Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 339 страниц)

Сцена после титров

Небритый усталый мужчина остановился у порога небольшого домика. Замер, словно не решаясь постучать. Пришлый был неброско одет, а за плечами была простая полупустая котомка. Он глубоко вздохнул, слово бы решаясь, а потом открыл дверь и переступил через порог и замер, вдыхая аромат вчерашней похлебки и хлеба. Его супруга заснула за столом, подложив под голову скрещенные руки. Мужчина подошел к ней и опустился на колени. Женщина не сразу проснулась и лишь нахмурилась чему-то. А потом резко распахнула глаза и тотчас зажала ладонью рот, чтобы заглушить рвущийся наружу крик.

– Я дома, – проговорил Литвинов и обнял вздрагивающую от рыданий женщину. – Ну, не плачь.

– Я молилась, чтобы у него получилось, – выдавила она придушено.

– У кого получилось? – удивился мужчина.

– У некроманта. Он сотворил чудо. Все об этом говорят. Он сумел воскресить мертвую княжну и оправдал тебя.

– Святой человек, – повторил Литвинов.

– Святой человек, – подхватила застывшая в углу тень, а потом перекинула сообщение дальше по ветру, который потащил их по улицам, разнося слухи по земле Петрограда.

Гоблин MeXXanik
Чехов книга 6. Договор на крови.

Разговоры в высоких кабинетах

Вид с этажа, где располагался кабинет главы палаты адвокатов, Дамира Васильевича Васильева, был просто замечательным. С высоты открывалась красивая сторона города, с площадью Декабристов, Петровским садом и кварталами исторической части.

– Красиво у вас, – оценил я и сделал глоток чая, который только что принесла помощница Васильева.

Напиток, к слову, был неплох. Хотя ему было далеко до того, что заваривала Любовь Федоровна. Говорить такое хозяину кабинета я, конечно, не стал, а лишь благодарно улыбнулся:

– И чай очень хороший.

– Секретарша не умеет хранить его как положено. И заваривает неправильно, – поморщился мужчина и добавил, – поэтому я уверен, что вы просто решили пощадить мое самолюбие.

Я пожал плечами и сделал еще глоток:

– Так наймите другую помощницу, раз эта не устраивает.

– Эх, молодежь, – прищурился Дамир Васильевич.

Я вопросительно посмотрел на него, и глава палаты снизошел до объяснений.

– Я держу здесь эту пигалицу не просто так, Павел Филиппович. Она хоть и глуповатая, но очень старательная и имеет особый талант. Умеет улыбаться, хлопать ресницами и делать невинный вид. Ну и бумаги перекладывает. Только в одном деле девочка хороша.

Васильев довольно закатил глаза. Я же поежился, и в который раз поблагодарил всех богов, что когда я открывал кабинет, именно Арина Родионовна пришла к дверям офиса в поисках работы.

– Это ваше личное дело, Дамир Васильевич. И меня оно не касается.

Глава палаты адвокатов слыл добрым семьянином, даже несмотря на бастарда, которого он не так давно представил обществу. И быть в курсе его рабочих развлечений мне не хотелось.

– Вы меня не поняли, юноша, – строго поправил меня Васильев. – Такая вот девчушка способна заставить смотреть ей вслед любого сурового гостя. Я нарочно вызываю ее и роняю на пол ручку или карандаш, который она с готовностью поднимает. И если после ее ухода гость против воли намекает мне, что я выбрал себе на редкость приятную любовницу. Именно в этот момент я хмурю брови, поджимаю губы и откашливаюсь. А потом сурово заявляю, что никогда бы не стал заниматься подобным под крышей этого заведения. И уж тем более не позволил себе заводить шашни за спиной своей супруги. Когда мой смущенный собеседник начинает оправдываться, я добавляю, что девица является дочерью моего старого приятеля, которому я обещал за ней присмотреть.

– О как, – только и смог сказать я, понимая, что и сам попал на эту же удочку.

– После такого конфуза я веду диалог уже с позиции силы. И всегда получаю преференции, на которые без своей помощницы не мог бы и рассчитывать. Поверьте, среди новой аристократии достаточно людей, которые попадаются на этот трюк. Они не просят меня избавить их от подробностей. Они сами начинают строить догадки и чаще всего вслух. У молодых дворян нет даже понятия о чести, этикете и манерах.

– Умно, – довольно усмехнулся я. – Признаться, не ожидал от вас такого коварства.

– Учитесь, Павел Филиппович, пока я жив, – тотчас ответил Васильев. – Глядишь, и вы сможете так же хитрить, когда прижмет.

Мужчина довольно улыбнулся, а потом вернул чашку на блюдце. Утер салфеткой губы и спросил:

– Ну вы ведь пришли не для того, чтобы попить чаю и узнать про мою секретаршу. И вряд ли для того, чтобы рассказать мне о деталях дела Потемкиных.

– Так, нечего там рассказывать, – развел я руками. – Все разрешилось само собой. Мне просто посчастливилось стать свидетелем событий, только и всего.

– Бросьте, – отмахнулся Васильев. – Все уже знают, что если Чехов взялся за дело, то оно обречено на удачу. Поговаривают, что и дар у вас не такой уж и темный. Люди про вас уже слагают сказки. Того и гляди станете персонажем из городских легенд навроде шаманов или перевертышей. Знаете, что к вам уже выстроилась очередь из желающих получить помощь молодого, но очень талантливого некроманта?

Я вздохнул:

– К сожалению, знаю. Это и стало причиной моего визита к вам.

– Неужели? – тут же отозвался мужчина. – Много работы? А я говорил, что дежурства от министерства не принесут вам ни денег, ни удовольствия. Лишь измотают и ввергнут в печаль. Того и гляди начнете пить горькую и проклинать весь белый свет, как принято у творческих бездельников в ноябрьскую пору. Вот если вы решите занять кабинет в этом здании…

– Я вовсе не это имел в виду, Дамир Васильевич, – прервал я предположения главы палаты. – Моя известность сыграла со мной злую шутку. Я вовсе не искал такой вот странной славы.

– Это еще что, – хохотнул хозяин кабинета, – я слышал, что вы теперь способны воскрешать умерших.

– Что? – опешил я. – Вы сейчас шутить изволите?

– Отнюдь. А ведь всего и надо было оказаться в нужное время в часовне, где проснулась одна юная особа. Сами виноваты, Павел Филиппович. Не удивляйтесь, если детишки понесут вам дохлых крыс, найденных в ближайшем мусорном баке. С просьбой вернуть животинке жизнь.

– Упаси Искупитель, – пробормотал я. – Угораздило же меня.

– Многие бы отдали состояние, чтобы обрести такую известность, – лукаво заметил мужчина. – Вам на удивление удалось понравится и простолюдинам, и аристократам. На днях я слышал частушки, которые пели музыканты на площади. Забавная такая песенка про некроманта, который привел с кладбища мертвецов, чтобы напугать жандармов.

– И у него получилось? – вдруг заинтересовался я.

– Не знаю, – мужчина вздохнул, – машина покатилась дальше, и я не услышал окончание. Но поверьте моему слову – народная любовь дорогого стоит. Добиться ее практически невозможно. Всегда найдется грешок, за который распнут и не пощадят.

Мужчина помрачнел, и я подумал, что он мог пострадать от истории с обретением бастарда. В отличие от Дамира Васильевича я не интересовался новостями и слухами. Потому и не знал доподлинно, как общество приняло пополнение его семьи.

– Но отчего-то я уверен, что вам многое могут простить, Павел Филиппович, – продолжил мужчина.

– Как знать, – я пожал плечами. – Сегодня ты герой газетных полос, а завтра…

– А завтра занимаете кресло Городской Думы, – негромко продолжил Васильев.

Я тряхнул головой, понимая, что если начну оправдываться, то ничего не добьюсь. А может как раз получу обратный эффект, и глава палаты адвокатов поверит, что я и впрямь наметил себе путь во власть.

– Я пришел с одним деликатным делом и очень нуждаюсь в вашем совете.

– Так, так. Слушаю вас внимательно.

Мужчина подался вперед, ожидая продолжения.

– Ко мне обратилась известная в своих кругах Бона Вита, – начал я.

– Слышал об этой девице, – подтвердил Васильев. – Ее половина Империи знает. Она принимала участие в передаче «Изба». На редкость неприятное зрелище. Но молодежь любила смотреть. Неужели никогда ее не видели по телевизору?

Последнюю фразу он произнес, с удивлением глядя на меня. И я покачал головой:

– Очень редко смотрю телевизор. Так что не имел возможности.

– Немногое потеряли, – отозвался Дамир Васильевич. – Сомнительная честь, откровенно говоря. Вита – обычная профурсетка, которая всячески пытается привлечь внимание к своей персоне. Не так давно, она выложила в Сеть видео, где рассказывала, что излучения от вышек сотовой связи вызывают рак. А в прививках содержится ген послушания. Она частенько выдает всякую чушь, которая, как по мне, граничит с откровенной ересью. Но, к ее счастью, мало кто из разумных людей принимает ее бредни всерьез. К тому же у девицы есть покровитель, который оплачивает ее прихоти.

Я нахмурился и уточнил:

– Кто-то серьезный? Из дворян?

Васильев недовольно поморщился:

– Один аристократ из новых семей, который после Смуты смог прикупить себе титул. Много денег и хорошие связи среди дворян и промышленников. Но при этом он старается лишний раз не высовываться. В дуэли не ввязывается, ведет приличный образ жизни. Не светится во всяческих скандалах и предпочитает не открывать лицо, от греха подальше. Если Бона что-то натворила, то он сможет решить ее дела без особых проблем. Но, видимо, в этот раз парень надумал перестраховаться и прислал ее к вам. Слава идет впереди вас, мастер Чехов.

– В этом-то и фокус. Она пришла не как обычный клиент.

Я коротко обрисовал ситуацию, упомянув человека с камерой, который наверняка снимал нашу с ней встречу.

– Решила снять историю для телевидения, – подвел я итог. – И сделать меня героем, который спасает ее великолепную от обвинения. Которого, к слову, и нет вовсе.

– Это как?

– Обвинение подставное.

– Подставное? – нахмурился мужчина.

– Я проверил и точно знаю, что обвинение в клевете шито белыми нитками. Заявление в жандармерию написал человек, которого на самом деле не существует.

– Поясните, юноша. Я совершенно не понимаю, о чем речь.

– Все просто. По документам человек, который обвинил Бону Виту в клевете, умер несколько лет назад.

– И как же вы это узнали, позвольте полюбопытствовать? – с интересом уточнил Васильев.

– У меня есть свой человек в архиве, – пространно отметил я, не упоминая, что на самом деле помощником оказался любопытный призрак, которому ужасно хотелось поболтать. Именно с ним мне накануне пришлось проговорить около получаса возле здания архива. Хорошо, что я догадался приложить к уху телефон и прохожие считали, что я отвечаю собеседнику на другом конце провода. А то, не ровен час, вызвали бы мне карету и отправили бы к лекарям.

– Значит, Бона Вита решила сыграть в царевну в беде, – произнес Дамир Васильевич задумчиво и покосился на меня. – А вам отвела роль богатыря или же дракона.

– Я бы спокойно отнесся к этой ее блажи, если бы нахалка пришла ко мне с частным визитом. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не рыдало. Но она открыто призналась, что подкупила кого-то, чтобы попасть ко мне в порядке распределения. То есть, кто-то по-настоящему нуждающийся, не попал ко мне. Она украла чей-то шанс.

– Вы считаете себя спасителем, Павел Филиппович? – с холодком уточнил Васильев.

– Скажите мне, Дамир Васильевич, много ли адвокатов стремятся помочь простым людям? – прямо спросил я, глядя на собеседника.

Васильев нахмурился и поджал губы:

– Нет, – выдал он наконец

– И то, что я хочу этим заниматься, не делает меня спасителем. Это делает меня человеком, который исполняет свою работу, несмотря на титулы пострадавших. И мне на самом деле все равно, кто пострадал – князь или разносчик рыбы в торговых рядах.

– Ну, вы сравнили…

– Мне все равно, – повторил я с нажимом и поднялся на ноги.

Я прошелся к окну и выглянул наружу. Солнце заливало светом лужайку перед зданием. Памятник казался темной громадой. Однако наглая чайка не уважала изваяние и, сидя на голове скульптуры, спокойно чистила перья.

– Можете считать меня глупцом, – продолжил я, глядя в окно. – Но я вижу человека в каждом, независимо от его происхождения. Мне важно, чтобы справедливость восторжествовала. Именно за этим ко мне идут.

– А как же преступники, которые также могут попасть к вам по распределению? Или вы полагаете, что вам раз за разом будет благоволить удача и ни один из клиентов не окажется виновным?

Я отвернулся от окна и сложил руки на груди:

– Я буду отстаивать интересы клиентов, которых пришлет мне случай. Таков путь.

– Вы сейчас напоминаете мне одного человека, – задумчиво протянул Васильев и взгляд его потеплел. – Он тоже говорил, что будет бороться за справедливость. И пойдет на все, чтобы она восторжествовала.

– И у него получилось? – хмуро уточнил я.

– Спросите его как-нибудь сами на семейном обеде. Думаю, Филипп Петрович знает правильный ответ на этот вопрос, – усмехнулся Васильев и продолжил, сделав вид, что не заметил моего мрачного взгляда, – Я знаю, что вы не особо ладите. Но уверяю, что встречал не так много людей, которые болеют за свое дело больше, чем ваш отец. Он лучший в своем нелегком ремесле. И профессионал, у которого есть чему поучиться.

– Я начинаю думать, что вы проиграли в карты и теперь должны петь оды начальнику охранки, – усмехнулся я, и Дамир Васильевич с улыбкой вздохнул:

– К сожалению, в карты я играю куда хуже, чем мне бы хотелось. Потому предпочитаю бильярд. Однако, если вернуться к нашему разговору, то я прекрасно понимаю вашу досаду. Поступок Боны Виты не делает ей чести.

– Я очень хочу попросить вас не допустить, чтобы подобное происходило впредь. Распределения не должны покупать.

– Конечно, Павел Филиппович, – закивал глава адвокатской палаты. – А что с самой девушкой? Вы желаете обвинить ее в подлоге и подкупе?

Я ненадолго задумался, а затем ответил:

– Пожалуй, девушка сумела завладеть моим вниманием. Я встречусь с ней лично и объясню, что так делать нельзя.

– Она и впрямь перешла черту, – согласился со мной Васильев. – Девица привыкла к лицедействам и совсем забылась. Вам не помешает напомнить ей, что играть с аристократами – плохая идея.

Я улыбнулся и взглянул на часы:

– К сожалению, Дамир Васильевич, мне пора идти. С радостью поболтал бы с вами еще, но увы. Меня ждут дела.

Мы попрощались, и я вышел из кабинета Васильева. Его помощница с кем-то болтала по стационарному телефону, откинувшись на спинку кресла, и накручивала на палец локон волос. Завидев меня, она тотчас широко улыбнулась и махнула мне рукой. А я отвел взгляд от выреза ее блузки и понадеялся, что покраснел не слишком сильно. Дамир Васильевич умно придумал со своей секретаршей.

Я сбился с шага. Но ведь кто-то на самом деле исполняет ее работу. Я еще раз оглянулся, отметив, что документы лежали на своих местах и на полках был порядок. Все же Васильев оказался куда хитрее, чем я думал. И наверняка девушка была тут не только для прикрытия, но и исполнения прямых обязанностей.

«Внешность может быть обманчивой», – подумал я и направился прочь.

Снаружи меня ждал теплый день с отчетливым запахом дождя, который прошел ночью. Лужи на площади еще не высохли и блестели блюдцами. Спешить никуда не хотелось. Я вынул з кармана телефон и набрал номер своего кабинета. Нечаева ответила она почти сразу же.

– Приемная адвоката Чехова Павла Филипповича. Чем я могу вам помочь?

– Добрый день, Арина Родионовна. Как дела в кабинете? – буднично уточнил я.

– Павел Филиппович, я как раз собралась на обед.

– Если вам несложно, найдите телефон Боны Виты в том деле, которое мне принесли из жандармерии.

– Я внесла его в список клиентов, – ответила девушка. – Могу созвониться и назначить вам встречу.

– Будьте любезны. И предупредите, пожалуйста, что если она не встретится со мной в ближайшее время, то я откажусь от ее защиты и верну дело жандармам.

Я был уверен, что Бона Вита решит со мной поиграть. Скорее всего, попытается сыграть в занятую особу, за которой надобно бегать. Мне ужасно не хотелось затягивать с этим делом. Тем более что оставалось еще разобраться с цирюльником и расстроенной свадьбой.

Арина Родионовна перезвонила мне через несколько минут.

– Бона Вита сейчас на съемочной площадке. Ее помощник уверил меня, что она перезвонит вам, как только освободиться. И добавил «если не забудет».

– Прискорбно, – проворчал я.

– Но я смогла выяснить, где идут съемки, – довольно продолжила секретарь.

– И где же?

– На Петроградской стороне, – ответила девушка.

– Спасибо, Арина Родионовна.

Я отменил вызов, убрал телефон в карман. И направился к стоявшему на парковке «Империалу». Пора закрыть это дело о клевете.

Фома сидел за рулем и, щурясь от яркого солнца, с интересом наблюдал за пляшущим солнечным бликом. Заметив, как я сел на пассажирское сиденье, он оторвался от этого занятия и уточнил:

– Куда дальше, вашество?

– На Петроградскую сторону, – ответил я. – Будем искать там съемочную площадку.

Слуга кивнул, завел двигатель. И авто выехало с парковки.

Дорогие читатели.

Мы начинаем новую историю адвоката Чехова и надеемся, что она вам понравится.

Не скупитесь на комментарии, лайки и делитесь хорошим настроением.

Встретим холода вместе)

Всем, кто подарит награду (независимо от номинала) будет подарен экслюзивный чибик с особенным пожеланием процветания от некроманта)

Удачные пробы на роль

Съемочную площадку нам удалось найти довольно легко. Часть дорог Петроградской стороны были перекрыты частными дружинниками, парой жандармов и желтой лентой, которая с шелестом трепалась на ветру. Неподалеку от площадки стояло несколько микроавтобусов с надписью «Петроградский Кинематограф» на черных бортах.

Фома с трудом нашел свободный закуток для парковки и остался довольным, что платить и на этот раз не придется.

– Странное место, – выдал он, кивая на знак, расположенный неподалеку. – Почему-то здесь можно парковаться в любое время, кроме пятницы? И за нарушение сразу грозят машину забрать.

– Все просто. Таким нехитрым образом власти добились того, что здесь нельзя просто так бросить машину, – ответил я. – Ты ведь наверняка видел, как на окраинах стоит проржавевший хлам. И убрать его нельзя, потому что по закону – он чья-то собственность.

– Мне все же кажется, что кто-то хитрый хочет, чтобы машины переставляли на платную парковку за углом, – подозрительно прищурился помощник.

– Все может быть, – не стал спорить я, открыл дверь, вышел из салона и осмотрелся. У ограничительных лент со скучающим видом дежурило несколько дружинников, которые были явно не в восторге, что им приходится торчать на утренней жаре в строгих темных костюмах. Я прошел до небольшой тележки, с надписью «мороженое и холодные напитки».

– Давно стоят? – уточнил я, кивнув в сторону дружинников.

– Почитай часа четыре уже, – отозвалась продавщица в белом переднике и накрахмаленном чепчике.

Она обмахивалась картонкой, несмотря на зонт, который упругим куполом раскинулся над ней.

– Сегодня вон как распогодилось. И после вчерашнего дождя душновато, – женщина с готовностью указала на табличку со списком замороженных лакомств. – Желаете фруктового льда? Или…

– Водицы бы холодной.

– Ключевая имеется, освященная в монастыре Святого Константина, – благодушно улыбнулась мне продавщица. – Поговаривают, что источник благословила девица, которая там воскресла. И даже, – она заговорщически понизила голос, – тот самый некромант, о котором шепчутся люди…

– Благословил источник? – таким же тоном уточнил я, внутренне содрогаясь от осознания, что данный слух мне вовсе не нравится.

– Ну нет, это уж было бы совсем странно, – замялась женщина и тут же добавила, – Но некромант там точно был и девицу ту поднял и отобрал у смерти. Люди зря говорить не станут.

– Кто же все эти «люди», – вздохнул я, достал из бумажника купюру и отдал ее продавщице. – Сдачи не надо.

– Спасибо, ваше благородие, – женщина ловко сунула деньги под фартук и протянула мне три запотевшие бутылки из зеленого стекла с этикетками, на которых, к счастью, о некроманте не было ни слова.

Я направился к охране, остановился в метре от них и вежливо начал разговор:

– Добрый день, господа. Что снимают?

Один из парней лениво обернулся в сторону, куда я указывал, и ответил, растягивая слова:

– Да боевик какой-то, про охранку. Говорят, что до вечера будут тут болтаться.

– Ясно, – я с наигранным сомнением посмотрел на бутылки в своих руках. – У продавщицы сдачи не было. Пришлось взять больше, чем мне надо. Может, возьмете?

– Не положено, – смутился парень, который только что ввел меня в курс дела.

– Давайте, ваше благородие, раз вам не нужно, – тут же ответил второй, что был постарше. – Не пропадать же добру.

Он забрал у меня две бутылки и ловко сорвал зубами крышку и приложился к горлышку.

– Холодненькая, – сглотнул молодой и, перестав смущаться, забрал вторую бутылку. Но открыл ее с помощью ключа. Видимо, зубы ему еще были нужны.

– Освященная, – парень скривился, оглядев этикетку.

– И чего тебе не так? – спросил его напарник. – Или ты не веришь в силу Искупителя?

– Я в воскрешения всякие не верю, – поморщился молодой.

– И правильно, – кивнул я.

– Да не было никаких воскрешений, – возразил напарник, и выдал свою версию. – Княжна не была мертвой. Но душа ее заплутала. И некромант смог приманить ее.

Я замер, с интересом слушая беседу о себе.

– Чем может приманить некромант? – удивленно уточнил молодой. – Он же темный.

Более взрослый охранник покачал головой:

– Сам ты темный. Ты вглубь смотри, а не на оболочку. Хороший человек, что не может быть некромантом? К тому ж, про него не зря люди говорят, что он простых людей не обижает. Несмотря на то, что дворянин.

– Врут можа, – упрямо буркнул молодой и бросил на меня осторожный взгляд.

– Может и врут, – поддержал я. – Время покажет хороший он или как все.

Теперь оба охранника посмотрели на меня с подозрением.

– А чего вы хотели, господин хороший? – допив воду, уточнил старший.

– Так, мне туда надо, – я указал на площадку, где сновали актеры и помощники.

– Не положено, – нахмурился охранник. – Вы уж извините, но…

Я вынул из кармана удостоверение. Развернул его и продемонстрировал охране.

– Мне нужно поговорить с одной из актрис. Она должна быть здесь, на съемках.

Жандармы переглянулись:

– Пускать никого не велено, мастер адвокат… – молодой парень побледнел и икнул.

– Водички попей, – посоветовал я. – Вдруг, верно говорят, что она освящена. В любом случае вреда не будет.

– Господин, простите, но нельзя пускать посторонних.

Я тяжело вздохнул и убрал удостоверение в карман:

– Я не посторонний и являюсь адвокатом Боны Виты. Она обещала предупредить охрану, чтобы меня пропустили. Но, видимо, позабыла.

Жандармы снова переглянулись, но в этот раз настороженно. Видимо, стражи были в курсе склочного характера актрисы.

– Или просто посчитала, что оно и не обязательно, – я покачал головой. – Сложно работать на таких людей. Но что поделать…

– Ладно, мастер некромант, проходите, – неожиданно молодой задрал ленту, чтобы я мог под нее поднырнуть.

Я грустно улыбнулся:

– Спасибо, господа.

– Удачи вам, мастер.

Прошел за ленту, с интересом осмотрелся. Все же меня пустили в место, где творится магия кинематографа. Определился с направлением, услышав громкие приказы кого-то, кто считал здесь себя главным. Мне казалось, что Вита наверняка будет поблизости от такого человека.

Руководитель нашелся быстро. Это был невысокий полноватый человек с копной кудрявых волос, которые были когда-то темными, но сейчас были густо разбавлены скрученными пружинками седых локонов, которые торчали из-под кепки-восьмиклинки. Неряшливости образу добавляла неухоженная борода, которая топорщилась в разные стороны. Одежда висела на нем мешком, словно принадлежала раньше нескольким поколениям. А левое ухо творца украшала серьга со знаком Искупителя на тонкой цепочке. Я бы ни за что не догадался, что этот человек был тут главным, если бы он не сидел на стуле с надписью «режиссер». К тому же рядом с ним в полу поклоне согнулась пара помощников, которые ловили каждое слово начальника.

– Я не собираюсь ждать, пока солнце уйдет, – сурово прикрикнул режиссер. – Мне нужно, чтобы герой был мрачный. И плевать, что на него падает свет. Он должен играть тьму. Чтобы каждый, кто будет смотреть на него, сразу понял – он сама неизбежность и тьма.

– Это всего лишь дворник, – проворчал кто-то негромко, но был услышан.

– Что? Кто у нас такой умный? И почему он не сидит на моем стуле? – взвился режиссер и вскочил на ноги. – Быть может у кого-то тут еще в паспорте стоит имя Мити Владимировича Карасикова? А? Ааа?

Даже мне на секунду стало не по себе. Пространство вокруг господина Карасикова качнулось и воздух потяжелел от жара. Он был огневиком и, очевидно, нестабильным. Я даже оглянулся, чтобы убедиться в том, что рядом есть человек, способный остановить разбушевавшегося стихийника. Но в пределах видимости не оказалось никого, кто бы собирался накрыть куполом возможный столб огня. Карасиков же расходился не на шутку. Он толкнул помощника и тот ловко отпрыгнул в сторону. У второго парня режиссер выбил из рук бумаги, которые взмыли вверх и обуглились буквально на глазах. Выглядело это все довольно эффектно и мне вдруг показалось, что даже слишком.

– Дворник может быть важным, – потрясал кулаками режиссер. – Он может стать тем холстом, на котором герой покажется объемным. И почему я должен объяснять это вам? Вы же просто никто! Ни-кто! Просто пустое место!

Я вдруг заметил, как осторожно мужчина обошел дорогостоящую аппаратуру и, наконец, осознал, что Карасиков гениально срежиссировал собственную ярость. Он стянул с головы кепку и швырнул ее в замешкавшуюся девчонку, которая несла реквизит. Та тут же подхватила головной убор и принялась отряхивать с него пыль.

– Ни одного человека нет, на ком мои глаза могли бы отдохнуть, – продолжил режиссер. – Куда не гляну – вижу везде рожи. Даже не так! Рыла! И вы хотите, чтобы зритель поверил в то, что вы аристократы?

Он развернулся, чтобы пройти к своему креслу, и вдруг заметил меня. Я не успел ретироваться и так и стоял у небольшого столика, скрестив на груди руки. При этом на моем лице наверно осталось выражение интереса от открывшейся игры режиссера. Карасиков остановился, осматривая меня, а затем неожиданно ткнул пальцем в мою сторону:

– Вот! Посмотрите на него! Очевидно же, что образования у него неполных семь классов приютской школы. Небось пьет как собака и руки трясутся после вчерашней попойки. Но на него напялили костюм, наложили недурной грим, растрепали волосы, словно он может себе позволить эту легкую небрежность. И вот парень из жандармов уже похож на приличного человека. И даже сойдет за аристократа. Если не приглядываться.

Я сдержал ухмылку, опасаясь вызвать у Карасикова новый приступ праведного гнева.

– Но сейчас он откроет рот, и весь лоск сползет, как цыганская позолота с самовара. И дело даже не в перегаре, который собьет с ног любого, кто окажется в паре метров от него. Он ведь и двух слов не свяжет. И я вынужден придумывать сцены, где вы, раздолбаи, молчите и многозначительно смотрите в сторону. Чтобы казаться хоть немного человеками, а не сбродом. Ясно вам?

Народ вокруг тотчас согласно загудел. А я, сам того не заметив, мотнул головой. И режиссер это подметил:

– Смотрю, тут кто-то в себя поверил, – тотчас прищурился режиссер. – Реквизит пришелся впору, грим не течет, и ты решил, что чего-то стоишь?

Я равнодушно пожал плечами:

– Может быть.

– О, у него и голос прорезался, – мужчина оглянулся, ища поддержки и помощники тотчас принялись посмеиваться. – А ну-ка, представься, парень. Кто ты сегодня. И сделай так, чтобы я тебе поверил.

– Я…

– Имей в виду, – прервал меня Карасиков, – сыграешь убедительно и получишь рупь на опохмел. А если нет, то выкину тебя отседава взашей. Будешь бутылки собирать в другом месте.

Я перевел глаза на тару, которую удерживал за горлышко после того, как выпил воду.

– Ну, что же ты погрустнел, мааальчик? – хищно ощерился режиссер, сел, на тут же подставленный ему стул, откинулся на спинку, скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на меня.

Он сделал это так легко, словно был уверен, что мебель окажется где надо. Значит, не в первый раз устраивает экзамены для труппы.

– Итак, кто ты, воин? – уточнил он.

– Я адвокат. Чехов, сын Филиппа, – ответил я, поставил бутылку на столик и стряхнул с рукава пылинку. – Пришел, чтобы встретиться со своей клиенткой…

– Мы не отыгрываем настоящих людей, – зашипела на меня девица с густо подведенными глазами, которая мерцала рядом. Она была облачена в деревенское платье с вышивкой по подолу, на голове топорщился венок из трав и цветов, а обескровленные губы кривились в презрительной полу-улыбке. Девица была красивой, самовлюбленной и совершенно точно мертвой.

– Ты смотри, как рупь хочет, – издевательски умилился Красиков. – Даже смог выговорить такое сложное имя, – а потом мужчина обратился уже ко мне. – Так вы, юноша, адвокат Чехов? Тот самый?

– Именно так, – я слегка склонил голову, приветствуя мужчину. – Оказался тут по делам. И совершенно случайно попался под вашу горячую руку, мастер Карасиков.

Помощник начальника нахмурился и как-то по-особенному посмотрел на меня. Возможно, он уже стал догадываться, что я не актер. Но режиссер поднял руку, не позволив тому сказать и слова. И продолжил:

– То есть, ты тот самый адвокат, некромант?

– И просто хороший человек, – добавил я. – Он самый.

– Для этого у тебя, мальчик, недостаточно мрачный образ. Не дорос ты до некроманта. Некромант должен быть худым, сгорбленным, с синяками под глазами. Горящими глазами, чтобы ты понимал. И я говорю не про огонь, а про силу, которая плещется в глазницах темного некроманта.

Он взглянул на меня, ожидая моей капитуляции, но я пожал плечами и усмехнулся:

– Значит, я недостаточно темный некромант. Люди поговаривают, что я, вроде как, неплохой человек. Может, все же не врут?

– Глупости, – отмахнулся Карасиков. – Люди говорят всякую ерунду. И верят в нее. Понимать нужно, что плебеи хотят верить в чудеса. Но настоящий некромант вовсе не добрячок, который просто так станет помогать всякому сброду. Ты пойми, мальчик, – мужчина сложил руки на животе, скрестив пальцы, – образ некроманта не может быть таким обыденным. Ты должен был смотреть на меня исподлобья. Опустив голову…

Я вдруг включился в игру и сделал так, как сказал режиссер.

– Уже лучше, – довольно заулыбался тот. – И плечи должны быть сутулыми…

Я попробовал сделать так, как он говорит.

– Еще ногу подволакивать надо, когда идешь.

– Зачем? – удивился я.

– Не перечь! Некромант должен быть убогим снаружи, но мощным внутри. Кто сделал тебе такой грим? Ты слишком свежо выглядишь. Надо добавить мертвенной бледности.

– Так я же не мертвый. А всего лишь некромант, – резонно заметил я.