Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

– И почему? Из-за болотного народа? – оживился я, но девушка покачала головой:

– Дорогу после дождя развозит так, что вас стянет с нее на первом же повороте. И окажетесь вы в кювете, заполненном водой. Там и захлебнетесь, пристегнутые к своим сиденьям.

– А ведь правду говорит, – восхитился Стас, рассматривая наездницу уже открыто.

И было на что посмотреть. Теперь, когда мы находились вдали от волчьей стаи и я смог оценить стать нашей новой знакомой. Девушка была невысокой, крепкой, облаченной в плащ с глубоким капюшоном и сапоги с широкими голенищами. Ее светлые волосы были собраны в тугую косу. Лицо было загорелым, с аккуратным носом, большими миндалевидными глазами и пухлыми обветренными губами. Россыпь веснушек не портила ее, а придавал мягкости образу. Мне вдруг подумалось, что девушка не пытается казаться привлекательной и в этом ее особая прелесть.

– Если вы насмотрелись, я пойду, – Авдотья выдернула меня из размышлений резкой фразой. – Мне надо проверить работу лекаря и выяснить, починили ли забор. А вам не помешает отдохнуть.

Она покосилась на Зимина, который приложился к фляжке с восстанавливающим отваром.

– Все нормально. Я могу помочь… – начал было он, убирая тару в карман куртки.

– Я больше не прошу у вас помощи. Хватило того, что вы уже сделали, – ответила девушка и зашагала прочь, на ходу распорядившись, чтобы ее коня отвели в стойло и задали овса.

Мы с напарником завороженно смотрели ей вслед, пока кустодий не толкнул меня в плечо.

– Хороша девка, – с восторгом произнес он, глядя ей вслед. – Как конем управляет, вы бы видели.

– Это Авдотья, – сообщил ему я.

– Да я уже понял, – не переставал улыбаться мужчина. – До чего ж хороша.

– Я провожу вас домой, – уверенно заявил худенький парнишка, который появился словно ниоткуда. – Вашей госпоже, похоже, нехорошо.

Мы разом оглянулись, оценив Марфушечку, которая выбралась из машины и осматривала двор с нескрываемым отвращением.

Несмотря на мятое платье, сбитые в гнездо волосы и покрасневшее лицо, девушка демонстрировала самоуверенность императрицы. Она остановила взгляд на провожатом, который вызвался нам помочь.

– Куда нам идти? – спросила она.

– Туда, – парень указал на высокий дом в два этажа со стрельчатой крышей. Выложен он был из простого серого камня, но казался крепким. Особенно впечатляла широкая веранда с плетеной мебелью.

– Какая дыра, – прошипела Синькова, заставляя меня скрипнуть зубами.

Девушка подошла ко мне и бесцеремонно положила руку на мой локоть.

– Проводите меня, мастер. Я совсем ослабла.

Показалось, что она намеревается свалиться в некое подобие обморока. Чтобы не случилось этой оказии, я осторожно заметил:

– Не упадите. Тут повсюду мусор и вы окончательно испортите платье.

– Оно уже ни на что не годится, – надула губы Марфушечка.

– К тому же слуги будут потешаться, – схитрил я.

Такая перспектива девицу не устраивала. Она тотчас оценила двор, заметив нескольких работников, и стала ступать более уверенно. Однако, ее атласные туфли не подходили для улицы. Синькова призывно взглянула на меня, но я слишком хорошо запомнил слова Зимина о том, что наша спасенная вполне может принять мою доброту за ухаживания. Именно поэтому предпочел сделать вид, что ничего не замечал. Даже когда Марфушечка принялась издавать мучительные стоны при каждом шаге.

– Искупитель меня обереги, – пробормотал кустодий и подхватил мою соседку на руки, чтобы пронести до порога.

Она возмущенно пискнула, но вырываться не стала. Однако прижала к груди руки, чтобы ненароком не коснуться мужчины. На ее лице отразилась такая мука, словно вся боль мира мучила несчастную. Напарник поставил ее на порог и коротко кивнул:

– Не стоит благодарности.

С этими словами он поднялся по ступеням и толкнул дверь. Та оказалась незапертой.

– Этот человек ждал благодарности за то, что меня трогал? – задыхаясь от возмущения, просипела Марфушечка.

– Полагаю, что он как старый солдат не испытывал вожделения при исполнении важного задания, – обронил я, направляясь за Зиминым.

– Я обращался к вам, Павел Филиппович, – негромко хмыкнул мужчина. – Уверяю, я припомню однажды вам этот должок.

В доме было на удивление уютно. Гостиная была просторной и светлой. Наверняка днем тут было солнечно, учитывая большие окна, задернутые полупрозрачными шторами. Полы покрывали хорошо подогнанные светлые доски, до блеска натертые воском. У дальней стены расположился камин с двумя креслами, одно из которых казалось облюбованным хозяйкой. Я так решил, так как на его спинке лежал клетчатый плед и книга.

– Нищебродство, – резюмировала Синькова. – Ни одного ковра. И пианины нету.

– Действительно. Как может дом быть достойным без пианино, – язвительно отозвался Стас.

– И без ковров, – напомнила девушка. – У нас в доме почитай десятка три ковров есть. В одной только моей комнате их восемь.

– Да вы завидная невеста, – не унимался Зимин.

– Что есть то есть, – Марфушечка прошлась по комнате, проводя пальцем по каждой доступной поверхности и осматривая кожу на предмет пыли. – И убираются тут скверно.

– Я могу дать вам тряпку, – внезапно предложил наш сопровождающий.

– Зачем? – удивленно осведомилась девица.

– Чтобы вы пальцы не пачкали, – он открыто улыбнулся. – Или показали, как надобно убираться. Уверен, такая важная дама знает толк в ведении хозяйства.

– Еще чего не хватало, – фыркнула в ответ госпожа Синькова. – Чтобы я учила челядь служить в чужом доме. Тем более в таком.

– А что не так с домом? – спросил я, окончательно теряя терпение.

– Он ведь холопский, – скривилась Марфушечка. – Ни люстры хрустальной тут нет, ни ваз заморских. Пол из досок сколочен. И занавески дешевые.

– В этом доме останавливался сам император, – раздался голос от порога и мы повернулись к хозяйке, которая с усмешкой осматривала нашу компанию. – И он не нуждался ни в хрустальных висюльках, ни в мраморной плитке на полу. К слову, Станиславу Викторовичу пришлось по вкусу мое кресло. Я всерьез опасалась, как бы его помощник не утащил его в резиденцию. Хоть я и верная подданная Империи, но мебель отдавать мне ужасно не хотелось.

И только это заявление заставило нашу спутницу наконец замолчать.

Глава 25
Конюшни

Марфушечка вздрогнула. И я ее понимал. Только что, девушка при свидетелях пренебрежительно отозвалась о доме, где останавливался сам Император. У такой глупости могли быть последствия. И даже несмотря на врожденную недалекость, Марфучечка должна была это понимать. Но мне было ее совершенно не жаль. Я слишком хорошо знал, что за человек передо мной.

Зимин решил не помогать нашей попутчице и лишь снисходительно усмехнулся, глядя на то, как она поправляет выбившиеся из прически локоны.

– Мне нужно позвонить, – заявила девушка после недолгой паузы.

Зимин охотно вынул из кармана телефон, набрал комбинацию разблокировки и протянул аппарат девушке. Та взяла его и принялась набирать номер. Руки Синьковой дрожали. Хотя она наверняка пыталась это контролировать. Так что вбить нужные цифры у нее вышло не с первого раза. Наконец, она нажала кнопку вызова.

Трубку взяли не сразу. Бледная Синькова присела на край дивана, растерянно глядя на экран телефона. Пока, наконец, собеседник не вышел на связь. И девушка быстро поднесла аппарат к уху:

– Алло! Папенька? Со мной все хорошо, – затараторила она. – Меня увезли на конюшни Двушкина… Я не хотела, но выбора мне не дали, – она бросила на Стаса уничижительный взгляд.

Я же подошел к хозяйскому креслу и взял в руки книгу. Среди страниц виднелась закладка из старой черно-белой карточки, на которой была изображена приятная женщина в светлом платье и соломенной шляпке. Она улыбалась неизвестному фотографу, придерживая головной убор, который норовил сорвать ветер. Сама книга представляла собой сборник сказок и была оформлена красочными иллюстрациями. Я хорошо знал это издание, потому что такое же было в доме моей бабушке. Казалось удивительным, что настолько дорогая книга нашлась в гостиной Авдотьи.

– Мне нужно, чтобы ты прислал за мной машину, – Марфушечка отвлекла меня от раздумий, повысив голос.

В последней фразе мне померещились уже знакомые капризные нотки. И в динамике послышались негромкие слова. Марфушечка молча слушала, распахнув удвиленные глаза. Судя по виду девушки, ответ не очень понравился:

– Но я хочу домой, папенька, – упрямо заявила она. – Не могу же я оставаться на ночь на этих конюшнях. Это совершенно невозможно.

Она хотела что-то добавить, но закусила губу и замолкла.

Голос в динамике стал громче. Видимо, Синьков сменил добрый тон на тот, который требовался. Он хорошо знал дочь и понимал, как с ней стоит говорить.

– Ладно, как скажешь, – процедила Марфушечка и глаза ее полыхнули яростью.

Резко, со злостью, нажала на кнопку завершения вызова, и хотела было бросить телефон в сторону, но заметив предупреждающий взгляд Зимина быстро одумалась и передала аппарат владельцу.

– Когда прибудет машина? – вежливо поинтересовался Стас.

Девушка с трудом сдержала на лице спокойное выражение и затем улыбнулась. Вышло у нее криво.

– Папенька сказал, что в город должна прибыть какая-то важная проверка. Что все может измениться. Так что мне лучше пока пожить здесь, – растерянно ответила Синькова. – Я так и не поняла, что произошло. Вы ведь тоже не знаете. Иначе бы уже рассказали мне.

Стас довольно усмехнулся:

– А что тут непонятного? – ответил он. – В город едет комиссия Синода, жандармы и кустодии. Они проведут проверку по поводу многочисленных нарушений. И решат, что делать с главами Новорильска. А как вы уже не раз нам напомнили, ваш батюшка не последний человек в городе.

От этих слов лицо Марфушечки побелело настолько, что оно могло соперничать с простынями в моем доме в Петрограде.

– Папеньку? Проверять? И какие нарушения могут ему вменить?

– Как минимум захотят выяснить, отчего в городе считают допустимым приносить в жертву подданных империи. И обворовывать случайных путников.

– Что? – искренне удивилась девица.

– Выяснят, у кого и по какому праву вы изъяли музыкальный инструмент. Тот, что находится в вашей гостиной, – продолжил пояснять Зимин.

Видимо, о таком варианте развития событий она никогда и подумать не могла.

– Обворовывать? Да что вы говорите? – запинаясь уточнила она. – Это конфискат. И хранится он в жандармерии. В здании, где и положено хранить всякие улики.

– И с этим разберутся, – пообещал мужчина.

– И… когда я смогу вернуться домой? – глупо уточнила она.

Зимин пожал плечами:

– Если ваш папенька не отправится в острог, в чем я сильно сомневаюсь, то скоро вы сможете вернуться в Новорильск.

– А за что его в острог? – с вызовом спросила Марфушечка. – Он служил в посольстве!

– Я не сказал, что его обязательно отправят туда, – поправил ее Стас. – Я уточнил «есть такая вероятность». Так или иначе, комиссия будет решать, что делать с вашим батюшкой дальше. Но если Олега Олеговича все же арестуют, возвращаться в город вам будет незачем

– Почему? – не поняла Синькова и ее губы задрожали.

– Потому, что новый начальник жандармерии вряд ли будет рад вашим притязаниям на здание, – терпеливо продолжил Стас.– Это при условии, что горожане, питающие к Синьковым не самые теплые чувства, не поднимут вас на вилы.

– Что? – ахнула Марфуша. – Я не смогу вернуться в мой дом!

– Это ведь здание жандармерии, – напомнил кустодий. – Вашего отца направили следить за порядком.

– Вероятно, выделили квартиру для проживания от Империи, – предположил я.

– Папенька говорил, что ему дали какую-то халупу на отшибе. Но ему удобнее жить на работе. И там все наше. Все добро…

– Вашего там нет ничего. А если и есть, то с большой долей вероятности имущество отнимут в пользу Империи.

Синькова смотрела на Стаса, открывая и закрывая рот, из которого не доносилось ни звука. Видимо, она не до конца верила собеседнику. Вернее, не хотела верить. И это было понятно.

Марфуша с рождения жила барыней. Ее возносил отец и горожане обращались с ней почтительно, чтобы не вызвать недовольства главы жандармов. Девица привыкла командовать слугами и спать до обеда. В своей жизни она вряд ли сделала хоть что-то полезное даже для самой себя.

И в один день вся эта беззаботная жизнь рухнула. Потому, что в ее городок приехали некромант и криомастер.

– Так что вам нужно осознать, что как раньше уже не будет. Пришло время начинать новую жизнь, – заключил Зимин.

– Что мне делать? Бежать в Петроград? – она с надеждой взглянула на меня.

– Вам незачем этого делать, – спокойно отозвался я. – Никто за вами не гонится и ни в чем не обвиняет. Вы не творили беззаконие.

– Что мне делать? – кажется, что девица окончательно протрезвела.

– Можете остаться здесь, на конюшнях, – произнесла вдруг Авдотья, которая до того молчала.

– И что вы мне тут можете предложить? – высокомерно осведомилась Синькова.

– Крышу, работу и пищу, – сухо отозвалась хозяйка. – Здесь вас никто не обидит, не покуситься на вашу честь и не выгонит прочь.

– Вы хотите сказать, что это хороший выбор для меня? – возмутилась Марфушечка.

– Достойный выбор для той, у кого ничего больше нет, – отрезала Авдотья. – Многие мечтают получить такое предложение. Мы тут живем по совести. Плетьми никого не бьем, не тираним и не морим голодом. Но предупреждаю: нахлебников здесь не терпят. Так что жилье и еду придется отработать.

Синькова перевела взгляд на хозяйку дома, и я заметил, как исказилось ее лицо. Она хотела было ответить что-то резкое, но Зимин ее остановил:

– Не спешите отказываться – произнёс он. – В город вам нельзя, пока не разрешится ситуация. Если же она повернется не в пользу вашего отца, возвращаться будет некуда. До Петрограда вы можете не добраться.

Марфушечка вспыхнула и попыталась возразить, но кустодий ее перебил:

– И предупрежу сразу: ни я, ни Павел Филиппович в Петроград вас не повезем. Вы здорово утомили меня еще за время поездки до конюшен.

– Я буду молчать, – пискнула Синькова, но Стас покачал головой:

– Нет. И не просите. Да и в Петрограде надо будет на что-то жить. А друзья, если даже они были у вас или вашего отца, мигом откажутся от вашей семьи. Никому не нужна чужая беда. Так что…

Кустодий развел руки, словно говоря: выбора нет.

– Но здесь же… Придется работать, – пискнула Марфушечка и обхватила себя руками.

– Что делать, – пожал плечами Стас и добавил. – Всем приходится работать. Это часть взрослой жизни.

– Благородные не работают, – слабо возразила она.

– С чего вы так решили? – удивился я. – В моей семье служат все, кроме бабушки, которая сейчас в отставке.

– Женщинам это необязательно, – всхлипнула девица. – Достаточно смотреть за домом…

– Вы не благородная, – сурово напомнил Стас. – И дома у вас нет. Вы незаконно проживали в здании жандармерии.

На Синькову было жалко смотреть. Она резко как-то съёжилась, словно стараясь стать незаметной.

– Идемте, – произнесла Авдотья. – Я распоряжусь, чтобы вас отвели туда, где можно переночевать.

Девушка взглянула на нее с плохо скрываемой неприязнью, но хозяйка дома продолжила:

– Нет, я могла бы оставить вас сегодня здесь, но раз уж убранство моего жилища вам не по вкусу, то я настаиваю, чтобы вы поселились там, где и остальные работники.

– Мне надо принять ванну… – проныла Марфушечка.

– Душ, – поправила ее Авдотья. – И раз в неделю у нас топят баню. Вам выдадут полотенце, чистую рубаху, чулки и обувь. Определят в дом, где есть свободная койка. Думаю, у бабы Тимофеевны вам будет хорошо. Она хоть и строгая, но добрая. Ее внучка недавно вышла замуж и съехала к супругу. Тимофеевна расскажет, как здесь у нас все устроено, накормит и спать уложит.

– Я не уверена, что останусь тут, – упрямо сообщила девушка.

– В ночь мы вас не выпустим за ворота, – хозяйка развела руки в стороны. – У нас не принято приносить людей в жертву. А снаружи вы почти наверняка погибнете.

– Волки? – уточнил Стас.

– Обычно они так близко к поселению не подходят. Путники рискуют попасться им на ужин, если отойдут подальше от конюшен, – ответила Авдотья. – К тому же гроза, которая вот-вот разразится, обещает быть сильной. И если кто-то не боится молний, то надо учесть, что дождь может идти стеной. Он в это время года холодный. До костей продрогнуть можно. Гнать никого прочь мы не станем, – девушка обернулась к гостье. – Но и держать силой не собираемся.

– Я останусь, – сипло сообщила Синькова. – А завтра все же поговорю с папенькой. Он наверняка придумает, как мне быть… Ну не бросит же он меня на самом деле на произвол судьбы…

Я заметил, как Зимин едва заметно улыбнулся. И полностью понимал его эмоции. Жалости к этой барыне у меня не было.

– Идемьте, – нетерпеливо повторила Авдотья. – Вам еще надо освежиться. Потому как дорога сказалась на вас скверно.

К моему удивлению, Марфушечка не стала спорить или оправдываться. Молча кивнула и встала с кресла. Потом бросила на нас непроницаемый взгляд и пошла прочь.

– У нас будет к вам несколько вопросов, Авдотья, – произнёс Зимин, когда хозяйка дома развернулась и хотела уже было покинуть комнату. Девушка остановилась, обернулась к кустодию:

– Хорошо, – ответила она после недолгой паузы. – Я скоро вернусь. А вы пока проходите на кухню. Мойте руки и садитесь за стол.

Девушки вышли из комнаты, и я покачала головой:

– Как думаете, как быстро эту дамочку выгонят отсюда?

– Может быть через день или два, – ухмыльнулся Стас. – Не удивлюсь, если она решится отправиться покорять Двушкина. Посчитает, что доля полюбовницы куда лучше чем перспектива работать на конюшнях.

– Скорее всего, так и будет, – согласился и с облегчением добавил, – но как же я рад, что нам больше не нужно сопровождать эту душечку.

– Господа, пожалуйте за мой, – позвал паренек, который привел нас в дом. Он выглянул из арки, ведущей в коридор, и поманил нас за собой.

Мы направились за ним и оказались в просторной комнате. Вдоль стен высилась плита, раковина и ящики, украшенные ручками с цветной эмалью. Натертые до блеска кастрюли и сковороды свисали с крючков. Стопки тарелок и керамические кружки виднелись за прозрачными стеклами буфета.

Некоторые окна кухни украшали витражи. Под потолком с балок светились несколько плетеных абажуров ламп.

У окна стоял квадратный стол со стульями с высокими спинками.

– Какая красота, – кустодий подошел ближе и провел ладонью по вышитой скатерти.

– Надо вымыть руки, – напомнил я. – А не то за стол нас не посадят.

– Ваша правда, – подал голос парнишка и пожал плечами. – Авдотья строгая в таких вещах. Может и голодным спать отправить, если руки не помыть.

Мы переглянулись и подошли к раковине. Воспользовавшись душистым травяным мылом, я очистил руки и вытер их полотенцем. Стас перенял эстафету, и вскоре мы оба вернулись к столу.

Парнишка принес доску, каравай хлеба и нож.

– Давай я порежу, – предложил Стас и, не дожидаясь ответа, забрал нож.

– Гостям не положено, – робко возразил парень.

– Тебя как зовут?

– Тут Колей кличут, – парень отчего-то покраснел.

– Коль, мне непривычно сидеть как барин и ждать пока меня обслужат. Ты уж позволь мне немного помочь.

– Если вам надо, то разрешите мне посидеть, – с готовностью предложил я. – Этот день оказался таким долгим, что я с ног валюсь.

– А вы говорили, что делов всего минут на двадцать, – хохотнул Стас.

Я отмахнулся и подошел к окну, в котором были обычные стекла. Сквозь них был виден освещенный фонарем двор. Уже зачастил дождь, который и впрямь буквально на глазах набирал силу. Небо располосовала молния, и спустя несколько секунд послышались раскаты грома.

– Грозы тут бывают страшные, – сообщил Коля. – Над болотами твориться и вовсе жуткое. Там такие молнии бьют.

– И пожары случаются? Много деревьев сгорает от молний? – спросил я.

– Отродясь на болотах не бывало пожаров, – сообщил парень и снял с плиты большую жаровню. – Вы наверно привыкли к другим кушаньям, господа. У нас все по-простому. Телятина, картоха, помидоры, морква и лук. Все томленое, горячее.

– Звучит вкусно, – воодушевился я.

– Вас небось в Новорильске не кормили, – хитро усмехнулся паренек и мне показалось, что он кого-то мне напоминает.

– У Синькова нам подали что-то несъедобное, – сообщил я. – А у Осенней мы откушали чай с сушками.

При упоминании сестры Двушкина парень грустно улыбнулся и кивнул.

– Она хорошая. Девочкам с ней лучше, чем с родным отцом, – поделился мыслями Коля, вынимая из буфета тарелки.

– Он не считает девочек своими дочерями, – заметил Стас.

– Это несправедливо, – парень насупился и принялся накладывать жаркое в тарелки. – Все знают правду, но делают вид, что Авдотья и другие и впрямь сироты.

– Такие у нас в империи законы, – ответил ему Стас и подошел к ящику, на полках которого лежала стопка льняных салфеток.

– Вы не понимаете, – неожиданно вскинулся паренек.

За окном вновь полыхнуло, и свет несколько раз моргнул, чтобы потухнуть. На мгновенье я встретился взглядом с Колей и оторопел. Его глаза отбросили желтоватые блики, словно принадлежали не человеку. Но лампы вновь загорелись, и иллюзия пропала.

Парень вернулся к своему занятию, а я продолжал смотреть на него, словно ждал, что он превратится в волка или кота. Даже пожалел, что здесь с нами нет Фомы. Помощник бы на раз понял, привиделись ли мне хищные глаза или перед нами был оборотень.

– Все мы понимаем, – меж тем ответил кустодий. – А я так и вовсе. Мне довелось пожить безродным. И знаю, какой несправедливой может быть жизнь к таким, как я или Авдотья.

В дверях показалась девушка, о которой шла речь.

– А вот и я. Наконец, смогла оставить новую подопечную в доме Тимофеевны.

– Не повезло этой вашей бабуле, – заметил Зимин.

– Поверьте, она сможет даже из Марфушечки сделать человека, – девушка широко улыбнулась, показав длинноватые клыки.