Текст книги ""Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Генри Крейн

Соавторы: Александра Полстон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 332 страниц)

ГЛАВА 4

– Мейсон и Марк выясняют отношения. – Круз отказывает в чувствах Иден и остается верен Сантане. – СиСи и София решают вернуть утраченное счастье. – Лайонел и Августа Локриджи в предвкушении победы, их мирный разговор прерывается появлением Гранта. – Мейсон отказывает Гранту.

После разговора с отцом, Мейсон чувствовал себя не лучшим образом. Победа не принесла ему облегчения. Он понимал, что это победа – временная. Но та энергия, которая накопилась в Мейсоне за целый день, еще не нашла выхода.

Он подъехал к ближайшему таксофону и позвонил Марку: его телефон молчал.

"Куда сейчас пойти? – подумал Мейсон. – Ехать к кому‑нибудь из знакомых – слишком поздно".

Он решил отправиться в "Ориент–Экспресс". Еще издалека, с шоссе, он увидел горящие огни больших окон.

Музыка уже давно стихла, разговоров почти не было слышно. Мейсон подошел к стойке бара, но тут он увидел, что у противоположного конца стойки сидит, понурив голову, Марк Маккормик. Перед ним стояла почти допитая бутылка виски. Марк сжимал в руке стакан.

Маккормик бросил косой взгляд в сторону Мейсона и не проронил ни слова. Тот некоторое время колебался – подходить ему к Марку или нет, но рано или поздно – Мейсон понял это – они должны поговорить еще раз. Ведь Мейсон чувствовал: ни Мэри, ни Марк не говорят ему всей правды до конца.

Он неспеша подошел к Марку и опустился на вертящийся табурет рядом с ним. Как ни подготавливал себя Мейсон к разговору, все равно он начал с колкости:

– А ты, Марк, не выглядишь победителем.

– Не твое дело, Мейсон, – обозленно ответил Марк и отпил большой глоток.

Он тяжело вздохнул и отставил стакан в сторону. Мейсон заметил как дрожат руки Марка и это его обрадовало.

– Если ты думаешь, что я пришел только позлить тебя – ошибаешься.

– Ты не мог знать, что я здесь.

– А где же, Марк, тебе еще быть?

– Я мог находиться в отеле.

– Я звонил туда и, как понимаешь, не застал. Марк, завтра слушается дело о расторжении брака между тобой и Мэри и ты должен быть в форме.

Марк назло Мейсону вновь взял стакан и поднес его к губам.

– Конечно, я благодарен тебе за заботу, но за себя привык решать сам.

– Марк, я не хочу неприятностей.

– Вот это уж точно, что я от тебя видел, Мейсон, так это одни неприятности.

– А ты большего и не заслужил.

– Не волнуйся, я буду на слушании дела.

– С похмелья? – строго спросил Мейсон и тут же поймал себя на мысли, что, в общем– то, он не имеет морального права говорить с Марком в таком тоне.

Но и извиняться желания не было. Это выглядело бы смешно, а смешным Мейсон казаться не хотел ни в чьих глазах. Он чувствовал себя сегодня победителем, хотя в глубине души оставался неприятный осадок.

Марк передумал пить, он отставил стакан и повернулся к Мейсону.

– Как я понимаю, ваша спешка из‑за того, что вы хотите пожениться еще до рождения ребенка.

Мейсон кивнул.

– И я решил вам помочь.

– Хорошо, – пожал плечами Мейсон, – наконец– то, от тебя будет хоть какая‑то польза.

– Насчет пользы и вреда ты бы, Мейсон Кэпвелл, лучше помолчал.

– Я, Марк, немного волновался из‑за того, что Мэри встречалась с тобой одна.

Марк коротко рассмеялся, но тут же улыбка исчезла с его лица. Он пристально посмотрел на Мейсона. Тот от этого взгляда смутился.

На дне стакана оставалось еще немного виски и Марк нервно допил его.

– Ты зря, Мейсон, волнуешься, ведь Мэри все еще моя жена.

– Но она никогда не была такой по существу – это чистая формальность, – возразил ему Мейсон.

– Говори, говори, Мейсон, но пока она еще моя законная жена.

– Марк, ты же сам знаешь, это не так. Она с самого начала должна была быть моей. Ваш брак – ошибка.

– Можешь говорить, что угодно, но сейчас закон на моей стороне.

– У нас будет ребенок, – наконец, привел свой последний аргумент Мейсон.

– Да, – Марк ехидно улыбнулся, – у вас с Мэри будет ребенок. Точнее, у нее.

– Что ты хочешь этим сказать? – Мейсон Кэпвелл напрягся.

– А я ничего тебе больше не скажу. Думай сам.

Марк заглянул на дно пустого стакана. Его глаза светились сумасшедшим огнем. И Мейсон только сейчас заметил, насколько Маккормик пьян.

– Я сейчас не собираюсь говорить с тобой о серьезных делах, – сказал Мейсон.

– Тогда можешь идти. Зачем меня искал? Если считаешь, что я пьян, то ошибаешься.

– Я бы не сказал, что ты, Марк, трезв.

– Может, я и выпил немного лишнего, но я, Мейсон, волнуюсь. Сегодняшние разговоры мало способствовали успокоению.

Марк отвернулся от Мейсона и посмотрел в пустой зал ресторана.

– Мне кажется, – сказал Мейсон, – тебе нужно вернуться в отель. Завтра слушание дела.

– Ты уже говорил об этом.

– Я буду напоминать тебе много раз, пока ты не отнесешься к этому серьезно.

– Я понимаю, – Марк расплылся в улыбке, – кто‑то теряет, а кто‑то находит. Ты отнял у меня Мэри и теперь собираешься стать счастливым отцом.

– Не вижу повода для колкости, – Мейсон хотел подняться, но Марк резко обернулся.

– Подожди, посиди еще немного.

– А что ты собираешься делать? – спросил Мейсон

– Кэпвелл, – виски уже допил, а начинать новую порцию, по–моему, не имеет смысла. Быть более пьяным, чем ты сейчас, уже нельзя.

– Мой ум трезв, – отрезал Марк, – и рассуждаю я здраво. Вот ты говоришь о ребенке, о том, что хочешь дать Мэри счастье. А по–моему, Мейсон, ты думаешь только о себе. Ведь ты даже не удосужился узнать, что у меня на душе, о чем я думаю. Я был вам безразличен – тебе и Мэри – и только когда во мне возникла надобность, вы вспомнили о том, что существует Марк Маккормик, и я прилетел на ваш первый зов. Я готов броситься на помощь. А ты, Мейсон, считаешь, что это я обязан тебе и Мэри.

Мейсону не хотелось продолжать глупый разговор, но другого выхода у него не было.

– Я бы и не вспомнил о тебе, Марк, если бы не ребенок. У меня не было ни малейшего желания слышать и произносить твое имя.

– А вот это зря. Я могу сказать тебе прелюбопытную вещь, – Марк замолчал и опустил голову на руки.

Мейсон сидел в напряжении. Он чувствовал, что Марк теперь созрел для того, чтобы сказать то, о чем молчал раньше, то, о чем не говорила ему Мэри.

И Марк, не поднимая головы, произнес:

– Постарайся, Мейсон, быть хорошим отцом. Возможно, ребенок мой.

– Что ты сказал? – почти выкрикнул Мейсон, но Марк только махнул рукой.

– Ты же сам сказал, Мейсон, я – пьян. Так почему ты сразу поверил мне? Не слушай мои бредни. Иди и думай – правду я сказал или нет.

Иден и Том уже порядком отъехали на машине от бара вдоль побережья. Но Иден вдруг вскрикнула:

– Том, мы возвращаемся!

– Что такое? – удивился парень. – Что‑то случилось?

– Нет, ничего не случилось, но мы должны вернуться. Ты оставишь меня возле бара, а сам уедешь.

– Но мы же с тобой собирались навестить совсем другое место.

– Извини, Том, но я передумала. Мне очень важно быть там.

– Неужели свидание? – Том развернул машину и они вновь направились к бару.

– Нет, Том, это сложно объяснить, я сама не могу понять себя до конца. А тем более сделать так, чтобы понял ты. Извини, я испортила тебе вечер.

– Ничего, – Том пожал плечами, – я уже привык к твоим выходкам и они мне кажутся вполне нормальными. Я, честно говоря, Иден, удивился, если бы этот вечер прошел нормально.

Том подъехал почти к самому бару и остановил машину. Иден, не дожидаясь пока он откроет ей дверцу, выскочила на улицу.

– Может тебя подождать?

– Нет, не надо, я останусь здесь.

– А как ты доберешься? – изумился парень, – я все‑таки подожду.

– Нет, уезжай, – Иден замахала руками. Том пожал плечами, развернул машину и уехал.

На пустынном в это время суток шоссе он разминулся с другой машиной. Том оглянулся и увидел, что машина остановилась возле бара, из нее вышел мужчина.

"Все‑таки свидание, – прошептал Том, – а может..".

Он съехал на обочину, остановился и выключил габаритные огни.

– На всякий случай подожду, – сказал он сам себе и, опершись подбородком на спинку сиденья, стал смотреть сквозь заднее стекло на освещенную площадку бара.

На террасе Иден осмотрелась: ни Сантаны, ни Кейта не было.

"Неужели Джина соврала? – подумала Иден, – я сюда приезжаю уже второй раз и никого нет. А может, они спрятались и тот шепот, доносящийся из темноты, принадлежал им? Нет, если бы они меня увидели, то вели бы себя более скрытно".

Она взялась руками за парапет и ощутила его холод, ветер налетал с океана и холодил открытые плечи.

Она услышала шум подъезжающей машины.

"Наверное, Том вернулся, – решила она, – я все‑таки недостаточно решительно отправила его".

Скрипнул настил и за спиной у Иден раздались тяжелые шаги. Она не выдержала и обернулась.

Перед ней стоял Круз, он выглядел растерянным. Встретить Иден в такое позднее время вдалеке от центра города было удивительно.

– Иден? – удивился он.

– Я… – Иден осеклась.

– Что ты тут делаешь? – резко перебил ее Круз. Иден некоторое время молчала, молчал и Круз. Они и

без слов понимали, в чем дело. Иден поправила вечернее платье и сказала:

– Может быть, это и не мое дело, но я, Круз, не могу сдержать себя…

– Почему ты слушаешь всякие сплетни, Иден?

– Но Джина была так убедительна, – Иден не выдержала разгневанного взгляда Круза.

Она опустила глаза и принялась теребить в руках вышитый бисером ридикюль. Зеркальные бисеринки вспыхивали в свете фонаря и гасли.

– И что? Убедилась? – насмешливо спросил Круз.

– Да нет. Видишь, здесь никого нет, – Иден повела рукой, как бы демонстрируя Крузу, что здесь безлюдно. – А ты, Круз, что тут делаешь? – наконец– то, догадалась спросить она.

Пришла очередь смутиться и Крузу.

– Сантана была немного не в себе, я беспокоюсь за нее. И проезжая мимо, решил посмотреть…

Мужчина и женщина замолчали. Тишина стала слишком уж гнетущей.

– Я бы не сказала, что хотела бы застать их здесь, – призналась Иден.

– Тогда почему ты пришла? Иден замялась.

– Все‑таки, многое из того, что сказала Джина – правда.

– Она сплетница.

Наконец, она нашла в себе силы посмотреть Крузу прямо в глаза.

– Я не могу жить без тебя, Круз, я устала постоянно приносить себя в жертву. Я хотела бы, Круз, чтобы Сантала была слабой, это дало бы право быть слабой и мне. Ну хоть самую капельку, хоть чуть–чуть…

– Иден! – воскликнул Круз.

– Я не хочу больше этого, я не хочу притворяться, не хочу, чтобы притворялся ты. Неужели, Круз, ты еще этого не понял? Ты понимаешь меня, Круз?

Мужчина кивнул.

– Да, Иден, это не сложно понять. Я не хочу притворяться, что не люблю тебя и делать вид, будто ты не любишь меня.

– Ну почему, Круз, ты сам не хочешь сказать мне об этом?

Круз молчал. Легкий ветер шевелил его волосы. Иден сделала к нему шаг навстречу, но Круз остановил ее взмахом руки.

– Нет, если ты не хочешь – я не подойду к тебе, Круз, но я обижусь. Согласись, это глупо, если женщина говорит тебе такие слова, а ты оставляешь их совершенно без внимания.

– Иден, остановись! – прошептал Круз, – я не могу этого сделать.

– Как хочешь, – пожала плечами Иден, – я сказала тебе и мне стало легче. Теперь ты решай.

– Это ты, Иден, можешь почувствовать себя слабой. Может и Сантана имеет на это право, а я – нет; – Круз повернулся и двинулся к выходу.

Иден покорно пошла за ним.

Сгустившиеся сумерки наполнились звуками цикад, шумом слабых волн и шелестом листьев. СиСи и София стояли возле парапета, взявшись за руки. Официант возле стойки подумал, что о нем уже давно забыли.

Конечно, можно было подойти и напомнить СиСи и Софии, что уже очень поздно, но ему не хотелось нарушать покой и размеренный разговор этой немолодой пары. Он еще раз взглянул на часы: уже прошел целый час с того времени как должна была кончиться вечеринка.

Официант зашел за стойку и принялся готовить себе кофе. Он позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, но сел спиной к СиСи и Софии, чтобы те этого не видели. Он сидел и отхлебывал свой кофе, время от времени поглядывая в небольшое зеркальце, укрепленное над кофеваркой.

"Все‑таки люди смешные существа, – рассуждал он, – мне сейчас они кажутся старыми и все их ухаживания и заигрывания воспринимаются как паясничанье обезьян. Но если вспомнить как я смотрел на тех, кому было по тридцать лет, когда мне было двадцать, то впечатления остались теми же. А теперь мне тридцать три и я не считаю себя старым. И все‑таки я им завидую. Хорошо дожить до таких лет и не потерять молодость души. Наверное, я старше их, хотя и выгляжу моложе. А кофе я сварил отвратительный. Почему‑то для других у меня всегда получается вкусный кофе, а для себя никак не могу сделать то что нужно".

Официант досадливо отодвинул чашку, застегнул верхнюю пуговицу и вновь посмотрел на СиСи и Софию. За то время, пока он пил кофе, казалось, они не поменяли позы.

Официант с тоской посмотрел в сторону города. Огни уже поредели, наверное, половина населения Санта– Барбары легла спать. Ущербная луна отражалась в океане и тонкая серебряная дорожка, изборожденная волнами, пролегала от горизонта к СиСи и Софии. Казалось, не будь парапета, они вдвоем, взявшись за руки могли пойти по ней.

"Все‑таки она чудесная женщина, – подумал официант. – Интересно, кем она была в молодости? Киноактрисой? Манекенщицей? У нее и теперь стройная фигура и уверенные грациозные движения".

Страшно хотелось пить и официант налил себе стакан минеральной воды.

– Вот так всегда, – пробормотал он себе под нос, – никогда не хватает времени, чтобы по– настоящему отдохнуть, полежать на пляже.

"Работаю допоздна, а днем сплю. Но ничего, кто‑то поднимается рано, и рано ложится спать. А я должен работать, когда все отдыхают и спать, когда можно работать. Наверное, они счастливы сейчас так, как давно уже не были счастливы – стоит лишь посмотреть на взгляд женщины, на выражение лица мужчины..".

Официант бросил взгляд на столик. Свечи в подсвечниках выгорели почти до конца, лишь только фитили мерцали в чашечках, заполненных расплавленным воском. Осторожно ступая, чтобы не отвлекать СиСи и Софию, официант заменил свечи. Но как ни старался он двигаться тихо, СиСи его услышал и обернулся. Он немного недовольно скривился и сделал ему знак рукой, чтобы тот удалился.

Официанта долго упрашивать было не нужно: он вновь вернулся за стойку и присел. Теперь из‑за мраморной столешницы виднелась только его лысеющая макушка.

– Ты чем‑то обеспокоен? – спросила София. СиСи пожал плечами и улыбнулся.

– Да нет, я задумался.

– Наверное, у тебя беспокойные мысли.

– Нет, я ни о чем серьезном, в принципе, не думаю. Так приятно стоять на берегу и ничего не делать.

– Ничего не делать? – усмехнулась София, – по–моему, ты только что пытался меня уговорить.

– Уговорить? – СиСи рассмеялся, – тебя не очень сложно уговорить, ты сама идешь в мои объятья.

– Нет, еще посмотрим, – София отошла от него на полшага в сторону, – теперь, после твоих слов, все придется начинать сначала, меня не так– то просто взять.

СиСи взял Софию за руки, но та к нему так и не подошла. Мужчина замер, прижимая ее немного прохладные ладони к своей груди.

– Дорогая, мы с тобой долго – очень долго жили как во сне.

– Но это был приятный сон, – возразила София.

– Все равно сон, жизнь лучше. И теперь, дорогая, этот сон кончается, еще немного и мы проснемся.

Легкий румянец выступил на щеках Софии. Руки ее дрогнули и СиСи ощутил, как ее пальцы становятся теплее и теплее.

– Теперь, дорогая, уже ты согреваешь меня.

– Тебе ведь приятно? – улыбнулась София.

– Конечно, иначе бы я не держал их на своей груди.

– А я чувствую как бьется твое сердце: тук, тук, тук… – загадочная улыбка блуждала на устах Софии, но ее глаза говорили совсем о другом.

Ее взгляд был прост и ясен. Все ее желания читались легко и СиСи сразу их понял. Он немного сильнее сжал пальцы своей бывшей жены.

– Мы с тобой, дорогая – отличная пара. Не знаю, найдутся ли на земле еще люди, которые столько времени ждали друг друга.

СиСи отпустил руки Софии и обошел столик. Он внимательно осмотрел фигуру Софии, которая не потеряла своих классических форм, а даже стала еще более красивой и женственной.

Она стала еще более привлекательной чем была в молодости. И СиСи ощутил, как в нем нарастает желание овладеть этим телом.

София повернулась в пол– оборота и ее серьга блеснула в лунном свете.

"Боже мой, как она красива! – подумал СиСи, – где я был раньше? Почему за делами и за заботами не вспоминал о ней? Почему понадобилось несчастье, чтобы я одумался и вновь сумел увидеть красоту?

София словно прочитала его мысли и кивнула головой сама себе.

– Теперь о чем ты думаешь? – спросил СиСи.

– Конечно, и ты догадываешься о чем. Нам не нужно разговоров и мы понимаем друг друга без слов.

– Когда сливаешься с природой, София, этого и не нужно. Ветер, шум волн, шелест листвы, вот эти маленькие огоньки на свечах согрели мне душу и я оттаял. Раньше мне казалось, что у меня вместо сердца кусок льда. Но тогда я не понимал этого и только теперь ощутил как тает этот холодный лед.

– Да, СиСи, я чувствовала под пальцами холод, исходящий из груди, и я победила его. Если хочешь, я отогрею твое сердце дыханием.

София подошла к своему бывшему мужу и легонько поцеловала его в щеку. СиСи даже немного смутился, не ожидая таких нежностей от Софии.

Женщина, чтобы как‑то успокоиться и сосредоточиться, отошла на несколько шагов от СиСи и посмотрела туда, где темнел океан. Она вспомнила, что когда‑то уже такое было, возможно, с ней, возможно, с СиСи. Но сейчас она не хотела рассуждать и думать с кем и когда она переживала подобные ощущения: ей просто было очень хорошо, она находилась в блаженном состоянии.

Казалось, океан шумит только для нее, звезды в темном южном небе сияют только для нее и ущербная луна заливает своим призрачным светом этот мир тоже специально для нее, потому, что ей сегодня хорошо как никогда. Вернее, так уже когда‑то было, когда‑то ей довелось пережить подобные ощущения, но это было так давно, что София уже почти забыла их. А сейчас все повторилось вновь и кровь закипела в ее жилах, румянец залил ее щеки, глаза засверкали. Она как будто помолодела на много лет.

Она чувствовала себя не зрелой женщиной, а юной девой, неопытной и прекрасной, еще неискушенной. Ночь и лунный свет только помогали ей в этом, а мерцающий свет свечей усиливал ощущения, обострял их. А соленый ветер, прилетавший с океана, дурманил и кружил голову. В нем угадывался запах растений, цветов.

Наконец, успокоенная, уверенная в том, что может держать себя в руках, София обернулась к СиСи.

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – загадочно произнесла она.

СиСи немного склонил голову на бок, словно бы вслушиваясь в музыку слов своей бывшей жены. Он смотрел на нее так, как будто видел впервые.

От этого лунного света, от мерцающего света свечей она вновь показалась ему молоденькой девушкой, а может быть и от шампанского, которое ударило ему в голову. Но сейчас он не хотел разбираться в чувствах, не хотел ничего выяснять. Он смотрел на Софию и любовался ею.

Ему хотелось как можно дольше продлить ощущение взаимопонимания, удержать его. Ведь он понимал, что все слова, сказанные теперь, разрушат хрупкое чувство, унесут его словно легкий бриз.

– Это правда, – сказал СиСи, – лучше нам уже никогда не будет и не было. Все что случилось с нами раньше – это сон, пусть и прекрасный, а сейчас с нами происходит… жизнь.

СиСи приблизился к Софии, обнял ее, нежно поцеловал в лоб.

– Может быть, СиСи. Но мне кажется – это сон, самый прекрасный сон в моей жизни.

– А ты хочешь, дорогая, чтобы этот сон стал явью? Но вместо ответа София только плотнее прильнула к нему и СиСи ощутил на своей шее ее горячее дыхание. Он слышал легкий, немного дурманящий запах ее тонких духов, ее шелковистая кожа касалась его щеки.

СиСи не выдержал и вновь поцеловал свою бывшую жену. Та, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.

– А ты такой же красивый как прежде, – прошептала она.

– И ты тоже, – ответил СиСи, – ты такая же прекрасная как раньше. Нет, София, ты даже лучше.

– Ты мне льстишь, – улыбнулась женщина.

– И не думаю.

– Нет, ты, СиСи, пытаешься меня соблазнить, но тебе это так легко не удастся, – София улыбалась.

– А я– то уж думал, что я успел соблазнить. Я благодарен тебе, София…

– За что?

– Я никогда в своей жизни не был так честен и искренен в словах, в поступках – как сегодня. Я тебя никогда не переставал любить, София, и самое страшное – понял это только сейчас. Раньше я обманывал себя, уверял, что между нами все кончено. Зачем я думал об обидах, о плохом? Ведь стоило вспомнить хорошее, вспомнить нашу любовь и все могло бы измениться, лед в наших сердцах растаял бы раньше, все пошло бы по–другому.

София, запрокинув голову, слушала слова СиСи. Они ее ласкали, приводили в трепет и СиСи коснулся пальцами ее щеки. Он нежно провел по шелковистой коже, немного задев камень на серьге. Тот качнулся и яркий блик проплыл по щеке Софии. И СиСи захотелось словить этот неуловимый блик губами.

Он нагнулся к Софии и поцеловал ее в щеку.

– Ты, по–моему, слишком нежен для мужчины.

– А я слишком долго оставался твердым, – возразил ей СиСи.

– Это тебе только кажется.

– Нет, София, я в этом уверен, и с каждой минутой, с каждым годом прожитой жизни я чувствую, что прежде ошибался. А вот сейчас… сейчас я настоящий.

– СиСи, я хочу слушать. Мне нравятся твои слова, но лучше не говори.

– Почему?

– Я боюсь, что вместе со словами уйдут наши чувства. Хотя, все женщины любят слушать признания в любви. Слушать, понимаешь?

– Да, София, я это понимаю и готов повторять свои слова бесконечно, готов убеждать тебя, чтобы ты поверила… Поверила – что было раньше – неправда.

– Неправда?

– Да, да. Неправда.

София немного отклонилась от СиСи, сделала полшага и замерла. Она напряглась, ожидая услышать самое сокровенное, самое главное. И СиСи не заставил себя ждать. Он тоже подался навстречу женщине, его рука нежно коснулась щеки Софии.

– Я хочу тебя… – очень тихо произнес СиСи Кэпвелл.

София, склонив голову на бок, смотрела прямо в глаза своего бывшего мужа, ее губы трепетали как лепестки розы под порывами предгрозового ветра. И СиСи это увидел он почувствовал, что губы приоткрылись для него – для его поцелуя

Он медленно очень медленно наклонялся к Софии, а она не отстранялась, она ждала И вот их губы соединились Они соединились очень тихо, очень нежно, как будто два цветка в одном букете

Едва коснувшись друг друга, они вновь разошлись в разные стороны Слова готовы были сорваться с уст Софии, но она вздохнула и промолчала. СиСи вновь склонился к ней, но на этот раз его поцелуй был более долгим, более страстным.

Вдруг налетел резкий, но теплый порыв ветра. Язычки пламени на свечах дрогнули и погасли. София испуганно прильнула к СиСи

Не бойся, дорогая, ведь я с тобой. А я и не боюсь, мне все это непривычно, как будто впервые, как будто этого никогда ни с кем до меня не происходило.

– Конечно, никогда ни с кем этого не происходило, – глядя прямо в глаза Софии сказал СиСи.

Он смотрел как мерцают звезды в ее больших, широко раскрытых глазах.

– София, я тебя люблю, поверь мне.

София не отвечала. Она только сильнее сжала руку СиСи.

– Давай сейчас поедем домой.

София вздрогнула Она очень медленно отстранилась от СиСи, но он держал ее за руки и двигался за ней. София приостановилась, запрокинула голову и страстный поцелуй СиСи догнал ее теплые трепещущие губы.

Официант облегченно вздохнул, увидев, что СиСи и София движутся к выходу. Он смотрел вслед удаляющейся паре, мужчина и женщина шли неспеша, обнявшись.

В самом начале аллеи они остановились и несколько мгновений прислушивались к звукам ночи, к шуму океана, к шелесту листьев, к протяжному крику ночных птиц Они, запрокинув головы, смотрели в бездонное черно– бархатное небо, усыпанное крупными звездами и россыпью мелких звездных осколков, складывающихся в причудливые фигуры.

Официант неотрывно любовался ими.

"В конце концов, – подумал он, – этот вечер не прошел для меня даром. Пусть я и задержался дольше оговоренного, но зато я видел их – по настоящему счастливых людей?.. Интересно, будут ли они так счастливы завтра утром? Или это снизошло на них как наваждение, как болезнь? Может, у каждого в жизни бывает такой день, когда нужно прощать обиды и примиряться".

Он с таким интересом следил за этой немолодой парой, что даже не подошел к телефону, который внезапно зазвонил на стойке. СиСи обернулся на этот резкий звук и официант, боясь нарушить идиллию, просто снял трубку и отложил в сторону.

– Алло! Алло! – доносился из трубки взволнованный женский голос.

Но официант и не думал подносить трубку к уху. Он боялся, что звук его голоса может спугнуть счастье чужих ему людей.

СиСи улыбнулся и поддержал Софию под руку. Потом он нежно обнял ее за талию и она прижалась к нему, склонила голову на плечо и они очень медленно, как во сне, двинулись по освещенной луной аллее, туда, где поблескивал шикарный автомобиль.

Темные угольные тени тянулись за СиСи и Софией как странный шлейф, как струится фата за новобрачной. Изредка в этой темной тени вспыхивали яркие звездочки ночных насекомых.

СиСи все теснее и теснее прижимал к себе Софию, но та не отстранялась – она была покорной и податливой, буквально льнула к СиСи. И он это чувствовал, он слышал, как бьется его сердце и как бьется сердце женщины, идущей рядом.

Он нежно поддерживал ее под локоть, ветер развевал волосы Софии и они щекотали щеку и шею мужчины. Глаза Софии смотрели как будто вовнутрь себя. И СиСи это заметил. Он чувствовал, о чем думает сейчас София, он чувствовал, что она хочет ему сказать что‑то важное, такое, что давно уже носит в душе, но раньше не было времени и раньше она не могла это высказать.

СиСи открыл дверь автомобиля, помог Софии сесть. Она подобрала подол своего вечернего платья, шелк сверкнул в луче фонаря.

СиСи сел в машину и автомобиль плавно и беззвучно покатил к дому Кэпвеллов.

Круз Кастильо стоял в гостиной своего дома. Напротив него находилась Иден.

– Я не понимаю, зачем ты пришла со мной? – сказал Круз.

– Неужели ты не можешь понять? – возразила на это Иден.

Круз ничего не ответил. Он смотрел на женщину, на ее сверкающее блестками платье, на то, как она нервно перебирает цепочку, подвешенную к ее блестящему ридикюлю. Ему страстно хотелось рвануться к Иден, обнять ее, поцеловать, но чувство долга сдерживало его.

Он не мог безрассудно отдаться соблазнам, ведь он не волен был поступать сообразно своим желаниям. Поэтому Круз держался напряженно и скованно. А вот Иден…

Она перестала уже сопротивляться своим желаниям, но только гордость удерживала ее от того, чтобы не броситься на шею Крузу.

До мужчины долетал запах ее духов, он дурманил, кружил голову, не давал думать и сосредоточиться. Ему хотелось броситься к Иден, зарыться в ее светлые волосы, обо всем на свете забыть и провалиться в прекрасное забытье.

Вдруг лицо Иден стало напряженным, глаза сверкнули. Она, наконец– то, поняла, что Круз борется со своими чувствами и не хочет им всецело отдаться. Ей показалось, что стоит ей чуть–чуть подтолкнуть его, спровоцировать – и тот не удержится, он раскроется, не сможет более оставаться спокойным.

– По–моему, Круз, – сказала она, – мы совершили в жизни большую ошибку, потому что связались с чужими нам людьми.

Круз нервно дернулся, но нашел в себе силы подавить первый порыв желания. И он выдавил из себя:

– Ты хочешь, чтобы я делал вид, будто у меня нет жены, будто я не женат на Сантане? Но это невозможно, я не такой, Иден, и ты бы не хотела, чтобы я таким был.

Иден выслушала эту запутанную фразу, но уловила из нее только одно: то, что Круз еще не готов соединиться с ней, что ему нужно время, нужен толчок.

"Но как сделать этот толчок? Как можно ускорить развитие событий? – лихорадочно соображала Иден, – по–моему, я совершила все, что могла и теперь у меня в запасе осталась только собственная гордость. Да, я могу унижаться перед ним, могу упасть на колени и молить о милости. Ну а если и тогда он не захочет, что я стану делать?"

От напряжения на виске Круза билась синеватая жилка. Иден не отрываясь смотрела на эту пульсирующую черточку.

"Он волнуется, – радостно подумала Иден, – еще немного и он не устоит. Ведь я намного лучше Сантаны и он, я уверена, любит меня, он не сможет бороться долго. Теперь я нанесу ему смертельный удар!"

Иден закусила губу. Она пристально посмотрела в глаза Крузу. Тот боялся отвести взгляд.

– Но ведь у твоей жены роман с другим? – холодно проговорила она.

Иден сказала это зло, но в то же время щадя гордость и достоинство своего любимого.

– Не знаю, – растерянно ответил ей Круз и потупил взор.

Ему и Иден было известно абсолютно точно, что Сантана изменяет ему.

– Круз, не нужно обманывать ни себя, ни меня, ведь именно поэтому ты пришел в бар на пляже, ведь ты поверил Джине, она была убедительна, неправда ли?

Мужчине нечего было возразить и он отвернулся, прикрыл глаза, сжал кулаки.

Иден отбросила со лба прядь волос, вскинула голову: она решила быть честной до конца.

"И пусть Круз думает о ней что хочет. Но сегодня она скажет все, что накипело у нее на душе, она не будет сдерживать себя ни в желаниях, ни в словах, она поведет себя по–новому, не так как прежде. И может быть, это поможет ей. Круз смягчится и тогда они соединятся в одно неразделимое целое".

– Ты совсем не ценишь себя, Круз.

– Почему?

– Сантана тебя не стоит. Она не стоит даже мизинца твоей левой руки.

Круз хотел сказать, хотел ответить, но, заскрежетав зубами, сдержался: молчание далось ему с трудом. Он стоял, прикрыв глаза и прижавшись спиной к стене.

Иден со злорадством видела как плохо сейчас Крузу, она чувствовала, что начинает побеждать и до победы осталось совсем немного.

"Еще немного верных и резких фраз и Круз не устоит перед ней, он окончательно будет сломлен, откажется от своих дурацких принципов и будет принадлежать ей и только ей – сегодня и всегда".

Иден подобралась. Она казалась себе в это мгновенье львицей, готовой к прыжку за добычей, которая может убежать, может исчезнуть. Ее глаза горели, в душе неистово кипели чувства, страсти захлестывали ее, раздирая душу на мелкие клочья. Она смотрела на Круза, видела подрагивающую жилку на его виске.

Иден отбросила свой ридикюльчик, цепочка, жалобно звякнув, свисла со стола.

– Я не верю, что она мне изменяет, – с трудом выдавил из себя Круз, сверкнув глазами.

Его брови буквально сошлись над переносицей, образовав грозную складку, но на Иден это не подействовало.

Она, ничуть не смягчившимся голосом, резко бросила в лицо Крузу:

– А если бы ты, Круз, наверняка знал, что Сантана тебе изменяет, это что‑нибудь изменило бы в наших теперешних отношениях?

Круз задумался.

Иден ждала ответа. Она верила, что вот сейчас, в эту минуту, решается ее судьба. Она боролась за свое счастье, она молила бога, чтобы он ниспослал Крузу разум, чтобы он смог бесповоротно отказаться от своих идиотских принципов, которые мешают ее счастью и счастью Круза. Иден в этом была убеждена.