Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 339 страниц)

Глава 10
Решенное дело

Я задумался. Одно из новых дел явно можно было закрыть прямо сегодня – просто съездить по адресу, поговорить с арендаторшей и заставить ее освободить занимаемую квартиру.

Я вытащил из стопки нужную папку, открыл ее и переписал в блокнот адрес. Затем взялся за телефон и набрал номер Фомы.

В приемной послышалась мелодия звонка, а затем и торопливые шаги слуги. А через секунду дверь открылась, и на пороге кабинета появился сам Фома.

– Искали, вашество? – уточнил он.

Я кивнул:

– Подгони машину, пожалуйста.

– Дела? – удивился парень.

– Попытаемся закрыть одну из заявок.

– Сделаю, вашество, – ответил слуга и вышел из кабинета.

Я же задумался о том, как проще выселить наглую арендаторшу. Можно было попытаться найти в той квартире призраков, которые устроили бы там переполох. Если, конечно, бледная женщина не добралась до них раньше меня. Или можно попросить заняться этим делом Шуйского. Или…

Я довольно улыбнулся от внезапно пришедшей в голову идеи, вышел из-за стола и покинул кабинет.

* * *

Нужный нам дом располагался не в самом благополучном районе. А потому очень скоро яркие вывески лавок вдоль дорог сменились более скромными, а затем и вовсе исчезли. На перекрестках желтым светом моргали светофоры, и я не замечал здесь жандармов, которые в это время частенько следили за порядком на улицах. Однако пару раз увидел добровольные дружины, состоящие из парней угрожающего вида в темных куртках с красными повязками на предплечьях.

Когда мы прибыли на место, сгустились сумерки.

– Здесь, вашество, – пробурчал Фома, остановив машину неподалеку от серой девятиэтажки.

Я кивнул, рассматривая дом. Меня не интересовали балконы, завешанные бельем. Важнее был рисунок монархистов на торце здания. Он оказался перекрашен октябристами. Значит, черносотенцы уже не имеют реальной власти в этом районе. Для меня это было большим плюсом.

Во дворе было практически пусто, если не считать бабушек, которые заняли лавки у освещенной фонарями центральной парадной. Они хищно осматривали территорию в поисках тех, кому можно было перемыть косточки. В углу двора, на специально отведенном месте, жильцы выгуливали собак. Аккуратные клумбы внутри автомобильных покрышек располагались вдоль дорожек. А детская площадка с яркими горками и песочницей был пуста.

– Подожди меня в машине, – попросил я и вышел из авто.

– Вы уверены? – озаботился Питерский, выбираясь из салона. – Местечко тут хоть и не гиблое, но все же…

– Не переживай, – отмахнулся я. – Лучше подыши воздухом.

При моем приближении бабушки у парадной всполошились. Одна из них, в ярко-красном платке, повязанном поверх седых волос, поправила на переносице очки в роговой оправе.

– Здравствуйте, – вежливо кивнул я.

– И вам не хворать, коль не шутите, господин хороший, – проскрипела старушка. – Чего это вы забыли в наших местах в такое-то время?

– В какое «такое»? – удивился я.

– В потемках ничего хорошего ждать не приходится, – философски ответила собеседница. – Порядочные люди являются засветло. Только шкода всякая тащится, как солнце зайдет. Вы, судя по костюмчику и ботинкам, господин важный. Так и чего ж вам надобно в наших местах?

– Хотел поговорить с вашей жиличкой. Той, которая квартиру заняла и съезжать не хочет.

– Машка-прошмандовка, – выдохнула старушка в синем платке и зло засопела.

– Это вы к ней такой наряженный направились? – вновь взяла слово первая бабушка, явно главенствующая в этой компании. – Напрасно, господин хороший! Там вас из этого костюмчика враз вытряхнут. Иль по-хорошему, иль по-плохому.

– А в чем разница? – уточнил я.

– По-хорошему – это сдернут с вас пиджачок и выкинут на лестницу. А по-плохому – за стол посодют, картишки раздадут, разговоры начнут разговаривать. Сами не заметите, как останетесь без портков, да еще и должны дурным людям. В любом случае ничем хорошим это для вас не закончится. И если вы решили, что Машка того стоит…

– Прошмандовка, – упрямо вставила дама в синем платке.

– Она самая, – подтвердила третья старуха, которая до того молчала.

– Мутная она девка, – продолжила главная. – Здоровается через губу, заглядывается на чужие балконы… Вчерася пострелышам сигареты совала, а сама расспрашивала, где их бати работают. Я ее погнала тряпкой, так она на меня фыркнуть пыталась.

Остальные старушки заскрипели, и я не сразу понял, что они таким образом хихикают.

– Только на нас коситься – себе дороже.

– И почему же? – поинтересовался я по-доброму.

Три старухи враз подняли головы, и я едва не попятился. Зрячей была только та, что в красном платке. Оставшиеся две смотрели на меня мутными белыми глазами. Но стоило главной прикрыть веки, как у каждой соседней бабушки проявлялась радужка и ясный зрачок.

– Ведьмы мы, господин хороший, – заговорщически сообщила мне третья бабушка. – Следим за порядком тут, снаружи.

– В Синоде зарегистрированы? – неожиданно деловито спросил Фома, подойдя ко мне со спины.

– А вы зачем интересуетесь? – тотчас уточнила бабушка в красном платке, но голос ее дрогнул. Видимо, она не ожидала такой реакции.

Но Питерский окинул компанию внимательным взглядом и сунул руку в карман. Троица напряглась, но спустя секунду парень вынул кулек с крупными семечками.

– Интерес у меня не простой, девицы-красавицы, – произнес парень. – Угоститесь семечками?

– Только не сорить! – предупредила бабулька в синем платке.

Парень дружелюбно улыбнулся:

– Что ж я, варвар какой, чтобы ваш двор портить?

– Так на каком этаже Машка живет? – быстро уточнил я.

– Прошмандовка на шестом обитает, – отмахнулись от меня ведьмы.

Они во все глаза смотрели на моего помощника. Точнее, в два глаза, которые появлялись по очереди у каждой из старух. Откуда ни возьмись возник раскладной стульчик, который они и предложили Фоме.

– Благодарствую, дамы, – мягко проговорил помощник и принялся рассыпать по сухим ладошкам жареные семечки, приправленные солью.

Я же поднялся по ступеням крыльца. Домофона на двери не было, так что я спокойно вошел в узкий полутемный холл. Тут пахло свежей побелкой и недавно вымытым полом.

Нажал кнопку, вызывая лифт. Шестой этаж был не самым удобным. Потому что, если разговор зайдет в тупик, а мои собеседники окажутся достаточно отмороженными, дело может закончиться безобразной дракой. И меня вполне могут отправить полетать из окна. Но приезжать на адрес днем противоречило моему плану. Мне нужно было застать в квартире арендаторши ее друзей-монархистов.

Лифт пискнул, створки с лязгом распахнулись, и я вошел в кабину. Нажал на кнопку шестого этажа. Наверху заскрипели тросы, кабина медленно поползла вверх.

И едва створки открылись, я услышал громкую музыку, доносящуюся из-за одной из дверей. Я щелкнул пальцами, призывая тотемы, и вытащил из межмирья Лешего и Митрича.

– Звал, некромант? – осведомился один из бандитов, едва появившись на площадке. – Завалить кого надо?

Я покачал головой:

– Пока только провести беседу. Ну, и прикрыть меня, в случае чего…

Призраки переглянулись и дружно кивнули, подтверждая, что все поняли. И мы направились к квартире.

Я остановился у металлической двери и дал знак Митричу. Тот шагнул сквозь стену, проникая в квартиру. Вернулся спустя несколько секунд.

– Семеро, – отрапортовал он. – Четыре мужика, по виду черносотенца, и три барышни.

– Отлично, – заключил я и хотел было нажать на кнопку звонка, но Митрич меня остановил:

– Обождите, мастер Чехов. Для разговоров с такими людьми надобно подготовиться.

– Подготовиться? – не понял я.

Митрич кивнул.

– Наберите своему товарищу, Шуйскому, чтобы он рассказал, что это за люди. У него-то наверняка есть по ним информация. Федя Костыль и Илья Сергеевич Вопилов.

Я вернулся к лифту и вынул из кармана телефон. Набрал номер Дмитрия.

– Слушаю, Павел Филиппович, – послышалось в динамике.

– Добрый вечер, Дмитрий Васильевич, – ответил я. – Простите, что беспокою вас в столь поздний час, но мне нужна от вас кое-какая информация.

– Что-то случилось? – уточнил Шуйский.

– Ничего серьезного, – поспешно заверил я его. – Просто хотелось бы узнать кое-что о паре монархистов.

– Чем живут… – подсказал Митрич.

– Про их социальный статус, – перевел я и продиктовал имена, услышанные от миньона.

– Знакомые люди. Пару минут, мастер Чехов… – коротко ответил Шуйский и завершил вызов.

Жандарм и правда перезвонил спустя несколько минут.

– У аппарата, – произнёс я.

– Ваши клиенты на очень хорошем счету у жандармерии, – начал Шуйский. – Несколько раз они попадали к нам и выходили, благодаря сотрудничеству со следствием. В третьем отделе охранного отделения.

– О как! – довольно заключил Митрич, заслышав эту информацию. – Стукачи, значит. Вот и рычаг давления.

– Спасибо, Дмитрий Васильевич, – поблагодарил я приятеля.

– Нужна будет помощь – обращайтесь, Павел Филиппович, – ответил жандарм и завершил вызов.

– Давайте вы начнете разговор, Павел Филиппович, а когда беседа в тупик зайдет – дайте мне знать, – предложил Митрич. – И я помогу в беседе.

– Хорошо, – ответил я и вернулся к двери. Нажал на кнопку звонка.

Ждать пришлось долго. Очевидно, квартиру часто навещали соседи с требованиями сделать музыку потише. Монархисты устали от таких гостей и перестали обращать внимание на подобные звонки. Но просить призрака пройти в квартиру и открыть замок, чтобы проникнуть в жилище незаконно, в мои планы не входило. Поэтому пришлось запастись терпением и раз за разом нажимать на кнопку, увеличивая длительность звонка. И наконец изнутри послышались шаги и недовольные злые голоса. А через секунду дверь распахнулась, и на пороге возник угрюмый тип в замасленной футболке, поверх которой мешком сидел дорогой пиджак, явно с чужого плеча. Судя по разорванному карману, заполучили его по-хорошему.

– Ты еще кто? – грубо спросил незнакомец, сверля меня злым взглядом маленьких глаз. Парень нетвердо стоял на ногах – значит, вечеринка была в самом разгаре.

– Меня зовут Павел Филиппович Чехов, – вежливо ответил я. Вынул из кармана удостоверение, открыл его и продемонстрировал. – Мне нужно поговорить с Марией Юрьевой.

Парень перевел взгляд на документ, глупо таращась и шевеля губами, словно пытаясь прочитать написанное в документе. Пауза затягивалась, и я уже начал жалеть, что дверь открыл самый неграмотный из собравшихся в квартире.

Ситуацию спас окрик из глубины жилища:

– Костыль, кто там?

– Штрих какой-то, – ответил парень. – Говорит, что адвокат.

– Так и зачем ты держишь гостя в коридоре? Пусть проходит в хату, – ответил мужчина.

Парень посторонился, пропуская меня в квартиру.

– Спасибо, – произнес я и заметил, как тот поморщился.

Шагнул через порог и закашлялся от сигаретного дыма, от которого запершило в горле.

Небольшой холл упирался в гостиную. Справа от входа узкий коридор вел на кухню. Вдоль плинтуса валялись окурки и фантики от сладостей. Домотканая дорожка была черной от грязи.

В центре гостиной расположился большой накрытый стол, за которым собрались гости. Закатанные рукава рубашек демонстрировали татуировки «Черной Сотни».

На столе стояла початая бутылка водки и нехитрая снедь. А в самом в центре стола на заляпанной жиром скатерти примостилась банка из-под консервов, которую обитатели приспособили под пепельницу. Желтый абажур лампы кто-то умудрился прожечь в нескольких местах.

Я шагнул в гостиную, остановился у двери и вежливо осведомился:

– Добрейшего вечерочка, дамы и господа. Кто из вас Мария Юрьева?

Сидевшие за столом переглянулись. Три девицы были примерно одного возраста, который определить было весьма непросто. Им можно было дать лет от двадцати и до неприличия. И дело было не в свежести лиц или одежды. Все они были густо накрашены, с одинаковой морковной помадой, широкой подводкой под глазами, с ресницами, которые из-за обилия туши походили на паучьи лапки. Волосы девушек были выкрашены в белый цвет с желтоватым оттенком и забраны в высокие хвосты. Одеты девицы были в открытые платья, которые обычно принято носить в будуарах.

– Ну, я, – после недолгого молчания ответила одна из девушек, переместив недокуренную сигарету в уголок губ. – А вы…

– Меня зовут Павел Филиппович Чехов. Я представляю интересы Лидии Ивановой.

Мария кивнула, вынула сигарету, выпачканную в помаде, и сунула ее в консервную банку. Уточнила:

– И в чем же интересы?

– Нарушение договора аренды, – просто ответил я.

– Договора… – внезапно протянул один из сидевших за столом монархистов и по-хозяйски обнял Марию. – Чудное слово! А бумагу покажете, мастер адвокат?

Он с любопытством посмотрел на меня, ожидая ответа. Но я покачал головой:

– Увы, договор заключен не был.

– Ну, так как же было нарушено то, что не было составлено? – удивился парень, и я задумчиво потер ладонью подбородок.

– Признаться, вы правы, – согласился я наконец. – Вам удалось поставить меня в тупик. По всему выходит, что Мария Юрьева вселилась в эту квартиру самовольно. Незаконное проникновение в жилище. Статья свода уголовных наказаний.

Монархист недовольно поморщился.

– А вы, мастер Чехов, очень мутный пассажир! – послышался за столом хриплый голос одного из монархистов, который выделялся на фоне остальных наличием всех зубов и чистой рубахой. – Я не в курсе, чем вас так обидела наша организация, но вам не кажется, что это непорядочно?

Я прищурился и посмотрел на собеседника:

– Думаю, это просто совпадение. Если мне достается дело о защите нарушенных прав, рядом часто оказывается ваша организация.

И я развел руками, словно сожалея о подобных совпадениях.

– В этом случае вы конкретно неправы, – продолжил парень. – Девушка просто несчастная сирота, которая осталась без жилья. Что же ей делать?

Я осмотрел квартиру и просто ответил:

– Покинуть это помещение и перебраться в социальное жилье, раз уж она осталась без крыши над головой… Думаю, градостроительный комитет выделит квартиру бедной сироте, если она сможет доказать, что стала жертвой тяжелых обстоятельств. И пожар, кстати, входит в перечень таких обстоятельств.

– Так-то оно так, Павел Филиппович, но видите ли в чем дело… Мария носит татуировки «Черной Сотни», а нам запрещено обращаться за помощью к Империи. По-нашему это непорядочно. И как человек, который несколько раз бывал в остроге…

Я усмехнулся:

– В остроге?

– Да, мастер Чехов! – серьезно подтвердил мой собеседник. – Страшное это место, скажу я вам…

Я щелкнул пальцами, напитывая силой одного из призраков. И материализовавшийся Митрич вышел вперед.

– Хотите запугать нас своими миньонами? – немного нервно усмехнулся черносотенец.

– Мастер Илья Сергеевич, – начал Митрич, обращаясь к моему собеседнику. – В Петроградских острогах и на каторгах всей Империи меня знали как Митрича. Судя по вашему поведению и манере держаться, вы не то что на каторге не были, но даже не знаете в какой стороне находится острог. И как человек, который провел в этих местах достаточно времени, могу добавить: за такие разговоры на остроге есть спрос. И я легко смогу передать весточку, когда вы туда угодите.

Черносотенец побледнел и мигом замолчал. Митрич же обвел взглядом собравшихся за столом, и продолжил:

– Ну, вот! Судя по всему, вы в теме не плаваете, так что все эти рассказы про «нам нельзя обращаться к Империи» – пустые разговоры. Призрачный мир – он такой маленький, и я за вас узнать успел у призраков, которых в отделе жандармерии загнобили. И все они говорят, что и вы, и ваш товарищ Костыль – весьма частые гости в третьем отделе. Причем приходите вы туда сами и радостно стучите на конкурентов. Так что сами вы, господа хорошие, краснее, чем пожарная машина. Двое из вас точно. А если ваши друзья – граждане не при делах – так они с вас спросить должны за этот гадский поступок. И уж точно не вам говорить про «непорядочность»…

Эта речь имела успех. Черносотенцы молчали, внимательно слушая моего миньона, а затем один из них робко уточнил:

– Так вы тот самый Митрич, который подбил на бунт всю Самарскую каторгу?

Призрак кивнул:

– Так и было. Я за порядком там присматривал, а жандармы начали гайки закручивать. Пришлось идти на крайние меры.

– Вам же за это срок добавили, – произнёс второй.

– Шесть годков, – подтвердил Митрич. – За общее дело.

Монархисты переглянулись. А затем один из них заметил:

– Авторитетные у вас друзья, Павел Филиппович. Можно сказать, легендарные в преступном мире! Таких уважали и при жизни, и в посмертии. Все по понятиям раскидал. Так что претензии услышаны. Мы покинем квартиру, даю слово аристократа.

– И бардак за собой уберите, – вежливо попросил Митрич. – Негоже в доме простой доброй женщины устраивать притон. Оставьте хозяйке компенсацию за беспокойство. Сутки вам на переезд, господа хорошие. Иначе разговор по-другому пойдет. И мне даже возвращаться сюда не придется.

– Да поняли мы, дядя, поняли, – затараторили монархисты.

– Тогда я должен откланяться, – произнёс я. – До свидания, господа.

А затем развернулся и покинул квартиру, провожаемый пораженными взглядами всех собравшихся за столом.

У парадной меня ждал Фома, вокруг которого едва ли не пританцовывали три женщины, которые лишь своей одеждой напоминали давешних старух.

– Спасибо вам за помощь и подсказки… – услышал я до того, как помощник повернулся ко мне. – Вот и мой начальник вернулся!

– Не обижали вас там, мастер некромант? – ласково осведомилась женщина в красном платке. – А то ведь нам не сложно будет потрепать лиходеев, когда они выйдут из дома. Тут уже наша вотчина.

– Нет, все в порядке. Мария…

– Прошмандовка, – подсказала дама в синем платке.

– Она самая, – не стал спорить я. – Так вот, она съедет из дома.

– Это хорошо, – закивала третья и на мгновенье на меня уставились оба ее голубые глаза. – Вы все хорошо устроили, мастер некромант.

Спустя секунду ее радужка вновь сделалась мутной.

– Нам пора, – обратился я к Фоме.

– Увидимся, дамы, – коротко поклонился новым знакомицам Питерский.

– Увидимся, – закивали женщины, и мне показалось, что каждая из них натурально строит глазки моему помощнику.

Едва мы отошли, как я поинтересовался:

– И кто они?

– Дворовухи, – пояснил парень. – Тут раньше дома были поменьше, потом их снесли и настроили многоэтажки. Вот они и скооперировались, чтобы за всеми успевать присматривать.

– Нечисть, – резюмировал я.

– Она и есть, – пожала плечами Фома. – Однако ж, если с ними по-хорошему поговорить и расспросить о делах, то они очень даже добрые дамы. Вон, меня угостили…

Парень вынул из кармана румяное яблоко.

– Не стал бы я есть этот фрукт, – предупредил я.

– Я ж не дурачок деревенский! – усмехнулся парень, пряча подношение. – Это яблочко наливное нам еще пригодится. Так куда теперь едем, вашество? Дальше по делам?

Я покачал головой:

– Едем домой, Фома. День сегодня был длинный…

Глава 11
Биография

Пока мы ехали, я вкратце рассказал Фоме, как прошла беседа с монархистами.

– Ну дела-а, – протянул Фома, едва я закончил рассказ. – Вон какие люди у вас в миньонах ходят, вашество. Вернее, призраки.

Я только кивнул, понимая, что преступно мало знаю про бандитов, которых принял в услужение. Интересно, как так вышло, что такого уважаемого в преступном мире человека убили и закатали в бетон на стройке?

Дорога была дальней, и поэтому я призвал один тотем, который расположился на заднем сиденье и с интересом уставился в окно, рассматривая вечерний город.

Следом я вытащил из межмирья Митрича, усевшегося рядом с пнем.

– А ловко ты разрешил вопрос с этими монархистами… – начал я беседу.

– Дурное дело нехитрое, – ответил миньон и погладил пенек, который тотчас забрался к мужчине на колени, словно большой домашний кот.

– Не знал, что ты сидел на каторге.

– Не сидел, а отбывал наказание, – мягко поправил меня Митрич.

– Расскажи про свою жизнь, – попросил я. – Дорога дальняя…

Митрич пожал плечами, а потом провел пальцами по коротко стриженным волосам. Мне показалось, что говорить он не очень хочет.

– Если это слишком личное, то на беседе не настаиваю, – уточнил я.

– Личное оно было, когда живой был. А сейчас… – призрак покачал головой. – Сейчас оглядываюсь и понимаю, что жизнь я прожил бестолково. Никому толком не помог, ничего доброго не оставил. Мотался, прятался, скрывался. Мстил люто. Пил да буянил… Однажды встретил хорошую девицу, а потом сам же все испортил, и она сбежала куда-то. И правильно, что сбежала, иначе бы худое приключилось. Уж я-то себя знаю.

– Как я понимаю, приключений в жизни у тебя хватало.

– Пустое это все, мастер некромант, – ответил он. – Родился я еще до Смуты на окраине Петрограда. В полной семье, где отец работал путейцем, а мать держала небольшую продуктовую лавку. Жилось мне в общем-то неплохо, но всегда хотелось чего-то большего. И потому я рано встал на скользкую дорожку криминала. Драки, потом воровство денег по карманам заезжих дурачков. Дальше – больше. Взломали с дружками бытовку, за что получил на улицах авторитет. Потом подрался с жандармом – за это первый раз на каторгу и угодил. Дали четыре годка, отбыл полностью, от звонка до звонка. На каторге прибился к «октябристам». Когда вышел, начали потрошить первых мастеровых. Мануфактурщиков-то охраняли, а вот мастеровые были вроде как сами по себе. Выгодное было дело… Потом снова поймали, дали пять. Вышел. И почти сразу с друзьями на Александровском вокзале убили гадалку.

– Зачем? – не понял я.

– Так вышло, – просто ответил Митрич, и взгляд его затуманился. – Тогда особо и не переживал, что жизнь чужую сгубил. Как-то не понял всей тяжести содеянного. Подумаешь – тюкнули по голове бабу говорливую, да сняли с нее золотишко… Все ж понимали, что она не просто так полные карманы денег имела. Сама дурила честной народ, предрекала им большую удачу, забалтывала и обирала до нитки.

– И сейчас считаешь, что поступил правильно? – осведомился я.

– Дураком я был, мастер некромант! За гадалку эту попал на Самарскую. Там подняли бунт, за что нам всем срока добавили. А дальше началась Смута, «октябристов» быстро прижали, и банда раскололась. Мы с Лешим и еще десятком человек начали заниматься решением разных там вопросов… Типа как вы, мастер некромант, только больше опираясь не на закон, а на угрозы и паяльник.

– За это тоже поймали? – полюбопытствовал я.

– Поймали, – кивнул Митрич. – Дали срок на «строгой». В лютых местах – на северах. Пятнадцать тогда максимум был, спасибо императору Василию и гуманному своду уголовных законов. Полностью срок не досидел, соскочили мы с Лешим и еще одним штрихом. Дорога была долгая. Шли мы недели две по тайге. Но вышли двое, потому как попутчика того мы… – мужчина бросил на меня косой взгляд и, казалось, смутился.

– Пришибли? – с надеждой спросил я, хотя уже понял, о чем он говорит.

Фома же с водительского сиденья угрюмо пояснил:

– Схарчевали по дороге.

Я гулко сглотнул. Митрич потупился и пробормотал:

– Сложно оставаться человеком в таких условиях. Я не горжусь тем, кем был в те времена. Но всегда старался не вспоминать именно этот эпизод своей жизни. Нет в нем ничего человеческого.

– Но вы все же были людьми, – напомнил Питерский со строгостью.

– Верно говоришь, – вздохнул мужчина. – И порой люди делают такое, о чем звери даже не помышляют. Из глуши мы выбрались и дальше на попутках вернулись в столицу.

– И вас не нашли?

Митрич мрачно усмехнулся:

– А кого в те времена искали, мастер? Кому мы были нужны? Охотники потом обнаружили кости того, с кем мы бежали, да и списали на то, что нас всех дикое зверье порвало. И оформили как пропавших… А мы снова за старое взялись. Остановиться бы – денег в схронах хватало. Да и статус в криминальном мире какой-никакой был. Можно было деньги легализовать через игорные дома да конторки всякие, как сейчас. Но остановиться я уже не мог. Что-то внутри меня сломалось, перегорело и хотелось творить дичь, не оглядываясь ни на что. Не думать… Страшно было осознавать в кого я превратился. В отчий дом я так и не посмел сунуться. Узнал только через знакомцев, что матери уже не стало. А отец после травмы на работе уехал в деревню и там снова женился. Брат вроде с ним укатил, а сестрица замуж вышла, в Московию перебралась. Никто из семьи обо мне не горевал. Быть может мать только… Однако ж, что теперь об этом говорить, Павел Филиппович! Жизнь я прожил, как сам выбрал. Некого в этом винить. И незачем. Ну, а итог вы знаете…

– Вас свои же убили?

– Нет, в самом конце Смуты на нас силовики вышли. Эта банда была в основном из бывших и действующих жандармов, да вояк. Про них тогда в городе легенды ходили: мол они бандитов отстреливают. Может слышали про них?

Я кивнул. Про странную банду, которая своими методами борется с бандитизмом, и правда ходили легенды. А потом, когда я уже учился в лицее, банда эта вдруг пропала. В новостях говорили, что их ликвидировали во время особо удачной операции жандармов. И вот уже несколько лет про банду эту не было ни слуху.

– Они всех и хлопнули, – продолжил Митрич. – А у нас с Лешим все хотели узнать, где бандитский общак.

– Зачем? – удивился Фома.

– Любая банда, или просто движуха, не может существовать без денег, – просто ответил призрак. – Работа на нелегальном положении – удовольствие недешевое. Вот и потрошили эти люди бандитов. Мы им своих денег не отдали. Вот они нас и завалили. А от тел избавились. Страшные это были люди, скажу я вам, Павел Филиппович. Много они злого люда истребили. Кабы не они, кто знает, как бы сейчас дела обстояли. Может даже Империи не было. А так – только три банды и выжило.

– Их же вроде ликвидировали? Слаженными действиями отделов жандармерии, насколько я помню…

Митрич покачал головой:

– Сказки все это, мастер Чехов! Говорю же, они люди тертые. Систему знали и все на несколько ходов вперед просчитывали. Скорее всего залегли на дно на время, а сейчас вышли.

– Вышли? – удивленно переспросил я. – Что-то я не слышал про громкие убийства в последнее время.

– Так сейчас громкие и не нужны, – ответил призрак. – К чему лишний шум? Наоборот, тихо надо. Не привлекая внимания. Вот приказчики крупных государевых контор и банков из окон выпадать и начали. Или стреляются, например.

Я замер, вспомнив новостные сводки. А затем протянул понимающе:

– Во-от оно что…

– Методы подстраивают под реалии, – философски заметил Митрич.

Я откинулся на спинку сиденья и задумался. Призрак скорее всего был прав. И как я не понял это сразу?

– Если это все, мастер некромант, то пора мне, – подал голос с заднего сиденья Митрич. – Здесь становится… Неуютно.

Я кивнул и отменил тотем, отправляя призрака в межмирье.

– Ну и история, – покачал головой Фома. – Точно из книжки про бандитов.

– Редко когда такие истории бывают со счастливым концом, – рассеянно ответил я. И Фома это подметил.

– О чем задумались, вашество? – уточнил он.

– Да о банде этой, которая Лешего с Митричем убрала, – ответил я. – Прав скорее всего призрак.

– В том, что эти люди выжили?

– Именно. И теперь они снова начали работать. Только теперь более аккуратно.

Слуга пожал плечами:

– Если и так, вам то переживать не о чем.

– Не о чем, – согласился я. – Просто вдруг интересно стало. Надо иметь в виду, что в городе могут промышлять подобные люди.

Питерский не ответил. Просто уставился на дорогу. Я же закрыл глаза и задремал.

* * *

– Прибыли, вашество!

Голос слуги вырвал меня из полудремы, когда машина уже стояла у крыльца.

– Мы еще по делам поедем? – поинтересовался Питерский. – Или машину парковать можно?

– Можно, – ответил я, выходя из авто.

Под окном кабинета Яблокова срезала крупные цветы, и складывала их в корзину.

– Вы решили экономить на садовнике? – уточнил я с улыбкой.

– Брось, Павел Филиппович! Природник приходит к нам раз в неделю. И я думаю, что стоит дать ему задание вырастить пару деревьев во дворе, как считаешь?

– Согласен.

– А эти цветы восхитительно пахнут. Хочу поставить их в своей комнате. К тому же, обрезка пойдет кустам только на пользу.

– Как скажете… – Я осмотрел двор. – Кто-то приходил в мое отсутствие? Быть может приносили почту?

– А тебе не хватило дневной работы? – усмехнулась женщина. – Или ты кого-то ждешь?

Последний вопрос она задала напряженно, словно ожидая подвоха.

– Нет, но порой гости могут оказаться незванными.

– Твоя правда, – женщина заметила еще один подходящий для букета цветок и отрезала его от колючей ветки. – К тебе приходила Свиридова? Я слышала женский голос, и он показался мне знакомым.

– И наверняка вас ужасно раздражало то, что нельзя спуститься и проверить свои подозрения, не показываясь при этом на глаза, – предположил я.

– Я могла бы сейчас возмутиться и обидеться, Павел Филиппович! – женщина нахмурилась и смерила меня грозным взглядом. – Но ты слишком хорошо меня изучил. Мне и впрямь не хватает способностей призрака. Но тем не менее ты не ответил на вопрос.

– Да, Елена Анатольевна приходила по делам.

– Арина Родионовна должна быть в курсе ваших встреч, – заявила Яблокова. – Поверь, я знаю, о чем говорю. Нечаева может быть благоразумной и понимающей, но никто не отменял обычной девичьей ревности.

– Вы правы. И потому я поговорил с Ариной Родионовной, рассказав ей о своих делах со Свиридовой.

– Взрослеешь, Чехов… – усмехнулась женщина. – Неужто сам догадался?

– Морозов помог.

– Этот хитрый лис знает толк в интригах. Хорошо, что он любит твою бабушку и потому никогда не причинит тебе вреда. В ином случае нам бы пришлось его… того, – Людмила Федоровна провела пальцем по горлу и сделала страшные глаза.

– Чего «того»? – давясь от смеха, уточнил я.

– Того самого! Пришибить, чтобы не болтал лишнего. Он слишком много знает.

– Вы опасная женщина, – произнес я с показным ужасом.

– Спасибо, – улыбнулась соседка и кокетливо поправила воротник платья.

Я направился в дом. Он встретил меня тишиной. Поднявшись на второй этаж, я сел за стол в гостиной и рассеянно уставился в окно.

За спиной послышались приглушенные шаги, и я, не оборачиваясь, спросил:

– Людмила Федоровна, вы что-нибудь помните про ту банду, которая боролась с преступностью?

– Вот зачем, Павел Филиппович, такое на ночь вспоминать? – послышался голос Яблоковой. – Помню, конечно. А с чего ты про нее вспоминать надумал?

– Да решил сегодня закрыть одно дело, и привлек к этому Митрича, – ответил я.

Женщина подошла к столу, водрузила на него вазу с водой. Рядом поставила корзину с цветами и принялась обрезать с каждого цветка лишние листья и веточки. Я же пересказал ей разговор с монархистами в «нехорошей» квартире, и биографию миньона, которую он поведал нам с Фомой в машине.

Яблокова покачала головой:

– Не повезло ребяткам. А могли бы легализовать состояние, и жить припеваючи. Кстати, Митрич не сказал, где он клад припрятал?