Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 259 (всего у книги 339 страниц)

Глава 25
Переговоры и договоры

Морозов взял трубку почти сразу, словно ждал звонка.

– Слушаю вас, Павел Филиппович, – послышался в динамике его хриплый голос.

– Добрый день, Александр Васильевич, – отозвался я, удобно устроившись в кресле. – Хотел бы попросить вас об одной услуге. Неоднозначной, конечно, но, как по мне, весьма полезной. Причём всем нам.

На другом конце повисла короткая пауза. Ни шумов, ни помех – просто тишина. Та самая, в которую собеседник вдумчиво смотрит в стену, поджимает губы и уже просчитывает, что ему это может стоить и чем обернётся. А потом раздался размеренный голос:

– Признаться, вы смогли заинтересовать старика.

Голос был всё тот же – спокойный, с примесью лёгкой иронии. Но я его знал: если Морозов так говорит, значит, он уже мысленно приготовился надеть шляпу.

– Не так давно ко мне обратился человек, который просил у меня защиты от «Содружества», – начал я, стараясь говорить спокойно, но не слишком туманно. В таких беседах лучше не тянуть с сутью, но и в лоб подавать не всегда разумно.

– Об этой истории в курсе уже весь Петроград, – отозвался Морозов без раздражения, скорее, с лёгким смешком, как человек, которому обо всем доложили, пока он ещё варил утренний кофе.

Я усмехнулся, но промолчал, давая возможность старику выразить мнение об этой ситуации. В ответ повисла тишина, но не глухая, а та, в которой старший собеседник раздумывает, стоит ли хвалить или подначить.

– Павел Филиппович, знаете… – наконец продолжил он, чуть замедлив речь. – Я за свою жизнь повидал многих: и тех, кто брался за дело ради славы, и тех, кто ради выгоды. Но когда человек встаёт за слабого потому что «иначе нельзя», это, знаете ли, даже старика вроде меня немного трогает. Даже такого циничного и злого.

Я чуть хмыкнул, услышав в голосе Морозова не столько сентиментальность, сколько уважение, тщательно спрятанное за ворохом иронии и опыта.

– Не скрою, – продолжил он, – мне всегда импонировали те, кто способен влезть в драку не за себя. Особенно если при этом понимают, куда суются и сколько это может стоить. Так что… что бы вы там ни задумали, юноша, я с вами.

– Спасибо.

– Смелее, Павел Филиппович. Если вы захотели прижать мерзавцев основательно, – задумчиво продолжил Морозов, голос его стал ниже, как будто он склонялся ближе к трубке, – можно было бы подключить старых друзей. Я имею в виду проверенных кустодиев. Не всех, конечно. Только тех, кто не подведет. Знаете, Павел Филиппович, в делах такого холдинга, как «Содружество», вполне может найтись что-нибудь крамольное. Скажем… заговор против Империи. Или подготовка диверсии. Старая статья, зато рабочая.

Я усмехнулся и покачал головой, забыв, что собеседник меня не видит.

– Заманчиво звучит, – признался я. – Особенно для кого-то вроде Дубинина. Он бы только обрадовался такому повороту. Но у нас есть и реальные зацепки. Бумаги, свидетели. Те самые вещи, которые работают без громких слов и завуалированных обвинений в государственной измене. Мне бы не хотелось подгонять статью под личную неприязнь.

– Любое подобное дело – всегда личное, – возразил Морозов, а потом тихо вздохнул, – Понимаю. Всё по «букве». Хотя, скажу откровенно, иногда хочется не по «букве» поступить, а по совести. Порой я тоскую по временам Смуты. Когда можно было прибить какую-нибудь погань и списать на то, что у него в руке был предмет, напоминающий нож. И никто не придирался.

Я не желал вступать в спор, понимая, что крыть мне нечем.

– В результате небольшого… скажем так, самостоятельного расследования, – продолжил я, поудобнее устроившись в кресле, – мне удалось выйти на один интересный след. Нашёлся призрак. Бывший репортёр по фамилии Грумов. При жизни он пытался копнуть глубже в дела «Содружества» – и, судя по всему, копнул слишком удачно. Теперь он, можно сказать, наш внештатный консультант.

– И что же там удалось раскопать акуле пера? – с легкой иронией поинтересовался Морозов. Голос у него оставался ровным, но я почувствовал в нем напряжение.

– Много всего интересного, – уклончиво ответил я. – В основном то, что касается активов Империи. Оказалось, что определённые участки земель были выведены из государственной собственности через длинную цепочку сделок. Всё тихо, гладко, юридически аккуратно. Но если начать разматывать нитку – всё ведёт к «Содружеству». А значит, и к тем, кто стоит за ними.

На том конце провода повисла тишина. Ни хрипов, ни кашля, даже не скрипнуло кресло. Только ровное молчание, в котором чувствовалась работа мысли.

Морозов обдумывал, сопоставлял, решал, сколько в этом политического, сколько личного, и как сделать так, чтобы в итоге выгоду получила именно семья. Это было молчание старого волка, готовящего бросится за добычей.

– И что же вы хотите, Павел Филиппович? – наконец спросил Морозов, после недолгой, но насыщенной паузы. Голос у него оставался спокойным, но в нем появилась та внимательная сухость, с которой обычно говорят люди, уже прикидывающие, во что им это выльется. – Сроки давности по преступлениям времён Смуты давно вышли.

– По самим преступлениям – да, – кивнул я, – но отсчет по незаконному обороту имперских земель начнётся с той минуты, как Империя официально узнает, что её обокрали. И тут, как говорится, время работает на нас.

На другом конце связи снова повисла тишина, чуть короче, чем предыдущая.

– И вы хотите… – начал Морозов, явно уже зная продолжение, но всё же давая мне возможность сформулировать мысль вслух.

– Чтобы вы посодействовали в организации аудиенции с Императором, – закончил я за него. – Я планирую передать материалы Суворову, прокурорскому работнику, которого я уважаю и которому, в целом, полностью доверяю. Но боюсь, что «Содружество» уже пустило корни достаточно глубоко, чтобы повлиять даже на прокурорскую проверку. А вот если дело окажется на личном контроле Императора – тогда даже самые ловкие юристы холдинга будут чувствовать себя… скованно.

– Хорошо, Павел Филиппович, – отозвался Морозов быстро, как будто уже взвесил риски и принял решение. Но затем добавил, с привычной твёрдостью: – Только учтите: доказательства должны быть очень весомые. Без бумажной пыли и слухов. Конкретика. Цепочки. Имена. Суммы.

Я чуть усмехнулся и взглянул на аккуратно сложенные бумаги на столе.

– У нас будет всё. Даже с запасом. Главное – чтобы тот, кто это увидит, не отмахнулся и отвернулся.

– Не отвернётся, – коротко пообещал Морозов. – Это уже моя ответственность. Главное – соберите доказательства.

– Для обжалования этих сделок доказательств вполне хватит, – спокойно заверил я. – Всё документально, с датами, подписями и следами, которые они почему-то не сочли нужным заметать.

– Хорошо, – ответил Александр после короткой паузы. – Я дам знать, когда будут результаты.

– Спасибо, – произнёс я и добавил, немного громче – Есть просьба, Александр Васильевич. Не про статью, не про заговоры.

– Неужто вы решили выбрать для своей невесты помолвочное кольцо? – хитро осведомился родич, заставив меня сглотнуть. – Я помню, что вы не так давно пережили пару событий, которые вполне могли завершиться для вас печально. Вы даже пропустили помолвку, которая прошла, пока вы были без сознания. Но пора и честь знать, Павел Филиппович. Девушка может решить, что вы передумали.

– Это не так, – горячо возразил я.

На другом конце провода послышался хитрый смешок.

– Но сейчас бы мне хотелось попросить вас о том, чтобы за моим домом и близкими присмотрели ваши люди. Без шума.

– Кустодии? – сухо уточнил старик.

– Да, из тех, кому вы сами доверяете. Я беспокоюсь, что люди из «Сотружества» могут попытаться надавить на меня через Арину. Через Лаврентия или Фому.

Морозов сразу понял, к чему я веду. Я услышал, как он чуть выдохнул в трубку, будто сам мысленно обошёл кругом дом, взглянул на окна и соседей.

– Бандитскую крышу вы отклонили? – спросил он просто. – Уверен, что вам предлагали помощь и «Кадеты» и «Сыны».

– Да, – подтвердил я. – Я отказался от предложения «прикрыть». Там слишком много людей с мутным прошлым, на которых «Содружество» может надавить или просто купить. А я предпочитаю спать спокойно и не переживать о тех, кто мне дорог.

– И вы доверите мне выбор вашей охраны? – уточнил Морозов как-то очень настороженно.

– Вам я верю, – ответил я без раздумий и добавил, – И кустодиям, которых вы выберете тоже.

Морозов хмыкнул.

– У вас было бы будущее в нашей службе, мастер Чехов.

– Я слишком упрямый, – возразил я. – И не смог бы подчиняться приказам без раздумий.

– Поверьте, иногда отсутствие выбора и свободы воли – благо. Но хорошо. что вы на своем месте. Пусть так и будет.

Он ничего не добавил, просто завершил вызов. Без прощаний, без формальностей. Всё, как и ожидалось.

Я медленно отложил телефон, позволив себе короткий выдох облегчения. Первая часть плана – самая напряженная была позади. Несмотря на родство, Морозов мог и отказать в моей просьбе. Однако он нашел ее уместной. А значит, надо работать в этом направлении.

Я взглянул в окно. Двор был тихим и спокойным, как будто за окном, в моем кабинете не решалась судьба многих людей.

Теперь оставалось самое «простое» – уговорить сотрудничать прокурорского работника Суворова. Он был моим другом, но при этом еще и человеком с острым умом, тяжёлым почерком и врождённой подозрительностью к любому делу, которое кажется простым.

Оставалось быть предельно честным. И чуть-чуть убедительнее обычного.

Я нашёл в списке контактов нужную строку и нажал на кнопку вызова.

Гудки тянулись лениво, один за другим, как будто телефон на том конце специально проверял моё терпение.

Я уже потянулся прервать вызов, когда наконец в динамике раздалось сухое, сдержанное:

– Слушаю, Павел Филиппович.

– Есть дело, мастер– будущий прокурор, – ответил я спокойно, но без лишних обходных фраз. – Такое, которое не хотелось бы обсуждать по телефону. Лучше бы вы заехали ко мне в кабинет

– Что-то срочное? – сразу же перебил меня Суворов.

В голосе не слышалось ни капли раздражения. Только деловой интерес и лёгкое напряжение. Он знал, что я не звоню без повода.

– Очень, – подтвердил я. – Кажется, мне удалось накопать кое-что по нашему с вами старому делу.

– Скоро буду, – коротко произнёс Суворов и завершил вызов без прощаний.

Я отнял телефон от уха, положил его на стол и на миг задумался, глядя в пустую стену напротив. Потом чуть откинулся на спинку кресла, позволив себе редкое, почти удовлетворённое движение. На губах появилась тёплая, усталая, но настоящая улыбка.

– Посмотрим, что получится из этой идеи, – пробормотал я с предвкушением.

Ведь всё самое сложное только начиналось. И, возможно, всё самое важное тоже.

* * *

Суворов прибыл через двадцать минут. Сперва хлопнула входная дверь, затем в приемной послышались быстрые шаги и знакомый голос, который сбивчиво что-то объяснял Арине Родионовне. А через несколько мгновений, дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Суворов. За его спиной маячила Нечаева.

– Арина Родионовна, сделайте нам, пожалуйста, чай, – мягко попросил я секретаря. девушка кивнула и скрылась в приемной. Алексей же вошел в кабинет, захлопнул за собой дверь:

– Ну? – нетерпеливо уточнил он, подходя к столу. – Что удалось узнать?

Я улыбнулся и жестом указал ему на свободное кресло:

– Присаживайтесь, Алексей Михайлович. Рассказ предстоит долгий, а в ногах, как известно, правды нет.

Суворов нахмурился, но все же сел в кресло. Взглянул на меня. И вместо ответа я протянул ему папку, которую изъял из банковского хранилища. Суворов покосился на нее, осторожно взял, словно та в любой момент могла взорваться. Пальцы его привычным движением расправили края, он открыл первую страницу и быстро пробежался глазами по строкам.

– Искупитель меня забери… – пробормотал он, перелистывая бумаги. Я заметил, как взгляд старого товарища мгновенно стал цепким, прокурорским. – Погоди-ка.

Он резко поднял глаза на меня и уточнил:

– Это всё из времени Смуты?

Я кивнул:

– Всё верно. Согласись, если устроить проверку и обжаловать сделки, чтобы возвратить полученное преступным путем имущество в доход Империи…

Суворов тихо выругался и опустил взгляд обратно в папку, аккуратно переворачивая бумаги, словно боясь повредить старые документы. Я видел, как напряглась его челюсть, а на висках запульсировала вена.

– Это не просто махинации, – тихо произнёс он наконец.

– Именно. – Я подался вперёд. – И почти все участники до сих пор сидят в креслах, будто ничего и не произошло.

Разговор прервала хлопнувшая дверь. В кабинет вошла Арина Родионовна, которая несла в руках поднос. Она подошла к столу, поставила поднос перед нами и уточнила:

– Что-нибудь еще, Павел Филиппович?

Я покачал головой:

– Нет, спасибо.

Девушка сдержанно кивнула и покинула кабинет.

Мы остались вдвоём. Суворов снова взял папку и тяжело вздохнул. Я же поднял чашку, сделал глоток отвара и чуть заметно улыбнулся.

– До чего же чудесный напиток готовит моя невеста. Вы попробуйте, Алексей Михайлович.

Суворов только нервно кивнул, продолжая переворачивать страницы. А затем поднял на меня взгляд и рассеянно уточнил:

– Можно уточнить, где ты все это взял?

Я пожал плечами:

– Я же некромант. Мне повезло найти одного призрака, который при жизни был репортером. Он и рассказал мне про этот клад. Кстати, сам репортер скончался от чьей-то пули.

– Его убили по приказу «Содружества»? – тут же живо уточнил Суворов.

– Вот этого я не знаю, – честно ответил я и кивнул на папку. – Он не говорил о своей смерти. Но здесь и без убийства хватит материала. Для внеочередного звания и повышения по службе точно.

Суворов нахмурился:

– Все это нужно будет проверить на подлинность. Это множество экспертиз. И я уверен, что мой непосредственный начальник завернет проверку, мотивируя это тем, что все обойдется казне в копейку. Да и времени отнимет много.

– Возможно, – не стал спорить я. – Если расследование не попадет на личный контроль императора. Все же, дело касается махинаций с государевой собственностью. А рыночная стоимость этой собственности сотни тысяч, если не миллионы.

Суворов непонимающе посмотрел на меня:

– Ты хочешь устроить аудиенцию у императора… – начал было он.

– Попытаться устроить, – поправил я товарища. – Все-таки я обычный адвокат. Хоть и некромант.

Суворов покачал головой:

– Никогда бы не подумал, что бывший выпускник лицея, практикант-адвокат, прижмет хвост крупнейшему агрохолдингу империи всего через пару месяцев после получения диплома.

– Попрошу, – я наставительно поднял указательный палец и продолжил. – Попробовать прижать агрохолдинг, потому что пока я ничего не обещаю. Но если все получится…

Я на несколько мгновений задумался, а затем произнес:

– Только у меня будет к тебе одна просьба.

– За такие бумаги ты можешь просить что угодно, – тут же отозвался Суворов.

– Будь осторожен с такими предложениями, Алексей Михайлович. К твоей удаче, мне нужно что-то для Дубинина, который очень хочет громкое дело. А я произвел на него плохое впечатление при нашей первой встрече.

– Умеешь же ты знакомиться с начальством жандармерии, Павел Филиппович, – фыркнул Суворов, и я пожал плечами:

– Так вышло. Если исполняющий обязанности начальника третьего отделения получит свой кусок, он отстанет от меня.

– Да здесь на всех хватит, – ответил Алексей, и я кивнул:

– Спасибо. Тогда давай попытаемся договориться о встрече с ним.

С этими словами я взял лежавший на столе телефон и принялся искать нужный контакт в списке.

Глава 26
В чайной

Дубинин взял трубку почти сразу. Словно ждал моего звонка. Или просто понимал, что звонок важный.

– Слушаю вас, Павел Филиппович, – послышалось в динамике. Голос был деловой, но я без труда уловил нотки иронии. – Если вы хотите попросить ещё немного времени…

– Наоборот, – перебил я его спокойно. – Я звоню, чтобы сказать, что мне удалось найти кое-что по «Содружеству».

На том конце повисла тишина. Не обидная и не театральная, а такая, в которой человек морщит лоб и быстро перестраивает разговор из разряда «сейчас буду вас журить» в «а ну-ка, рассказывайте».

– Вот как? – наконец произнес Дубинин, и в голосе его теперь звучало куда меньше иронии и заметно больше осторожности.

Пауза получилась короткой, но многозначительной. Как у человека, который либо не поверил в услышанное до конца. Я усмехнулся про себя, проводя пальцем по крышке лежавшей передо мной папки.

– И даже хочу предложить вам союз, – продолжил я, делая голос чуть мягче, чтобы сгладить острые углы.

На том конце трубки откашлялись, после чего Дубинин ответил холодно, словно уже готовился отмести предложение:

– Если вы хотите рекомендовать мне объединиться с уголовниками вроде «Сынов» или Волкова, то советую вам сразу оставить эту идею.

Интонация была ровной, но явно давал понять: подобный вариант для него что-то вроде оскорбления.

– Вовсе нет, – спокойно отозвался я, будто и не заметил дерзкого тона. – Наоборот. Бумагами по «Содружеству» заинтересовалась городская прокуратура. И если вы, как глава третьего отделения, объедините усилия с независимым работником прокуратуры, то получите не только законное основание для действий, но и гораздо меньше бюрократических барьеров.

Я позволил себе короткую паузу, прежде чем добавить:

– А главное – дело станет громким. А значит, заметным. И это, согласитесь, гораздо перспективнее, чем просто в одиночку тянуть дело.

На том конце трубки тишина уже звучала иначе. Словно собеседник обдумывал мои слова. И это, признаться, было первым добрым знаком за весь разговор.

– Порой вы меня удивляете, Павел Филиппович, – наконец произнёс Дубинин. Голос его звучал задумчиво, но без упрёка – скорее, как у человека, который не может определиться, хвалит он тебя или пытается понять, с кем вообще имеет дело. – С одной стороны вы дружите с анархистами и кадетами, с другой – заводите связи в прокуратуре.

– Был ещё знакомый судья, – невинно добавил я. – Правда, его, увы, сослали в Московию. А ещё я как-то общался с бывшим начальником нового отделения шаманов… Щукиным, вроде. Очень интересный был собеседник, кстати…

– Оставьте эти перечисления, мастер Чехов, – сухо перебил меня Дубинин. В голосе мелькнула тень усталости.

Но мой намёк явно был понят. А значит, диалог продолжится на нужном мне уровне.

– Я хотел бы предложить вам встретиться, – перешёл я к делу, решив не затягивать разговор больше чем нужно. – Обсудить детали. Можем у меня в офисе или на нейтральной территории. Как вам будет удобнее.

– Давайте лучше на нейтральной, – отозвался Дубинин после короткой заминки. – Где-нибудь в центре и без лишних ушей.

– Договорились, – согласился я с лёгкой усмешкой. – Скажем, чайная на Садовой. Там сейчас не слишком людно. Да и напитки готовят лучше, чем в жандармерии.

– Уже звучит подозрительно удобно, – пробурчал Дубинин, но, кажется, одобрительно.

– Обещаю, без анархистов, «кадетов» намёков на заговор, – добавил я.

На другом конце провода раздался короткий, но вполне искренний смешок с оттенком лёгкого удивления:

– Любите вы, Павел Филиппович, всякие темные истории.

– Работа такая, – спокойно ответил я, чуть приподняв бровь, как будто он мог это увидеть. – Через час вам будет удобно? Я буду с прокурорским работником, которому полностью доверяю.

– Хорошо, – отозвался Дубинин, уже без усмешки, но всё ещё с тем тоном, в котором чувствовалась осторожная заинтересованность.

Затем линия оборвалась. Я ещё немного посидел, глядя на погасший экран телефона, а затем убрал аппарат в карман, откинулся в кресле и на мгновенье закрыл глаза.

– Встреча назначена, мастер Суворов, – сказал я, сдерживая удовлетворённую нотку в голосе. – Осталось только договориться о совместной работе.

– Иногда это самое сложное, – протянул Алексей со знакомой сухой усмешкой.

Я поднялся из-за стола, аккуратно собрал бумаги в папку, провёл ладонью по её тёплой обложке, и направился в приёмную.

– Арина Родионовна, – обратился я к секретарю, которая сидела за столом, склонившись над ежедневником. – Не могли бы вы сделать копии этих документов?

Нечаева подняла глаза, и в её взгляде мелькнули искорки интереса.

– Конечно, Павел Филиппович, – отозвалась она с лёгкой улыбкой и поднялась из-за стола.

Подошла к принтеру, аккуратно взяла папку из моих рук. Выглядело так так, будто библиотекарь держал в руках очень старинную книгу.

– Я принесу вам копии и оригиналы в кабинет, – добавила она, уже вкладывая первый лист в приёмный лоток.

Я кивнул и задержался на секунду, наблюдая, как она ловко управляется с техникой. Подумалось, что Александр Васильевич был прав. Мне стоит озаботиться выбором кольца. И сделать уже все как положено. Если я умудрюсь обидеть Нечаеву, но никогда не смогу себя простить.

Вдруг захотелось прямо сейчас бросить все дела, взять девушку за руку и направится прочь. На набережную, залитую косыми лучами Петроградского солнца. Чтобы видеть только глаза Арины и слышать ее голос…

Она обернулась ко мне и едва заметно улыбнулась, словно смогал прочитать мои мысли.

– Ни о чем не переживайте. Я справлюсь, – тихо сказала она, будто имела в виду не работу, а что-то другое.

Я нехотя вернулся в кабинет, прикрыл за собой дверь и сел за стол. Взглянул на часы, висящие над книжным стеллажом – стрелки не спешили. Это, пожалуй, был редкий случай, когда время действительно позволяло немного выдохнуть.

– У нас ещё есть время, чтобы допить чай, – сказал я, беря свою чашку и устраиваясь поудобнее.

– Решил не показывать оригиналы документов Дубинину? – уточнил Суворов, чуть склонив голову набок, как человек, который заранее знает ответ, но всё-таки из принципа спрашивает.

– С него и копий хватит, – отмахнулся я. – Тем более, Дубинина я знаю без году неделю. А «Содружество» играет вдолгую. Если они уже успели его купить, мы, как говорится, пролетим в классическом стиле. С потерей доказательств и отличной историей «как всё пошло не так». А других улик у нас, как ты понимаешь, нет. Я сейчас доверяю только близким.

Суворов усмехнулся.

– Ну вот на встрече и узнаем, – спокойно заключил он, – на чьей стороне начальник третьего отделения. Или хотя бы выясним кто он такой.

Я кивнул, глядя в чашку. Чай успел остыть, но всё ещё пах как надо. А это уже что-то.

Суворов взял чашку обеими руками, как будто пытался согреться не от температуры, а от самого жеста. Поднёс её к лицу, вдохнул терпкий, с легкой горечью аромат. Но будто передумав, так и не сделал глотка. Просто сидел, смотрел в пар, чуть нахмурившись.

– Да, жизнь оказалась куда интереснее, чем-то, к чему нас готовили в лицее, – пробормотал он, почти себе под нос. – Забавно всё это, Павел Филиппович. Не так давно мы сидели за одной партой, спорили, кто кого обойдёт на экзаменах… А теперь вот.

Он кивнул в сторону стола, туда, где ещё недавно лежала папка.

– Разбираемся с делами Империи, – добавил он с лёгкой усмешкой, в которой звучало больше философии, чем иронии.

Я кивнул в ответ.

– Помнишь, как Вяземский говорил: «Настоящий юрист обязан быть холодным как лёд»? – произнёс я. – А в итоге… внутри каждого из нас горит маленький костёр. Иногда амбиции, иногда – желание роста, или же просто…

– … желание помогать тем, кто оказался в беде, – закончил за меня Суворов.

Мы оба замолчали. Не потому, что больше нечего было сказать, а потому что в этот момент слов действительно было достаточно.

Иногда важно не говорить больше чем нужно. Особенно – перед тем, как всё может измениться.

Я задумался, глядя в чашку. Тёмный отвар медленно остывал, на поверхности едва заметно дрожала тонкая плёнка.

В кабинете повисла тишина. Её нарушил мягкий скрип двери. В кабинет вошла Арина Родионовна. В руках у неё лежала аккуратно выровненная и перевязанная тёмной лентой стопка копий.

– Всё готово, Павел Филиппович, – произнесла она спокойно, но в голосе чувствовалось: она понимала, как много может значить эта папка для всего, что мы начали.

– Спасибо, Арина Родионовна, – кивнул я, принимая документы и положив их рядом с чашкой.

Нечаева кивнула в ответ и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Оставив нас с кипой бумаги и ощущением, что партия уже началась.

Я открыл верхний ящик стола, нащупал пальцами новую картонную папку, в которую аккуратно вложил стопку свежих копий. Перебрал бумаги, выровнял, чтобы ничего не торчало, и начал медленно, не торопясь, перебирать листы. Часть их легли в папку, а другие я убрал в стопку.

– Если Дубинин работает на «Содружество», то ему не следует видеть все, – пояснил я, заметив вопросительный взгляд приятеля.

– Умно, – оценил Суворов.

Я принялся завязывать тесемки. Был в этом жесте что-то ритуальное, почти старомодное – как будто я не документы собирал, а затягивал петлю на шее у «Содружества».

– Ну, ко встрече с Дубининым мы готовы, – произнёс я, не столько для Алексея, сколько для себя.

В этот момент в кармане пиджака завибрировал телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Морозова. Удивляться не стал, но внутренняя пружина завибрировала от напряжения. Поднял трубку:

– У аппарата.

– Павел Филиппович, – голос Александра Васильевича был чуть ниже обычного. – Аудиенция возможна завтра.

– Уже? – удивился я. – Так быстро?

Морозов редко торопился. И уж точно не любил суету. А если аудиенция назначена на завтра, значит, либо звёзды сложились в удачную композицию, либо кто-то очень весомый захотел услышать, что у меня есть сказать.

В динамике повисла короткая пауза. Потом Морозов с привычной деловитостью сообщил:

– Павел Филиппович, завтра будет вручение титула вашей знакомой, Алисе Беловой. Император будет лично присутствовать на церемонии. А после я могу попросить его уделить вам пару минут. Только пару. Не больше. Имейте это в виду.

Я нахмурился, машинально проведя пальцем по краю стола, и тяжело вздохнул.

Всё дело с «Содружеством» так заполнило голову, что я напрочь забыл о предстоящем событии. А ведь не так давно почти торжественно обещал Алисе, что буду на церемонии. Что ж, теперь обещание предстоит выполнить с двойной мотивацией.

– Понял вас. Благодарю, Александр Васильевич, – ответил я, возвращая голосу спокойствие.

– До завтра, Павел Филиппович, – коротко сказал бывший кустодий и завершил вызов.

Экран телефона погас, оставив меня наедине с легким чувством вины и мыслями о том, что теперь помимо папок, прокуроров и Дубинина, придётся ещё вспоминать, какой костюм считается уместным на церемониях с императором. Подозреваю, что белый.

Я положил телефон обратно на стол, чуть прикрыв экран ладонью, словно опасался, что Морозов продолжает нас подслушивать. Затем перевёл взгляд на сидевшего напротив Суворова. Он всё ещё держал чашку, но, кажется, давно забыл о её содержимом.

– Ну что, друг мой, всё может решиться уже завтра, – сказал я, с тем спокойствием, в котором едва заметно слышалось волнение. – Завтра Алиса получит отчество. И если повезёт, то после церемонии удастся поговорить с самим Императором. Не каждый день, согласитесь, такая программа.

– Завтра, – тихо повторил Суворов, и, как мне показалось, в его голосе промелькнула лёгкая растерянность. Не страх и не сомнение – просто тот момент, когда масштаб происходящего догоняет даже самого холодного юриста.

Я кивнул, сделал последний глоток чая, уже полностью остывшего, и поставил пустую чашку на стол. Фарфор легонько звякнул, как будто ставил точку.

– Но у нас ещё полно дел сегодня, Алексей Михайлович, – напомнил я, стряхнув с себя торжественность грядущего. – Кстати, вы прибыли на машине?

Суворов молча кивнул, ставя свою чашку рядом с моей.

– Тогда в дорогу, – сказал я поднимаясь.

* * *

Машина Суворова стояла у самого крыльца. Автомобиль был явно не из дешёвых: благородные формы, мягкий блеск лака, сдержанная хромировка. Впрочем, Алексей Михайлович никогда не гнался за показной роскошью, но если уж что-то выбирал, то делал это с умом и вкусом.

Шофера при нём, как и ожидалось, не было. Суворов молча обошёл авто, открыл водительскую дверь и спокойно сел за руль.

Я устроился на переднем пассажирском сиденье, положив на колени папку с документами, как некую хрупкую ценность, которую следовало охранять даже в мирное время.

Внутри салона было стерильно чисто, пахло кожей и чем-то слабым, цитрусовым. Возможно, чаем из термоса или парфюмом, которым Суворов пользовался на случай внезапного свидания.

Автомобиль выехал в арку, плавно влившись в уличное движение. И, глядя на размеренный ход машины, я подумал, что с таким напарником дело, как у нас, может и доехать до финала.

Чайная на Садовой была неподалёку от моего офиса. Это было старое место, с потёртыми ступеньками и запахом чая, который словно бы впитался в стены заведения. Доехали мы быстро, почти без пробок, что в нашем городе уже само по себе выглядело подозрительно. Пожалуй, это был один из тех редких дней, когда пространство само решает не мешать.

– Зря так торопились, – заметил Суворов, припарковав машину на свободное место прямо у входа.

Он снял руки с руля, откинулся назад и бросил взгляд на часы.

Я покачал головой, открывая дверцу:

– Зная Дубинина, он прибудет заранее. Идём.

Я вышел из машины, аккуратно прикрыл за собой дверь и огляделся. И направился к заведению.

В зале было спокойно. У дальнего столика двое студентов прятались за толстыми томами и, судя по выражению лиц, надеялись, что знания проникнут в них через крепкий чай. У окна сидел пожилой господин, скрывавшийся за газетой так усердно, словно не читал её, а охранял государственные тайны. Возможно, и охранял, потому, как всякое могло случиться.

Распорядителя на входе не наблюдалось. Мы с Суворовым переглянулись.Так как ни один из нас не был против свободы действий, то мы направились к столику в углу. Удобный, с прямым обзором на вход, но не на проходе. В самый раз для людей, которые пришли не сплетничать, а договариваться.

Я опустился в кресло, положил папку рядом. Будто случайно, но так, чтобы при желании легко прикрыть её ладонью или локтем. Еще бабушка говорила, что документы могут быть разными, но чужих взглядов никто не отменял. Особенно когда речь идёт о «Содружестве» и прочих любителях бумажной игры в шахматы с трупами.

– Выглядишь так, будто ждёшь экзамена, – пробормотал Суворов, посмотрев на меня исподлобья, и мельком оглядел помещение.

– По сути, так и есть, – ответил я, делая вид, что рассматриваю сахарницу, хотя уже в третий раз мысленно проигрывал предстоящий разговор. – Экзамен на доверие. Только вот билетов нет, а завалить можно всерьёз.

Мы сидели спокойно, но в воздухе повисла лёгкая натянутость. Как перед заседанием суда, где все документы готовы, но оппонент может достать козырь из рукава в самый неподходящий момент. Впрочем, на этот раз мы были с козырями.