Текст книги ""Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"

Автор книги: Генри Крейн

Бертран по–прежнему выглядел хладнокровно.

– Я не помню этого, – ответил он.

Тогда Мейсон решил сменить тактику.

– Это была ваша последняя встреча с Вирджинией Кристенсен? – спросил он.

Свидетель наморщил лоб и спустя несколько мгновений развел руками.

– Сейчас мне тяжело об этом вспомнить. Возможно, так оно и было.

Мейсон медленно прошелся по залу и, подняв палец, веско повторил:

– Возможно…

Он выдержал паузу и, повернувшись к свидетелю, обвиняющим голосом сказал:

– Да, вам тяжело об этом вспоминать. Но я напомню: уже перед началом судебного процесса вы пытались шантажировать мою клиентку. И все это ради того, чтобы овладеть ею. Вы хотели склонить ее к сожительству, но она отказала вам.

Доктор Бертран прищурил глаза и зло посмотрел на защитника.

– Это ложь, – процедил он сквозь зубы.

Мейсон саркастически улыбнулся.

– Повторите это суду еще раз. Только погромче, – официальным тоном сказал он.

Но доктор Бертран не решился повторить фразу в том же виде, как произнес ее раньше.

– Это не совсем правда, – медленно проговорил он, – я не пытался склонять ее к сожительству.

Мейсон покачал головой.

– Вот как? В таком случае, я хотел бы продемонстрировать суду вещественное доказательство, которое имеется в моем распоряжении.

Он направился к своему столу, достал из чемодана диктофон и, щелкнув крышкой, извлек из него микрокассету.

Продемонстрировав ее всем собравшимся в зале так, чтобы кассету увидели даже в дальнем углу, он сказал:

– Моя подзащитная предоставила мне кассету из своего автоответчика. Думаю, что с помощью сделанной на ней записи мы сможем прояснить ситуацию.

Помощник окружного прокурора вновь не выдержал и вскочил со своего места.

– Ваша честь, я протестую.

Судья Кингстон сделала такой вид, словно постоянные протесты Терренса Мессины вызывали у нее головную боль.

– Я слушаю вас, господин обвинитель, – устало сказала она.

Мессина, бросив полный ярости взгляд на адвоката, резко взмахнул рукой.

– Ваша честь, мы не знаем, что это за кассета. У нас нет уверенности в том, что защитник получил ее законным путем. У стороны обвинения существует также подозрение, что эта запись подделана.

Однако судья Флоренс Кингстон раздосадованным жестом остановила обвинителя:

– Я не хуже вас знаю процессуальные тонкости, – сухо сказала она. – Прежде чем прослушать запись на этой кассете, адвокат должен предоставить заключение экспертов, касающееся аутентичности кассеты и подлинности сделанной на ней записи.

С этими словами она повернулась к Мейсону и, демонстрируя свое явное неудовольствие по поводу очередного протеста стороны обвинения, сказала:

– Что вы можете ответить по этому поводу, мистер Кэпвелл?

Мейсон сдержанно улыбнулся и, положив диктофон вместе с кассетой на стол, вновь покопался в чемоданчике. Достав оттуда два бланка, заполненных мелким шрифтом, он подошел к судье.

– Ваша честь, – произнес он, затем повернулся к помощнику окружного прокурора и продемонстрировал документы Мессине. – Господин обвинитель, у меня есть два заключения, вот они.

Держа бланки двумя пальцами, он продемонстрировал их и залу.

– Это свидетельства двух независимых аудиоэкспертиз. Кстати, услугами одного из специалистов, проводивших экспертизу, часто пользуется сам помощник окружного прокурора мистер Мессина. Так что, я думаю, у него нет оснований не доверять этим документам. Итак, специалисты утверждают, что эта кассета подлинная, что на ней ничего не изменено и не подделано. Еще раз хочу повторить, что результатами экспертизы, проводимой этими специалистами, пользуется сам обвинитель. В соответствии с ними неоднократно выносились судебные решения. А потому мистеру Мессине придется согласиться с этими выводами.

После этого Мейсон положил бланки на стол перед судьей. Флоренс Кингстон бегло просмотрела бумаги и кивнула:

– Я позволяю использовать эту пленку как вещественное доказательство. Можете продемонстрировать эту запись суду, мистер Кэпвелл.

У помощника окружного прокурора не оставалось иного выхода, как согласиться с доводами защиты. Изобразив на лице недовольную мину, он уселся на свое место и, сложив руки на груди, приготовился слушать.

Мейсон с видом победителя осмотрел зал, не оставив без внимания и доктора Бертрана, а затем вставил кассету в диктофон, щелкнул клавишей и включил громкость до отказа.

Зал и собравшиеся на галерке журналисты затихли, боясь пропустить хоть одно записанное на кассету слово. В воцарившейся тишине раздался тонкий свист – сигнал включения автоответчика, а затем присяжные заседатели, публика и репортеры услышали четкий, хорошо различимый голос доктора Роберта Бертрана:

– Это я. Я знаю, что ты слышишь меня. Черт тебя побери, возьми трубку.

В течение нескольких секунд в динамике восстановилась тишина, свидетельствовавшая о том, что доктор Бертран, очевидно, ожидал, когда Вирджиния Кристенсен подойдет к телефону.

Не дождавшись, он грубо заорал:

– Ты думаешь, что это мне надо? Ошибаешься, ты сама хочешь этого. Вирджиния, ты сделаешь то, что я говорю. Иначе, клянусь, я раздавлю тебя. Ты попадешь в тюрьму до конца своих дней.

На этом вполне можно было поставить точку, однако Мейсон не выключал телефон, потому что за первой записью на кассете следовала вторая.

Роберт Бертран звонил Вирджинии Кристенсен дважды. Во второй раз, сразу же после включения автоответчика, он закричал:

– Вирджиния, ты сука! Если ты посмеешь еще раз отказать мне, я упеку тебя в тюрьму, клянусь.

Вполне удовлетворенный произведенным на публику эффектом, Мейсон выключил диктофон и, направившись к свидетелю, спросил:

– Доктор Бертран, что вы хотели всем этим сказать?

Тот затравленно смотрел на адвоката, не решаясь ответить на его вопрос. Поскольку пауза затягивалась, Мейсон вновь повторил:

– Что вы имели в виду, когда обещали добиться того, чтобы мою подзащитную Вирджинию Кристенсен посадили в тюрьму?

Вновь не получив ответа на свой вопрос, Мейсон под аккомпанемент возбужденного шума в зале обвиняющим голосом произнес:

– Что ж, если вы не хотите отвечать, я могу дать ответ вместо вас. Вы никогда не рассказывали ей о Лоуренсе Максвелле и его здоровье. Этого разговора не было, он просто является плодом вашей излишне возбужденной фантазии.

Доктор Бертран мрачно взглянул на Мейсона и, поджав губы, упрямо повторил:

– Этот разговор был. Я рассказывал ей о том, что кокаин смертельно опасен для сердца мистера Максвелла. Но я рассказывал ей об этом потому, что она сама спрашивала меня. Я говорю правду.

Через несколько мгновений после своей оправдательной речи самообладание покинуло Бертрана, и последние свои слова он выкрикнул так, что помощник окружного прокурора обреченно закрыл глаза руками, а судья Флоренс Кингстон неудовлетворенно поморщилась. Мейсон, не скрывая своего презрения, отвернулся от свидетеля и спокойно сказал:

– У меня больше нет вопросов к свидетелю обвинения.

Он направился к своей подзащитной, которая встретила его радостной улыбкой. Мейсон ободряюще улыбнулся и уселся рядом.

Всем было очевидно, что и этот раунд судебного заседания выиграла защита. На каждую новую уловку обвинителя Мейсон находил точный и эффективный ответ. Разумеется, для защиты более всего удобно было представить Вирджинию Кристенсен жертвой сексуальных притязаний и зависти людей, признанных помощником окружного прокурора в главные свидетели обвинения. Это была вполне разумная и точная тактика.

Присяжные заседатели такие же граждане, как и обычные обыватели. Вряд ли кто‑то из них мог испытывать симпатию к человеку, пытающемуся шантажом и угрозами добиться расположения женщины. А потому Мейсон действовал совершенно правильно, уповая на эмоциональный эффект.

Помощник окружного прокурора, яростно сверкая глазами, смотрел на приезжего адвоката. Его тщательно подготовленная система обвинения рушилась, словно карточный домик. Свидетели, которых он избрал в свои союзники, оказались людьми недостаточно проверенными и надежными. Схема, которую перед началом судебного процесса составил для себя помощник окружного прокурора, завела сторону обвинения в тупик.

Перед Мессиной встала срочная необходимость искать что‑то новое. Дело явно затягивалось, а Терренс Мессина привык выигрывать свои дела быстро и решительно.

Напоминание о прошедшей ночи заставляет Мейсона испытывать смятение. Пустой лифт – почти идеальное место для занятий любовью. Подземный гараж. Любовь через осколки битого стекла. «Я больше не могу терпеть…» Кровь и экстаз.

Судебное заседание закончилось. Публика и репортеры покидали зал заседаний не спеша, явно удовлетворенные итогами слушания. Наиболее любопытные зрители подошли поближе к столу, за которым сидели адвокат и его подзащитные, и, не скрывая своего интереса, разглядывали Вирджинию Кристенсен.

Она напустила на себя очень серьезный вид и обвела любопытствующих холодным взглядом. Разумеется, такое проявление повышенного любопытства не могло остаться без внимания Мейсона.

– Господа, я попрошу вас разойтись.

Недовольно поморщившись, он встал с кресла и без особых церемоний принялся расталкивать окружающих.

– Моя подзащитная должна успокоиться. И вообще, здесь не цирк, вопреки тому, что утверждает судья.

Недовольно шумя, зрители стали расходиться. Помощник окружного прокурора неторопливо собрал документы в толстую кожаную папку и, бросив на Мейсона последний холодный взгляд, покинул зал. Его внешний вид, даже походка ясно говорили о том, что он намеревается на следующем заседании дать решительный бой стороне защиты. В любом случае, у него не оставалось иного выхода, если он хотел выиграть этот процесс. Пока все складывалось совершенно не так, как он планировал. Каждое заседание начиналось с лихой кавалерийской атаки, которая заканчивалась бесславным поражением, как только в дело вступал адвокат. «Очевидно, этот Кэпвелл неплохо подготовился, – думал помощник окружного прокурора. – Но он наверняка не предусмотрел некоторых деталей».

Мейсон и Вирджиния Кристенсен вышли сразу же после Мессины. Поскольку судебное заседание закончилось, делать в здании Верховного суда им было больше нечего. Сейчас Мейсон и его подзащитная направлялись к машине, расположенной в подземном гараже. Идти пешком не хотелось, и Мейсон решил воспользоваться лифтом. Однако возле дверей лифта уже стоял помощник окружного прокурора. Разумеется, никакого особого желания еще раз встречаться с ним не было ни у Мейсона, ни у Вирджинии, поэтому они немного задержались в коридоре, ожидая, пока Терренс Мессина удалится.

Вирджиния посмотрела на Мейсона влюбленным взглядом и благодарно погладила его по руке.

– Сегодня ты был просто великолепен, – негромко сказала она, едва пряча в уголках губ нежную улыбку.

Мейсон ободренно кивнул.

– Я же тебе говорил, что мы разнесем их в пух и прах. Господин обвинитель вынужден будет проглотить горькую пилюлю.

Она вдруг лукаво прищурила глаза.

– Я имела в виду не только это, помнишь, что произошло между нами ночью?

Мейсон, при упоминании о совсем недавних событиях, вздрогнул. Воспоминания о том, что произошло сегодня ночью между ним и Вирджинией в ее доме, не приносило ему особого удовольствия.

Он поторопился поскорее свернуть разговор и, увидев спину помощника окружного прокурора, входящего в двери лифта, облегченно вздохнул.

– Идем.

Он взял Вирджинию под руку и зашагал вместе с ней к лифту.

На площадке осталось несколько человек, которые, очевидно, также присутствовали на судебном заседании, а потому с любопытством смотрели на Мейсона и его подзащитную. Это не доставляло им особого удовольствия, а потому Мейсон решил дождаться, пока площадка не опустеет окончательно. Однако пара самых любопытных задержалась, что напомнило Мейсону о бремени славы.

Вновь открылась кабина лифта, с шумом раздвинулись блестящие, из нержавеющей стали, двери и блеснуло огромное, во всю стену, зеркало, расчерченное пополам алюминиевым поручнем.

Первыми в лифт вошли Мейсон и Вирджиния. Они встали в самой глубине кабины спиной к зеркалу. Любопытствующие последовали за ними, однако осознавая, очевидно, всю степень собственной назойливости, стояли повернувшись спиной к адвокату и его клиентке.

Когда двери сомкнулись, Вирджиния попросила стоявшего возле пульта молодого человека нажать кнопку подземного этажа. Тот исполнил просьбу Вирджинии не преминув бросить на нее любопытный взгляд.

– Благодарю вас, – сказала она.

Лифт медленно двинулся вниз, и Вирджиния, воспользовавшись тем, что никто на них не смотрит, осторожно запустила руку под пиджак Мейсона. Отодвинув в сторону полу пиджака, она нащупала замок на брюках Мейсона, и с замиранием сердца он почувствовал, как под ее пальцами застежка медленно разошлась в стороны. Ладонь Вирджинии скользнула в образовавшуюся щель, и Мейсон едва не вздрогнул, ощутив прикосновение мягких и теплых пальцев Вирджинии к своей мужской плоти.

Испытывая вполне объяснимое смятение, Мейсон стал растерянно хлопать глазами, вертеть головой по сторонам. К счастью, их попутчики стояли к Мейсону и Вирджинии спиной, однако на всякий случай он прикрыл нижнюю часть тела, где копошилась рука Вирджинии, металлическим кейсом.

Лифт остановился на первом этаже. Назойливые попутчики покинули кабину, оставив Мейсона и Вирджинию наедине. Однако их уединение длилось недолго. Не успели двери лифта закрыться, как в кабину вошел высокий пожилой седовласый негр в элегантном костюме с чемоданчиком в руке.

– Вы едете в подземный гараж? – вежливо поинтересовался он.

Вирджиния кивнула:

– Да.

Мейсон сейчас напоминал человека, который случайно оказался голышом в общественном месте. Разница заключалась лишь в том, что он был вполне прилично одет, однако, держа в руках чемоданчик, прикрывал срамное место.

Негр сделал вид, что не обратил внимание на довольно странную ситуацию и повернулся спиной к попутчикам.

На лице Мейсона выражалась гамма самых разнообразных чувств – от безумного наслаждения до невероятного смущения. Его щеки покрылись красными пятнами, глаза бессмысленно моргали. Он то и дело покусывал губы. Когда, наконец, он не выдержал и издал едва слышный, как ему казалось, стон, негр изумленно обернулся и, не скрывая своего недоумения, спросил:

– С вами все в порядке, сэр?

Мейсон растерялся, не зная, что ответить, но его спасло то, что лифт, наконец, достиг подземного гаража.

Облегченно вздохнув, Мейсон попытался изобразить на лице вымученную улыбку и торопливо произнес:

– Да, да, не беспокойтесь, все в порядке.

По лицу Вирджинии блуждала плотоядная улыбка, которую их попутчик понял совершенно определенно. Недвусмысленно кивнув, он сделал осуждающее лицо и отвернулся.

Вирджиния едва удержалась от того, чтобы не прыснуть от смеха, Мейсон же чувствовал себя куда напряженнее.

Когда двери лифта распахнулись, негр покинул кабину, оставив Мейсона и Вирджинию наедине. Кэпвелл уже попытался было выйти, однако Вирджиния преградила ему дорогу и, хитро улыбнувшись, сказала:

– Съездим наверх еще раз. – С этими словами она нажала на кнопку первого этажа и, даже не дождавшись, пока двери лифта закроются, снова сунула руку в брюки Мейсона, притянула его к себе и больно укусила за нижнюю губу.

Мейсон, который наконец‑то смог опустить чемодан, не удержался и в порыве страсти крепко обнял ее и приподнял над полом. Мерно тарахтела лебедка лифта, скрипел трос кабина поднималась наверх.

Прошло всего лишь несколько мгновений, которые показались Мейсону вечностью. Он был на седьмом небе от блаженства, когда Вирджиния, впившись в его губы, рукой массировала ему член.

Мейсон уже позабыл о тех неудобствах, которые испытывал в связи с воспоминаниями о прошедшей ночи. Он вновь почувствовал приступ нарастающей страсти, которая охватила его душу, словно пожар. Он прижался к ее губам и целовал их так долго, безудержно, неистово, как будто одним этим пытался охладить испепеляющее желание плоти. Сердце его билось все сильнее, и, чувствуя это, Вирджиния стала активнее работать рукой, распаляя его и без того безудержную страсть.

Лифт снова остановился на первом этаже, но, слава Богу, желающих воспользоваться его услугами, не было.

Вирджиния снова нажала на кнопку подземного гаража, и лифт отправился вниз, позволив любовникам обниматься и целоваться. Она прижалась к нему грудью и, обняв за талию, гладила ягодицы. Он ласкал ее бедра и гладкую атласную спину, чувствуя как она мелко вздрагивает каждым мускулом под его пальцами. С каждым мгновением их возбуждение и любовное исступление росло, как ком снега. По всему телу Мейсона разлилась сладостная дрожь, похожая на зуд. Ему стало трудно дышать. Стук сердца сбивал дыхание, в голове стоял дурман исступления. Он уже плохо видел свою партнершу и не обращал внимания на собственные вздохи и стоны. Бес плотского вожделения заставил его позабыть обо всем на свете.

Лифт, наконец, вздрогнул, остановившись, и двери открылись. Не обращая на это внимания, Мейсон и Вирджиния по–прежнему одаривали друг друга ласками, затем она вдруг резко отпрянула и, схватив Мейсона за руку, увлекла его в полутемное, обнесенное черной кафельной плиткой, просторное помещение подземного гаража, в котором возле стены стояло несколько машин. Над ними тянулась толстая металлическая труба электропроводки, с которой свисали три тускловатые лампочки без плафонов.

Мейсон не испытывал особого энтузиазма по поводу того, чтобы продолжить занятие любовью прямо здесь, в гараже.

– Пойдем, Мейсон, туда, к машинам, – сказала Вирджиния. – Мы сделаем это там.

Вытирая дрожащей рукой вспотевший лоб, он возразил:

– Нельзя, чтобы нас кто‑то увидел вместе. Это меня скомпрометирует.

Она не удержалась от смеха.

– Глупый, неужели ты думаешь, что будет от этого хуже? Или, может быть, – она заглянула ему в глаза, игриво улыбаясь, – может быть, ты боишься?

Мейсон немного замялся. Ему было страшно, потому что, если кто‑нибудь увидит его вместе с клиенткой, занимающегося любовью в подземном гараже Дворца правосудия, будет настоящий скандал. Но, с другой стороны, его неудержимо влекло вновь сблизиться с Вирджинией.

Тем временем она стала медленно расстегивать пуговицы на своей блузке, словно понимая, что Мейсон не откажет ей. Точнее, не откажет собственным желаниям.

А его охватило странное чувство. Он понимал, что пережитое им предыдущей ночью в постели с Вирджинией было таким необычным и глубоким, что простой половой акт уже не будет так волновать его, не сможет принести ему новых ощущений. Нужно было что‑то свежее, опасное, то, что будет горячить кровь и кружить голову.

Не дожидаясь ответа, Вирджиния прошла вдоль стены, бросив по пути на стоявшую возле колонны скамейку свой плащ. Подойдя к стоявшей под неярко светившей лампочкой автомашине, она легко вспрыгнула на капот и, подняв руку, ухватилась пальцами за трубу электрической проводки.

Мейсон с удивлением смотрел на свою подругу, нерешительно приближаясь к ней.

Вирджиния, улыбнувшись, поманила его пальцем.

– Ну, Мейсон, подходи, не бойся.

Словно загипнотизированный, он неотрывным взглядом смотрел на то, как Вирджиния, немного отклонив в сторону бедро и также неотрывно глядя ему в глаза, сняла с ноги туфельку с острой, заканчивающейся стальной набойкой шпилькой, и, несильно размахнувшись, ударила по лампочке.

Мелкие осколки стекла усыпали капот. Вирджиния, осмотревшись, не решилась поставить босую ногу на битое стекло, а потому вновь одела туфлю и, соблазнительно покачав бедрами, взглянула на Мейсона.

Тот медленно подходил и с каждым шагом, приближающим его к партнерше, Вирджиния рывками приподнимала юбку.

Мейсон с содроганием сердца наблюдал, как показались черная полоса резинки на чулках, блеснули белые бедра. Затем Мейсон увидел черные кружевные трусики, при созерцании которых у него вновь учащенно забилось сердце.

Медленно раскачивая бедрами из стороны в сторону, Вирджиния поднимала юбку все выше и выше. Мейсон же, позабыв обо всем на свете, словно лунатик, приближался к ней. Когда он остановился рядом с машиной и поставил на землю чемодан, взглядом не отрываясь от соблазнительного тела женщины, она вскинула руки вверх и ухватилась ими за трубу электропроводки, продолжая раскачиваться и манить к себе Мейсона.

Он выпрямился и несколько мгновений стоял в ошеломлении. Наверное, такими эротическими танцами пользовались одалиски, чтобы ублажить хозяина своего гарема. Мейсону, конечно, доводилось и раньше встречаться с подобным, однако никогда этот танец не был столь возбуждающим и восхитительным. Ведь Вирджиния делала это только ради его одного, и атмосфера в этом подземном гараже отнюдь не напоминала прокуренный ночной бар где‑нибудь в западном Лос–Анджелесе, где подобные зрелища пользуются неизменным успехом. Однако здесь Мейсон столкнулся не со стриптизом. Это было нечто совсем иное, не своим телом, а какой‑то необычной, непринятой среди других, свободой.

Ему казалось, что она делает это для того, чтобы продемонстрировать Мейсону – ну вот, посмотри, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной, посмотри, как она может вести себя, убедись в том, что у любви неограниченные возможности. Нужно только, чтобы оба партнера хотели этого.

И Мейсон почувствовал, что это завораживающее действие распалило его кровь. Он почувствовал, что с Вирджинией способен на все. Что сейчас он готов пойти даже дальше, чем прошлой ночью у нее дома.

И тогда он решился. Мейсон даже не заметил, как снял пиджак и отбросил его в сторону. Едва слышно ступая по бетонному полу, он подошел к капоту автомашины, на котором по–прежнему извивалась всем телом Вирджиния, и, протянув к ней руки, привлек женщину к себе. Она продолжала раскачиваться, то приближаясь, то удаляясь от лица Мейсона. Вначале он несмело уткнулся лицом в ее бедра, обхватив их сзади руками. Приложившись губами к тонкой бархатистой коже, обнажившейся выше резинки чулок, он вспомнил о смысле происходящего, и это удесятерило его желание. Руки его стали скользить все быстрее и быстрее, а лицо его, наконец, уткнулось в кружевное белье. Зубами уцепившись в трусики, он попробовал стянуть их с тела Вирджинии.

Когда она на мгновение отклонилась от него, он попробовал проделать то же самое руками. И тогда Вирджиния поддалась.

Он снял с нее кружевные трусики, которые упали на капот автомобиля, и Вирджиния смело переступила через них, сбросив носком туфельки на землю.

Мейсон уже не понимал, что происходит. Чувства так охватили его, что он поступал так, как диктовал ему инстинкт. Он исступленно припал губами к темнеющему между ног треугольнику волос. Вирджиния извивалась и изгибалась, держась руками за трубу электропроводки. Мейсон целовал ее все более и более страстно. Ему было невыразимо приятно. Она совершала свои плавные волнообразные движения, прижимаясь к его лицу низом живота и бедрами. Он обхватил руками ее стройные ноги, обутые в черные туфли на высоких тонких каблуках, и возбужденно шаря по ним руками, погружался все глубже и глубже в тело Вирджинии. А она отвечала на его поцелуи все более и более страстными движениями своего тела.

Наконец, она забросила ему на плечо правую ногу и позволила проникнуть в самую глубину. Мейсон едва не обомлел, почувствовав под своим языком горячую, раскрывшуюся плоть.

Но Вирджиния не дала ему как следует насладиться собой. Она вдруг стала медленно опускаться, и Мейсону пришлось обеими руками поддерживать ее за ногу и талию. Она делала это не спеша, давая возможность партнеру прийти в себя и немного охладиться. И в то же время, она как опытная соблазнительница, понимала, что это еще больше возбудит его и заставит сильнее желать ее.

Однако она не легла на капот автомобиля, как вначале показалось Мейсону. Ловко вывернувшись, она заставила сделать это его самого. Словно прикованный к черному треугольнику между ее ног, он медленно повернулся и начал ложиться спиной на капот автомашины. Женщина села ему на грудь, все ближе и ближе поднося к его губам содрогающееся лоно.

Мейсон едва не вскрикнул, ощутив, как острые осколки разбитой лампочки впиваются ему в спину. Однако она осторожно прикрыла ему рукой рот, словно говоря: тише, не надо. Порывисто дыша, Мейсон обхватил руками бедра Вирджинии и прижался губами к влажному выпуклому бугорку.

Ему было больно, но одновременно его радовало и наслаждение, получаемое от близости с женщиной. Два этих чувства – боль и радость – слились воедино. И он уже не мог себе представить свою близость с Вирджинией без этой сладостной, дурманящей и зазывающей боли. Наверное, именно такое чувство испытывала Вирджиния в детстве, когда рассказывала Мейсону о том, как она воровала клубнику в соседском саду, пробираясь к ней через заросли диких роз. Острые шипы и сладость. Женщина изгибалась, извивалась, постанывала. Ее глаза закатывались и прикрывались веками с длинными ресницами. Ее рот наполовину открылся, и влажные губы шептали:

– Еще, Мейсон, еще.

Он даже не обращал внимания на то, что временами начинает просто рычать от вожделения. Хватая губами и целуя все, что попадалось ему перед лицом, он терзал плоть Вирджинии, словно подсознательно ощущая желание доставить ей такую же боль и удовлетворение, какие сейчас испытывал сам.

Однако в ответ на его бурные и, даже где‑то грубые ласки, она лишь сильнее и сильнее прижималась к нему, громко демонстрируя свое наслаждение.

– Еще, еще, – просила она исступленным голосом. – Тебе это нравится, Мейсон? А я обожаю это.

Они уже совершенно позабыли о том, что находятся вдвоем в наполовину освещенном подземном гараже здания Верховного суда. Чувство опасности, которое поначалу останавливало Мейсона, теперь лишь волновало и возбуждало кровь. Ему было уже безразлично, увидит ли кто‑нибудь здесь влюбленную пару, которая не в силах сдержать свое желание, предается любви прямо на капоте автомобиля. Он просто позабыл обо всем, что существует вокруг. Закрыв глаза, он погружался в сладостное безумие, пытаясь доставить как можно больше удовольствия себе и партнерше. Он слышал слова Вирджинии, однако не отвечал на них по очень простой причине – рот его был занят другим, он ласкал ее тело.

С похотливым рычанием он прижался к взмокшим губам ее промежности, временами для большего наслаждения, покусывая их.

– О, – застонала она, – ты меня истязаешь. Я больше не могу терпеть.

Мейсон почувствовал, как она начинает изгибаться все сильнее и сильнее, стараясь оторвать свое лоно от его лица и передвинуться ниже, туда, где из раскрытой щели на брюках Мейсона торчал его возбужденный мужской приап.

Однако в этот момент ворота подземного гаража, которые открывались автоматически, с шумом раздвинулись, и в почти пустое помещение въехал автомобиль. Яркие, словно прожекторы, лучи включенных фар на мгновение скользнули по белым оголенным бедрам Вирджинии. Фосфорическим светом вспыхнула рубашка Мейсона, но любовники даже не вздрогнули.

Автомобиль медленно проехал мимо Мейсона и Вирджинии, и ей даже не понадобилось оглядываться, чтобы понять, что за ними внимательно наблюдают из машины.

Мейсон понял, что и ему доставляет пока необъяснимое удовольствие сознавать, что кто‑то подглядывает за ними. Вирджиния прогнулась и, запрокинув голову, обратила лицо к проехавшей мимо машине.

Автомобиль медленно свернул в соседний бокс и остановился рядом с колонной. Очевидно, оттуда было удобнее и безопаснее наблюдать. Мейсон услышал, как спустя несколько мгновений мотор заглох, и в гараже воцарилась полная тишина, которая нарушалась лишь легким скрежетанием битого стекла по капоту автомобиля, на котором он лежал спиной вниз.

Ему было больно, но он даже не старался отгонять эту боль. Он пытался смешивать ее с удовольствием, получаемым от тела Вирджинии, и это, действительно, было что‑то необычное, даже не такое, как ему удалось испытать предыдущей ночью.

Он снова попытался насладиться ее лоном, сильно сжав в руках ягодицы. Однако Вирджиния неожиданно прикрыла ему лицо рукой.

– Подожди, – шепнула она, – я сейчас.

Она расстегнула на себе блузку, и Мейсон увидел покачивающиеся над собой белые груди.

Он поднял лицо вверх и, увидев перед собой нежное обнаженное тело, высвободил одну руку и положил ей на грудь. Вирджиния задрожала, как от приступа лихорадки и своей ладонью прижала его руку к себе. Она дышала так тяжело и часто, что Мейсон почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Ведь это именно его ласки довели ее до такого исступления. Было видно, что она еле сдерживает крики похотливой радости.

Затем, в бессознательном порыве, Мейсон вновь приник к полным, мягким и липким губам. Вирджиния дернулась всем телом, пытаясь оторваться от него, уперлась рукой в его голову, но волна сладострастной истомы сковала ее. С тихим стоном она бессильно опускала свою голову все ниже и ниже.

Мейсон погрузил свой язык в нераспустившийся бутон любви, ощущая кончиком каждый бугорок, каждую складочку. Вирджиния затихла и вся погрузилась в трепетное предвкушение сладости, которая жарким потоком разлилась по ее телу от его губ.

Они делали это, совершенно не обращая внимания на то, что за ними наблюдают. Казалось, вокруг мог собраться весь город, весь мир. И тогда это не только не остановило бы любовников, а придало бы им еще больший пыл и привело в бурное неистовство.

Кроме того, что Мейсон никогда раньше не занимался любовью в подземном гараже, он испытывал возбуждение и еще по двум причинам – сегодня Вирджиния не брала инициативу на себя, а лишь спокойно принимала ласки, и к тому же, на них была одежда. Именно та одежда, в которой они сегодня находились на заседании суда. Это придавало какой‑то дополнительный импульс, словно еще раз подчеркивая греховность происходящего.

Мейсон погрузился уже так глубоко, что временами ему казалось, будто он задохнется. Недостаток кислорода туманил мозги, заставляя целиком отдаться во власть всепоглощающей плотской страсти. Ему уже все труднее и труднее было сдерживаться.

В прояснившемся на мгновение сознании, когда он откинул назад голову, чтобы поглубже вдохнуть свежего воздуха, мелькнула мысль – впервые в жизни он может кончить, не входя в партнершу.

Однако, словно почувствовав его настроение, Вирджиния неожиданно соскользнула с лица Мейсона и, двинувшись назад, к его возбужденному мужскому члену, села на него верхом, направив своей рукой его член себе во влагалище. И когда он достиг предела, она резко выпрямилась, согнув ноги в коленях. Теперь она сидела на нем, слегка выгнув стан, и он отлично видел, как его плоть торчит из ее тела.

Она застонала от наслаждения и, нагнувшись, принялась неистово целовать его. Сам Мейсон уже ничего не предпринимал – в этот момент все решала Вирджиния. Она сжимала ему плечи, вдавливала его в капот машины, и Мейсон чувствовал, как из прорезов на его спине течет теплая кровь.