конвойные, повинуясь знаку старшего Чехова, покинули кабинет.

– Меня зовут Филипп Петрович Чехов. Мне поручили вести дело Потемкиной.

– Начальник охранки, – протянул Литвинов с уважением.

– А я ваш адвокат, – решительно начал я. – Павел Филиппович Чехов.

Парень обернулся ко мне, и его глаза расширились, а потом на губах заиграла горькая усмешка.

– Плохи мои дела, – произнес он едва слышно.

Видимо, Илья решил, что попал в семейный договорной проект, в котором дело сделают показательным и мы с отцом будем помогать друг другу.

Филипп Петрович посветлел лицом и по-хозяйски вынул из верхнего ящика стола чистый лист бумаги, а затем вытащил из стакана ручку. Положил ладони на столешницу, сцепил пальцы в замок и начал разговор:

– Мастер Литвинов, не стану вас обманывать, но ваши дела очень плохи. Все указывает на то, что именно вы решили похитить Софью Николаевну Потемкину. Но случайно убили ее. Непреднамеренно.

– Указывает косвенно, – отметил я негромко.

– Сегодня я беседовал с Николаем Александровичем, – продолжил отец, словно не заметив моей ремарки. – Он вполне согласен с тем, что вы не желали убивать бедную девочку. Поэтому если вы сознаетесь, то получите десять годков каторги. Даю слово дворянина. Князь Потемкин откажется от мести, потому что вы понесете наказание по закону. А через пять лет вас освободят с каторги условно-досрочно. Если вы не пойдете на сотрудничество, мы все равно все докажем. Но тогда каторга будет уже бессрочной. И права условного освобождения у вас уже не будет. Сделку мы можем заключить сегодня.

Он протянул чистый лист и ручку в сторону Литвинова. Голос старшего Чехова был тихим, вкрадчивым. И на какое-то время я даже поверил в то, что парню проще признаться. Но морок, который наводил начальник охранки, быстро спал.

– Не торопитесь… – начал было я.

– Софья Николаевна жива, – внезапно заявил Илья.

– И где же она находится? – мигом уточнил Филипп Петрович, став похожим на ястреба.

Черты его лица заострились, глаза сверкнули, и весь его вид говорил о том, что хищник почуял добычу.

Но Литвинов устало пожал плечами:

– Это мне неизвестно.

– Тогда с чего вы взяли, что она Софья Николаевна жива?

– Потому что она сама попросила меня помочь ей бежать, – бесхитростно ответил Литвинов.

– Зачем? – недоуменно уточнил Чехов.

– Это мне неизвестно, – повторил Илья.

Филипп Петрович задумчиво забарабанил пальцами по столешнице:

– Мастер Литвинов, – после недолгого молчания произнес он. – Вы же должны понимать, что выглядит это заявление… неубедительно. Зачем княжне сбегать из собственного дома? Где она благополучно жила в любви и заботе?

Литвинов замялся, словно хотел было что-то сказать. Но бросил на меня короткий взгляд и вновь произнес:

– Это мне неизвестно.

– Может быть, все-таки скажете правду? – вкрадчиво уточнил Филипп Петрович.

– Я не лгу, – ответил Литвинов. – И не могу знать всех мотивов Софьи Николаевны.

– Допустим, – медленно протянул Филипп Петрович, и добавил. – Допустим, на сделку вы идти не хотите. Что же, тем хуже для вас. Потому что труп Софьи Николаевны уже нашли и опознали.

– Предположительно, – вставил я.

На это начальник охранки ожег меня злым взглядом и продолжил:

– И согласно заключению экспертизы, ее убили способностью школы льда. А у вас какая сила, если не секрет, мастер Литвинов?

Он взглянул в лежавшую перед ним на столе папку. Вытащил из нее лист и медленно протянул:

– Владеет силой синего цвета. Со склонностью ко льду.

Он отложил бумагу и холодно взглянул на Литвинова:

– Выходит, вы криомастер. Как и убийца.

– Как и сотни других одаренных в столице и ее окрестностях., – вмешался в беседу я.

– Считаете, что могут быть такие совпадения? – спросил Филипп и криво усмехнулся. – Верите в подобные сказки?

Я не повелся на провокацию. И решил оперировать фактами.

– В экспертизе по мертвой девочке указано, что рана нанесена усиленной способностью. Ткани сильно обморожены. Как же тогда из раны вытекло столько крови?

Филипп Петрович недовольно поджал губы. Я же спокойно продолжил:

– Я успел побывать на месте, где нашли убитую. И если мой подзащитный после нахождения в остроге, вдруг решит дать признательные показания, я под протокол начну задавать вопросы. На которые мой подзащитный может не ответить.

Филипп Петрович вздохнул. И я заметил, как у отца дернулось веко. Этот признак я прекрасно знал. Мужчина гневался.

– К тому же я не нашел на месте произошедшего и на месте найденного тела эманаций смерти. И могу свидетельствовать об этом…

– Фёдор, уведи подозреваемого, – крикнул Чехов.

Илья удивленно воззрился на меня, а потом в его глазах мелькнула надежда.

В кабинет вошли двое конвоиров, и Литвинов встал с кресла.

– Я хотел бы несколько минут поговорить с задержанным, – произнёс я, но Филипп Петрович только жестко усмехнулся:

– Отделение жандармерии не переговорная комната, Павел Филиппович. Если хотите пообщаться с задержанным – для этого есть установленная законом форма. Пишете заявление, регистрируете его в остроге, вам назначают день, и если в этот день на задержанном не будет нарушений – вы спокойно сможете поговорить.

Я кивнул. В принципе, я ожидал такого ответа. Затем посмотрел на Илью и со значением попросил:

– Постарайтесь вести себя хорошо. Мне говорили, что вы ответственный человек. И не беспокойтесь о домашних…

– Достаточно, – оборвал меня отец.

Но мне хватило того, что подзащитный услышал мои слова. Парень просиял и коротко мне кивнул.

Конвоиры надели на Литвинова наручники и вывели из кабинета. Я же спокойно обратился к сидевшему за столом Филиппу Петровичу:

– Я уверен, что вы желали поговорить с задержанным без присутствия адвоката. Поэтому привезли его в участок, чтобы не регистрироваться в остроге как посетитель. Потому повестка на допрос скорее все даже не была направлена в мой кабинет. Еще вы хотели показать жандарму Дмитрию Иванову, как правильно надо работать с задержанными. Я угадал?

Хотел было добавить, что отец уже наверняка договорился с Потемкиным и теперь очень хочет оказать ему услугу. Либо как можно быстрее осудить Илью, закрыть дело, либо избавить от прикрытия в остроге, о котором он, скорее всего, знал. Но вслух я этого говорить не стал.

Филипп Петрович равнодушно пожал плечами:

– Может быть. Так было бы лучше для всех. В том числе для вашего подзащитного, – холодно ответил он. – И для вас, Павел Филиппович.

– Лучше, – я покатал слово на языке и недобро усмехнулся. – Вы уверены, что знаете для кого и что будет лучше, так?

– Вы все еще обижаетесь, что я открыл вам тайну о том, что мир не состоит из чудес и добрых фей? – процедил мужчина с неприязнью.

Мне было что ему сказать. Много чего. Позади отца вытянулся призрак, которого Иванов упорно игнорировал. Тень осторожно обошла начальника охранки, словно даже мертвым опасалась Чехова, а потом просочилась сквозь пол.

– Так же лучше, как для Петра Попова? – будто между прочим заметил я.

Филипп Петрович удивленно взглянул на меня:

– О ком речь? Я должен знать этого человека?

– Это бывший муж актрисы Катерины Поповой.

– Я и о ней должен помнить?

– У вас долгая карьера, Филипп Петрович, – кивнул я. – И вы не помните, что посадили человека за убийство жены. Хотя он ее не губил.

– Такое случается, – ответил Чехов, и в голосе отца я услышал нотки отвращения. – Тем более, вряд ли этот человек отсидел на каторге ни за что. Безвинных я не сажаю. Скорее всего, причины посадить его были. И много. А что до его бабы – так не убил только потому, что не успел.

– Возможно, – согласился я. – Но вы не смогли это доказать. А теперь я советую вам начать дело по реабилитации Петра Попова.

Филипп Петрович застыл, удивленно глядя на меня. А затем уточнил:

– Я наверно ослышался. Вы же не имеете в виду…

– Катерину Попову убил Добронравов, – спокойно ответил я. – Тело актрисы нашли на болотах. А в доме душегуба нашли свадебное платье с разрезом от ножа и следами крови Катерины.

Любой посторонний не заметил бы как на лице князя мелькнула тень, как дернулась его бровь, как слегка дрогнул подбородок.

Мне стало понятно, что мужчина знал обо всем, что я говорю. Ни нас секунду я не поверил, что он не следил за моими делами и громким расследованием, о котором гремел Петроград.

– Вы допустили ошибку, за которую вам придется извиниться перед Петром. Вы с детства учили меня, что нужно уметь признавать ошибки и отвечать за них. По всей строгости и жесткости. Пора показать все это на собственном примере. Доказать, что это были непустые слова, князь. Покажите мне и всем, кто идет за вами, как надо поступать по совести.

На лице Филиппа Петровича проступили красные пятна. А я неспешно встал с кресла, поправил полы пиджака и спокойно продолжил:

– И лучше вам самому признать следственную ошибку, Филипп Петрович. Иначе мне придется взяться доказывать безвинность Петра Попова. И если в первом случае общество наверняка всего простит вам ошибку. Повинную голову меч не сечет. Но во втором может выйти некрасивая история.

В глазах Филиппа Петровича блеснул гнев. Но мужчина взял себя в руки, и на его лице исчезли признаки сильных эмоций. Взгляд отца снова стал холодным и цепким.

– До свидания, Филипп Петрович, – попрощался я и вышел из кабинета.

– Всего доброго, Павел Филиппович, – донеслось мне в спину.

Я вышел из отдела, пошел не к парковке, где меня ждал «Империал», а свернул в сторону, потому что не хотел прямо сейчас оказаться на людях. Мое лицо пылало. И я искренне опасался, что глаза начнут отливать зеленым огнем, а кожа на скулах станет прозрачной.

Небольшая беседка, увитая диким виноградом, оказалась в центре дворика, и я решил прогуляться до нее. Не сразу понял, что внутри кто-то находится.

– Добрый день, – кисло поздоровался со мной Иванов.

– Какой же он добрый… – я махнул рукой, не желая продолжать фразу.

– После личного знакомства с вашим батюшкой я больше не считаю, что младший Чехов делает день по-настоящему плохим, – примиряюще заявил парень и протянул мне сигарету.

– Не курю, – ответил я, хотя взял сигарету и принялся разминать ее в пальцах.

– И как же вы расслабляетесь? – хитро уточнил следователь.

Я пожал плечами.

– Хотел бы я сказать, что не напрягаюсь. Но на самом деле я просто довожу себя до крайней степени усталости. И потом валюсь с ног.

– Так и до выгорания недолго, – протянул Дмитрий.

– Не дождетесь, – криво усмехнулся я.

Мы просто помолчали какое-то время, и я понял, что меня это не напрягает. Жар под кожей медленно таял. Глаза перестали казаться раскаленными.

– Благодарю вас за звонок, – обратился я к Иванову. – Своим предупреждением вы мне здорово помогли.

– Я хотел насолить Филиппу Петровичу, – фыркнул парень. – Он явился в мой отдел, открыл с дверь, занял мой кабинет. И я подумал, что стоит свести в одной комнате двоих Чеховых.

Я совершенно искренне засмеялся, запрокинул голову. Иванов смотрел на меня, словно видя впервые. А потом и сам хохотнул.

– Мой отец хотел преподать вам урок хорошего допроса, – произнес я негромко, когда я успокоился. – Но это вовсе не означает, что он считает вас плохим следователем.

– Думаю, что он всех считает недостаточно хорошими, – предположил парень.

Я пожал плечами:

– В этом весь старший Чехов.

– А младший другой? – с иронией спросил Дмитрий. – Вы производите такое же впечатление, Павел Филиппович.

– Просто вы плохо знаете моего отца.

– Я и своего не знал, – неожиданно сказал жандарм. – Вы знали князя Шуйского больше меня.

– Что? – я не понял о чем речь.

– Вы видели его смерть. И наверно видели его душу, уходящую за грань.

Я лишь кивнул.

– И это больше того, что досталось мне.

Парень произнес слова без эмоций, но я ощутил горечь.

– Хотел бы я иметь такой же опыт общения со своим отцом, – я посмотрел на парня в упор.

– Я пошел в жандармы, чтобы служить империи и императору так же, как мой отец – Шуйский. Мне хотелось доказать ему, что я стоящий человек. Что достоин…

Сигарета в моих пальцах надломилась.

– Ну а я пошел противоположным путем, потому что сам так захотел.

– А если бы ваш отец это одобрил? – Иванов ждал моего ответа.

– Все равно бы пошел в адвокатуру, – честно признался я. – И то, что начальник охранки не одобрил бы эту дорогу, только сделало мой выбор приятнее.

Впервые я заметил, что парень не пытается казаться значительным. Вероятно, мало кому удавалось увидеть его таким, как сейчас – растрепанным и усталым.

– Он страдал? – тихо спросил Дмитрий.

Я понял, что он говорит о князе Шуйском, умершим при взрыве.

– Нет. Он ушел без сожалений. Думаю, что ему проще было уйти, зная, что у него есть наследник.

– Вы наверняка в курсе, что все сложно, – он прикрыл глаза.

– Никаких сложностей. Пыль уляжется и все встанет на свои места, Дмитрий Васильевич.