Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

– Пугануть его? – предложил Ярослав с азартом.

– Чем бы дитя не тешилось… – пробормотал я, выходя из своей комнаты.

В гостиной нашлась причина визита кадета. Людмила Федоровна смотрела на гостя сквозь занавеску.

– Вероятно, он догадался, что это вы и есть, – почему-то шепотом произнес я.

– Юрка просто пьяный, – усмехнулась Яблокова. – Уж это я могу понять, хоть и много лет прошло.

– Может мне с ним поговорить, – предложил я.

Соседка покачала головой и обратилась к бывшему культисту:

– Ярик, дорогой, проводи этого героя до машины. Там его ждет водитель. И как только его ребятки из «сынов» не поколотили? Те, которые дежурят у нашего дома каждую ночь.

– У нас перемирие, – пояснил я, глядя, как наш призрак мягко направил Волкова прочь. Тот и сам не понял, зачем ему понадобилось срочно вернуться в салон своей машины и скомандовать шоферу ехать домой.

– Это поможет лишь на время, – вздохнула Людмила Федоровна. – Юра очень настойчивый.

– Он был в вас влюблен…

– В меня много кто был влюблен. Одному это не помешало меня убить, – усмехнулась женщина и я заметил, что впервые она говорит о своей смерти без тяжести. А потом она и вовсе хихикнула. – Дожилась – поклонники спать не дают на старости лет.

– Может и впрямь ее замуж отдать, – тихо предложил Козырев, провожая взглядом хозяйку дома. – В следующий раз я пойду пугать жениха.

Я лишь покачал головой и направился к себе.

Глава 16
Утренние визиты

Мне снилось что-то странное.

Я стоял в саду. Вокруг было темно. Высоко в небе дрожало тусклое, сияние луны. Оно мягко касалось верхушек яблонь, освещая круглые плоды, тяжёлые от сока. Ветви деревьев медленно покачивались, и их шелест напоминал чей-то тихий, едва различимый зов.

Я остановился. Шепот повторился. На этот раз чуть яснее, будто приблизился. Голос был знаком. Узнаваем настолько, что внутри сжалось. Казалось, стоит ещё чуть-чуть, и я вспомню, чьим он был.

Я медленно огляделся. Нигде не было видно ни одного силуэта. Но ощущение, что кто-то рядом, не покидало. Шепот не угасал. Он звал, спокойно, но настойчиво.

Между стволами деревьев появилась женская фигура в простом белом сарафане. Она шла спокойно, не торопясь, словно всё вокруг было ей давно знакомо.

Казалось, что незнакомка меня не видит, но вдруг, как будто уловив мой взгляд, остановилась и обернулась. Лунный свет падал на её плечи и волосы, но лицо оставалось неразличимым, будто его скрывало само сновидение. Ни одного чёткого очертания, только ощущение, что я уже когда-то смотрел в эти черты. Она шевельнула губами, но слов я не услышал. Затем незнакомка жестом пригласила идти за ней.

Я шагнул вперёд. Земля под ногами была всё такой же влажной и тёплой, воздух стоял неподвижный. Сделав ещё несколько шагов, я почувствовал, как пространство вокруг начинает меняться. Сначала исчезла высокая трава, будто кто-то её срезал. Деревья расступались, становясь всё реже и ниже. Шепот листвы стих, его заменило ровное, глухое молчание.

Скоро от сада не осталось и следа. Вместо него раскинулось заросшее низкой травой поле, на середине которого стоял небольшой домик. Светлые стены, тёмная крыша, узкое крыльцо у входа. Окна были закрыты ставнями, и от этого дом казался тихим, будто он спал. Возле него не было ни дороги, ни тропинки, ни одного знака, что здесь когда-то бывали люди.

Незнакомка остановилась на пороге. На несколько мгновений замерла, ожидая, пока я подойду ближе. Затем она открыла дверь, медленно, без звука, и исчезла внутри.

Я подошёл. Дверь, на первый взгляд простая, деревянная, оказалась тяжёлой. Потянул на себя, и створка нехотя заскрипела, открывая проход в темноту. Я шагнул внутрь, не зная, чего ожидать.

Дом был пуст. Никаких окон, печи или даже скрипящего под ногами пола. Просто гладкая, серая поверхность. Воздух казался неподвижным. В центре единственной комнаты стояла та самая женщина в белом сарафане.

Я успел сделать пару шагов, и за моей спиной с глухим щелчком захлопнулась дверь. Женщина посмотрела на меня и улыбнулась. И наконец я смог рассмотреть черты лица моей матери.

Я хотел что-то сказать, но замер. Глаза женщины изменились.

Сначала еле заметно – как будто в них мелькнул другой свет. А потом чётко: зрачки вытянулись в вертикальную щель, стали узкими, словно у змеи. Золотой оттенок заполнил радужку, медленно расплавляясь, как металл в жару.

Спустя несколько мгновений в этих глазах не было уже ничего человеческого. Черты лица стали острее, и через мгновение Мара склонила голову, будто в задумчивости, и внимательно посмотрела на меня. Потом слегка приоткрыла рот, собираясь что-то сказать.

В этот момент за спиной раздался скрежет. Глухой, протяжный, будто кто-то провёл по доскам чем-то острым. Я резко обернулся.

Дверь, через которую я вошёл, вздрогнула. Доски чуть прогнулись внутрь, но не открылись. Скрежет повторился. Теперь уже громче. Звук словно шёл изнутри самого дерева, как если бы кто-то скреб по нему когтями – настойчиво, методично.

Я хотел двинуться, но не успел. Стены вокруг принялись дрожать. Потом они стали расплываться, будто краска сползала с холста. Дом исчезал. Комната растекалась, теряя очертания. Воздух стал плотнее, и всё вокруг словно втягивалось в себя, исчезая.

Я резко открыл глаза. Несколько секунд лежал, не шевелясь и глядя в потолок. Дыхание было ровным, но тяжёлым. Понадобилось время, чтобы понять, что я снова в своей комнате. Всё было на месте – подушка, плед, лампа у кровати. Но ощущение, будто что-то пришло со мной из того сна, всё ещё не отпускало.

Комната оставалась погружённой в темноту, тяжёлые шторы надёжно отрезали свет. Казалось, ночь всё ещё продолжается, хотя разум уже просыпался.

Скрежет повторился. Короткий, резкий, с характерным дрожанием, как будто что-то царапнуло дверь. Я повернул голову. Звук шёл от входа. Почти сразу за ним раздалось настойчивое, требовательное мяуканье.

Я вздохнул, провёл рукой по лицу и, не спеша, спустил ноги на пол. Доски были прохладными, но не ледяными. За несколько шагов я оказался у двери и приоткрыл ее.

В комнату уверенно вошёл Пряник. Его хвост был поднят трубой, усы двигались, улавливая запахи. Он по-хозяйски оглядел комнату, фыркнул и тут же потерся о мои ноги. Громкое мурчание заявило, что у кота всё идёт по плану.

Я наклонился было, чтобы его погладить, но питомец уже вышел, бесшумно ступая по полу. Будто только что он не разрушил жуткий сон, не вытащил меня из мира смерти.

Зевнув, я побрёл в сторону ванной, стараясь не думать ни о сне, ни о странном ощущении, которое всё ещё держалось где-то в груди. Холодная вода быстро вернула меня в реальность.

Я оделся не торопясь и вышел в гостиную. В комнате было тихо. Шторы пропускали немного света. Ровно столько, чтобы можно было различить очертания мебели.

В кресле, свернувшись клубком, лежал Пряник. Едва я вошел, он посмотрел на меня, потом неспешно спрыгнул на пол и направился в сторону соседней комнаты. Я пошёл за ним, не задавая вопросов.

На кухне кот остановился у своей миски, обернулся, посмотрел на меня с лёгким ожиданием.

Я присел, протянул руку и погладил его по спине. Пряник довольно заурчал и не двинулся с места.

Он знал, что я ему должен, и более того он осознавал, что я это понял. Он никуда не уходил, лишь смотрел внимательно, переминаясь с лапы на лапу. Да чуть подёргивал ушами, будто ловил каждый звук.

Прошёл к холодильнику, открыл его. На второй полке, в глубине, стояла знакомая круглая миска с прозрачной крышкой. Под ней лежали кусочки охлаждённой рыбы, уже разделанный – без костей и всего лишнего. То, что Пряник и Литр особенно ценили.

Кот напрягся, сделав небольшой шаг вперёд. Он уже знал, что это за контейнер, и лёгкое урчание у него в груди стало громче.

Я снял крышку, не спеша, чтобы не разлить бульон, и аккуратно выложил рыбу в миску питомца. Аромат тут же распространился по кухне – мягкий, свежий, с едва различимой солоноватой ноткой. Пряник подошёл вплотную, но ждал, пока я отойду. Только когда я сделал шаг назад, он опустил морду и принялся есть. Спокойно, размеренно, с достоинством. Как и всё, что он делал.

Я прислонился к столешнице и посмотрел на него.

Кот ел с удовольствием, не торопясь. Как будто знал: в этом доме ему всегда найдётся место, и никто никуда не торопит.

После этого я вынул и ящика заварочный чайник, недоумевая, почему Яблокова не выходит из своей комнаты, как обычно поутру. Но понимал, что ничего дурного не случилось, потому как призраки меня уже оповестили бы о произошедшем.

Внезапно из стены появился Ярослав. Он кивнул в знак приветствия и подошёл ближе.

– Уже на рассвете Волков возвращался, – сказал призрак тихо, почти как бы между делом. – Подошел прямо к крыльцу. Растрепанный, протрезвевший. Стоял у двери, с охапкой красных роз.

Я посмотрел на него внимательнее. Ярослав продолжил без спешки.

– Ума не приложу, как он сумел открыть ворота. Но в дом проникнуть не пытался. Оставил цветы у порога. Потом постоял ещё немного, как будто чего-то ждал. После развернулся и ушёл. Пару раз только оглянулся.

Я молча кивнул.

– А спустя полчаса к двери спустилась Яблокова, – продолжил он. – В халате, босиком, с распущенными волосами. Вышла на крыльцо, заметила цветы. Постояла немного, потом взяла их.

Он посмотрел в сторону, будто снова видел это перед глазами.

– Унесла их к себе. Дверь не закрыла плотно. Я заглянул и увидел, как она сидела на краю кровати, с цветами рядом. В руках – старый альбом. Фотографии перебирала. Тихо всё было. Она даже свет не включала.

Ярослав замолчал на секунду.

– Я просто подумал… может, ей сейчас важно, что кто-то был рядом. Не обязательно говорить. Просто быть. Но я не решился зайти. Мне за нее тревожно.

– Спасибо, что за всем проследил, – сказал я спокойно, чуть кивнув в сторону Ярослава, и призвал тотем, чтобы покормить призрака.

Бывший культист рассеянно погладил пенек по боку и без жадности взялся за ниточку силы.

– Мы тоже без дела не сидели, – донеслось из-за спины, и голос Козырева прозвучал так, будто он стоял там уже давно, просто не счёл нужным напоминать о себе раньше.

Он вышел вперёд, как всегда, уверенно, и рядом с ним проявился Борис Николаевич, чуть опустив взгляд и сдержанно улыбаясь, будто извиняясь за что-то, о чём никто не спрашивал.

– Приятного аппетита, – усмехнулся я, позволяя духам напитаться тьмой, а сам тем временем прошёл к плите и поставил на огонь чайник.

Я остановился у стола, опёрся ладонями о край, глядя перед собой, хотя в этот момент видел не комнату, а обрывки сна, которые всё ещё оставались где-то на границе сознания.

Зачем Мара появилась в моем сне? Хотела о чём-то предупредить, или просто решила напомнить о себе, как она это иногда делает. Тихо, без лишних слов, но так, чтобы забыть не получилось. Я задумался об этом, пока слушал, как на плите медленно закипает вода, и только спустя мгновение нахмурился, когда в голове вдруг чётко встала мысль, от которой внутри будто щёлкнуло.

Именно она приходила в тот первый сон, когда я был без сознания. Та женщина с мягким голосом, с глазами матери. Это Мара просила меня не убивать Маргариту. Она не требовала и не настаивала, а именно просила, глядя теми самыми глазами, которые я так долго избегал вспоминать.

Я забарабанил пальцами по столешнице, просто чтобы дать мыслям разойтись кругами. Получается, Мара просила не мстить, не ломать то, что ещё не произошло. И беспокоилась она не о моем благе. А значит…

Сама Маргарита ей вряд ли интересна. Слишком земная, слишком простая. Тогда зачем?

Я медленно выпрямился, глядя в одну точку.

Значит, Мара обращала внимание не на неё, а на того, кто внутри неё. На ребёнка, который ещё не родился.

И если её внимание направлено туда, то вопрос уже не во мне или мачехе, а в чём-то гораздо большем. Зачем подземной богине нужен этот ребёнок? Что она в нём увидела?

Размышления прервал телефон, который зазвонил в кармане пиджака. Я вынырнул из мыслей, нащупал аппарат, вытащил его и взглянул на экран – номер Беловой. Нажал на приём вызова, поднеся телефон к уху.

– У аппарата, – сказал я спокойно.

– Доброе утро, Мастер Чехов, – услышал я знакомый голос, ровный, чуть усталый, как бывает у людей, которые уже с раннего утра кому-то что-то доказывают. – Я отправила к тебе курьера с документами. Пришлось повозиться, чтобы собрать всё по несчастным случаям этого вашего…

Она не договорила, но и не нужно было. Я знал, о чём речь, и кого именно она имела в виду.

– Спасибо, – отозвался я и добавил. – Можешь сделать ещё кое-что?

– Слушаю, – ответила она сразу, без колебаний.

– Пару лет назад покончил с собой Александр Ладыженский, – начал я, не повышая голоса. – Бывший приказчик «Содружества». Тогда жандармы быстро закрыли дело, списав всё на самоубийство.

– Но это было не оно? – цепко уточнила Белова.

– Судя по всему, как раз оно, – подтвердил я. – Но теперь мне особенно интересно, что именно подтолкнуло его к этому шагу. В какой момент он понял, что выхода больше нет.

– Попробую узнать, – коротко отозвалась Алиса. – Но ничего обещать не могу.

– Хорошо, – сказал я и убрал телефон от уха, как раз в тот момент, когда вызов завершился.

Экран погас. В комнате снова стало тихо.

Чайник зашипел, переходя в негромкое бульканье, и я выключил плиту, убрав телефон обратно в карман. Оперся руками на столешницу, давая себе немного времени, чтобы переварить услышанное. Если жандармы действительно вели Ладыженского по какому-то делу, это многое объясняло. Возможно, он знал больше, чем должен был. Возможно, почувствовал, что за ним идут.

Информацию стоило бы поискать в Сети. Репортёры обычно первыми узнают, когда начинаются проверки, особенно если речь идёт о таких структурах, как «Содружество». Журналисты редко дремлют когда пахнет скандалом.

Я подумал ещё немного и решил, что этим займусь позже, после чая. Открыл верхний шкафчик, нашёл бумажный пакет со сбором. Смесь трав была привычной – лёгкий мятный аромат, немного чабреца, пара сушёных лепестков зверобоя. Насыпал несколько щепотей в фарфоровый заварник, залил кипятком, закрыл крышку и оставил настояться.

Утро тихо пробиралось в кухню через окно. Свет был рассеянный, будто осторожный. Он мягко ложился на поверхность стола, скользил по стенам, делал всё чуть светлее, но не спешил.

На подоконнике Пряник развалился, вытянув передние лапы и прищурившись. Он смотрел в окно, как будто ждал кого-то или просто наслаждался утренней тишиной. Хвост его подрагивал в ритме дыхания, и казалось, что именно он задаёт темп этому спокойному началу дня.

На первом этаже хлопнула входная дверь. Я услышал звук, но не обратил на него особого внимания. Если бы пришёл кто-то посторонний, призраки дали бы знать. Или, скорее всего, вовсе не стали бы открывать. Значит, не курьер, не чиновник и не случайный прохожий.

Снизу донёсся глухой стук тяжелых шагов

Я напрягся. По походке было понятно – не Арина Родионовна, у неё походка почти неслышная, да и двигалась она легче. Возможно, Фома решил заглянуть с утра пораньше, но в этом что-то не совпадало. Не тот ритм, не тот вес.

Шаги дошли до лестницы, затем послышался скрип ступеней. Человек поднялся на второй этаж и вошёл в гостиную. Я выглянул из кухни, всё ещё держа в руках полотенце.

В комнате стоял Александр Морозов.

Вид у него был слегка растрёпанный, будто вышел из дома поспешно, не взглянув в зеркало. Волосы чуть взъерошены, взгляд сосредоточенный, но уставший. Он оглядел комнату, задержался на мне и нервно кивнул, будто сам не до конца понял, как оказался в этом доме так рано.

– Доброе утро, Павел Филиппович, – кивнул Морозов, когда наши взгляды пересеклись. Голос у него был обычный, ровный, но в глазах чувствовалась некоторая напряжённость, будто с утра он уже успел побывать на переговорах и они оказались тяжелыми.

– Можем побеседовать наедине? – уточнил он, не делая лишних пауз.

– Проходите на кухню, – начал я, указывая рукой в сторону, но Морозов едва заметно покачал головой.

– Лучше внизу. В кабинете, – попросил он без лишних пояснений.

Я кивнул, вышел из кухни, и мы вместе направились к лестнице. Его шаги стали увереннее, будто с принятым решением пришла и цель. Мы спустились на первый этаж, прошли через приёмную, где воздух всё ещё хранил прохладу ночи, и оказались у двери моего кабинета.

Я пропустил гостя вперёд, и сам вошёл следом, прикрыв за собой дверь. Внутри было тихо. Всё оставалось на своих местах – книги, кресло, письменный стол. Только тень в углу казалась чуть гуще, чем обычно.

Я сел в свое кресло и жестом указал Морозову на место напротив. Он, впрочем, остался стоять, сделав несколько шагов к окну, остановился у подоконника, не глядя на меня.

– Надеюсь, ваши призраки не будут нас подслушивать, – сказал он не громко, но внятно, при этом обращаясь не столько ко мне, сколько в пространство, будто говорил с домом напрямую.

Фраза прозвучала как просьба, но по тону скорее напоминала предупреждение.

В следующую секунду по ту сторону стены послышался негромкий шорох, кто-то быстро зашептался, а потом звук оборвался. Дом стих. Даже часы на полке словно стали тикать тише.

Александр коротко кивнул, удовлетворённый происходящим. Повернулся боком к окну, сцепил пальцы за спиной и замер. Плечи были напряжёнными, взгляд направлен куда-то вдаль. Он молчал, не делая попытки начать беседу. Просто стоял.

Я следил за ним ожидая. Время шло, а он всё не говорил. Это уже не было простой заминкой – Морозов явно подбирал слова, и каждое заранее взвешивал.

Я нахмурился, отклонился назад и положил ладони на подлокотники кресла. Что бы он ни собирался сказать, это давалось ему с трудом. Внутри у меня с каждой секундой крепло ощущение, что разговор будет не просто серьёзным, а личным. И, возможно, болезненным.

– Знаю, у вас возникли сложности с… Маргаритой, – сказал Морозов наконец, всё ещё не поворачиваясь.

Я не ответил, просто посмотрел на него, не торопя события.

– Вам нужен разумный вариант разрешения этой… ситуации, – продолжил он после короткой паузы. – Радикальное решение здесь не подойдёт.

Он повернулся ко мне, взгляд остановился прямо на моём лице.

– Не из-за самой Маргариты, – добавил он. – Тут дело не в ней. Вы же понимаете, вы не смогли бы вызвать её на дуэль, всё же беременная женщина. Закон этого не допустит. Конечно, можно было бы обойти правила, использовать связи, обставить всё как особенный случай.

Может быть, у вас и получилось бы избежать ответственности.

Он слегка пожал плечами, почти машинально.

– Вы адвокат, Павел Филиппович. И адвокат неплохой. Но у вас нет опыта в подобного рода делах. Не по правовой части, а по… содержательной.

Говорил он без резкости, даже без намёка на раздражение. Его голос оставался уравновешенным, почти безжизненным, как будто разговор шёл о чём-то сугубо практическом. Словно речь была не о жизни человека, а о сухой процедуре, которую нужно провести аккуратно, не допуская лишнего шума.

– Я бы не совершил ошибки, – холодно ответил я, глядя ему прямо в лицо. – Потому что знаю, как работает система. И знаю, как использовать её слабые места.

Александр усмехнулся, почти беззвучно, чуть приподняв уголок губ.

– Когда-то я думал так же, – сказал он. – И закончил в одиночке. Холодный бетон, ни окна, ни часов, ни света. Только крысы. Хотя стоит признать, что некоторые из них были дружелюбными.

Он сделал короткую паузу. Взгляд ушёл внутрь, как будто на мгновение он снова оказался в тех стенах, среди сырости и глухого молчания.

– Впрочем, выбраться оттуда я тоже смог, – добавил он спустя мгновение. – Ценой одной жизни. Человека, мягко говоря, не самого хорошего. Но всё равно – жизни.

Я не отвёл глаз.

– Вы состояли в банде жандармов, – напомнил я. – И до сих пор на свободе.

Морозов чуть усмехнулся и покачал головой, будто сам себе.

– Тогда все было куда проще, – ответил он спокойно. – Пять жандармов на три района, постоянные убийства, кражи, исчезновения. Людей убивали десятками, и никто особенно не разбирался. Если обнаруживали тела кого-то из разбойного люда, то считали, что это просто очередная разборка. А если находили стрелявшего, даже если это был один из своих, дело закрывали как несчастный случай. Времена были такие.

Он сделал шаг к столу, не садясь, и посмотрел на меня спокойно.

– Но сейчас другое время, Павел Филиппович. И сейчас всё иначе. Дубинин не тот, кто закроет глаза. Он вцепится в вас как голодный пес. При первом подозрении, даже не факте – подозрении, – он поднимет весь третий отдел.

Морозов чуть наклонился вперёд.

– Я слышал, что вы с ним не особенно ладите. А значит, ваше разоблачение – это вопрос времени, а не вины. Стоит вам оступиться – и он воспользуется шансом. Это может стать для него ступенью к повышению.

– Допустим, – произнёс я спокойно, удерживая взгляд на нём. – У вас есть предложение?

– Иначе бы я не пришёл, – ответил Морозов тем же ровным тоном.

В его голосе не было ни напряжения, ни упрёка. Он просто констатировал факт, будто речь шла о расписании поездов.

– Но предупреждаю сразу: легко не будет. Это не тот случай, где можно остаться в стороне и только наблюдать. Вы должны будете участвовать. И не формально, а по-настоящему.

Я кивнул. Медленно. Потом чуть наклонился вперёд и, сузив глаза, произнёс сдержанно, почти шепотом, но с холодной уверенностью:

– Если это поможет Маргарите не умереть, но исчезнуть навсегда и без следа, то я сделаю всё, что смогу. Всё, на что хватит моих сил.