Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 262 (всего у книги 339 страниц)

Глава 29
Тайны закрытого клуба

Я остановился посреди холла клуба и огляделся. Мертвые, которые встречали меня у входа, собрались в комнат и не сводили с меня внимательных взглядов.

– Желаете задержаться? – тихо уточнил распорядитель, но я заметил, что на его лице появилось нетерпение.

– Я хочу знать, кто пытался подслушать мою беседу, – произнес я негромко, но этого оказалось достаточным, чтобы все присутствующие в зале отвлеклись от своих занятий и повернули головы в мою сторону.

– О чем вы? – сипло осведомился сидящий на потертом кресле у окна старик. Он свернул газету, положил ее на стол перед собой и строго взглянул на меня. – Молодой человек…

– Я спрашиваю не живых, – бесцеремонно перебил я мужчину и щелкнул пальцами.

Буся тотчас выбрался из-под пола и деловито принялся осматриваться. Он замер, с восхищением заприметив роскошный фикус в горшке, который стоял у арки, что вела к выходу. Даже приосанился, чтобы казаться выше.

– Что вы себе позволяете, молодой человек? – возмутился невысокий мужчина в бежевом костюме с пышными усами. – Я требую, чтобы вы немедленно покинули заведение. Вы нарушаете правила…

– Здесь не принято говорить громко, – заметил я с холодной усмешкой. – Но вы не услышите голосов тех, кто станет мне отвечать. Если только я этого не пожелаю.

– Что происходит? – из бокового коридора вышел высокий мужчина в клетчатом пиджаке и в сбитой на одну сторону шляпе. Он был возмущен и совершенно точно был мертв, судя по огромному красному пятну, испортившему когда-то белоснежную рубашку. – За все годы в наших стенах не происходило такого вопиющего безобразия…

– И вам здравствуйте, – усмехнулся я и щелкнул пальцами. От тотема потянулись тонкие нити, которые проявили бывшего хозяина заведения для остальных посетителей.

Завсегдатаи «Эгоиста» замерли, рассматривая мужчину, который будто сошел с висевшего над камином портрета.

– Кто-то из членов клуба распорядился прослушивать мою беседу, Олег Николаевич, – пояснил я, прочитав имя мужчины на табличке под картиной. – И хоть в ней не было ничего тайного, я все же хочу знать – кто это был. Кто посмел нарушить правила этого клуба и подслушать приватный разговор.

– Молодой человек, вы что-то путаете… – пробормотал побледневший распорядитель, который старательно избегал взгляда мертвого хозяина «Эгоиста». – Этого не может быть. Правила клуба гласят о том, что никто не имеет права подслушивать разговоры в комнатах второго этажа.

Я усмехнулся:

– Вот как? Тогда может быть выясним правду у тех, кто никогда не лжет? – спокойно отозвался я и взмахнул руками, являя свету всех мертвых в помещении.

Живые замерли, в ужасе рассматривая своих соседей. Призраки принялись поправлять прически и одежду, пытаясь привести внешность в порядок. Словно это было возможно.

– Итак, я хотел бы уточнить, – в гнетущей тишине произнес я, обращаясь к призракам. – Кто позволил подслушать разговор?

Призраки одновременно подняли руки, указывая пальцами на старика у окна, который чуть раньше возмущался шуму.

– Трофимов, – просипел Олег Николаевич. – Как ты мог, пройдоха. Мы ведь с тобой когда-то…

Старик поднялся на ноги и направился к выходу.

– Я не собираюсь участвовать в этом фарсе, – пробормотал он, но не успел дойти до двери. Путь ему преградил Буся, который взмахнул позаимствованным из подставки зонтом, словно боевой дубиной. Выглядел пень невероятно внушительным. Он покосился на фикус в горшке, будто убеждаясь, что тот наблюдает за его геройским поведением, и воинственно застрекотал.

В руках Трофимова вспыхнуло пламя, а за плечами появились, сливаясь в хороводе, огненные птицы-тотемы.

– Настоятельно не рекомендую вам вредить моему тотему, – заявил я совершенно серьезно.

– Вы мне угрожаете? – старик бросил мне фразу через плечо. И жар от птиц потек по комнате.

– Предупреждаю, – ответил я и повел ладонью в воздухе. – Я дорожу этим пнем. И если вы позволите себе лишнее, то я не стану мешать мертвым членам клуба разделаться с тем, кто нарушил правила этого самого клуба.

– Кто здесь без греха – пусть первым бросит в меня камень, – отмахнулся Трофимов, но птицы над ним исчезли.

Он развернулся и сложил на груди руки.

– Здесь каждый хоть раз нарушал эти дурацкие правила, – заявил он под неодобрительный шепот своих приятелей. – Мне стало любопытно, зачем сюда явился некромант.

– Всего лишь интерес старого интригана, – заметил кто-то из тех. – Не судите строго…

– Трофимов нарушил не правила «Эгоиста», – отрезал я, заставляя каждого в зале замереть. – Он нарушил приватность беседы некроманта Чехова. Вероятно, в этих стенах вы начали верить в свою избранность. Но здесь имеется свод правил. Олег Николаевич, напомните всем присутствующим, что грозит тем, кто нарушает приватность бесед в этих стенах?

Мертвый хозяин покачал головой и прошел к каминной полке, на которой лежал том в кожаной обложке. Призрачные пальцы скользнули сквозь нее.

– Каждый нарушитель будет изгнан, – прошелестел он. – И императору должно быть подано ходатайство, подписанное всеми членами клуба. Это является основанием для разбирательств. И финалом разбирательств может быть гражданская казнь…

– Мои предки основали этот клуб, – возмутился Трофимов. – И я не сделал…

– Этот клуб основал я, – грозно перебил его мертвый хозяин, указывая пальцем в сторону Трофимова. – И ты нарушил правила. Опозорил нашу семью.

Плечи Трофимова вмиг поникли:

– Я не мог отказать этим людям, – начал он, словно оправдываясь.

– Что за такие важные люди? – уточнил я, догадываясь, впрочем, кто мог заказать такое рискованное мероприятие.

– «Содружество», – отчетливо прозвучал женский голос с лестницы.

Я обернулся, увидев спускающуюся по ступеням девушку, которая встретила меня в комнате с Нечаевым.

– Человек, который пытался записать ваш разговор, сказал это слово, – пояснила девушка.

– Он жив? – сухо уточнил я, не обращая внимания на то, что Трофимов схватился за сердце.

– Я оставила его живым, повелитель, – девушка учтиво мне поклонилась, а потом настойчиво попросила, – отпустите меня. Тут невыносимо. Я устала от сплетен и… от своего убийцы.

– Ты первая начала, – буднично бросил мужчина со шпилькой в груди, словно ему приходилось говорить это каждый день за прошедшую сотню лет.

– Давайте обсудим это во дворе, – произнес я, обращаясь ко всем собравшимся призракам. – Всем кто хочет уйти в иной мир – проследуйте во двор. Остальные должны пообещать не вредить живым.

После того, как я произнес последнюю фразу, один из мертвых недовольно фыркнул:

– Единственное что могло радовать – и то запрещают. Что это за посмертие? Когда нельзя даже устроить хороший сердечный приступ или толкнуть кого-то в спину на лестнице…

– Так это был ты? – возмутился один из призраков и принялся закатывать рукава.

– Все вон! И никаких свар! – приказал я мертвым, и те послушно направились во двор.

Обернулся к залу. Все члены клуба с бледными лицами сидели за столами. Видимо, такое шоу с призраками они видели впервые.

– Позовите лекаря, – попросил я, хмуро глядя на осевшего на пол Трофимова.

– Лекарь уже здесь, – послышался голос от лестницы. И я обернулся.

На ступенях стоял Нечаев. И вид у него был немного растерянный.

– Сможете помочь этому человеку? – уточнил я и кивнул на Трофимова.

– Что с ним? – деловито спросил Нечаев.

– Скорее всего, сердце, – предположил я.

В несколько быстрых шагов Нечаев спустился по ступеням, подошел и Трофимову, призвал тотемы. Я же покосился на зашторенное портьерой окно, за которым меня ждали призраки. Вынул из кармана телефон, и набрал нужный номер и направился к выходу.

– Слушаю, вашество.

Голос Питерского прозвучал в трубке, когда я уже вышел на крыльцо.

– Привет, вы в городе, Фома Ведович? – уточнил я.

– Да бросьте вы так официально, – послышался в динамике смущенный голос Фомы. – В городе, а что? Что-то случилось?

– Тут много призраков с признаками насильственной смерти, – ответил я. – Если ты пошлешь сюда наряд…

– Слушаю очень внимательно, – голос в динамике мигом стал серьезным. – Какой адрес?

Я продиктовал другу адрес, и, услышав «Сделаю», завершил вызов. Вернулся в здание.

Люди по-прежнему сидели в своих креслах, не двигаясь и глядя на стоявших в зале нескольких оставшихся призраков.

Нечаев сидел над Трофимовым, от ладоней лекаря к мужчине тянулись нити света.

– На сегодня клуб закрыт, – громко объявил я собравшимся гостям. – Скоро сюда прибудет следственная бригада. Как оказалось, за годы в этом заведении произошло слишком много интересного.

Дважды посетителей просить не пришлось. Все поспешно вскочили со своих мест и направились к выходу, оставив нас с Нечаевым и Трофимова, который лежал на полу без сознания.

– Посторожите этого, который подслушивает, – попросил я оставшихся в зале призраков. Те согласно кивнули и шагнули сквозь стену. Я же подошел к лекарю и уточнил:

– Что с ним?

В этот момент, Трофимов закашлялся и зашевелился. И Нечаев разорвал плетение, погасив тотем. Поднялся, взглянул на меня. Утер рукавом выступившую на лбу испарину:

– Жить будет, – устало ответил он. – Уж не знаю, что вы с ним обсуждали, но у мастера Трофимова случился небольшой удар. Состояние я стабилизировал.

– Спасибо, мастер Нечаев, – слабым голосом прохрипел пациент и поднялся на ноги.

– Можете оставить нас на минуту? – попросил я, обращаясь к лекарю. – У нас с мастером Трофимовым еще есть разговор.

Нечаев кивнул:

– Я буду неподалеку, – пробормотал он. – На случай если этот разговор приведет ко второму удару.

Родион Романович направился к выходу. Я же перевел взгляд на Трофимова:

– Итак, мастер. Вы пропустили на территорию человека, который не имеет членства в клубе.

– И вы рассказали об этом во всеуслышание перед гостями, – усмехнулся собеседник. – И теперь закрытый клуб с почти вековой историей, под угрозой.

Я только равнодушно пожал плечами:

– Вы сами меня к этому склонили. Сейчас у вас есть проблемы куда более серьезные, чем репутация этого заведения. Например, гражданская казнь. Прослушивание разговоров высокородных в личных целях затрагивает честь аристократов, что может привести к ряду дуэлей. Думаю, не я один попал в такую некрасивую ситуацию…

Трофимов усмехнулся:

– Вы ничего не докажете, Павел Филиппович.

Я тяжело вздохнул:

– Эх, если бы вы знали, сколько раз я слышал эту фразу. Парадокс заключается в том, что чаще всего, после этого я прекрасно все доказывал. Призракам достаточно дать показания, и все.

Лицо Трофимова слегка побледнело.

– И я могу простить вам это… недоразумение. И даже попытаться договориться с мастером Нечаевым, чтобы он не выдвигал обвинение. Если вы дадите показания против «Содружества».

Если до этого момента, лицо Трофимова было слегка бледным, то теперь оно сравнялось по цвету с простыней:

– Вы… вы, – забормотал он. И я на секунду удивленно нахмурился. А затем усмехнулся:

– Видимо, дело не в деньгах, мастер Трофимов. Осмелюсь предположить, что вы должны агрохолдингу.

Собеседник несколько секунд молчал, а затем кивнул:

– Эта организация умеет заводить друзей. И также умеет от них избавляться.

– Мои призраки сейчас охраняют исполнителя, который может сдать вас. Вопрос в том, кто быстрее даст показания на холдинг. Дело-то серьезное.

Трофимов покачал головой:

– Поверьте, Павел Филиппович, он скорее откусит себе язык. В прямом смысле этого слова. Он не проживет в остроге и дня.

– Его могут взять под защиту жандармы… – начал было я, но Трофимов меня перебил:

– Помнится, некие люди, по слухам, анархисты, зарезали мастера Добронравова прямо в платной камере. А там речь, скорее всего, шла даже не о деньгах. Люди просто хотели оказать услугу.

Я поморщился, признавая, что Трофимов был прав.

– Эти люди доберутся до нас даже в частной лекарне мастера Нечаева, – продолжил собеседник. – Так что мне проще пройти процедуру разбирательства.

Я покачал головой:

– Тот исполнитель уже проболтался про «Содружество» призракам. Он и вас сдаст.

– И что скажут призраки? Что слышали, как человек просто произнес «Содружество», пока ваши ручные призраки его душили? – ехидно уточнил Трофимов. – Такие себе показания для жандармерии, Павел Филиппович.

Я только пожал плечами:

– Хорошо. Я приду к вам этим предложением на днях. Если вы, конечно, еще будете живы.

Сказав это я развернулся и направился к выходу. И уже у порога столкнулся в Фомой и парой шаманов, которые входили в зал. Вслед за ним тенью маячил Суворов.

– Добрый день, Павел Филиппович, – сказал мой товарищ.

– Добрый, – ответил я и шагнул к нему, протягивая руку для приветствия. – Приехали опросить призраков?

– По их виду, там много дел старых закрыть можно, – ответил Фома, пожимая протянутую мной ладонь. – Сейчас опрашивать начнем. Я просто поздороваться пришел. Ну и мастер из прокуратуры с нами.

Он кивнул в сторону Суворова, и Алексей вышел вперед:

– Что тут произошло, Павел Филиппович? – уточнил он. – Я сидел в машине, когда из заведения народ повалил, а потом машина жандармерии прибыла. С Фомой Ведовичем.

– Вскрылась одна маленькая грязная тайна этого заведения, – усмехнулся я. – Ну и призраков опросить надо.

Товарищ растерянно кивнул и уточнил:

– А что с мастером Трофимовым?

– С ним все хорошо, – заверил его я. – А вот к вам у меня есть одно дело. Даже славно, что вы пришли.

Призвал тотем и вызвал призраков, которые дежурили на втором этаже:

– Он пришел в себя? – спросил я, когда мужчина и женщина материализовались в комнате.

Девушка кивнула:

– И попытался сбежать.

– Но от нас сложно сбежать, – с гордостью добавил мужчина и с со смесью тоски и нежности взглянул на свою спутницу, пока она не обратила на него внимание.

Я задумчиво посмотрел на призраков. А затем повернулся к Суворову:

– Алексей Михайлович, вы очень вовремя. В данном заведении был пойман человек, который подслушивал частные разговоры в закрытых комнатах.

– Нанесение ущерба чести, достоинству и репутации аристократов, – мигом сориентировался товарищ, и я кивнул:

– Думаю, он может дать показания. Как явку с повинной, чтобы не заботиться об ордере.

Алексей Михайлович нахмурился:

– Отлично. А где он?

Я напитал призраков силой и попросил:

– Приведите сюда этого подслушивающего.

Помощники кивнули и снова исчезли в помещении. Я же обратился к Алексею:

– Перед тем как вы опросите человека, который сейчас явится с повинной, можно вас на минуточку?

Товарищ кивнул:

– Конечно.

Мы отошли чуть в сторону, и я вкратце пересказал историю про подслушивание.

– Слежка в корпоративных целях, – довольно уточнил Суворов. – Серьезное преступление.

– И если ты подтянешь его и Трофимова под «Содружество», это будет совсем отлично, – добавил я. – Только Трофимов ни в какую не хочет говорить.

Суворов усмехнулся:

– Кажется, я видел во дворе призрака, который похож на тот портрет на стене.

Он указал на картину, под которой было написано «Олег Николаевич».

– Наверное, они родственники, – задумчиво продолжил он. – И этот родич может положительно повлиять на Тимофеева.

Я несколько секунд непонимающе смотрел на товарища, пока до меня, наконец, не начал доходить смысл сказанного:

– Он же может присутствовать при опросе, – довольно заключил я. – А я напитаю его силой. А потом оставлю здесь…

Я обернулся в сторону Трофимова и направился к выходу. На крыльцо вышел Буся, словно трофей вынося горшок с фикусом.

– Уже покидаете нас, Павел Филиппович? – ехидно уточнил тот, но я покачал головой:

– Позову со двора вашего родственника. Он может присутствовать при опросе. А потом я, скорее всего, оставлю его с вами. Пусть побудет с вами ближайшие пару недель. Быть может тогда вы станете сговорчивее. Беседы с мертвыми способствуют…

Я блефовал, но старик об этом не знал. И перспектива соседствовать с недовольным мертвым его изрядно напугала. Это стало решающим козырем:

– Не надо родственника, – поспешно крикнул старик и прикрыл ладонью глаза, чтобы произнести трагическим голосом, – Я все расскажу.

Глава 30
Ромео и Джульетта

– Готово, повелитель.

Голос призрачной девушки раздался сверху, с лестницы. В комнате тут же воцарилась тишина. Мы с Суворовым одновременно обернулись. По ступеням неспешно спускалась процессия: двое духов вели между собой молодого человека лет двадцати пяти.

Парень был бледен, как ряса синодника, и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Глаза бегали из стороны в сторону, словно у пойманной мыши. Казалось, что он всё ещё надеялся найти выход, которого не было. Руки тряслись, и не от холода.

Призраки двигались спокойно, будто каждый из них прошёл этот путь сотни раз. Один шёл чуть позади, другой шагал впереди парня, отрезая пленному все возможные маршруты к бегству. Они просто вели его, как охрана, которая и не подумает прикоснуться, но которую невозможно миновать.

Спустившись в приёмную, процессия направилась ко мне. Шпион, если его вообще можно было назвать таковым, остановился, когда оказался на расстоянии вытянутой руки.

– Спасибо, мастера, – поблагодарил я призраков и слегка склонил голову. Те молча повторили жест и отступили в тень, не теряя настороженности.

Я посмотрел на парня. Он был мокрым, словно его вытащили из воды. Тонкая рубашка прилипла к спине, а взгляд метался от стены к полу. Лишь изредка обращался к лицам живых.

– Так, значит, вы подслушивали беседу? – спокойно поинтересовался я, сложив руки за спиной.

Парень поднял глаза. Попытался заговорить. Его губы дрогнули.

– Я… – выдавил он.

И этого короткого «я» хватило, чтобы дрожь в голосе сделала за него всю работу. Признание звучало гораздо убедительнее любой исповеди.

– К вам у меня претензий нет, – произнёс я, глядя прямо на бледного юношу. – Почти. Вы всего лишь выполняли чужую волю. Сколь бы ни была она недальновидна.

Я перевёл взгляд на фигуру, стоявшую у стены. Трофимов, в своём безупречном костюме, казался частью интерьера. Но лишь до той самой секунды, когда я чуть кивнул в его сторону.

Он вздрогнул. Едва заметно, но для меня вполне достаточно. Однако взгляд он не отвёл. Понимал, что смысл терять лицо, если ты уже, по сути, проиграл партию.

– Его вы и провели в зал, мастер Трофимов? – уточнил я.

– Я его пропустил, – хрипло признался тот, чуть кашлянув в кулак. – Вы и так это знаете, Павел Филиппович.

Юноша быстро закивал, словно поддакивал не столько словам, сколько самому факту признания. Мол, да-да, это он, не я.

– И зачем же? – спросил я ровно, чуть склонив голову.

Трофимов выдохнул. Не шумно, но тяжело. Как человек, который понял, что назад пути нет. Что всё уже сказано. Осталось только сказать это вслух.

– Отпустите паренька, – тихо произнёс он. – Как вы правильно выразились…

Он всего лишь исполнял чужую волю.

Он произнёс фразу моими же словами, но сделал это без издёвки. Скорее с усталостью. В них не было жалости, но появилась капля сожаления. А это, как известно, уже хороший признак.

Я кивнул и перевёл взгляд на всё ещё стоявшего неподалёку паренька. Он продолжал переминаться с ноги на ногу, будто пол под ним был натёрт холодом, а не воском.

– Что вы успели услышать из моей беседы с господином Нечаевым? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.

– Вы только начали говорить, – заторопился он, – и тут… мне так стало стыло, что сама душа едва не вымерзла… – парень торопливо осенил себя священным знаком. – Мне подумалось, что вот, наверное, так оно и бывает… когда умирают.А потом – меня кто-то… ухватил за горло. Ледяными пальцами.

– Что вы успели услышать? – повторил я чуть напряжённее, чувствуя, как за спиной начинает шевелиться тьма.

– Ничего, ваше сиятельство, честное слово, – выдохнул он. – Когда перед глазами вдруг проявилась эта… жуткая девка, то у меня все мысли исчезли. Я и думать не мог ни о чём, кроме как о том, как же это страшно.

– Это я жуткая? – прошипела призрачная девушка и тут же оскорблённо поджала губы. Глаза сверкнули, а воздух вокруг неё закачался.

– Он просто глупец, душа моя, – примирительно отозвался второй дух, со шпилькой в груди. Он наклонился в сторону спутницы с той галантной мягкостью, на которую способны только мёртвые, у которых вечность впереди. – Ты… прекрасна.

Девушка на мгновение вспыхнула. Смущение окрасило её призрачное лицо теплом, которого давно не было в её природе. Но уже в следующую секунду она насупилась, презрительно скривила губы и демонстративно отвернулась от своего восторженного визави, с видом духа, которому подобных признаний делают по три раза за сутки.

– Я успел… ну… я успел различить, как вы поздоровались… и про то, что вы из известной семьи… – затараторил юноша, не дожидаясь, пока я снова задам вопрос. – Но это и без вашей беседы всем известно, честное слово, это же все знают…

Он говорил быстро, на одном дыхании, будто надеялся, что от скорости его слов зависит спасение души. И, возможно, в этот момент он был отчасти прав.

Я прищурился, позволив паузе немного повиснуть, а затем спокойно, но с должной степенью серьёзности произнёс:

– Если вы расскажете хоть кому-нибудь… хоть одной живой душе… о том, что слышали в приватной комнате от меня и мастера Нечаева…

Он уже замер, но я не дал ему времени расслабиться:

– Эти призраки вас запомнили. – Я кивнул на стоящих в полутени духов, которые и не думали исчезать. – Они найдут вас.

Парень на мгновение стал ещё бледнее. Я даже не полагал, что человеческое лицо способно приобрести такой оттенок. Он сглотнул и закивал так рьяно, что я испугался за его шею.

– Всё понял. Никому. Молчу как могильная плита, – пробормотал он, понизив голос до шёпота.

– Можете быть свободны, – кивнул я, и призраки, словно по команде, расступились.

Юноша рванул к выходу, будто знал короткий путь ко спасению. За ним не погнался никто. Даже его собственная тень, похоже, осталась немного обескураженной происходящим.

Я неспешно повернулся к Трофимову. Он всё ещё стоял у стены, словно школьник, которого вызвали к доске, но задали вопрос по теме, которую он так и не удосужился выучить.

– Итак, вы обещали нам всё рассказать, мастер… – протянул я, намеренно оставив паузу после обращения, давая понять, что время увиливаний подошло к концу.

– Не под протокол, Павел Филиппович, – тут же попросил Трофимов и бросил короткий, явно тревожный взгляд на Суворова, который, в отличие от нашего испытуемого, сохранял полное спокойствие. Впрочем, я знал, что за этим скрывается способность запоминать каждое слово, если потребуется.

Трофимов перевёл взгляд на призраков. Но те не двигались, будто тоже ждали команды.

– На улице, – обратился я к призрачной паре, – сейчас человек из специального отряда жандармерии опрашивает духов. Если вам есть что рассказать…

– Наконец-то! – театрально выдохнула девушка и сорвалась с места, стремительно полетев к стене, за которой находился двор.

– Эй, ты куда? – возмутился её партнёр, чуть ли не подпрыгивая. – Подожди!

И, не дожидаясь ответа, бросился следом, стараясь не отстать.

Я проводил их взглядом, не скрывая усмешки, и чуть покачал головой.

– Как они друг друга за годы не сожрали – загадка, – заметил я, обращаясь скорее к самому себе. – Ну вот, – сказал я, оборачиваясь к Трофимову и оглядываясь по сторонам, – больше здесь призраков нет. Мы можем спокойно поговорить. Скажем, там.

Я кивнул в сторону небольшого столика у окна. Самый обычный, круглый, с добротными креслами по бокам. Трофимов ничего не ответил, просто молча кивнул, и мы неторопливо направились к предложенному мной месту. Я устроился поудобнее, откинулся на спинку и посмотрел на него внимательно.

– Итак? – спросил я.

Трофимов не спешил. Облизнул губы, глубоко вдохнул, и только тогда заговорил. Голос его был глухим, с хрипотцой, в которой слышалась усталость. Не просто физическая, а та, что въедается в кости, если слишком долго носить в себе невысказанную правду.

– Сложно отказывать влиятельным людям, Павел Филиппович, – вымолвил он, опуская взгляд куда-то в пространство между мной и Алексеем.

Суворов, который сидел рядом и до этого молчал, вдруг ожил. Он подался вперёд, голос его прозвучал чётко и немного резковато:

– С вами договаривались люди из «Содружества»?

Трофимов медленно покачал головой. В нем не было раздражения, а только усталость. Как будто он до последнего надеялся, что этот разговор так и не начнется.

– Нет, – тихо ответил он. – Это были другие люди. Очень высокие, которые сидят в очень высоких креслах. В просторных кабинетах, где на стенах висят портреты не ради красоты, а ради напоминания. И ковры там не для уюта, а чтобы приглушать звук шагов. Вы понимаете, о ком я.

Он не смотрел ни на меня, ни на Суворова. Говорил как бы в воздух, будто надеялся, что его слова растворятся, не оставив следа. Но след они оставляли – вязкий, холодный, с привкусом страха, к которому он так и не привык.

– Как эти люди связаны с «Содружеством»? – быстро подхватил Алексей, и я краем глаза отметил, как в нём просыпается тот самый интерес, с которым он обычно рылся в архивных делах или спорил с профессорами на лекциях. Рабочая жилка, обострённая чутьем, как у ищейки, уловившей запах добычи.

Трофимов усмехнулся. Спокойно, беззлобно, почти по-доброму. Потянулся к чайнику, налил себе в кружку остывшего отвара, сделал большой глоток и скривился, как будто попробовал настойку на перце.

– Крепко настоялась. Это хорошо, – прокомментировал он рассеянно.

Подняв взгляд, он медленно перевёл его на Суворова, и голос его зазвучал чуть суше, почти как у лектора:

– Я же сказал, юноша, – эти люди сидят в креслах, которые ближе к трону, чем к торговым рядам. Им не по статусу и, главное, не по чину заниматься купеческими или производственными делами.

Суворов кивнул. Спокойно, не перебивая, будто ждал подтверждения догадки, и тут же уточнил:

– А ведением дел занимается родня этих людей?

На это Трофимов только хмыкнул, как человек, который много раз слышал одно и то же заблуждение, но каждый раз вежливо разочаровывает собеседника.

– Родня этих людей тоже не бедствует, Алексей Михайлович, – усмехнулся он. – Все они с гербами, при местах, в титулованных браках. Не гоже им пачкать руки о золото, если можно тронуть его только взглядом и владеть им. Пачкаются о деньги и заведуют ими другие. Послушные люди, формально входящие в совет приказчиков. Умело расставленные марионетки. Ни на шаг в сторону, ни на полслова против. Надёжные и предсказуемые. И каждый знает, что их держат за ниточку.

– А… у вас, может, есть список этих… советников? – робко поинтересовался Суворов, чуть поддавшись вперёд, будто надеясь случайно заглянуть в чужую папку.

Но Трофимов покачал головой. Не резко, но так, чтобы стало понятно – разговор идёт не про вчерашние слухи, а про вещи, за которые до сих пор пропадают люди.

– Нескольких знаю, – признал он. – Но не вздумайте, Алексей Михайлович, относиться к ним как к обычным бюрократам. Эти люди без всяких колебаний могут сломать жизнь мне… вам… и даже вам, Павел Филиппович. И поверьте, в их случае совсем неважно, сколько у вас званий и кто у вас в родне. Они не спрашивают разрешения – они просто делают то, что считают нужным.

Мы с Суворовым переглянулись. На лице Алексея отразилась смесь профессионального любопытства и предвкушения. Я тоже не удержался от ухмылки.

– А это уже интересно, – протянул я, чуть склоняя голову набок. – Если бы вы дали показания против этих людей…

Трофимов вздохнул. Глубоко со всей тяжестью, которая копилась на его плечах, похоже, не первый год. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я опередил его, не дав уйти в лишние сомнения.

– Послушайте, – мягко, но чётко заговорил я, – если дело дойдёт до разбирательства, и вы согласитесь выдать этих людей, я обещаю вам одно: у вас будет охрана. Настоящая. Не эти ребята с дубинками из районного участка, а призраки, что чуют смерть за версту, и бойцы из спецотряда шаманов. Таких, которые могут унюхать угрозу ещё до того, как кто-то подумает навредить. Никто к вам не подберётся, даже если очень постарается.

Трофимов замер. Смотрел на меня в упор, внимательно, будто впервые видел не адвоката, некроманта, сына бывшего начальника охранки, а просто человека, которому можно поверить. Несколько долгих секунд он колебался. А потом, как будто внутри что-то щёлкнуло, и мужчина коротко кивнул.

– Согласен, – хрипло выдохнул он. – Только дайте слово, что поможете, Павел Филиппович. И избавите меня от родича. Не хочу я слышать этого брюзгу с его рассказами о важности семьи.

– Даю слово высокорожденного, – ответил я, даже не раздумывая. Эти слова были для него куда важнее подписей и печатей. – Пишите адрес. Я пришлю охрану сегодня же.

* * *

Мы вышли из здания, и я сразу заметил Фому. Он стоял чуть поодаль о крыльца и, слегка склонившись, терпеливо допрашивал призраков. Со стороны сцена выглядела почти анекдотично: массивный, основательный Питерский в форме, с блокнотом в одной руке и ручкой в другой, и вокруг него полупрозрачные фигуры, как лоскуты тумана. Они, впрочем, были предельно серьёзны и охотно отвечали на его вопросы, а снующие рядом шаманы с деловыми лицами поспешно записывали каждое слово под протокол, чуть не бегая карандашами по страницам, чтобы не упустить ни одной детали.

Когда за нашей спиной хлопнула дверь, Фома обернулся, тут же расплылся в улыбке и, не дожидаясь, пока мы подойдём, сделал шаг навстречу.

– Спасибо вам, Павел Филиппович, – заговорил он с явным воодушевлением. – Вы даже не представляете, какую работу проделали. Здесь можно будет закрыть сразу несколько дел времён Смуты. Те самые, что годами пылились в архивах, пока начальство чесало в затылке и решало, кого бы к ним приставить. А тут на тебе, готовый отчёт с подтверждёнными свидетелями. И ещё и мёртвые, что характерно. Надёжнее быть не может.

Я усмехнулся, кивнул и негромко сказал:

– Рад, что оказался полезен. Можно вас на пару слов, Фома Ведович?

Он тут же коротко махнул рукой своим помощникам, мол, продолжайте без меня, я скоро, – и зашагал рядом. Мы свернули в сторону арки, туда, где не было лишних ушей.

Я немного сбавил шаг, чтобы убедиться, что нас никто не догоняет, и только тогда заговорил:

– Фома Ведович, – начал я, стараясь подбирать слова спокойно, – не могли бы вы помочь мне… в частном порядке?

Питерский остановился, повернулся ко мне всем корпусом, нахмурил брови, с явным удивлением и медленно кивнул.

– Конечно, Павел Филиппович, – ответил он, чуть понизив голос, как это делают люди, привыкшие к тонким просьбам, за которыми может скрываться всё что угодно. – Всё, что угодно. Только скажите, в чём дело.

– Мне нужно, чтобы ты отрядил нескольких человек из своего отдела, – начал я, стараясь говорить спокойно, без нажима, будто речь шла о вполне бытовой просьбе. – Для защиты одного важного свидетеля. Всего на пару дней, не больше.