Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 166 (всего у книги 339 страниц)

Глава 9 Дома лучше

Правду говорят, что в хорошей компании время летит незаметно. Во всяком случае мне показалось, что мы добрались до дома Арины Родионовны слишком быстро. В дороге девушка положила мне голову на плечо и опустила веки. Я наслаждался ее тихим дыханием и теплом наших сплетенных пальцев.

Вся суета сегодняшнего вечера, как и бой с обезумевшим призраком, отошли на второй план. За весь путь Фома лишь однажды покосился на нас в зеркало заднего вида и больше не отводил взгляда от дороги.

Когда машина оказалась у ворот комплекса, где жила Нечаева, створки медленно открылись, пропуская машину. Фома обернулся ко мне, удивленно взглянул, словно спрашивая совета. Я кивнул, и Питерский проехал на территорию.

– Уже? – сонно потягиваясь пролепетала Арина, когда авто остановилось у нужного дома. – Кажется, я задремала…

– Все в порядке. Вечер был утомительным, – отозвался я.

Вышел из салона, обошел авто, открыл пассажирскую дверь и подал руку девушке. Она выпорхнула наружу, и роскошное платье тотчас расправилось. Я невольно залюбовался своей спутницей. Заметив мое внимание, девушка смущенно потупилась.

– Спасибо вам за прекрасный вечер, – произнес я. – Несмотря на тот казус…

– Мне было немного страшно, – призналась Арина. – Тот призрак… Он ведь мог вам навредить! И как вы справляетесь с нервами, когда такое происходит?

– На самом деле, подобное случается не слишком часто, – честно признался я. – Но когда кто-то нападает – мне помогают миньоны. Их у меня много, и часть из них вы уже видели.

– Хотелось бы увидеть остальных, – неожиданно заявила девушка. – Но все же пни у вас замечательные! Никогда не думала, что тотемы могут быть такими душевными.

Я пожал плечами и ответил:

– Наверно, мне просто повезло…

Мы поднялись на нужный этаж, и я остановился у дверей квартиры Арины Родионовны.

– Может, желаете чаю? – спросила она, слегка покраснев.

– Я бы с радостью, но боюсь, ваши соседи точно решат, что мой визит затянулся.

Арина вздохнула:

– Вы правы, наверняка потом пойдут сплетни. Это может навредить работе…

– Работа здесь не при чем! – выпалил я. И добавил, поняв, что это прозвучало резковато: – Я не хочу, чтобы скверно говорили о вас, Арина Родионовна.

Девушка отступила в холл, не отпуская моей ладони.

– Спасибо, – едва слышно прошептала она.

Я шагнул следом, и на мгновенье мое сердце буквально остановилось. Арина приподнялась на носочки, наши губы встретились. В темноте она не зажмурилась, и я видел блики, мелькнувшие в ее глазах.

– Вы невероятная, – прошептал я в ее губы. – Знали бы вы, как мне хочется остаться…

– Теперь знаю, – ответила она и прильнула ко мне, прижавшись щекой к груди.

Я вдохнул аромат ее волос и подумал, что такую девушку стоит ждать, сколько понадобиться.

– Спасибо, что вы со мной, – сказал я, обняв ее за плечи.

– Вместе… – ответила она, и в ее голосе мне послышалось едва слышное мурчание, от которого приподнялся каждый волосок на коже. – Но вам пора, Павел Филиппович, иначе я не захочу вас отпускать.

Я против воли разжал объятия и попятился, оставляя девушку в темноте прихожей. Бусины на ее платье казались росой, глаза сияли потусторонним светом.

– До встречи, Павел… Филиппович, – тихо попрощалась девушка.

– До встречи, Арина… Родионовна, – ответил я.

Потом с неохотой повернулся и направился к лестнице.

Спуститься я решил пешком, чтобы хоть немного успокоиться. Но когда я вышел из дома, то осознал, что мое сердце все еще бьется, словно сумасшедшее.

Я отошел от крыльца и запрокинул голову. Девушка в синем платье стояла на балконе, и я словно завороженный смотрел на нее, пока меня не привел в себя голос Фомы:

– Если мы не поедем домой, то надо сообщить лекарю.

– Поедем, – ответил я, встряхнувшись. – Пора…

Забрался в салон и понял, что никак не могу согнать с лица улыбку.

– Павел Филиппович, не мое это дело, но вы мне скажите: неужто мастер Зимин решил ожениться на Свиридовой?

Голос Фомы вырвал меня из грез, и я мотнул головой, чтобы прийти в себя. Удивленно уточнил:

– С чего ты это взял?

– Потому что, когда я увидел мастера Зимина, он тащил ее на плече, а потом усадил в машину, – повернувшись ко мне пробасил слуга. – Она ж не какая-то простолюдинка, с которой так запросто можно пошутить…

Я быстро обрисовал ситуацию, упомянув, что спас Елену Анатольевну в резиденции.

– А разве есть такой закон? – изумился Фома, выводя машину на дорогу.

– В Империи всяких традиций хватает, – задумчиво ответил я. – Многие из них устаревшие… Например, что девушкам не всегда паспорт справляют. И замуж отдают без их согласия. Или вовсе не дают детям фамилии.

– Так то с простыми людьми! – не согласился Питерский. – А уж для благородных обычно все неудобные законы отменяют.

– Выходит, что не все.

Фома хмыкнул и неожиданно огорошил меня:

– А ведь она не могла с вас требовать исполнения закона.

– Это почему?

– Так, вы же там померли! – просто ответил парень. – Значит, все права остались в прошлой жизни. Вы не спасли ее, а умерли, спасая… Достаточно было бы призвать того хроноса в свидетели, который время отмотал, и он бы подтвердил.

Я ошарашенно смотрел на помощника и только и смог произнести:

– И то верно… До чего же ты умный.

– Есть немного, – скромно кивнул парень. – Но был бы хитрее, то придумал бы, как Иришке рассказать о том, что я не совсем человек. Некрасиво получается, вашество, что она не знает, кто я такой.

– Ты думаешь, что она не примет тебя настоящим? – спросил я.

Фома покачал головой:

– Боюсь я, вашество. Вот как представлю, что она возьмет и скажет, что не нужен ей такой…

– Тебя ведь даже ее матушка одобрила, как я понял.

– Так и она не знает, кто я таков! Вот про вас Арина Родионовна с самого начала знала. Понимала, что вы темный, что некромант… И не испугалась вашей репутации.

– Мне повезло, – улыбнулся я.

– А вдруг мне не свезет? – обеспокоенно осведомился парень.

– Глупости! – решительно возразил я. – Она ведь осталась работать в нашем доме после того, как узнала, что в нем живет призрак. И Виноградова ее не напугала.

– Верно, – согласился Питерский. – Но то работа… А я ведь – совсем другое дело. Вдруг она решит, что с таким семью заводить не стоит.

– Зря ты сомневаешься. Но в одном твоя правда: сказать ей надо раньше, чем она сама обо всем догадается.

– Я боюсь, что у меня уши при ней появятся, – признался Фома. И, немного подумав, добавил: – Не представляю, что я стану делать, если Иришка на меня обидится. Или решит, что не сможет мне доверять…

– Если считаешь, что не справишься сам, то я могу с ней поговорить, – предложил я. – Подготовить почву.

– Чего подготовить? – заволновался Фома. – Вы иногда так чудно выражаетесь, что мне вас не понять, вашество.

– Я могу намекнуть ей, что встречал перевертышей. И спросить, что она об этом думает.

– Это было бы славно, – с облегчением признался парень. – И обязательно скажите, что оборотень из кошачьих. Это важно! А то она может подумать, что разговор идет про белок каких или собак…

– А что ты имеешь против белок? – зачем-то спросил я.

– Знамо дело, белки – это крысы с пушистыми хвостами. Я когда жил в том доме у ведьмы, то охотился в котячьем виде, и белки меня дразнили всегда. А у меня не получалось их поймать. Если бы вы представляли, как это гадко, когда эти наглые морды стрекочат с веток, будто смеются! Знают, что мне их лапой не сбить.

– Вон оно что… – медленно произнес я, стараясь придать лицу серьезное выражение.

Фома подозрительно покосился на меня, словно убеждаясь, что я над ним не подтруниваю, а потом вздохнул:

– Спасибо вам, Павел Филиппович. Вы меня всегда выслушаете и поможете.

– А как иначе? – я усмехнулся. – Мы ведь все же одна семья.

– И Зимин тоже нам семья? – уточнил слуга.

– Тоже…

– Тогда надо его будет от этой Свиридовой спасти, – задумчиво сказал Питерский. – Вы представляете – такая фифа в доме? Она ж выведет из себя и его самого, и его невесту…

– А может, все совсем по-другому получится? – предположил я. – Вдруг Елена Анатольевна перевоспитается?

– Ни за что не поверю! – проворчал парень. – Видел я таких дамочек… Они презрительно на всех смотрят, и доброты в них ни на копейку.

– Чудеса случаются, – бросил я небрежно.

Мы подъехали в дому, и ворота распахнулись. В свете фар мелькнули два пушистых кота, который тут же отошли с дорожки и спрятались за Евсеева. Тот прикрыл ладонью глаза и дождался, пока автомобиль остановится на площадке у дома.

– Доброй ночи, господин, – обратился ко мне дворник, едва я вышел из машины. – Докладываю: за ваше отсутствие никаких происшествий на вверенной территории не произошло. Лекарь изволил откушать и уснул прямо за столом. Ваш призрак отнес его в комнату и уложил на кушетку рядом с болезной.

– А болезная? – без особой надежды уточнил я.

– Спит. Да тихо так, словно и не дышит вовсе, – мужчина осенил себя священным знаком. – Но лекарь мне пояснил, что это из-за лечения.

– Все верно, – кивнул я.

– Запирать ворота? – уточнил Евсеев.

– Гостей мы больше не ждем, – сообщил я и махнул рукой. – Запирай…

Сам же поднялся по ступеням крыльца, открыл дверь и переступил через порог. Прислушался, надеясь услышать хоть что-то. Но дом безмолвствовал. Я поднялся на второй этаж и осторожно приоткрыл дверь в комнату Виноградовой. Как и ожидалось, соседка лежала на кровати. Она была бледной и казалась безмятежной. Лаврентий Лавович спал на кушетке на боку, подложив под щеку ладони. Я подошел к нему и поправил плед. Парень сонно завозился и спросил:

– Пора? Уже…

– Спите, все хорошо, – успокоил я его и подошел к креслу у кровати.

Уселся в него и включил лампу, чтобы создать рядом пятно света, и тихо произнес:

– Людмила Федоровна, вы не представляете, какой сегодня был замечательный вечер…

Женщина не подавала признаков жизни, но мне казалось правильным говорить с ней как раньше. Потому что она не любила, когда что-то происходило без ее ведома.

–…и я все же решился попросить Арину Родионовну пригласить ее родителей на семейный обед к Софье Яковлевне на выходные. Потому что подумал, что если и дальше буду тянуть, то она сама решится предложить мне такое. И как потом жить? Вы бы точно не простили мне такой промашки. Да и бабушка до конца моих дней говорила бы, что я все испортил…

Я усмехнулся и подвинулся ближе к Виноградовой.

– На самом деле, мне стало важно, чтобы она поняла – я настроен серьезно! Пусть у нас еще есть время, но ведь она могла бы решить, что я не считаю ее подходящей парой. Могла бы начать сомневаться… В общем, думаю, что я все сделал правильно.

Мне показалось, что ресницы женщины дрогнули, и я затаил дыхание. Но спустя несколько секунд был вынужден признать, что ничего не происходит.

Скрипнула дверь, на пороге показался Фома. Он вошел и едва слышно произнес:

– Вы бы шли спать, Павел Филиппович… А я почитаю для Людмилы Федоровны…

– Что ты решил почитать? – поинтересовался я.

– Ее старую бухгалтерскую книгу, – важно сообщил Питерский, показывая мне толстую тетрадь в потертой кожаной обложке.

Я покачал головой, решив, что хуже от этого точно не будет. Встал на ноги и потянулся. Помощник уселся на опустевшее место и наклонил лампу ближе к раскрытым страницам тетради.

– Итак, госпожа Людмила Федоровна, сейчас мы с вами пройдемся по цифрам прихода и расхода за тысяча девятьсот девяносто третий год…

Я вышел в гостиную и прикрыл дверь. Дом настороженно молчал. И я вдруг понял, что раньше он никогда не был таким пустым.

Пройдя на кухню, я нашел пару ломтей хлеба, намазал их чесночным маслом, положил сверху немного ветчины и принялся ужинать. Пламя конфорки плясало синими язычками. Я вскипятил чайник, заварил несколько щепоток трав и налил себе в кружку немного отвара. Остальной отнес в комнату к Виноградовой. Питерский не перестал диктовать цифры при моем появлении, лишь кивнул, дав понять, что заметил заботу.

С кружкой в руках я направился в свою комнату, разделся и наскоро принял душ. Облачившись в домашний халат вышел из ванной. Сел в кресло, но успел сделать лишь один глоток чая, когда телефон на столе зазвонил. лежавший на столе телефон. Я взял аппарат, взглянул на экран, усмехнулся и нажал кнопку приема вызова. Произнёс:

– Некроманты никогда не спят?

– Совести у тебя нет, Павел Филиппович! – послышался из динамика строгий голос бабушки. – Почему все важности я узнаю не от тебя?

– Потому что у тебя есть от кого их узнавать, – устало заметил я. – Я, кстати, хочу тебе сказать, что Александр Васильевич здорово мне помог. И уже не в первый раз.

– Ты таким образом пытаешься его похвалить? Или меня умаслить? – подозрительно спросила княгиня.

– Скорее, успокоить свою совесть, – нашел я более приятный ответ. – Он на самом деле заботится о нашей семье.

– Саша у меня такой, – вдруг с какой-то невообразимой нежностью произнесла бабушка. – Но я хочу услышать, как ты провел вечер. Если, конечно, исключить этот безобразный поступок Свиридовой…

Я понял, что отвертеться не получится. Да и приглашение на выходные было выдано неспроста. Поэтому честно признался:

– Я предложил Арине Родионовне пригласить родителей на семейный обед в твой особняк. Полагаю, ты не будешь против?

Мне показалось, что телефон выпал из рук бабушки. По крайней мере, звук удара был очень отчетливый. А потом Чехова глухо выругалась, совсем не по-княжески.

– Ты здесь? – спросила она после длительной паузы.

– Куда ж я денусь…

– Мальчик мой, неужели ты все же решился? – перебила меня бабушка. – Сам догадался или кто подсказал?

– Софья Яковлевна… – с укором начал я.

– Что? Знаю я твою породу! Весь в отца пошел. Он тоже долго запрягает. За твоей матерью ходил почти полгода и не решался взять за руку… Я уже беспокоилась, как бы она сама ему предложение не сделала.

– Зато со второй супругой у него проблем не было, – с горечью сказал я. Но сразу прикусил язык. – Забудь, что я об этом сказал.

– Могу сделать вид, что ничего не слышала. Но, наверно, будет лучше, если я скажу то, о чем мы никогда не говорили, мой хороший…

И если бы не это ее обращение в конце фразы, я и не стал бы слушать продолжение. Но зная бабушку, понимал: она назвала меня так неспроста.

– Отец хотел быстро найти тебе мачеху. Не могу сказать, что я одобряла его выбор, но после твоей матери все женщины казались мне неподходящими для моих мальчишек. И потому я попросила Филиппа не обращать внимания на мое фырканье. Он выбрал на роль супруги ту, которую хорошо знал, от которой не терял голову. Ту, чья смерть окончательно не свела бы его с ума…

Какое-то время мы молчали. Я слышал, как бабушка дышит. И тоже не решался нарушить тишину.

– Годы были лихие, – заговорила она наконец. – Филипп мог не вернуться в любой из дней. Он хотел, чтобы у тебя был кто-то близкий. И был уверен, что Марго примет тебя. Она была рациональной, уравновешенной, не витала в облаках. Поначалу я тоже верила, что вы поладите. Она смотрела на тебя по-доброму. Пока не понесла. И потом… мы никогда не обсуждали с тобой, что произошло в ту ночь в твоей комнате.

– Нечего обсуждать, – с тяжелым сердцем ответил я. – Я помню лишь то, что она вошла в мою спальню. А потом дико закричала и побежала прочь.

– Ты был слишком мал…

– Дело не в этом, – оборвал я бабушку. – Я помню все дни до этого события и каждый день после него. Но именно в тот момент, когда Маргарита осталась со мной наедине, память меня подвела. Я помню только холод и ничего больше…

– Она тоже не помнит, что произошло. Почти неделя горячки и потеря ребенка сказались на ней не лучшим образом.

– На всех нас, – поправил я бабушку. – И я не виню отца за то, что он выбрал эту женщину, потому что меня он тогда не понимал. Думаю, он просто не знал, что ему делать со мной.

– Он не мог оставить тебя в доме одного, даже с толпой охраны. А в моем жилище, полном призраков, ты был в безопасности. Тогда на него совершали покушения едва ли не каждую неделю.

– Конечно, – согласился я. – Мне повезло, что ты точно знала, что со мной происходит.

– Я лишь догадывалась, мой мальчик. Потому что не помнила, каково было мое собственное становление в твоем возрасте.

Мы вновь замолчали, и я вдруг отчетливо осознал, что бабушка сжимает сейчас трубку, ожидая от меня что-то вроде осуждения. Поэтому уверенно ответил:

– Ты всегда была для меня опорой. И знаешь, кажется, что мы с отцом сможем найти общий язык.

– Было бы славно, – выдохнула женщина. – Когда родится ребенок…

Она осеклась, словно сказала что-то лишнее.

– Это будет хорошо, – продолжил за нее я. – Только я очень надеюсь, что следующий Чехов не будет некромантом. Еще один темный в семье точно окажется под прицелом Синода.

– Мы отбелили репутацию темных, – возразила Софья Яковлевна. – Ты особенно постарался, Павел Филиппович. Того и гляди, тебя попытаются возвести в канон святых!

Судя по звуку, княгиня трижды сплюнула. Я на всякий случай сделал то же самое.

– Значит, ты решил, что эта милая девушка может стать тебе парой… – сменила тему некромантка. – Надеюсь, ты понимаешь, что даже если семья Арины Родионовны согласится на помолвку, ты должен вести себя сдержанно?

Мне показалось, что даже уши у меня покраснели. И едва выдавил из себя:

– Я все понимаю…

– Я просто должна была тебе это сказать! А девушка мне очень понравилась, даже учитывая ее особенности.

– Тебе Морозов разболтал? – проворчал я.

– Только недавно ты отзывался о нем с теплом, а теперь недовольничаешь, – со смешком заметила княгиня. – Это хорошо, что я знаю о ней больше, потому что в ином случае могли бы возникнуть казусы. Вдруг правнуки начнут мурчать или хвост отращивать…

– Спокойной ночи, – отрезал я и положил трубку, успев услышать, что бабушка рассмеялась.

Я одним глотком допил чай и забрался в кровать. И уже лежа под одеялом понял, что продолжаю улыбаться.

Закрыв глаза, я почти сразу провалился в сон…

Глава 10 Утренние разговоры

Меня разбудил звонок будильника. Я полежал еще несколько минут в кровати, а затем нехотя поднялся, быстро освежился и оделся.

В гостиной меня ждала свежая газета и сидевший в кресле Фома, который при моем появлении вскочил на ноги.

– Доброе утро, вашество! – пробасил он. – Как спалось?

– Крепко, – признался я. И тут же уточнил: – А как наша болезная?

– Спит, – вздохнул парень. – Лаврентий Лавович говорит, что сегодня она дышит чаще. И уверяет, что это хороший знак.

– А сам он где? – поинтересовался я, садясь в кресло.

– Лекарь уже под утро прогнал меня отдыхать, а сам работал с нашей Людмилой Федоровной. С ним был этот его миньон страшный…

– Отчего же он страшный? – удивился я, вспомнив ангела, который всегда появлялся, когда Лаврентий работал.

– А вы сами поглядите, когда выйдет случай… – проворчал Питерский. – Это раньше он был обычным, а сейчас такой суровый сделался, что мне на него и смотреть не хочется.

– Наверно все дело в том, что наш лекарь много работает и мало отдыхает, – предположил я.

– Может и так, – согласился Фома. – Вы бы пошли завтракать, вашество! Иришка сырники собралась печь, да все вас ждала, чтобы горячими попотчевать…

– И даже тебя не угостила? – поразился я.

– Думаю, она хочет у вас разузнать, как прошел ваш вечер, – поделился размышлениями Питерский. И добавил с видом знатока: – Девицы! Любопытные, как кошки…

На последней фразе парень многозначительно взглянул на меня, и я понял, что он намекает на мое вчерашнее обещание. И я улыбнулся:

– Ну, идем.

На кухне и впрямь все было готово к завтраку. Иришка улыбнулась, как только мы вошли, и принялась выкладывать на раскаленную сковороду шарики из творога.

– Доброе утро, Павел Филиппович, – не отвлекаясь от жарки произнесла она. – Проголодались?

– Доброе, – ответил я с коротким кивком. – Вчера не стал ужинать как положено и перекусил бутербродами.

Девушка обернулась и настороженно уточнила:

– А чего так? Аппетита не было?

– Мы с Ариной Родионовной попали на шашлык, которыми нас угощал Зимин с Шуйским.

– А вы разве не в Яблоневый Сад ходили?

– Наши приятели устроили готовку прямо в саду, – пояснил я и поведал, какую шутку придумали князь и мой новоявленный родич.

– До чего же хитрый этот Станислав Александрович! – восхитилась девушка, когда я завершил рассказ. – И знакомства завел, и девушку отхватил…

Она смутилась, когда Фома покачал головой.

– Ой, простите! Вы не подумайте, я не подслушивала. Но утром Фомушка рассказывал эту историю нашей болезной. А дверь была открыта.

– Все в порядке, – успокоил я Иришку. – Эта история теперь будет на слуху у всего Петрограда. Шутка ли – дочь судьи по собственной воле лишилась прав и своей фамилии, чтобы исполнить старинный закон.

– Отец наверно должен ею гордиться… – осторожно предположила кухарка. – А господин Морозов будет заботиться, чтобы она не скучала у него в загородном доме.

– За ним не заржавеет, – пробормотал я.

На мою тарелку легла первая пара пышных румяных сырников. Фома тоже не остался обделенным.

– А что Евсеев? Не заходил утром? – спросил я, поливая лакомство нежной сметаной и накладывая сверху вишнёвое варенье из низенькой баночки.

– Он каждое утро приносит газету и булки, которые нам приносят к воротам… Сегодня еще и творог доставили. Евсеев сам договорился с молочником с рынка. Оказалось, что тот страсть как хочет увидеть самого некроманта, а наш дворник намекнул, что по утрам вы иногда выходите во двор раскурить трубку.

– Так я же не курю, – хмыкнул я.

– Однако намедни из табачной лавки вам доставили в подарок большую коробку сигар. Евсеев предложил оставить ее в приемной для особенных гостей, которые будут к вам захаживать.

– Вредно это, – пробасил Фома. Но тут же добавил: – Помню, наша женщина очень уважала сигаретки, которые вкусно пахнут, пока их не разожжешь. Она иногда их жгла, когда дома никого не было. А я всегда чуял…

Мы замолчали.

– Она обязательно проснется, – негромко произнесла Иришка. – Я вчера ходила в храм и зажгла свечу за ее здравие.

– Странно, что ты никогда не боялась нашу Любовь Федоровну, – сказал я.

– А чего ее бояться? – удивленно ответила девушка. – Да и я ничего дурного в доме не делала. А в народе говорят, что бояться надо живых.

– К слову, о живых, – заговорил я, словно невзначай. – Я вот тут на днях повстречал интересного человека. И он рассказывал, что встретил странных существ.

– Каких? – невинно осведомилась девушка, выкладывая на мою тарелку еще одну порцию сырников.

– Он говорил, что они с виду совсем как люди, а когда пожелают – обращаются в зверей.

Иришка как-то странно покосилась на меня и сухо уточнила:

– Когда пожелают, говорите?

– Угу.

– И в каких же зверей?

– Ну-у, вроде больших котов, – протянул я, намазывая вареньем кусочек поджаренного творога.

– А точно не собак? Я вот слышала, что перевертыши бывают псовыми.

– Откуда слышала? – удивился Питерский.

– Батюшка мне сказки сказывал, – отмахнулась девушка. – Говорил, что когда наступают голодные времена, то в город захаживают люди, которые вовсе не люди. Говорил, что у них головы песьи. И горе с ними приходит.

– Почему горе? – нахмурился я.

– А чего хорошего может прийти с собаками? – предположил Фома и тут же мотнул головой.

– Батюшка говорил, что они приходят злыми и поедают всех, кто попадется им на пути… Но, насколько я помню, он уверял, что меняться они могут только на полную луну, а не когда пожелают. А вот те, кто может меняться, когда им вздумается – совсем другие. Они не злые, а хитрые. Батюшка говорил, что их надо кормить вкусно, и тогда они не станут никого есть…

– Потому ты и научилась готовить? – спросил я шутки ради, но насторожился, заметив серьезный взгляд девушки.

– Вы надо мной не смейтесь, Павел Филиппович! Мой батюшка со своей семьей раньше на лесопилке работал, далеко за городом. И такого повидал, о чем в столице слыхом не слыхивали. Он рассказывал мне много разных историй. И сдается мне, что часть из них правда.

– И про перевертышей? – беспечно спросил я.

– И про них, и про оборачивающихся зверями…

– А это разные виды?

– Перевертыши только вид меняют, а внутри хоть немного, но остаются людьми. А оборачивающиеся вовсе перестают быть людьми, когда зверь занимает их тело… Вот их и стоит бояться.

– Умный у тебя был батюшка, – пробасил Фома.

– Он в город ради матушки переехал, потому что она не хотела жить в деревне. Боялась, что детям там будет тяжело жить, да и родительский век будет недолог. Да только батюшка не смог бросить хорошую работу и потому на вахту ездил. В одной из таких поездок и сгинул.

Девушка тяжело вздохнула и утерла глаза уголком передника.

– Простите, что напомнил о вашей потере, – извинился я.

– Что вы, Павел Филиппович! – отмахнулась Иришка. – Мы о батюшке только добром вспоминаем. Много лет прошло с тех пор. Матушка так и не решилась привести в дом другого мужчину – боялась, что станет нас обижать и поколачивать. Мы ведь до того мирно жили, и горя не знали. Хотя батя у меня был мужиком крепким, его во дворе побаивались. Думали, что такой и зашибить может. Мало кто знал, что он был хорошим охотником. Без ружья в лес не ходил.

– Грозный у тебя батя был, – озадачился Фома.

– Добрый, – добавила Иришка и вздохнула. – Он меня очень любил. И на самом деле верил в оборачивающихся. Потому и велел мне всегда носить с собой нож.

– Нож? – спросили мы с Питерским одновременно.

Девушка усмехнулась и вынула из-за пазухи небольшой кулон в виде кинжала из камня. Он висел на длинной цепочке.

– Батюшка говорил, что этот камень ранит всякую нечисть. А на обычных людей не действует.

Девушка вдруг стянула через голову украшение и сунула в руки Фоме. Тот растерянно взял камень в ладонь и показал мне.

– Не жжется? – вырвалось у меня.

– Обычный камешек, – удивленно отозвался парень, рассматривая предмет.

– Мне хочется верить, что он волшебный, – ответила девушка. – И защищает меня от дурного.

Питерский поднялся на ноги и бережно набросил цепочку на шею девушке.

– Я уверен, что ничего дурного с тобой не случиться, – пробасил он.

Я же неожиданно вспомнил, что совершенно вылетело у меня из головы ранее: мне стоило снять с Арины Родионовны кулон! Сама она не сможет расстегнуть цепочку…

В этот момент послышался звук открываемой двери и знакомый голос:

– Доброе утро…

Я быстро вышел на лестницу и спустился по ступеням. В холле стояла княгиня Чехова собственной персоной, и выглядела она довольно бодрой, несмотря на раннее время.

– Какими судьбами? – удивился я.

Бабушка ослепительно улыбнулась:

– А разве я не могу без особых причин заглянуть к своему любимому внуку? – парировала она.

– Никогда не поверю, что ты по своей воле поднялась в такую рань, – возразил я.

– Ладно, тебя не обманешь… – фыркнула княгиня и сняла шляпку, которую сразу же положила на полочку.

– Может чаю? – предложил я.

Но бабушка от этого предложения закатила глаза.

– Это несерьезно, – заявила она. – Но так уж и быть – я соглашусь на лимонад, если он найдется в этом доме.

– Хорошо…

– Мне было нелегко встать до рассвета, но в этом виноват мой супруг! Саша решил во что бы то ни стало проверить, как устроилась Елена Анатольевна в загородном доме Стаса. Вроде как тот проговорился, что девица предпочла ночевать на конюшнях.

– Какой кошмар… – фыркнул я, пытаясь скрыть улыбку.

– Нам ее еще отцу возвращать, – строго возразила княгиня. – И будет не очень хорошо, если у старшей дочери судьи будут царапины от соломы и следы от укусов крыс на слишком нежной дворянской коже…

– Почему ты уверена, что ее придется возвращать?

– Мы же понимаем, что Елена собиралась окольцевать не просто кого-то из нашей семьи – ей нужен был ты, дорогой!

– Неужели? – я скривился.

– А разве тебе не льстит, что такая эффектная девушка решила тебя добиваться? – поинтересовалась Чехова.

Я засмеялся:

– Мы ведь понимаем, что она на это пошла не потому, что прельстилась моей харизмой и природной красотой.

– Нужно выяснить, зачем ей все это было нужно на самом деле… Думаю, что Александр Васильевич сможет выяснить у девицы все самое интересное.

– Он ведь не станет ее пытать? – поежился я.

Софья Яковлевна нахмурилась.

– Не думай о Морозове так плохо! – строго произнесла она. – Он способен быть очень тактичным и убедительным, когда ему это нужно. И не станет тиранить девочку, даже несмотря на ту аферу, которую она собиралась провернуть.

– Значит, Александр Васильевич отправился за город, а ты решила навестить меня…

Мы вошли на кухню, где Иришка уже убрала со стола грязную посуду и выставила чистые тарелки.

– Желаешь сырников? – предложил я.

– Я успела позавтракать, – усмехнулась бабушка.

– Когда?

– Кстати, Арина Родионовна сегодня была очень рада меня встретить, и вовсе не жаловалась на слишком раннее время. Она угостила меня вкусной и жутко полезной кашей.

От этой информации я так и замер. Растерянно уточнил:

– Ты навещала Арину Родионовну?

Фома и Иришка переглянулись и быстро покинули кухню, предоставив возможность нам побеседовать наедине.

– Я заехала к ней, чтобы убедиться в ее хорошем самочувствии. Но на самом деле мне нужно было удостовериться, что ты ничего не испортил, и девушка точно поняла, что именно ты ей вчера предложил.

– Утром? – повторил я, ощущая себя глупо.

Софья Яковлевна удивленно подняла бровь.

– Почему тебя это так удивляет? – произнесла она. – Насколько я знаю, Нечаева приезжает на работу в твой кабинет утром, а значит, поднимается еще раньше. К слову, она очаровательна даже без косметики и прически.

– На тебя это не похоже, – сказал я, все еще пребывая в замешательстве.

Бабушка пожала плечами и понизила голос до шепота:

– Послушай, Павел, я прожила немало лет и точно знаю, что хорошую девушку упускать нельзя… Даже если она не совсем человек.

Она немного помолчала, а затем добавила:

– Особенно, если не совсем…

– Это еще почему?

– Потому что и ты – не совсем обычный человек, – как будто само собой разумеющееся пояснила княгиня. – Не каждая сможет тебе понравится. Взять хотя бы ту девушку, Регину…

Я покраснел, но Софья Яковлевна продолжила, словно не замечая моего смущения:

– Она не была человеком, именно поэтому и смогла тебе приглянулась. Да, эта симпатия была совсем другого толка, но давай начистоту: кто из других девиц смог забраться тебе под кожу?

– Я встречался с девушками в лицее, – произнес я, все еще не понимая, зачем мы затеяли этот разговор.

– Знаю, что Алиса Белова всегда была рядом. Но ты смотрел на нее, как на приятельницу.

Я пожал плечами.

– И это к лучшему. Она хорошая подруга, и я рад, что мы не стали что-то менять в этом направлении…

– Она просто не твой человек, Павел. Поверь, я знаю в этом толк. Некроманты необычны не только в том, что имеют другой оттенок силы. Если огонь хорошо ладит с воздухом и другим огнем, вода любит землю, то тьма – очень избирательна. Нам подходит любая сила, но больше всего – другая тьма.