Текст книги ""Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"
Автор книги: Генри Крейн
Соавторы: Александра Полстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 206 (всего у книги 332 страниц)
– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Действительно, это заключение написано мной, и я отвечаю за каждое слово, которое есть в этом протоколе. По следам на его запястьях и по следам на спинке кровати я считаю, что он был прикован к кровати.
Окружной прокурор сделал эффектную паузу, позволив себе насладиться тем впечатлением, которое произвели на присяжных заседателей и публику в зале слова судебно–медицинского эксперта.
– Между прочим, – наконец сказал он, – нам известно, что обвиняемая одевала покойному наручники, когда занималась с ним сексом.
Левинсон кивнул:
– Да, я могу это подтвердить. Синяки на запястьях и царапины на спинке кровати позволяют сделать однозначный вывод о том, что перед смертью покойный был прикован наручниками.
Мессина поднял вверх палец:
– Именно в момент смерти? – громко уточнил он.
– Да.
Удовлетворенно улыбнувшись, помощник окружного прокурора направился к своему месту. Остановившись рядом с судьей, он сказал:
– У обвинения больше нет вопросов к свидетелю Левинсону.
Когда он с удовлетворением вернулся на свое место, судья Кингстон многозначительно взглянула на Мейсона:
– А теперь, мистер… – она запнулась и посмотрела в свои бумаги, чтобы вспомнить его фамилию, – …Кэпвелл, ваша очередь.
ГЛАВА 16Мейсон начинает первый в своей жизни допрос свидетеля, выступая со стороны защиты. Первые успехи на новом поприще – показания доктора Левинсона подвергнуты сомнению. Помощник окружного прокурора выражает протест против действий адвоката. Лоуренс Максвелл вполне мог употреблять кокаин по собственному желанию. Здравый смысл – не всегда надежный союзник. Судья выносит Мейсону Кэпвеллу предупреждение. Обвинитель представляет суду нового свидетеля. Лечащий врач Лоуренса Максвелла Роберт Белтран. Миллионер перенес тяжелое отравление кокаином. У адвоката пет вопросов к свидетелю. Секретарша покойного Лоуренса Максвелла свидетельствует об увлечении обвиняемой наркотиками. Публике и репортерам становятся известны подробности сексуальной жизни покойного миллионера, Флоренс Кингстон вынуждена утихомиривать зал. Шокирующая подробность – Кэтрин Фримэн лечилась от наркомании. Лоуренс Максвелл получал кокаин от своей секретарши. Первое заседание заканчивается победой адвоката.
Мейсон поднялся со своего места и решительно направился к доктору Левинсону. Он остановился буквально в двух шагах от него и обратился к нему с вопросом:
– Вы только что сказали, что, по вашему мнению, мистер Максвелл перенес этот смертельный сердечный приступ в тот момент, когда он был ограничен в движениях.
Левинсон утвердительно нагнул голову:
– Именно так.
– И вы основываете это утверждение на том, что у него на запястьях имеются следы, ссадины и синяки? – продолжал спрашивать Мейсон.
– Да, – подтвердил Левинсон. – Я утверждаю, что все обстоит именно так.
Мейсон прошелся по залу и, активно жестикулируя, задал еще один каверзный вопрос:
– А, может быть, мистер Максвелл случайно получил эти синяки в момент сексуального экстаза, когда он размахивал руками и не видел, что делает? Как по–вашему, такое вероятно?
Левинсон надолго задумался и на лице его выступили крупные капли пота. Тяжело вздохнув, он вынужден был согласиться с утверждениями Мейсона:
– Думаю, что это возможно, хотя это довольно спорный вопрос.
Когда по залу заседаний прокатился легкий шум, вызванный очередным утверждением свидетеля, Мейсон точно так же, как несколько минут назад до него поступил помощник окружного прокурора, выдержал паузу, а затем обратился к доктору Левинсону со следующим вопросом:
– Вы нашли какие‑нибудь старые следы, подтверждающие ограниченность движений?
Левинсон достал из кармана платок и дрожащей рукой вытер выступивший на лбу пот:
– Только у него на лодыжках, – ответил он. Мейсон поднял вверх палец:
– То есть в таком месте, которое не видно со стороны.
Теперь настал черед нервничать помощнику окружного прокурора. Он резко вскочил из‑за стола и вскинул руку:
– Ваша честь, я возражаю! Адвокат пытается делать собственные умозаключения. Это совершенно неприемлемо.
На мгновение задумавшись, судья Кингстон кивнула:
– Возражение поддерживаю. Мистер… Кэпвелл, вы не должны отклоняться от общепринятых норм ведения судебного заседания. Заключения будет делать суд присяжных заседателей, ваше дело – факты.
После этого она кивнула головой, разрешив адвокату продолжить допрос свидетеля.
– Я хотел бы еще раз повторить свой последний вопрос. Так были ли у мистера Максвелла на теле старые повреждения или нет?
Доктор Левинсон заколебался, глядя на помощника прокурора, но тот развел руками:
– Да, у него были старые отметины, может быть, месячной или двухмесячной давности. И именно на лодыжках, – ответил свидетель.
– Тогда у меня есть еще один вопрос: доктор Левинсон, вы, как медик, можете ли сказать, не принимал ли мистер Максвелл кокаин по своему собственному желанию?
Левинсон пожал плечами:
– Мне кажется, что… что это очень неправдоподобно… Человек в подобном состоянии…
Мейсон не стал дожидаться окончания пространных рассуждений доктора Левинсона, что мог и чего не мог Лоуренс Максвелл и, глядя на него в упор, спросил:
– Скажите, вы дипломированный психиатр?
Тот недоуменно пожал плечами:
– Нет, но я…
Окружной прокурор почувствовал, что инициатива в ведении судебного заседания перешла к его противнику, и снова вскочил из‑за стола:
– Возражаю, ваша честь! – воскликнул он, правда, на сей раз не формулируя, против чего же именно он возражает.
Тем не менее судья согласилась с ним:
– Ваше возражение поддержано. Мистер… э–э-э… Кэпвелл, вы не должны выдвигать своих личных заключений по поводу показаний свидетеля.
Мейсон вежливо наклонил голову:
– Я понял, ваша честь.
Затем он снова повернулся к Левинсону:
– Каким образом вы пришли к выводу о том, что мог сделать мистер Максвелл, и чего он не мог? Ведь вполне может быть, что мистер Максвелл принимал кокаин по своему собственному желанию, и никто его ему не подсовывал. Такое возможно?
Доктор Левинсон развел руками:
– Тут тяжело сказать что‑нибудь конкретное. Я могу только засвидетельствовать наличие кокаина в организме покойного, а по своей ли воле он его принимал, или кто‑нибудь ввел его в заблуждение, сказав, что кокаин в лекарстве отсутствует, я утверждать не берусь. Тут нужно опираться на здравый смысл.
Мейсон тут же скептически усмехнулся и покачал головой:
– Здравый смысл, – перехватил он фразу свидетеля. – Вы что, обнаружили следы здравого смысла при вскрытии тела покойного? Вы твердо знаете, что у мистера Максвелла был здравый смысл? Вы ведь только что показали, что ему при жизни нравились всякие неприглядные развлечения. Что, это тоже удалось обнаружить при вскрытии?
Помощник прокурора снова попробовал возразить:
– Ваша честь, – уже безнадежным голосом обратился он к судье.
На сей раз миссис Кингстон промолчала. Молчал и доктор Левинсон.
После этого Мейсон удовлетворенно осмотрел скамью, на которой сидели присяжные заседатели, и зал заседаний:
– В таком случае, если свидетелю обвинения нечего ответить, я закончил, ваша честь. У меня больше нет вопросов.
Он гордо удалился к своему столу, опустился на свое место и ободряюще улыбнулся Вирджинии.
Судья Кингстон тяжело вздохнула и, проводив Мейсона осуждающим взглядом, сказала:
– Это будет долгий процесс. Суд затянется надолго, если мне придется в первый же день предупреждать вас о том, как себя вести, господин адвокат. Я вынуждена сделать вам официальное предупреждение: вы не должны заниматься личными препирательствами с представителями стороны обвинения.
Мейсон привстал со своего места и, как бы принимая вину, кивнул:
– Ваша честь, я поступаю так не потому, что у меня есть какие‑то личные счеты с мистером Мессиной, а потому, что пытаюсь доказать нелепость его обвинений. Если вам кажется, что этот заочный спор носит какой‑то персональный характер, то я готов принести свои извинения помощнику окружного прокурора мистеру Мессине.
Судья удовлетворенно кивнула:
– Я принимаю ваши извинения, мистер… – она снова запнулась, – …Кэпвелл. Если у вас больше нет вопросов к доктору Левинсону, то я попрошу пригласить сюда второю свидетеля обвинения.
Мейсон уселся на свое место, в очередной раз с неудовольствием отметив, что его фамилия в этом городе ни на кого не производит должного впечатления, а потому ее всегда забывают.
После всех формальностей и процедур, помощник окружного прокурора провел нового свидетеля к его креслу и, подождав, пока тот усядется, обратился к нему с первым вопросом. Это был доктор Роберт Белтран – немолодой, но молодящийся, поджарый, крепко сложенный мужчина в элегантном сером костюме и удачно подобранном в тон ему галстуке.
– Где вы работаете? – спросил Мессина. Белтран сложил руки на груди и спокойно ответил:
– Я работаю в больнице имени Альберта Швейцера.
Белтран держался вполне уверенно. По всему поведению этого человека было видно, что он привык общаться с людьми и не боялся аудитории.
– В каком конкретно отделении больницы имени Альберта Швейцера вы работаете? – уточнил Мессина.
– В отделении скорой помощи.
– Вы работали вечером пятого июня нынешнего года?
После секундного размышления Белтран кивнул:
– Да, я в этот вечер работал в приемном покое.
Помощник окружного прокурора подошел к деревянному барьеру, за которым в кресле сидел свидетель обвинения, и, опираясь на локти, снова обратился к Белтрану:
– Вы принимали больного Лоуренса Максвелла?
Белтран мгновенно ответил:
– Да. Я прекрасно помню этот случай.
– По какой причине покойный Лоуренс Максвелл попал в приемный покой отделения скорой помощи больницы имени Альберта Швейцера?
– Отравление кокаином.
Мессина обернулся и многозначительно посмотрел на скамью для присяжных заседателей. Затем, снова вернувшись к свидетелю, он спросил:
– Мистер Максвелл обсуждал с вами обстоятельства этого отравления?
Белтран немного помолчал, словно смущенный этим вопросом:
– Да, обсуждал, – как‑то неуверенно ответил он и после небольшого замешательства продолжил. – Как раз перед приходом в суд я перечитал свои записи для того, чтобы воспроизвести рассказ мистера Максвелла как можно точнее. Судя по моим записям, пациент в тот вечер сказал, что с ним это произошло впервые и что он больше никогда не будет пробовать кокаин.
– Вот как? – протянул помощник прокурора. – Хорошо, вы не могли бы описать нам его состояние: как он себя чувствовал, как выглядел?
Белтран на мгновение задумался:
– В общем, это была довольно печальная картина. У него была масса тревожных симптомов: гипополексия, то есть высокая температура, обычно связанная с кокаиновым отравлением, повышенное кровяное давление, сердечная аритмия, одышка и в то время, пока я его осматривал, у него начался приступ, весьма похожий на эпилептический. Мне пришлось даже обратиться за помощью к санитару, дежурившему вместе со мной в тот вечер.
Помощник окружного прокурора задумчиво потер подбородок:
– Скажите, а при кокаиновом отравлении всегда присутствует именно такая совокупность симптомов?
Белтран развел руками:
– Ну, в общем, я не могу так сказать, – неопределенно ответил он, – но все дело в том, что этот больной был особенно уязвим для воздействия кокаина, и я считал, что ему просто повезло, что он вернулся живым домой.
– А вы сказали ему об этом, доктор Белтран? Тот мгновение помедлил с ответом:
– Я сказал ему, что если он еще раз попробует кокаин, то это будет равносильно самоубийству.
После этих слов доктора Белтрана помощник окружного прокурора обвел зал взглядом победителя и обратился к своему сопернику Мейсону Кэпвеллу:
– Ну, что ж, у обвинения больше нет вопросов к свидетелю Роберту Белтрану. Теперь ваша очередь, защитник.
Мейсону ничего не оставалось, как признаться:
– У меня тоже нет вопросов.
Он понимал, что сейчас ничего из сказанного доктором Белтраном не может пойти на пользу его клиентке, и что каждый его вопрос лишь принесет ей вред. Положение вновь становилось угрожающим. Мейсон стал замечать, что присяжные заседатели переходят на сторону обвинения, все больше и больше настраиваясь против Вирджинии Кристенсен.
Судья продолжила заседание:
– Если вопросов к свидетелю Роберту Белтрану больше нет ни у обвинения, ни у защиты, – объявила миссис Кингстон, – тогда свидетель может покинуть зал заседаний. Я попрошу занять место следующего свидетеля обвинения. Это бывшая секретарша покойного Лоуренса Максвелла – Кэтлин Фримен.
После принесения присяги на библии и соблюдения всех прочих формальностей место свидетеля за барьером заняла немного перепуганная и, очевидно, именно по этой причине чрезмерно разукрашенная косметикой бывшая секретарша Максвелла миссис Фримен.
– Итак, мистер Мессина, можете приступить к допросу свидетельницы, – распорядилась судья Кингстон.
Обвинитель расстегнул пиджак и, поправив галстук, подошел к Кэтлин Фримен:
– Вы видели мистера Максвелла за день до того, как он умер, миссис Фримен?
Очевидно, она сильно нервничала, потому что долго не могла устроиться в кресле, и ответила на вопрос помощника окружного прокурора лишь после повторного обращения к ней:
– Да, я видела его в тот вечер.
– И как он выглядел?
Она потупила взор:
– Лоуренс был очень бледен и сильно потел.
Мессина немного подождал, чтобы его свидетельница успокоилась и задал следующий вопрос лишь после того, как она взяла себя в руки:
– Вы говорили с мистером Максвеллом о мисс Кристенсен?
– Да.
– И что он сказал?
– Он сказал, что он очень беспокоится, и я тоже была обеспокоена. Лоуренс сказал, что если она будет продолжать в том же духе, то она его убьет, его сердце больше не выдержит.
Терренс Мессина, явно удовлетворенный таким ответом свидетельницы, обвел зал торжествующим взглядом и вернулся на свое место. По лицу его блуждала рассеянная улыбка.
– Господин адвокат, приступайте к допросу свидетельницы, – распорядилась судья.
Мейсон поднялся из‑за своего стола и подошел к барьеру, за которым сидела свидетельница, сменив помощника прокурора:
– Вы знаете, мисс Фримен, – деловито начал он, – для начальника и его подчиненной этот разговор представляется мне слишком интимным. Вы с ним часто обсуждали его интимную жизнь?
Она довольно спокойно выдержала насмешливый взгляд Мейсона и, чуть наклонив голову, ответила:
– У нас были чисто профессиональные отношения с мистером Максвеллом, но я работала у него секретаршей более шести лет, и он любил разговаривать со мной.
Мейсон прошелся по залу:
– Ну, что ж, очень хорошо. В таком случае, говорил ли вам мистер Максвелл о том, что Вирджиния Кристенсен думала над тем, чтобы переехать отсюда севернее, в Чикаго?
Кэтлин Фримен кивнула:
– Да, он говорил мне об этом.
– Итак, женщина, которую он страстно любил, собралась от него уехать, – задумчиво сказал Мейсон. – Как по–вашему, не могло ли это у него вызвать стресс, тревогу и беспокойство?
Однако ни присяжным заседателям, ни публике, собравшейся в зале суда, не удалось услышать ответ на этот вопрос Мейсона Кэпвелла, потому что помощник окружного прокурора резко вскочил со своего места и, размахивая рукой, обратился к судье:
– Ваша честь, защита подталкивает свидетеля к определенным умозаключениям. Я протестую.
Но судья Флоренс Кингстон еще не успела принять решение, как Мейсон тут же обратился к ней:
– Ваша честь, по–моему, речь идет лишь о том, чтобы уяснить состояние души погибшего в день смерти, и больше ни о чем. К тому же, господин обвинитель только что занимался тем же самым.
Судья на мгновение задумалась, а потом медленно сказала:
– Да, в этом деле много неприятного, в том числе и для всех присутствующих в этом зале.
Помощник окружного прокурора хмыкнул, а Мейсон вновь обратился к судье:
– Ваша честь, по–моему, в этом зале есть люди, которые считают, что мне более всего интересно вытаскивать на свет самые грязные подробности из жизни обвиняемой. Но они ошибаются. Меня интересует только причина смерти Лоуренса Максвелла.
На сей раз судья долго не раздумывала:
– Возражение обвинения отвергнуто, – сказала она. – Мистер Кэпвелл, можете продолжать допрос свидетельницы.
Мейсон бросил на миссис Фримен такой жесткий и проницательный взгляд, что она вся съежилась:
– Итак, миссис Фримен, если вы не хотите отвечать на этот вопрос, то не надо. Я понимаю, что вам, возможно, трудно отвечать, но считаю своим долгом предупредить – у меня этот вопрос не последний.
Она печально опустила голову и спустя несколько мгновений сказала:
– Я могу ответить на ваш предыдущий вопрос. Вы спрашивали о том, могло ли быть так, что причиной беспокойства и тревоги мистера Максвелла было заявление Вирджинии Кристенсен о том, что она собирается уехать. Я допускаю, что такое возможно.
По залу прошел легкий шум, свидетельствовавший о том, что судебное заседание начинает приобретать характер захватывающего детектива. Судья Кингстон тут же откомментировала последнее событие в зале заседаний:
– Похоже, что помощник окружного прокурора мистер Мессина открыл своеобразный ящик Пандоры, и теперь эта Пандора опутала своими щупальцами и обвинителя, и защитника. Я призываю к тишине в зале суда, иначе мне придется принять соответствующие меры, чтобы восстановить порядок.
В зале мгновенно воцарилось молчание, потому что при таком развороте событий никому не хотелось пропускать самое интересное. А самое интересное еще было впереди.
Мейсон прошел к своему столу, полистал папки с документами и снова обратился к свидетельнице обвинения:
– Миссис Фримен, сейчас передо мной лежит протокол вашего допроса на предварительном следствии. Вы показали, что видели, как Вирджиния Кристенсен вдыхала в ванной комнате дома Лоуренса Максвелла кокаин. Откуда вы знали, что это был именно кокаин, а не что‑либо иное?
Кэтлин Фримен саркастически улыбнулась, как будто ответ на этот вопрос был столь очевиден, что можно было и не отвечать на него. Однако она старательно повторила сказанное ею на предварительном расследовании:
– Это был белый порошок, – сказала она таким тоном, как будто заданный адвокатом вопрос был ей оскорбителен.
Мейсон неторопливо наклонился к столу, полистал еще одну папку с документами и достал оттуда официальный бланк, заполненный от руки. Пробежавшись глазами по неровным строчкам, он взял бумагу двумя пальцами и направился к креслу свидетельницы.
Вирджиния Кристенсен улыбалась, потому что знала, какой сюрприз был припасен для свидетельницы обвинения ее адвокатом. Мейсон остановился рядом с бывшей секретаршей Максвелла и, неотрывно глядя ей в глаза, спросил:
– Скажите, миссис Фримен, вы когда‑нибудь были пациенткой Маунтинского центра по лечению наркоманов и алкоголиков?
Кэтлин Фримен обмерла и, съежившись еще сильнее прежнего, вжалась в кресло. Вопрос попал в точку, потому что на глазах Кэтлин Фримен мгновенно появились слезы, а губы задрожали. Она растерянно смотрела на помощника окружного прокурора, которому не оставалось ничего другого, как снова вмешаться в ход судебного заседания. Он вскочил с места и, резко взмахнув рукой, закричал:
– Я протестую, ваша честь! История болезни миссис Кэтлин Фримен не является предметом обсуждения на данном судебном заседании.
Пока судья Кингстон не успела ничего сказать, Мейсон тут же возвысил голос:
– А я настаиваю на своем вопросе. Дело в том, что эта свидетельница дала показания о кокаине. Кокаин признан одной из главных причин смерти Лоуренса Максвелла. Я считаю, что этот вопрос мы должны разрешить здесь же и немедленно.
На сей раз судья ни секунды не колебалась:
– Возражение обвинителя отвергнуто. Можете продолжать, господин адвокат.
Терренс Мессина беспомощно развел руками и с посрамленным видом уселся в свое кресло. Мейсон вернулся к теме, которую помощник окружного прокурора прервал своим протестом:
– Скажите пожалуйста, миссис Фримен, лечились ли вы в Маунтинском центре по лечению наркоманов и алкоголиков в январе прошлого года?
Не осмеливаясь поднять на него глаз, Кэтлин Фримен с дрожью в голосе ответила:
– Да, я действительно была пациенткой этого центра.
Мейсон удовлетворенно кивнул:
– Именно об этом говорят документы. Пожалуйста, сообщите суду, какова была причина вашего помещения в этот реабилитационный центр?
Мессина, который не ожидал такой прыти от незнакомого приезжего адвоката, потрясенно закрыл лицо руками и едва заметно покачал головой – он прекрасно понимал, что адвокат сейчас переживает момент триумфа.
– Итак, миссис Фримен, я не слышу ответа. Расскажите о тех причинах, которые привели вас в реабилитационный центр.
Она уже почти плакала, слезы медленно сползали по ее напудренным щекам, оставляя заметные следы от размазавшейся туши для ресниц. Торопливо вытащив из маленькой сумочки носовой платок, она вытерла слезы и едва слышным голосом произнесла:
– Злоупотребление наркотиками и алкоголем.
Ей, наверное, казалось, что в этом зале никто, кроме адвоката, не услышит ее, но в воцарившейся мертвой тишине слова Кэтлин Фримен донеслись до самых последних рядов. По залу вновь прокатился удовлетворенный гул.
Мейсон продолжал успешно развивать наступление на позиции обвинителя:
– Итак, если вы находились в Маунтинской клинике по причине злоупотребления алкоголем и наркотиками, то я хотел бы, чтобы вы сообщили суду, какой именно наркотик вы употребляли и не был ли это случайно кокаин.
На лице Вирджинии Кристенсен появилась радостная улыбка, но, чтобы скрыть свое состояние от судьи и присяжных заседателей, она быстро низко опустила голову.
Кэтлин Фримен проделала то же самое, однако ее состояние было прямо противоположным тому, в котором сейчас находилась обвиняемая. Ситуация оборачивалась так, что в глазах двенадцати присяжных сама Кэтлин Фримен могла превратиться в подозреваемую в убийстве Лоуренса Максвелла.
Она растерянно хлопала глазами, промакивая их намокшим платком. Ответа на вопрос Мейсона Кэпвелла так и не последовало, из‑за чего ему пришлось повысить голос и снова обратиться к Кэтлин Фримен:
– Вы, что, не слышали? Я спросил, какой именно наркотик вы употребляли? Это был кокаин?
Миссис Фримен беспомощно подняла глаза, пытаясь найти защиту у помощника окружного прокурора, однако тот низко опустил голову и даже не поднимал взгляда на свидетельницу обвинения. Миссис Фримен не оставалось ничего другого, как признаться:
– Да, это был кокаин.
Зал уже начал волноваться, а потому судье Кингстон пришлось предостерегающе поднять руку и воскликнуть:
– Порядок!
Такого драматичного хода судебного заседания не ожидал, очевидно, никто, а потому судье и присяжным заседателям пришлось подождать не менее минуты, прежде чем публика успокоилась. Судья Кингстон в конце концов не выдержала и воскликнула:
– В следующий раз я прикажу очистить зал заседаний от посторонних, если не будет соблюдаться порядок.
Возмущенно сверкая глазами, она обратилась к адвокату:
– Мистер Кэпвелл, можете продолжать. Однако, я попрошу вас не слишком давить на свидетельницу.
Мейсон гордо поднял голову:
– Я лишь пытаюсь выяснить истину, ваша честь.
Когда миссис Кингстон кивком головы дала ему понять, что вполне удовлетворена его ответом, он глянул на свидетельницу таким взглядом, как будто перед ним действительно сидела обвиняемая:
– Я хочу спросить вас вот о чем – не вы ли, миссис Фримен, снабжали своего босса мистера Максвелла кокаином? И не был ли это именно тот кокаин, которым он отравился, когда был доставлен в отделение скорой помощи больницы имени Альберта Швейцера, где работает доктор Роберт Белтран?
Миссис Фримен уже не сдерживала слез:
– Нет! – истерично рыдая, воскликнула она. – Нет и еще раз нет! Я этого не делала!
Но по ее состоянию уже можно было понять, что она фактически дала положительный ответ на вопрос адвоката.
Хотя очевидным образом не было нужды подтверждать ложь миссис Фримен документами, потому что любому непредвзятому слушателю было ясно, что она лжет, Мейсон все‑таки решил обратиться к фактам:
– А вот я думаю иначе, – холодно произнес он, направляясь к своему столу.
В зале воцарилась напряженная тишина, пока Мейсон спокойно и неторопливо разворачивал папку и доставал оттуда еще один документ.
В ожидании худшего, миссис Фримен трясущейся рукой вытирала катившиеся из глаз слезы, а помощник окружного прокурора, ошеломленно качая головой, не поднимал взгляда от стола.
Мейсон подошел к судье Кингстону и показал ей очередную бумагу. Нацепив на кончик носа очки, она бегло просмотрела документ и кивнула:
– Хорошо, можете предъявить это свидетельнице обвинения.
Мейсон продемонстрировал документ залу:
– Сторона защиты располагает копией протокола о поступлении больного мистера Максвелла в клинику имени Альберта Швейцера. Здесь написано, что мистер Лоуренс Максвелл был доставлен в больницу с диагнозом: острое отравление кокаином. Вот здесь вверху, – он показал пальцем место в углу документа, – должна быть указана фамилия ответственного лица, то есть лица, но вине которого больной попал в больницу.
Он подошел к свидетельнице обвинения и протянул ей копию документа:
– Я хочу, чтобы свидетельница обвинения прочитала фамилию, которая указана в этом месте.
Он передал бумагу Кэтлин Фримен, которая взяла документ дрожащими руками, но не могла вымолвить ни слова. По лицу ее снова покатились крупные слезы.
Мейсон повторил:
– Миссис Фримен, я хочу, чтобы вы сами прочитали вслух фамилию человека, по чьей вине Лоуренс Максвелл был доставлен в больницу в результате острого отравления кокаином.
Поскольку спасения ей уже было ждать неоткуда, бывшая секретарша Максвелла дрожащим голосом произнесла:
– Кэтлин Фримен…
Ее голос звучал едва слышно, а потому Мейсон настойчиво повторил:
– Громче.
Глотая слезы, она едва выговорила:
– Кэтлин Фримен. Но я…
Мейсон не стал выслушивать ее невнятные объяснения и, резко выхватив бумагу из рук миссис Фримен, победоносно воскликнул:
– Ваша честь, я больше не имею вопросов к свидетельнице миссис Фримен.
Он подошел к судье и снова протянул ей документ:
– Это вещественное доказательство защиты номер один. Я ходатайствую о приобщении его к делу.
Направившись к своему месту и достав из папки еще один экземпляр, он подошел к помощнику окружного прокурора:
– А эту копию, мистер Мессина, – сухо сказал он, – я оставляю вам. Можете приобщить ее к показаниям Кэтлин Фримен.
Терренс Мессина взял документ в руки и, не читая, положил его в пухлую кожаную папку. На его лице были написаны разочарование и недовольство. Он понимал, что сегодняшнее заседание им проиграно. В случае, если до начала следующего слушания ему не удастся обнаружить какое‑нибудь сокрушительное свидетельство виновности Вирджинии Кристенсен, то он проиграет все дело.
Мейсон со сдержанной улыбкой на лице подошел к Вирджинии:
– Я же тебе говорил, что мы им покажем, – нагнувшись к своей подзащитной, прошептал он ей на ухо. – Мы уже начинаем выигрывать это дело.
Она едва заметно с сомнением покачала головой:
– Я думаю, что это еще далеко не все. Мне совсем не нравится поведение нашего общего знакомого мистера Мессины. Он, наверняка, вытащил что‑нибудь такое, о чем ты не догадываешься.
Мейсон бросил беглый взгляд на своего соперника:
– Мы тоже не будем сидеть, сложа руки, хотя радоваться, действительно, рановато.
В зале суда поднялся легкий шум, свидетельствующий о том, что публика живо обсуждала последние события. Программу сегодняшнего заседания вполне можно было считать исчерпанной, а потому после утвердительного кивка судьи Кингстон секретарь поднялся со своего места и торжественно провозгласил:
– Сегодняшнее заседание закончено. Следующее заседание начнется завтра в десять часов утра. Прошу всех встать.
После того, как судья Кингстон, поправив мантию, гордо удалилась из зала заседания, публика в конец дав волю языкам, стала расходиться.
