Текст книги ""Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Генри Крейн

Соавторы: Александра Полстон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 332 страниц)

– Ну, все!

Хлопнув рукой по столу, он поднялся.

– Слушание закончено! Я и моя клиентка уходим. Если вы хотите возбудить дело, мистер окружной прокурор…

– Вот именно, – отрезал помощник окружного прокурора, – постарайтесь в дальнейшем обращаться ко мне таким образом.

Мейсон едва сдержался от обидного замечания.

– Ну, хорошо, мистер окружной прокурор, – с подчеркнутой любезностью, которая сама по себе есть оскорбление, сказал он. – Я и моя клиентка уходим.

Он подошел к стоящей в углу кабинета вешалке, сиял плащ Вирджинии Кристенсен и подал его своей подопечной.

– Если вы захотите связаться с моей клиенткой, то, пожалуйста, делайте это через меня.

Таким образом он подвел черту под этим разговором.

– Хорошо, – мстительным голосом сказал Терренс Мессина, – прежде чем вы, господин адвокат, – он подчеркнуто официально произнес эти слова, – покинете мой кабинет, я хотел бы сделать одно замечание. Думаю, оно вам понравится гораздо меньше, чем все мои предыдущие вопросы.

Не обращая внимания на его слова, Мейсон и Вирджиния уже направлялись к двери. Однако, в тот момент, когда Мейсон открыл дверь перед своей клиенткой, Мессина поднялся со своего места и громко, официальным тоном сказал:

– Вирджиния Кристенсен, вы арестованы. Вам предъявлено обвинение к убийстве мистера Максвелла. Помните, что все сказанное вами в ходе предварительного дознания и судебного заседания может быть обращено против вас. Считаю своим долгом также сказать, что у вас есть право хранить молчание.

Мейсон стоял как оглушенный, растерянно хлопая глазами. Такого хода от помощника окружного прокурора он не ожидал и не мог ожидать. Ведь никаких улик против его подзащитной у прокуратуры не было, и это заявление о задержании со стороны помощника окружного прокурора было по меньшей мере авантюрным.

В принципе, власти, конечно, имели право задержать Вирджинию Кристенсен, предъявив ей формальное обвинение. Однако, до суда Мейсон мог добиться освобождения своей подопечной под залог.

Вирджиния растерянно озиралась по сторонам, из ее глаз потекли слезы.

Мейсон испытывал безграничное сожаление по поводу того, что произошло в этом кабинете. Однако, сейчас он чувствовал себя абсолютно бессильным.

Вирджиния приоткрыла губы, но так ничего и не сказала. Растерявшийся Мейсон взял ее за руку и сказал:

– Мисс Кристенсен, я обязательно освобожу вас. И поверьте мне, это произойдет очень быстро. Они не смогут продержать вас в тюрьме больше двадцати четырех часов. Я сделаю все, что от меня зависит, но добьюсь нашего освобождения.

Демонстрируя служебное рвение, Эдвард Гарфилд высвободил руку Вирджинии и, не обращая внимания на Мейсона, повел ее по коридору.

– Вирджиния, я освобожу вас! – кричал ей вслед Мейсон. – Я обязательно освобожу вас!

А помощник окружного прокурора Терри Мессина, довольно улыбаясь, сложил разложенные на столе бумаги и спрятал их в папку.

Мейсон, поняв, что на данном этапе он проиграл, вернулся в кабинет. Его губы дрожали, когда он обвиняющим голосом бросил:

– Это нечестный ход.

Мессина, мстительно улыбаясь, направился к выходу из кабинета, но Мейсон преградил ему дорогу. Самообладание покинуло его, и он закричал:

– Очевидно, вы решили прославиться и попасть на первые полосы газет! Однако, то, что вы проделали, было грязной уловкой!.. Почему вы не сообщили мне о результатах экспертизы, проведенной токсикологом? У меня вообще не было на руках никаких результатов вскрытия! Между прочим, по законодательству Соединенных Штатов адвокат и прокурор должны располагать одинаковыми документами, касающимися дела. С самого начала я был поставлен в заведомо невыгодное положение. Вы лишили меня информации, скрыв многие важные факты. Я не собираюсь молчать, и подам официальную жалобу.

В ответ на эти гневные фразы Терри Мессина лишь едва заметно пожал плечами.

– Мистер Кэпвелл, – с легким удивлением сказал он, – по–моему, вы слишком лично все это воспринимаете. И, не скрою – это меня удивляет.

Мейсон понял, что в его положении не стоит напирать на эмоции, а потому постарался взять себя в руки.

– Послушайте, мистер Мессина, – немного успокоившись, сказал он, – учитывая, что я довольно много времени проработал помощником окружного прокурора со стороны обвинения, я прекрасно понимаю, какие чувства вы сейчас испытываете по отношению к Вирджинии Кристенсен. Но мне кажется, что дело еще и в другом – вы слишком много времени проводите с преступниками. Вы привыкли видеть в каждом обвиняемом злодея. Но ведь вы прекрасно понимаете, что нет никаких причин подозревать Вирджинию в убийстве Лоуренса Максвелла.

Нагло улыбаясь прямо в лицо Мейсону, помощник окружного прокурора медленно произнес:

– Как это – нет? У меня как раз таки есть такие основания. Кому, как не вам, мистер Кэпвелл, должно быть известно, что Лоуренс Максвелл в своем завещании отписал этой красотке восемь миллионов долларов. Как вы считаете, это веское основание или нет?

Мейсон умолк, не в силах ничего говорить, а помощник окружного прокурора Мессина, удовлетворенный сказанным, похлопал адвоката по плечу и, аккуратно обойдя его, вышел из кабинета и зашагал по длинному коридору.

Мейсон направился за ним.

– Это, конечно, веский аргумент, – торопливо говорил он. – Однако, этот факт еще ничего не значит. На основании того, что кому‑то по завещанию оставлена большая сумма денег, еще нельзя делать вывод, что наследник обязательно убийца.

Мессина бессильно махнул рукой.

– Как это – ничего не значит? Восемь миллионов – большие деньги, из‑за которых любой может пойти на преступление.

Мейсон нервно рассмеялся.

– Может, но совсем не должен, – возразил он. – Ведь у вас же нет никаких улик.

Этот аргумент отнюдь не убедил помощника окружного прокурора. С ехидной улыбкой он ответил:

– Улика есть. Между прочим в протоколе осмотра места происшествия, который я предоставил вам, было указано, что в спальне обнаружили цепочку с зажимом для сосков и еще кое–какие вещественные доказательства.

Мейсон не унимался.

– Например? Какие это доказательства?

Мессина торжествующе улыбался.

– Следы от наручников на дубовой спинке кровати, например… – ответил он. – Что, или для вас это тоже не улика?

Мейсон нервно махнул рукой.

– Да это же полная ерунда! Мистер Мессина, вы же прекрасно понимаете, что это полнейшая чепуха! Такие вещи никак нельзя зачислить в вещественные доказательства, этому не поверит ни один присяжный!

Помощник окружного прокурора, как всегда, приберег решающий аргумент в свою пользу напоследок.

– Есть еще кое‑что, – отозвался он. – Хотя такого прецедента в судебной практике не было, однако, я собираюсь его создать.

Мейсон ошеломленно остановился.

– По–моему, кто‑то из нас двоих совершенно спятил, – не слишком любезно сказал он. – И, по–моему, это – не я. Неужели вы собираетесь зачислить в качестве улики тело Вирджинии Кристенсен?

Мессина победоносно улыбался.

– Знаете, мистер Кэпвелл, мне все ее тело абсолютно ни к чему. Я запишу в качестве вещественного доказательства только одну часть ее тела, и вы сами прекрасно понимаете, какую.

Мейсон издал звук, который при большом желании можно было бы назвать смехом.

– На это я могу ответить только одно – полная чушь, – дрожащим голосом сказал он. – Такие вещи, по–моему, годятся только для того, чтобы создать себе положительный имидж у журналистов и пару раз мелькнуть в вечерних новостях. Доказательства должны быть конкретными. Если это не вещественные улики, то заключения экспертов, результаты исследований и анализов.

Мессина пожал плечами.

– Я не понимаю, почему нельзя назвать тело обвиняемой уликой, если с его помощью она совершала преступления. Кстати, насчет других вещественных доказательств – их тоже вполне достаточно, и как раз таких, которые вы требуете, мистер Кэпвелл. Не знаю, как там у вас в Нью–Йорке, или где вы там еще работали… Но у нас, в Нью–Джерси, вполне достаточно кокаина, который она подсунула больному человеку. В таком случае, уликой вполне достоин стать труп Лоуренса Максвелла. Или вас это тоже не устраивает?

Мейсон возмущенно взмахнул руками.

– А кто может доказать, что именно Вирджиния Кристенсен сунула кокаин Максвеллу?

Они прошли по коридору и остановились у дверей, ведущих на улицу.

– Насчет обвинения в убийстве по неосторожности вы, мистер Кэпвелл, сильно заблуждаетесь, – холодным сухим тоном сказал помощник окружного прокурора, останавливаясь у двери. – Я докажу, что это было умышленное убийство. В лучшем случае, ваша клиентка отделается двадцатью годами тюрьмы, а на вашей юридической карьере вы сможете поставить крест, это я вам обещаю. Во всяком случае, это дело вам не выиграть.

Мейсон опешил от такого поворота событий и растерялся. Прямо перед самым его носом Мессина хлопнул дверью и вышел на улицу.

Немного опомнившись, Мейсон снова заторопился за ним.

– Подождите, мистер Мессина–Помощник окружного прокурора остановился на ступеньках здания Верховного Суда, где располагалась окружная прокуратура.

– Мне уже надоел этот разговор, – не слишком любезно сказал он. – Если вас так сильно волнует судьба вашей подзащитной, то, так и быть, попробую подсластить горькую пилюлю. Если ваша клиентка будет вести себя в тюрьме очень хорошо, то из двадцати лет, которые ей припаяют в суде, она отсидит семь… Но это лишь в том случае, если она будет вести себя как ангел. А я в этом сильно сомневаюсь.

Не дожидаясь ответа, Мессина зашагал вниз по ступенькам.

Мейсон проводил его взглядом и, плотно сжав губы, выругался:

– Мать твою!..

Ситуация для него действительно складывалась не лучшим образом. Во–первых, его оставили без результатов вскрытия и судебно–медицинской экспертизы. Во–вторых, помощник окружного прокурора явно настроился на то, чтобы не дать приезжему адвокату достойно провести дело.

Ситуация осложнялась также этим злосчастным завещанием, которое на самом деле было большим плюсом для стороны обвинения.

Однако, как бы ни обстояли дела, сейчас для Мейсона было главным вытащить Вирджинию Кристенсен из тюрьмы. Это было ему вполне по силам, потому что магическое число «8» могло произвести впечатление на любого человека. Под такую сумму завещанного наследства можно было пойти на любой залог.

Мейсон развернулся на ступеньках и быстро вошел в здание Верховного Суда, решив обратиться к судье. Однако, к сожалению, а точнее, к несчастью Вирджинии Кристенсен, судьи на месте не оказалось. Секретарша в приемном помещении ответила, что судья миссис Флоренс Кингстон сегодня отсутствует и появится на работе только завтра утром. А потому дело по освобождению мисс Кристенсен под залог до судебного заседания откладывалось на завтра.

Смирившись с этой мыслью, Мейсон решил отправиться в кафе «Красный заяц» и, вытащив оттуда Бетти, провести вечер в каком‑нибудь из ресторанов с рыбной кухней.

Ресторан «У Джеффри» порадовал Мейсона и Бетти богатым выбором рыбных блюд. Они заказали барбекю из осетрины, семгу, изрядную порцию икры. На первое был суп из акульих плавников, а в дополнение к салату из мидий были креветки, сильно сдобренные лимонным соком.

– Суп из акульих плавников может осилить не всякий, – плотоядно облизываясь, сказал Мейсон, придвигая к себе тарелку.

После этого гастрономического пиршества Мейсон и Бетти отправились домой, где предались лишенной особого смысла плотской любви…

ГЛАВА 11

Мейсон добивается освобождения своей подзащитной. Вирджиния Кристенсен выпущена из тюрьмы под залог. Представители средств массовой информации проявляют огромный интерес к делу об убийстве Лоуренса Максвелла. Вирджиния впервые узнает об условиях завещания покойного миллионера. Мейсон сильно сомневается в искренности своей подзащитной, но считает своим долгом предупредить ее о надвигающихся неприятностях. Что общего между любовью и насилием? Не обольщайтесь, мистер Кэпвелл, мы с вами – животные… Мысли о Вирджинии не покидают Мейсона. Неожиданное проявление страсти.

На следующий день Мейсон Кэпвелл, как и обещал Вирджинии Кристенсен, добился ее освобождения.

Они вышли на крыльцо здания Верховного Суда, и их мгновенно окружила толпа журналистов, жаждавших получить самые свежие новости. Они шумели и назойливо лезли с расспросами к Мейсону и его клиентке.

Защелкали затворы фотоаппаратов, засверкали вспышки. К адвокату и его подзащитной потянулись микрофоны, завертелись кассеты в телевизионных камерах, на вышедших нацелились многочисленные объективы.

Разумеется, пишущая братия не могла оставить без внимания столь ценный для прессы скандал.

Это было прекрасно знакомо Мейсону еще по Санта–Барбаре. Любое мало–мальски значимое событие, происходящее в таком маленьком городке, непременно раздувается до размеров вселенской катастрофы, а его главные горой мелькают на экранах телевизоров и упоминаются в газетных статьях до тех пор, пока очередное событие подобного уровня не вытеснит предыдущий скандал.

Журналистов тоже можно было понять. Сенсация – это их хлеб. И едва ли хоть один из них пренебрег бы таким прекрасным случаем для того, чтобы добавить популярности своему изданию или передаче.

Журналисты бежали следом за адвокатом и его клиенткой, которые спускались вниз по ступенькам здания Верховного Суда к стоявшему неподалеку автомобилю.

Мейсон бережно вел свою подзащитную, обнимая за плечи. Нахальные и назойливые журналисты, словно мухи, лезли с микрофонами и расспросами.

– Мисс Кристенсен, скажите, вы убили его?

– Зачем вы это сделали?

– Ответьте правду! Люди хотят знать!..

Вы присутствовали при его смерти, мисс Кристенсен?

– Мисс Кристенсен, это правда, что вы провели ночь вместе с мистером Максвеллом, после чего он скончался?

– Скажите, вы удовлетворены действиями своего адвоката?

– Мы предлагаем вам эксклюзивное интервью в нашей газете, вы получите большую сумму денег. Мисс Кристенсен… – Вы знали о том, что у Максвелла было сердечное заболевание?

– Как вы расцениваете действия помощника окружного прокурора мистера Терренса Мессины? Вы согласны с выдвинутым против вас обвинением?

Прикрыв лицо руками, Вирджиния пыталась увернуться от нацеленных на нее микрофонов и объективов телевизионных камер. Мейсону, наконец, удалось пробиться сквозь толпу назойливых журналистов, и он быстро втолкнул Вирджинию в свой автомобиль. Кэпвелл сел за руль, опустив боковые стекла, а к окнам автомобиля тянулись руки с микрофонами и слышались голоса:

– Так вы убили его?..

– Мисс Кристенсен, почему вы молчите?..

Вирджиния словно сжалась в комок от всей этой суеты. На глазах ее выступили слезы, и она едва слышно прошептала:

– Увезите… Увезите меня отсюда поскорее…

Мейсон дрожащей рукой принялся поворачивать ключ в замке зажигания, но машина долго не заводилась.

Нервы у обоих были напряжены до предела.

Мейсону хотелось выскочить из машины и струей из пожарного брандспойта разогнать эту охочую до сенсаций толпу.

– Ну, слава Богу!..

Машина, наконец, завелась, и Мейсон, резко вдавив до конца педаль газа, рванул автомобиль с места.

Толпа недовольных журналистов осталась позади. Обмениваясь друг с другом возмущенными репликами, они опустили ставшие уже ненужными микрофоны и объективы камер, сунули диктофоны в карманы пиджаков и плащей, и стали потихоньку расходиться.

Судя по всему, выпуски вечерних новостей и пресса останутся без особо ценных сообщений. Хотя, разумеется, без изображения Вирджинии Кристенсен они не обойдутся.

Мейсон долго молчал, в ожидании, пока его клиентка немного успокоится и придет в себя.

Когда она, наконец, подняла глаза, Мейсон осторожно сказал:

– Наш приятель Терри Мессина решил устроить большой скандальный процесс. Он, наверняка, хочет засадить вас за решетку. Это стало понятно после его первого вопроса на вчерашнем предварительном слушании.

Она мрачно усмехнулась.

– Что, Мессина ждет, что я сразу признаю себя виновной, чтобы избавиться от унижений?

Она внимательно посмотрела на Мейсона.

– Я не считаю себя виновной.

Он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Я чувствовал бы себя намного спокойней, если бы ваше имя не было упомянуто в завещании.

Вирджиния, как показалось Мейсону, была искренне удивлена этим сообщением.

– Что, Лоуренс внес мое имя в завещание? – спросила она с блуждающей на устах улыбкой.

После этого настал черед удивляться Мейсону. Он резко притормозил машину и, скептически улыбаясь, посмотрел ей в глаза.

– Ладно, Вирджиния, не морочьте мне голову, – устало сказал он.

– И сколько же он мне оставил? – спросила мисс Кристенсен. – Вы читали текст завещания?

Мейсон поднял брови.

– Я же уже сказал – не нужно морочить мне голову, вам все прекрасно известно!

Вирджиния принялась с любопытством трясти его за плечо.

– Ну, говорите же, говорите!.. Только не надо делать вид, что вы меня в чем‑то подозреваете. На моем месте вы задали бы тот же самый вопрос. Мне действительно не известны условия завещания. Я, конечно, догадывалась, что Лоуренс может облагодетельствовать меня, но точной информации у меня на этот счет нет. Вы же понимаете, что в камере, где мне пришлось провести ночь, нет телевизора.

Мейсон усмехнулся.

– А газетчики об этом еще не знают. Думаю, что, если бы им стали известны подробности подобного рода, то они звонили бы об этом на каждом углу.

Она испытующе смотрела ему в глаза.

– Ну, так сколько?

– Восемь миллионов, – проговорил Мейсон, сам не зная, верить ему или не верить в то, что Вирджиния ничего не знала о существовании завещания.

Глаза у нее полезли на лоб от удивления.

– Сколько вы говорите? Восемь миллионов долларов?.. – переспросила она.

Мейсон кивнул.

– Да. И признаюсь вам, что помощник окружного прокурора сразу же уцепился за эту сумму.

Вирджиния широко улыбнулась.

– Я его прекрасно понимаю. Это роскошный мотив для совершения преступления.

Мейсон снова прибавил газу, и машина въехала на мост.

– Восемь миллионов долларов!.. – мечтательно растягивая слова, проговорила Вирджиния. – Это вполне приличная сумма.

Лицо Мейсона приняло более серьезное выражение.

– Давайте вернемся к другим менее приятным вещам, – сказал он. – Я не слишком хорошо знаю Терренса Мессину, но из разговора с ним я понял, на чем он собирается строить свое обвинение.

Взгляд Вирджинии рассеянно блуждал по океанскому побережью, мимо которого они ехали. Казалось, что она совсем не слышала, о чем сейчас говорит Мейсон. Ее следующий вопрос звучал как бы механически.

– Любопытно – на чем же?..

– Он постарается построить процесс на подробностях вашей сексуальной жизни с мистером Лоуренсом Максвеллом. Мессина обязательно вытащит всю грязь…

Она непонимающе мотнула головой.

– На моей сексуальной жизни?..

– Да, именно так.

Вирджиния растерянно пожала плечами.

– Но в нашей сексуальной жизни с Лоуренсом не было ничего грязного. Она была обыкновенной интимной частью нашей любви. И я не понимаю, как можно на этом строить обвинение. Это то же самое, что предъявить судебный иск жене, которая недостаточно удовлетворяла своего мужа.

Мейсон скептически усмехнулся.

– Да, возможно, для вас с мистером Лоуренсом в этом не было ничего особенного, ничего грязного. Однако, у меня сложилось такое впечатление, что помощник окружного прокурора Мессина где угодно может найти грязь. Насколько я понял, в этом штате очень сдержанное, если не сказать больше, отношение к сексу. И Мессина постарается раскопать все, что только возможно, даже то, о чем вы давно забыли или не знали вовсе. Вы знаете, Вирджиния, ведь поверят не вам и не мне, а ему, потому что жителям таких маленьких городков, как Бриджпорт, очень скучно живется, а потому они с огромным удовольствием покопаются в чужой интимной жизни.

Вирджиния довольно непринужденно положила свою руку на плечо Мейсона.

– Да что вы, адвокат, – спокойно сказала она. – Мне кажется, что местные жители очень консервативны…

– Вот именно, – отрезал Мейсон. Вирджиния принялась с улыбкой рассуждать:

– Вообще‑то, я не могу это назвать консервативным подходом. Они просто не говорят об этом. Все здешние жители – ханжи. Если их послушать, то ничего, кроме секса, в этой жизни не существует, и все их мысли только этим и заняты. Я уверена в том, что если им дать покопаться в чужом грязном белье, они вытащат на свет божий такое, о чем ты даже не подозреваешь.

Мейсон хмуро кивнул.

– Вот видите, Вирджиния, теперь и вы стали кое‑что понимать. Именно такие вот лицемеры, которые любят думать о чужой интимной жизни и подсматривать в чужие окна, а на людях показывать себя очень высоконравственными гражданами, и будут сидеть в жюри присяжных. Они будут судить вас, копаться в вашей интимной жизни с Лоуренсом Максвеллом, им предстоит распоряжаться вашей судьбой и решать, виновны вы или нет.

Несколько минут они ехали молча по улицам города. Вирджиния, судя по задумчивому выражению ее лица, уже по–настоящему думала о том, что ей предстоит вынести в ходе долгих судебных разбирательств. Разумеется, за это время на белый свет выплывет многое из того, чем она занималась в прошлом.

Пауза несколько затянулась, и Мейсон решил вновь прервать молчание.

– Мисс Кристенсен, мне кажется, что вы уже знаете, что вас ожидает.

Она отвернулась к окну.

– Вам известно, что решат присяжные заседатели, – продолжил Мейсон. – Они сразу же заявят, что вы обольстили и развратили старого Лоуренса Максвелла ради его денег. А помощник окружного прокурора будет убеждать их в том, что вы заставили его заниматься извращенным сексом.

Она насмешливо фыркнула.

– Я никого не обольщала и не совращала. Лоуренс получал то, что хотел. Мы просто занимались с ним любовью. Вот и все.

Мейсон недоверчиво посмотрел на свою клиентку.

– В наручниках?..

Она не выдержала и рассмеялась.

– Ну, что ж… Это выглядит не совсем обычным, однако никто не может отрицать, что это была именно любовь, а не насилие.

Мейсон вдруг почувствовал непонятный жгучий интерес к этой теме. Разумеется, как адвокат, он должен был знать подробности. Во всяком случае, те из них, которые сочтет нужным сообщить ему подзащитная. Однако, в этой теме было что‑то греховное, порочное, к чему, наверное, каждый человек испытывает подсознательную тягу.

Стараясь скорее сменить тему разговора, он спросил:

– Миссис Кристенсен, вас отвезти домой или…?

Но Вирджиния вдруг спросила:

– Послушайте, Мейсон, а вы когда‑нибудь видели, как занимаются любовью животные?

Он недоуменно пожал плечами, не понимая, какого рода признания от него хочет добиться Вирджиния. Не дождавшись от него какого‑нибудь определенного ответа, Вирджиния решила ответить сама.

– Ну, так вот, я вам скажу. Сама я не один раз это видела. Это всегда очень буйная, грубая страсть. В этом всегда присутствует изрядная доля насилия. Они как будто стремятся причинить друг другу боль. Но никогда не причиняют эту боль по–настоящему. Им это нравится. Им нравится именно так заниматься сексом. Вы понимаете меня?

Он молчал, казалось, боясь ответить что‑нибудь невпопад, и только еще внимательнее смотрел на дорогу.

– Так вас отвезти домой? – он постарался уклониться от ответа на ее вопрос.

Вирджиния хищно улыбнулась.

– Ну, разумеется. Вы же не хотите отвезти меня обратно в тюрьму? Зачем же тогда нужно было стараться и освобождать меня под залог? Ну, так что скажете?

Мейсон поморщился так, как будто вопрос Вирджинии причинил ему физическую боль.

– Мы же не животные… – хмуро ответил он.

Она внимательно посмотрела в глаза Мейсона и соблазнительно облизнула языком свои ярко накрашенные полные губы.

– Не обольщайтесь, мистер Кэпвелл, – медленно протянула она. – Мы с вами – животные. И в этом ничем не отличаемся от братьев наших меньших.

Мейсон боялся оторвать взгляд от дороги, чувствуя в глубине души, что ничего не может возразить.

Покончив с делами, Мейсон вернулся к Элизабет.

Он долго и мучительно пытался забыть все сказанное ему Вирджинией, но ее слова не шли у него из головы. Рассеянно перебрасываясь с Бетти фразами по поводу сегодняшнего ужина в ресторане, Мейсон все время думал о Вирджинии. Если еще утром у него была разработана довольно стройная система защиты своей клиентки в суде присяжных заседателей, то сейчас, после разговора с ней, он никак не мог понять, что его гложет. Лишь одно было ясно – все его теории рассыпались в прах, все оказалось гораздо сложнее, чем он думал.

Мисс Кристенсен оказалась отнюдь не такой простушкой, как можно было предполагать. Возможно, в этом Мейсону сослужило дурную службу давнее знакомство с Джиной. Мейсон, конечно, понимал, что существует определенный тип женщин, которые заманивают в свои сети богатых мужчин много старше их по возрасту. Однако, если раньше он имел дело с банальным обольщением, то сейчас Мейсону приходилось признать, что здесь кроется нечто более глубокое, пока не доступное его пониманию.

Он даже боялся думать на эту тему, потому что она касалась запретного, того, к чему он часто подсознательно стремился, но о чем старался не думать.

Перед его глазами снова и снова прокручивалась видеозапись, которую лишь после его настойчивых требований представил помощник окружного прокурора Мессина.

Мейсон вспоминал Вирджинию Кристенсен, неистово отдававшуюся страсти вместе со стариком Максвеллом. Разумеется, Мейсон был взрослым человеком и считал, что вполне достаточно знаком с вопросами секса. Но все, с чем ему приходилось сталкиваться раньше, было каким‑то чужим, холодным, отстраненным. А здесь на этой видеозаписи, была женщина, которую он теперь уже знал, женщина, которая уже начинала ему нравиться. Ее тело волновало Мейсона, ее слова приводили его в полное замешательство и он, сидя рядом с Элизабет, уже мысленно представлял себя вместе с Вирджинией.

Мейсону хотелось этого, но он пытался отогнать эти мысли, оттолкнуть их, избавиться от соблазна.

Весь этот вечер Мейсон был рассеян и невнимателен. Элизабет тактично помалкивала, стараясь не вызывать его на откровенность. Она понимала, что ему сейчас нелегко, а потому решила помочь Мейсону по–своему.

Когда они приехали домой, и Мейсон отправился в душ, она привела в порядок спальню, накинула на себя полупрозрачный кружевной пеньюар и улеглась на подушку.

Однако, Мейсона долго не было и Элизабет не заметила, как уснула. Когда он, наконец, вернулся, она уже спала сном ребенка.

Мейсон лег рядом, прикрыл глаза и попытался уснуть. Но покой не приходил. Последний разговор с Вирджинией и впечатления от просмотренной видеозаписи заставляли его беспокойно ворочаться с боку на бок.

Все это перемешивалось с воспоминаниями последнего времени и создавало в голове какой‑то невообразимый коктейль из обрывков слов и образов.

Тогда, чтобы отвлечься от назойливых мыслей, Мейсон принялся вспоминать свое детство. Это был универсальный способ, который позволял ему скрыться от неприятностей и успокоиться. Он вспоминал мать, поездки с отцом на яхте, рыбалку в океане, огромные волны прибоя, пальмы и акации Санта–Барбары, и на какое‑то время ему сделалось легко и приятно. Тягостные чувства покинули Мейсона, и он спокойно уснул.

Но под утро, во сне он снова увидел Вирджинию. Он увидел ее уже не рядом со стариком Максвеллом и уже не в спальне виллы миллионера, а здесь, рядом с собой… И он принялся нежно гладить ее и ласкать…

Элизабет, изумленная таким приливом чувств, повернулась к нему и страстно отдалась его ласкам. Они были неутомимы.

За окном уже светило яркое солнце, а они по–прежнему любили друг друга. Бетти никак не ожидала от Мейсона проявления таких бурных чувств.

Мейсон даже не сразу спросонья сообразил, что перед ним не Вирджиния, а Элизабет. Но ему было уже все равно. Им просто овладело желание обладать женским телом…

Мейсон сейчас не думал о том, кто находится рядом с ним. Он неистово обнимал Элизабет, впивался в ее губы, гладил рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы длинные каштановые пряди.

Он и сам удивлялся себе и тому, с какой невиданной прежде страстью отдается Элизабет. Она тоже притягивала его к себе руками и ногами, охватывала его бедра своими ступнями, стонала, вздыхала и вскрикивала. Раз за разом Бетти повторяла:

– Мейсон, еще, не останавливайся.

Но он и не думал останавливаться. Им овладело какое‑то непонятное чувство. То чувство, о котором говорила Вирджиния. Ему на какое‑то время показалось, что люди, действительно, животные, и что страсти нужно предаваться всецело, не думая о боли, не пытаясь ее причинить, но причиняя. А потом, вновь освобождая, избавляя свою партнершу от этого сладостного изнеможения, бросая ее в глубокое забвение, погружая в глубину чувств и страсти.

Элизабет продолжала шептать:

– Мейсон, ты такой хороший, ты такой славный, ты такой большой.

А он не отвечал на ее слова. Он только стонал и исступленно ласкал Элизабет, доводя ее до неимоверного экстаза.

Наконец, ее бедра разжались, она вся вздрогнула и обмякла. Мейсон приподнялся и упал на прохладную подушку. После буйного приступа страсти он был весь в поту.

Сейчас ему было хорошо и легко. Он как будто избавился от тягостного чувства, которое мучило его со вчерашнего вечера.

Счастливо улыбаясь, Элизабет гладила его по волосам.

– Ты просто потрясающий в постели, – в изнеможении выдохнула она. – Я раньше этого не знала. Мне так хорошо с тобой, Мейсон. Я хочу, чтобы мы остались вместе всегда. Ты можешь еще хотя бы немного побыть со мной?

Она вдруг припала к его губам. Мейсон одарил ее сладким поцелуем и, поднявшись с постели, подошел к окну. Едва появившееся солнце было затянуто плотными облаками, начинал моросить дождь.

Мейсон долго задумчиво смотрел на мелкие капли дождя, покрывавшие стекло на окне спальни.

Приложив ладонь к холодному стеклу, он стоял рядом с окном несколько минут, стараясь ни о чем не думать.

Здесь, на побережье Атлантики, на противоположной от своего дома стороне Соединенных Штатов он чувствовал себя совершенно по–иному. Все это происходило с ним как будто в другой, новой жизни. А те женщины, которых он знал прежде, остались за высоким горным перевалом, который отделял его нынешнего от того Мейсона, каким он был вчера. Что‑то менялось, менялось в его душе и сердце. И Мейсон еще не знал, готов ли он к этим переменам.

Сейчас он старался жить так, как будто не было позади несчастий и горестей, переживаний и несбывшихся надежд.

Раньше он уже слышал об этом выражении – начать жизнь с белого листа. Теперь пришло время, когда он на собственном опыте должен был узнать, что это такое.

Возможно, он снова будет счастлив, возможно, черная полоса его жизни закончилась.

Он попытался думать об Элизабет, однако из головы у него не шла та, другая женщина, Вирджиния…

Как бы ему хотелось сейчас обнять ее, прижаться к ней, воткнуться носом в ее белокурые пышные волосы.