Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 271 (всего у книги 339 страниц)

Посреди двора меня встретила Арина. Она вышла навстречу, светлая, усталая, но спокойная. Без слов взяла меня за руку. Сделала это уверенно, и я пошёл за ней.

Она вывела нас за ворота, туда, где у дороги стояли две машины. Там воздух был свежее, а вместе с ним вернулось и чувство реальности.

Я посмотрел на неё внимательнее и понял, что ангелом она казалась лишь издали. Вблизи всё выглядело иначе: в глазах ее полыхал золотой огонь, ногти удлинились и стали острыми, как когти. Она наклонилась ко мне и прошептала тихо, почти без интонаций, но с той силой, в которой не сомневаешься:

– Знал бы ты, как я хочу вернуться и разорвать этих мерзавцев на части.

Рядом оказался Гришаня. И он смотрел на девушку с неприкрытым восхищением. На его лице отразилось почитание. Он выдохнул едва слышно одно слово:

– Богиня…

И тут же опустил взгляд, когда она заметила его. В этом мгновении в его взгляде промелькнуло смущение: восторг оказался неловким перед её вниманием.

Со двора вышли мои помощники и Буся что-то прячущий за спиной.

У машины стоял отец Арины. Родион Романович выглядел напряжённым, глаза его были усталые, но внимательные. Он распахнул дверь и коротко сказал:

– Садитесь. Надо уезжать. Из этого места нужно выбраться как можно скорее.

Фома уже забрался в машину, осторожно держа на руках Иришку. Зинаида скользнула следом. Гришаня обошёл капот и занял место за рулём. Я замешкался на мгновение, глядя на Арину. Она осталась стоять чуть в стороне, и свет от фар ложился на её лицо мягким отблеском. Она с какой-то странной тоской смотрела во двор. Словно и впрямь собиралась вернуться и…

Родион Романович тихо проговорил, не отрывая взгляда от распахнутый ворот за нашими спинами:

– Я не знаю, как долго эти люди будут под воздействием моего помощника и Аринушки. Лучше не проверять.

Я кивнул. Он был прав. Здесь всё держалось на тонкой грани, и любое слово могло её разрушить.

Я ухватил Арину за руку и затянул ее в машину, и мы тронулись. Дорога уходила во тьму, а вместе с ней оставалось чувство, что за спиной остается что-то жуткое и неподвижное.

– Надо было позвать сестру, – едва слышно выдохнула Нечаева. – Они ведь правда собирались убить вас…

Она обхватила мое лицо напряженными пальцами и заглянула в глаза.

– Мы едва успели…

– Иришка ранена, – сказал я.

– Она в машине с отцом, – уверенно произнесла моя невеста, а потом добавила одними губами, – Он тебе должен. Я это чувствую. А значит, он не позволит ей погибнуть.

И я ей поверил. Обнял ее за плечи и закрыл глаза. На переднем пассажирском сиденье возился Буся устравивая в своих корнях очередной растительный трофей в глиняном горшке, остальные призраки толкали наши машины, когда они буксовали в песке. Темнеющий лес по обе стороны дороги отчего-то совсем не пугал.

Глава 44
Дом, милый дом

Гришаня не щадил авто, стараясь как можно быстрее вывезти нас из негостеприимного поселка, и машина на полной скорости неслась по разбитой дороге, то и дело подпрыгивая на ухабах. Солнце уже почти зашло за горизонт, и на окрестности опускались сумерки. Сидевшая рядом Арина, всё ещё молчала. Её лицо в отсветах фар казалось бледным, почти не живым. Только ее глаза горели каким-то странным темным огнем.

Я заметил, как рука Гришани на руле едва заметно подрагивала, намекая на то, что парень нервничал.

– Словно с цепи сорвались, – пробормотал водитель. – Никогда не видел, чтобы деревенские так сходили с ума.

– Они верят в старые легенды и каких-то существ, что живут в лесу, – начал было я.

– Это не легенды, – глухим голосом внезапно произнесла Нечаева. – И вы сами прекрасно это знаете, Павел Филиппович. Тот мир, что вы называете сказочным есть, и перевертыши существуют. Ваш водитель – прямое тому подтверждение.

Я заметил, как усмехнулся сидевший за рулем Гришаня.

– Просто я думал, что это единичные случаи, вроде Фомы, – начал было я, и Нечаева кивнула:

– В больших городах да. Но за пределами городской суеты все еще существуют старые правила. И живут существа, которые не очень-то любят людей. И если их будет много, людям не поздоровится.

На секунду она прикрыла глаза и, не глядя, дотронулась до моей руки ледяными пальцами. Словно в подтверждение ее слов, где-то в чаще послышался протяжный, полный злобы вой, который тут же подхватили десятки других. И от этого звука Гришаня что-то едва слышно прошептал и осенил себя знаком Искупителя. В салоне повисло тяжелое молчание. Лес редел, а впереди в темноте уже мерцал тёплый, жёлтый свет фонарей. Гришаня вдавил педаль газа, и мы выехали на старую просёлочную трассу, и водитель, который до этого напряженно вел машину, облегчённо выдохнул.

– Вон пост дорожной жандармерии, – сказал он. – Дальше пойдёт шоссе. А там уже и до дома рукой подать.

Вскоре за холмом мелькнули первые огни Петрограда, и я невольно выдохнул. Словно мы были на волосок от чего-то страшного, и только чудом смогли вырваться. Узел тревоги, который холодным коком ворочался все это время в груди, начал ослабляться. И только тогда я понял, насколько был выжат.

Тьма уже опустилась на землю окончательно, и город встречал нас знакомыми мягкими янтарными отблесками фонарей и вывесок. После диких лесов этот свет казался почти чудом.

Гришаня сбросил скорость, и мотор заурчал тише. С каждым километром вид столицы становился чётче: серые доходные дома, первые трамвайные линии, горящие фонари, переливающиеся разными цветами вывески, редкие прохожие, которые торопились по своим делам. Из лавки на углу пахло горячим хлебом и корицей. И от этого аромата внутри что-то перевернулось.

– Наконец-то дом, – произнёс я негромко, хотя в груди всё ещё звенели отзвуки эха того полного злобы воя, который мы слышали в лесу.

Арина неподвижно сидела и смотрела в окно. Глаза её потемнели, но в них больше не было той хищной тревоги. Лишь усталость. Она выглядела измождённой, будто последние часы выжгли из неё почти все силы, поставив на грань выгорания. И теперь, эта энергия, пусть и медленно, но восстанавливалась.

– После таких мест город кажется почти добрым, – внезапно пробормотала она, рассматривая дома.

Я кивнул. Петроград действительно умел прятать свою жестокость с уличными бандами и преступностью за уютной пеленой из огней витрин и светом фонарей вечерних улиц.

Мы проехали по набережной. Вода в канале отражала огни, и от этого, казалось, будто город горит изнутри. Мокрые булыжники блестели в свете фонарей. Где-то в отдалении послышался звонок трамвая, и этот звук, обычный, мирный, разрезал вечер, возвращая к реальности.

– Куда теперь, Павел Филиппович? – уточнил Гришаня, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Ко мне, – коротко ответил я.

Водитель кивнул. Его лицо, усталое, пыльное, на миг осветилось лёгким облегчением.

– Честно, я уж думал, не выберемся из той деревни, – произнес он.

– Я тоже, – признался я. – Я тоже. Если бы не помощь Арины Родионовны…

Я взглянул на сидевшую рядом девушку. На секунду показалось, что в её зрачках мелькнул отблеск того же огня, который я видел, когда Нечаева стояла перед вооруженной вилами и топорами деревенской толпой.

– Папенька гнал машину как сумасшедший. Думается мне, что он знает правду о тех местах, – задумчиво проговорила моя невеста. – Он не особенно удивился, увидев людей с оружием.

– Главное, что помог, – буркнул Гришаня.

– Он сильный целитель, – кивнула Арина Родионовна. – Но даже я не ожидала, что он сможет сотворить такого громадного помощника.

– Иришка очень плоха, – вздохнул я и потер переносицу. – Я беспокоюсь, как бы не случилось самого худшего. Фома этого не переживет.

– Переживет, – ответила девушка и прильнула к моему плечу. – У него еще есть в запасе жизни. Но будет ли эта жизнь ему в радость. А потому, очень надеюсь, что папенька справится. И сможет удержать ее на этом свете.

Машина свернула с набережной на уже знакомую улочку. И вскоре мы остановились у моего дома. Авто въехало в арку, затормозило у крыльца.

Я вышел из машины, вдохнул воздух. Тяжёлый, влажный, но родной. Из открытого на втором этаже окна доносилась музыка. Видимо, Яблокова слушала проигрыватель. Или смотрела телевизор.

Я повернулся к Арине, протянул ей руку, помогая выйти, и девушка покинула салон, закрыв за собой дверь.

Во двор въехала вторая машина, которая остановилась рядом с нашей. Задняя дверь открылась, и из салона, держа Иришку на руках, вышел Фома. Девушка все еще была без сознания, хотя я заметил остаточный след светлой магии. Словно Нечаев успел поработать над девушкой, пока мы уносили ноги из той забытой Искупителем деревни. Губы Питерского что-то беззвучно шептали, будто молитву, а глаза полыхали таким упрямым, чистым светом, каким горят только те, кто не смирился с судьбой. Он направился к дому, где на пороге его уже встречали встревоженные Козырев и Ярослав.

– Что случилось, мастер? – обеспокоенно уточнил бывший культист.

Я только пожал плечами:

– Скоро узнаем.

Вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Лаврентия Лавовича. Нажал кнопку вызова. Лекарь взял трубку почти сразу:

– Слушаю, Павел Филиппович.

– У меня дома вас ждет пациент. Кажется, по вашему профилю, – устало сказал я. – Приезжайте как можно быстрее.

– Скоро буду, – тут же отозвался лекарь и завершил вызов. Я же убрал телефон в карман и просто стоял, глядя, как призраки открыли дверь дома, и Фома вносит Иришку внутрь. Нечаев вошел следом, ведя под руку растрепанную Зинаиду. А через мгновение в приемной послышался взволнованный голос Людмилы Федоровны.

Я взглянул на Арину Родионовну, и вместе мы отправились к дому. Поднялись по ступеням крыльца и вошли в приемную.

– Что у вас там произошло? – послышался голос Яблоковой. Женщина стояла у лестницы, глядя, как Фома и Нечаев поднимаются на второй этаж.

Она побледнела при виде лекаря и лицо ее посуровело. Но к моему облегчению она не сказали ничего, а лишь резко махнула рукой – мол, проходите.

Я прошел в комнату, сел на диван, откинулся на спинку. Подниматься наверх я не стал. Не хотел мешать Нечаеву работать. А помочь ему я не мог, потому что способностей к исцелению у меня не было.

– Пока я знаю не больше вашего, – устало произнес я и почувствовал, как на втором этаже активируются тотемы. Невольно поежился от всплеска силы, которую высвободил Нечаев.

Взглянул на сидевшую рядом невесту. Казалось, она уже пришла в себя. В глазах снова появился живой блеск, а с лица сошла мертвенная бледность. Арина Родионовна кивнула и взяла меня за руку. Она сжала мои пальцы чуть крепче, чем следовало, и произнесла так тихо, чтобы слышал только я:

– Вы все еще сильно напряжены, Павел Филиппович.

– Таких эмоций я не испытывал даже во время бунта в том острожном дворе, – признал я.

Девушка не ответила, лишь опустила взгляд. В глазах Нечаевой отражался тусклый свет лампы, и мне вдруг показалось, будто этот свет дрожит оттого, что ей самой все еще страшно.

Людмила Фёдоровна, скрестив руки на груди, наблюдала за нами. В её взгляде читалось и беспокойство.

– Пойду посмотрю, как они устроились, – ответила она после паузы. – А заодно поставлю чаю для Фомушки и Зинаиды. Ну и Лаврентия Лавовича. Он ведь приедет?

– Приедет, – заверил я женщину. – Причем обещал прибыть как можно быстрее.

Яблокова тяжело вздохнула и направилась на второй этаж с видом воительницы, которой предстоял тяжелый бой.

– Пожалуй, нам тоже не помешало бы согреться чаем, – произнесла Арина Родионовна и встала с дивана. Подошла к чайнику, нажала кнопку. Открыла заварник, достала с полки мешочек со сбором и щедро насыпала смеси в емкость.

– Расскажете все, что знаете про эту деревню? – попросил я.

– Расскажу, – ответила Нечаева, заливая в заварник кипяток. – Только предупреждаю сразу: история будет долгой.

– Этой ночью вряд ли получится заснуть, – ответил я.

Девушка взяла с полки две чашки, поставила их на поднос и вернулась к столу.

– Спасибо, – поблагодарил я Нечаеву, когда она подошла к дивану. Взял заварник и разлил по чашкам настой. От горячего пара по комнате поплыл густой аромат. Терпкий, с нотами смородинового листа сушёных трав и полевых цветов: тёплая горечь зверобоя, сладковатая пряность липы, хвойная свежесть можжевельника и тонкий, дымный след еще чего-то. Протянул одну из чашек девушке. Та с благодарностью приняла ее и обхватила ладонями. Я заметил, как Арина Родионовна прикрыла глаза, вдыхая аромат. Её дыхание стало глубже, лицо смягчилось. Она отпила глоток и впервые за всё это время тихо улыбнулась, устало, но искренне.

За дверью послышались шаги. На секунду я подумал, что люди из той деревни прибыли по наши души и уже почти на автомате щелкнул пальцами, чтобы призвать тотемы и приготовиться к бою. Но в следующую секунду вспомнил, что призраки не пропустили бы через арку никого из чужаков. И дали нам знак. А потом заметил Бусю, который аккуратно прокрался в мой кабинет, чтобы поселить там украденный из деревни цветок.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Лаврентий Лавович. Он замер у входа, снял очки, протёр стекла платком, потом взглянул на меня.

– Ну? – живо уточнил он. – Где больной?

– Наверху, – ответил я. – С ней уже работает мастер Нечаев, но думаю, ваш опыт может быть очень полезен.

Лекарь смущенно улыбнулся и поправил очки:

– Скажете тоже, опыт, Павел Филиппович, – произнес он. – Мастер Нечаев куда опытнее в лекарском ремесле.

– Возможно, не в нашем случае, – покачал головой я. – Идите, Фома вам все расскажет.

Лаврентий Лавович кивнул и поспешно направился к лестнице, оставив нас одних. Я же сделал глоток отвара и довольно прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатилась волна тепла и какой-то эйфории. Взглянул на девушку, но та только смущенно улыбнулась и повела плечами:

– Вам это было нужно, Павел Филиппович, – тихо сказала она.

– Спасибо, – ответил я и сделал еще один глоток.

Некоторое время, мы сидели молча. А затем Арина Родионовна повернулась ко мне и уточнила:

– Кажется, вы хотели узнать историю?

– Очень, – признался я.

– Тогда слушайте, – произнесла девушка и начала рассказ.

* * *

Арина Родионовна не обманула. История и правда вышла долгой. Часы на стене показывали почти пять, но ночь всё никак не хотела уходить. Лампа на столике тускло светилась, отбрасывая на стены мягкие тени, и в этом слабом свете лицо сидевшей рядом Нечаевой казалось особенно бледным. Пока Арина Родионовна рассказывала историю, я еще несколько раз кипятил чайник, а Яблокова принесла нам бутербродов и со словами «Поешьте хоть что-нибудь», поставила перед нами тарелку. А затем Людмила Федоровна быстро удалилась, видимо желая оставить нас наедине.

Девушка закончила рассказ, когда небо за окном уже светало, показывая, что темнота скоро сменится рассветом.

– Ночи в Петрограде все еще короткие, – глядя в окно, заметила Нечаева.

Я хотел было ответить, что это скоро изменится, но не стал. Просто молча кивнул и сделал глоток отвара.

– Занимательная вышла история, – заметил я, глядя, как воздух за окном стал будто прозрачнее, легче. Темнота за кружевом занавесок, начинала светлеть, едва заметная полоска серого света тянулась вдоль крыш.

Петроград просыпался. Скоро люди пойдут на работу, послышатся крики первых мальчишек-газетчиков и зазывал, которые будут приглашать посетить кофейни с утренней выпечкой.

Арина повернулась к окну. На мгновение на её лице отразился тот же свет, что пробивался из-за горизонта:

– Занимательная, – согласилась она. – И очень невеселая.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент, на лестнице появился Лаврентий Лавович.

Он спускался медленно, осторожно, словно боялся нарушить тишину, установившуюся в доме после бессонной ночи. Лицо лекаря было уставшим, изможденным. На лбу прорезались глубокие морщины.

Лаврентий Лавович спустился в приемную, снял очки, протёр их краешком рукава и тихо произнёс:

– Всё будет хорошо. Девушке повезло. Очень. Все же она молода. Предположу, что она унаследовала от батюшки крепкое здоровье. Зинаида сказала, что его семья отличается… – он не договорил и потер лицо ладонями. —

Я облегченно вздохнул, почувствовав, как с плеч свалился камень.

– Она спит, – продолжил лекарь. – Дышит ровно. Состояние тяжёлое, но нам удалось ее стабилизировать. Девушка потеряла много крови, но эта зараза не успела пустить корни. Правда, пришлось несколько раз очищать кровь, потому что… болезнь, как выразился Родион Романович, оказалась слишком устойчивой к плетениям света. Вы вовремя забрали ее из забытых Искупителем мест. Еще немного, и…

Он не договорил, но я прекрасно понял, что могло бы случиться, если бы Иришку продолжал лечить деревенский староста и местный знахарь.

– Теперь ей нужен покой, – закончил Лаврентий Лавович.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнес я. – Вы здорово помогли. Я перед вами в неоплатном долгу.

Лекарь только покачал головой:

– Долги здесь ни при чем, – устало ответил он. – Да и работал не только я. Большую часть сделал мастер Нечаев. А еще, когда-то я давал клятву перед Искупителем о том, что буду помогать всем, кто в том нуждается.

– Не всем удается придерживаться этого пути, – заметил я. – Иногда клятвы нарушаются.

Лаврентий Лавович только качнул головой:

– Не в моем случае, мастер Чехов, – строго сказал он и направился к выходу. Уже у двери мужчина остановился, взглянул на нас и произнес:

– Я заеду днем. Проверю состояние пациентки.

– Вам вызвать машину? – предложил я.

– Ваш водитель… пообещал меня отвезти. Если вы не возражаете.

– И вы решили довериться ему? – удивился я, помня о том, как лекарь боялся вождения Гришани.

– Раз он годится для вас, мастер Чехов, то и мне подойдет, – ответил Лаврентий.

– Спасибо, – ответил я. – И до встречи.

– До встречи, Павел Филиппович, – ответил лекарь и вышел из дома.

Я посмотрел на Арину. Девушка откинулась на спинку дивана, пальцы всё ещё держали мою руку. В её глазах больше не было пламени. Лишь усталость и мягкая грусть. На улице тихо шуршал дождь. Петроград засыпал. Я встал, подошёл к окну, всмотрелся в темноту. Протер стекло и не сдержался от усмешки, глядя, как рядом с домом о чем-то спорят Козырев и Ярослав. На мостовой отражались огни, редкие прохожие спешили под зонтами. Я молчал, наблюдая, как капли дождя медленно стекают по стеклу. Где-то наверху стонала во сне Иришка, Фома что-то бормотал ей в ответ.

За окном утро уже окончательно победило. Улицы наполнялись слабым утренним светом, и Петроград выглядел мирно, будто весь этот кошмар, что мы пережили ночью, был просто дурным сном.

Арина Родионовна встала, подошла к окну и взяла меня за руку. Свет лёг на её волосы мягким золотистым ореолом. И мы молча смотрели, как над Петроградом занимается новое утро.

Глава 45
Сказка Чехова

Нечаев спустился со второго этажа через час после Лаврентия Лавовича. И я заметил, что волосы лекаря спутались, а на висках проступила испарина. Родион выглядел так, словно только что вытащил кого-то с того света. Что, в сущности, было недалеко от истины.

Я поднялся ему навстречу. Уточнил:

– Как она?

Нечаев остановился у подножия лестницы, провёл ладонью по лицу, будто стирая следы усталости, и глухо ответил:

– Жива. Фома сидит рядом с ее постелью. Не отходит ни на шаг.

Он поднял на меня усталый, но ясный взгляд.

– Спасибо за то, что пригласили Лаврентия Лавовича, – продолжил он. – Без него я вряд ли справился бы. Видимо, у него есть опыт работы с подобными… странными случаями.

Я только кивнул:

– Наверное.

Нечаев сел в стоявшее у окна кресло, устало опустил плечи. Его руки дрожали, и я налил ему чай:

– Держите. Вы сильно выгорели. Это должно помочь.

– Благодарю, – произнёс он и поднёс чашку к губам. Сделал большой глоток и покосился на сидевшую рядом со мной Арину Родионовну. Но промолчал. Отпил еще пару глотков, встал из-за стола и произнес:

– Самое забавное, что та кровь, которая вызвала странную заразу, сильно совпадала по составу с кровью Иришки. Наверное, поэтому организм и смог так долго бороться. И вы успели привезти ее в город.

Я удивленно поднял бровь, и картинка в голове начала складываться:

– Вот как?

Нечаев кивнул и допил чай:

– Ладно, ночь выдалась довольно утомительной, Павел Филиппович. Так что прошу меня простить.

– До встречи, Родион Романович, – произнес я и добавил. – Еще раз большое спасибо.

Лекарь только пожал плечами:

– Это мой долг, – ответил он. – Я не буду отправлять отчет с пояснительной запиской в Синод. Сделаем вид, что это был частный визит.

– Спасибо, – повторил я.

Нечаев вышел из приемной, оставив нас вдвоем. Арина уже дремала, положив голову на мое плечо. Я же сидел и думал о той деревне и той истории, которую рассказала мне девушка.

Мы сидели так достаточно долго. А едва часы пробили восемь, дверь приемной хлопнула. И на пороге появились Шуйский и Белова.

– Доброе утро, – начала девушка и растерянно замолчала, глядя на нас. – Что-то случилось?

В голосе Алисы прозвучала тревога, и я устало улыбнулся. Произнес:

– Все уже позади.

– Какое-то сложное дело? – с любопытством уточнил Шуйский.

Я покачал головой:

– Не по моему профилю.

Дмитрий и Алиса прошли в приемную, сели в кресла:

– Не расскажете, Павел ФИлиппович? – вкрадчиво начала девушка.

– Если вы поставите чай, – ответил я. – И поведаете наконец причину вашего визита.

– Мы просто хотели бы пригласить вас на помолвку, – буднично ответил Дмитрий, словно речь шла о совместной прогулке. – Я объявил о своем выборе перед всем высоким обществом, так что…

Он прервался, потому что Алиса ткнула его локтем в бок. Я улыбнулся:

– Поздравляю.

– Спасибо, Павел Филиппович, – ответил Шуйский.

Нечаева открыла глаза:

– Доброе утро, – сонно произнесла она и хотела было встать, чтобы в очередной раз поставить чайник, но Алиса ее опередила. Поднялась с кресла, подошла к столу и включила чайник.

– Итак, мастер Чехов, что за история произошла у вас, раз в восемь утра вы все еще не ложились спать.

– Для того чтобы рассказать ее, нужно поведать вам предысторию, – начал я. – Однажды в древние века…

Дверь снова хлопнула, заставив меня обернуться. У входа стоял отец. И вид у него был очень взволнованный:

– Людмила Федоровна сказала мне, что… – торопливо начал он.

– Все уже в порядке, – устало ответил я и добавил. – Почти. Я как раз собирался рассказать все гостям. Так что, если хочешь послушать, присаживайся. Чайник скоро вскипит.

Отец кивнул и быстрым шагом пересек приемную. Сел на диван, внимательно посмотрел на меня, и я продолжил:

– Так вот: В древние века, в одном далеком-далеком поселке, где…

Входная дверь снова хлопнула, и в этот раз на пороге появились Плут в сопровождении Екатерины Юрьевны. Компанию им составлял Юрий Волков:

– Добрый день, мастер Чехов, – начал было Гордей и тут же замолчал, переводя взгляд с Шуйского на Филиппа Петровича.

– Просто хотели поблагодарить вас за помощь, – быстро произнес Волков. – Но вижу, мы не вовремя…

Но я только махнул рукой:

– Проходите. Чай как раз закипел. А я собираюсь рассказать одну очень интересную сказку.

Плут и Волков переглянулись. Но прошли в приемную.

– В моем кабинете есть кресла, – напомнил я. – Можете прикатить их сюда. Так будет удобнее. Итак…

Но начать историю мне снова не дали. Потому что едва Гордей и Юрий исчезли в кабинете, в приемную вошли бабушка в компании Александра.

– Доброе утро, – начал я, но Софья Яковлевно нахмурилась и перебила меня:

– Какое же оно доброе? Твой отец сказал, что в ваш дом пришла беда.

– Все уже хорошо, – заверил я гостей. – Все позади.

– А что случилось? – уточнил Морозов.

– Это я как раз и хотел рассказать, – произнес я и сделал пригласительный жест. – Проходите, не стойте в дверях.

Боковым зрением я заметил, что в углу приемной собрались призраки, которые наверняка тоже хотели послушать сказку. Уточнил:

– Людмила Федоровна еще не спит?

Козырев покачал головой:

– Сидит в гостиной. Вид у нее очень грустный.

– Уговорите ее дать дополнительных чашек, – попросил я. – Гостей вышло больше, чем предполагалось.

Ярослав и Козырев кивнули и поспешно исчезли в стене. Белова же залила кипяток в заварник и принесла чайник к столу.

Из кабинета появились Волков и Плут, которые выкатили кресла, и теперь расположились в углу, с интересом ожидая истории. И я заметил, что Гордей уступил свое место Екатерине, сам же сел на подлокотник.

Я откинулся на спинку дивана, сделал глоток чая и усмехнулся:

– Ну что же, раз уж все собрались, то слушайте. Это история о глухой деревне, куда редко заглядывают путники, а если и заходят, то далеко не всегда возвращаются. Эта деревня расположилась в низине, куда сложно добраться. А путь туда лежит через лес. С другой стороны деревни идут широкие болота. Старое заброшенное место, которое будто забыл сам Искупитель.

Белова поставила передо мной чашку.

– Спасибо, – поблагодарил я девушку и сделал глоток. И хотел было продолжить, как на лестнице послышались шаги. А через мгновение в приемную спустилась Людмила Федоровна. В руках женщина держала поднос с чайником и чашками, и большое блюдо с пирожками:

– Что за собрание? – уточнила она.

– Павел Филиппович рассказывает сказку про глухую деревню, – ответила Нечаева.

Яблокова удивленно подняла бровь:

– Вот как? Уж не связана ли та деревня с…

– Связана, – ответил я. – И если хотите послушать.

– Само собой, – произнесла Яблокова и прошла к столу. Поставила поднос и разместилась рядом с отцом. И боковым зрением, я заметил, как Филипп Петрович взял ее за руку. Я улыбнулся и уже открыл было рот, чтобы продолжить, как входная дверь опять открылась, и я вздохнул.

– Доброе утро, – послышался от порога голос Суворова.

– Доброе, Алексей Михайлович, – ответил я. – Проходите.

Старый товарищ прошел в приемную, осмотрелся.

– Я пришел сказать, что дело с «Содружеством» выйдет очень громким. Дубинин велел передать вам привет и сказать, что не станет докучать вашим друзьям, если они не будут нарушать закон. Он уточнил, что вы сами должны понять, о ком речь.

– Понимаю, – усмехнулся я, переглянувшись с бывшими бандитами.

– Но мы тут собирались послушать сказку нашего Павла Филипповича, – напомнила Арина Родионовна.

Не найдя свободного места, Суворов уселся на подоконник и замер, ожидая продолжения.

– Почти старые знакомые в сборе, – заключил я. – Не хватает только мастера Зимина.

– Я здесь, Павел Филиппович, – послышался от дверей голос главы кустодиев.

– Ну вот и отлично, – заключил я.

Зимин прошел в приемную, прислонился к стене и с интересом уточнил:

– Судя по количеству людей, должно быть я попал вовремя и смогу послушать одну из тех самых сказок, о которых много слышал?

– Все верно, – согласился я и продолжил. – Так вот, в той деревне существовала традиция, что если мужчину-охотника загрызал в чаще зверь, женщины в семье делали головные уборы из красного плаща, который при жизни принадлежал охотнику.

Я заметил, как Арина Родионовна, сидевшая рядом, чуть усмехнулась. Ведь ее история в моем очень вольном пересказе действительно начинала напоминать сказку.

– И много ли таких было? – уточнила Белова и добавила. – С красными уборами?

– Достаточно, – ответил я. – Потому что профессия охотников в тех краях считалась почетной. Именно они защищали деревню от зверей, которые могли напасть после заката. И в этом селении, в семье такого охотника, родилась одна девочка. Ее отец сгинул в лесу, когда та была еще маленькой. Тело так и не нашли, только большое пятно крови у кургана, топор и обрез, с которым охотился мужчина. И по традиции мать сшила ей красный головной убор. В той деревне существовала еще одна традиция. Профессия охотников была вроде династической, и если охотник погибал, его дело должен был продолжить старший ребенок.

– И этим ребенком как раз и была та маленькая девочка? – уточнил Зимин, и я кивнул.

Боковым зрением я заметил, как Морозов нахмурился, будто вспомнил что-то знакомое. А затем усмехнулся и покачал головой. Я же продолжил:

– Девочку с малолетства обучали премудростям «охоты». Только мать девочки боялась, что ее дочь закончит так же, как и отец. Сгинет в лесу. Поэтому она очень хотела, чтобы девочка сбежала в город и начала спокойную жизнь. Но, как это часто бывает, дети редко слушают советы старших. Особенно если в крови есть зов к мщению.

Отец девочки с детства брал её с собой в лес, учил читать следы, и отличать зверя от той твари, что зверем лишь прикидывается. Потому, когда он не вернулся из последней охоты, в девочке родилось упрямое желание отомстить.

Я сделал паузу, отставил чашку и продолжил:

– Говорят, в ту ночь, когда его не стало, над деревней стояла такая большая красная луна, что даже болота светились белым пламенем. Люди прятались по домам, за хорошо защищенными магическими символами дверями, и читали молитвы Искупителю.

– Сказка эта точно не для детей, – пробормотала Белова, наливая себе чай, а стоявший у стены Зимин задумчиво потер подбородок:

– Кажется, недавно была такая же луна, – произнес он, и я кивнул:

– Все так. Но до этого мы еще дойдем. А сейчас вернемся к временам далекого прошлого. Так вот, матери все-таки удалось достучаться до девочки и постараться убедить ее покинуть деревню. Уехать в столицу, поступить учиться на кухарку, и устроиться на работу в какую-нибудь семью. Это тоже было своего рода династией, потому что бабушка и мать девочки были кухарками.

– В этой профессии куда меньше риска, чем в охоте, – заметил Волков, и я кивнул:

– Шло время. Девочка выросла, похорошела и устроилась кухаркой в семью аристократов. И даже нашла себе жениха. Но в память об отце она носила ту самую красную шапочку. И время от времени, когда над болотами вставала большая, красная луна, она возвращалась в деревню. Чтобы найти того, кто убил отца. Уходила в лес тогда, когда опасались даже самые умелые охотники.

Я ненадолго замолчал, чувствуя, как по комнате пробежал лёгкий холодок. Напитавшиеся силой призраки, стоявшие у стены, тоже внимательно слушали мою «сказку».

– И вот недавно, она напала на след, по которому шла, пока не вышла к старому кургану. Туда, где, по слухам, погиб ее отец. У подножия кургана она и увидела того зверя.

Я замолчал на мгновение, позволив слушателям представить его.

– Она бросила ему вызов, сразилась и убила его в честном бою. Тем самым топором, который достался ей от отца. А затем сожгла останки. И когда она стояла и смотрела на огонь, за ее спиной появился еще один зверь. Который не спешил нападать.

Я откинулся в кресле, наблюдая, как свет из окна медленно ложится на лица моих слушателей. А затем продолжил:

– Зверь стоял, будто боролся с самим собой. Потом поднял морду, глухо завыл, обозначив свое присутствие. Девушка резко развернулась и приготовилась к бою, но застыла, заметив знакомые черты в облике зверя. Это и не дало ей нанести первый удар. А вот зверь так и не смог перебороть свою натуру. И напал. Это был тяжелый бой. Зверь сильно покусал девушку, но она одержала победу. И добавила в костер второе тело. С тяжелым сердцем возвращалась она в деревню. Хотя и понимала, что ее отец теперь не просто отомщен, но и освобожден от тяжкого бремени быть зверем. С каждым шагом силы покидали ее, но с рассветом она смогла выйти на опушку леса перед деревней, где и потеряла сознание. Где ее и подобрали охотники. И отнесли в дом старосты. От укуса девушка сильно захворала. Металась в горячке, а охотники и даже местный деревенский знахарь не ведали, что делать с этой болезнью. Просто присматривали за больной и молились Искупителю, чтобы она поправилась.