Текст книги ""Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ)"
Автор книги: Генри Крейн
Соавторы: Александра Полстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 158 (всего у книги 332 страниц)
Тонкие руки и отрешенный взгляд. Из последних сил. Несколько шагов заплетающихся ножек. Звонок незнакомого машиниста. Медведь дождался своего друга. Наука жертвовать собой. От отчаяния к надежде – и обратно…
Круза и Сантану не допускали встречаться с мальчиком. Они лишь изредка видели его издалека, когда доктор Лисицки приводил их в парк исследовательского центра и разрешал посмотреть на ребенка, прогуливавшегося вместе с сестрой милосердия.
Но в последние дни он категорически запретил им появляться в центре.
Сантану мучили сомнения – все ли ладно с сыном? Круз как мог пытался ее утешать, но его душу тоже грызли сомнения.
Наконец, он не выдержал и пришел к доктору Лисицки.
Тот сидел у себя в кабинете, просматривая истории болезней.
– Я понимаю ваше замешательство, – вместо приветствия сказал доктор. – Но поймите и вы меня. Мне тоже нелегко. Я настолько же озабочен происходящим как и вы. Но я профессионал и не могу позволить себе отдаваться чувствам, эмоции – это не для меня.
– Я хочу узнать, как идут дела у Брэндона.
– Мне особенно нечем вас утешить. На завтра назначен расширенный консилиум. Мы собрали многих специалистов в вопросах подавления иммунной системы, которые имею хоть какое‑то отношение к подобным заболеваниям.
– Консилиум? – недоуменно переспросил Круз. – Брэндону придется предстать перед множеством людей?
– Да, – кивнул доктор Лисицки, – и мне нужно для этого ваше согласие.
– Ну что ж, мы согласны на все, лишь бы это пошло на пользу нашему сыну.
– Тут скорее, идет речь не о пользе, – заметил доктор Лисицки, – а о том, чтобы как можно больше врачей узнало об этом заболевании и, чтобы мы смогли суммировать весь накопленный опыт.
– Хорошо, я согласен, – повторил Круз.
– Значит, тогда завтра утром я вас жду. Вы тоже будете присутствовать на этом консилиуме. Только прошу вас, не поддавайтесь эмоциям. Ребенок не должен волноваться, он и без того будет возбужден.
– Ну что ж, я думаю, наше присутствие его немного успокоит.
– Я очень благодарен вам, – сказал доктор Лисицки, прощаясь с Крузом Кастильо.
Утром следующего дня Круз и Сантана ожидали появления Брэндона в холле исследовательского центра.
Большие двухстворчатые металлические двери распахнулись, и Круз вздрогнул. Сестра милосердия выкатила инвалидную коляску, на которой сидел Брэндон.
Круз еле узнал его: его голова была коротко острижена, взгляд грустный и отрешенный.
Сантана сжала плечо мужа.
Худые прозрачные руки Брэндона покоились на коленях. Мальчик отыскал взглядом мать, но на его лице не отразилось никаких чувств.
Сантана бросилась к нему и тот еле заметно вяло улыбнулся.
– Брэндон, мальчик мой! – мать опустилась перед ним на колени.
– Миссис Кастильо, – к ней подошел доктор Лисицки, – нас уже ждут.
Сестра милосердия покатила коляску, а Круз и Сантана вместе с доктором Лисицки проследовали в зал заседаний.
На них сразу же обрушился гул голосов. Огромная аудитория была заполнена людьми в белых халатах. Это были в основном молодые медики и, казалось, их мало занимает проблема болезни. Но когда они увидели ребенка, их голоса мгновенно смолкли.
Коляску с Брэндоном установили на подиуме, к кафедре подошел доктор Лисицки и предупредительно поднял руку.
Сантана и Круз устроились сбоку у прохода, на специально поставленных для них стульях.
Торец зала занимал большой экран, на который проецировалось изображение Брэндона. Крузу было невыносимо больно смотреть на изможденное лицо мальчика.
– Итак, дамы и господа, – обратился доктор Лисицки к аудитории. – Я хочу вам представить Брэндона, – он не глядя указал рукой на мальчика, сидевшего в инвалидной коляске. – Этот молодой человек болен лейкодистрофией, – по залу прошел еле слышный гул. – Я надеюсь, – продолжал доктор Лисицки, – что наша встреча будет продуктивной и полезной. Ну что ж, Брэндон, ты согласен нам помочь? – он обратился к мальчику.
Тот еле заметно кивнул. На лице доктора Лисицки появилась еле заметная приторная улыбка. Он опустился на корточки перед мальчиком и протянул к нему руки.
– Ну что ж, малыш, иди ко мне на руки.
Брэндон неуверенно слез с коляски и опустил босые ступни на холодный подиум. Доктор Лисицки подхватил его на руки и прошел к кафедре.
– Ох, какой ты большой стал, – сказал доктор Лисицки, усаживая Брэндона на стол, застланный простыней. – Посиди, малыш, тут, чтобы все тебя хорошо рассмотрели.
Брэндон безучастно кивнул и принялся рассматривать пальцы своих босых ног. Все присутствующие медики уставились на больного ребенка. На экране появилось огромное изображение доктора Лисицки, и Круза покоробило несоответствие измученного лица ребенка и холеного лица доктора. А тот продолжал:
– После постановки диагноза у Брэндона были отмечены некоторые изменения в функциях мозга, значительно понижен слух. Вначале он проходил курс лечения диетой, но она положительных результатов не дала. После того как родители осознали всю бессмысленность этого метода, они обратились в наш институт, где мы применили активную химиотерапию для подавления иммунной системы. У вас перед глазами побочные явления, я думаю, вы все видите сами.
На экране появилось крупное изображение лица Брэндона. Его глаза с расширенными зрачками с мольбой смотрели в зал.
Круз не выдержал и отвел свой взгляд в сторону. Сантана едва сдерживалась, чтобы не зарыдать.
А доктор Лисицки продолжал говорить таким же спокойным и холодным голосом, словно речь шла не о живом человеке, а о какой‑нибудь неодушевленном предмете.
– В настоящее время имеются нарушения в работе передней доли головного мозга.
Брэндон попытался что‑то сказать, его голос звучал натужно и невозможно было разобрать слов.
Доктор прервал свою речь, подошел к мальчику, нагнулся и переспросил:
– Ты хочешь что‑то сказать, малыш?
В зале царила полная тишина, было слышно, как поскрипывают сиденья.
Мальчик говорил очень медленно, по слогам:
– По–че–му здесь все э–ти лю–ди?
Доктор улыбнулся и облизнул губы.
– Все эти люди – врачи, они пришли сюда, чтобы понять, как помочь другим мальчикам, больным той же самой болезнью, что и ты.
– А разве есть и другие мальчики, у которых такая же бо–бо? – спросил Брэндон.
– Есть, маленький, – ответил ему доктор. – К сожалению есть.
Он отошел к экрану и задумался.
– Как вы все заметили, теперь у него есть нарушения и в речи. Он с трудом проговаривает слова, хотя еще неделю назад он говорил довольно легко. Брэндон, – доктор обратился к мальчику.
Тот внимательно посмотрел на врача.
– Я хочу, чтобы ты немножко прошелся по залу.
Мальчик испуганно посмотрел на мать. Та кивнула ему. Брэндон протянул руки, но самостоятельно подняться не мог. Доктор Лисицки помог ему.
– Давай сюда свои руки, – сказал он.
Брэндон послушно взялся за холодные ладони врача и сделал первый неуверенный шаг.
– Я помогу тебе, – тихо произнес доктор Лисицки и пятясь спиной двинулся по подиуму.
Мальчик шел, держась за него, с трудом переставляя ноги. Он думал над каждым шагом, но было заметно – ноги не слушаются его. Казалось, что пол все время ускользает из‑под ног ребенка, и он не может уверенно ступать.
– Ну что ж, малыш, иди, иди, – приговаривал доктор Лисицки.
Он повернулся к залу.
– Как вы все видите, сейчас у ребенка значительно нарушена походка, а до поступления в наш центр нарушения были незначительными. Нарушения прогрессируют и, как вы все видите и понимаете, вскоре его ожидает паралич. Иди, Брэндон, иди, – обратился доктор к застывшему мальчику.
Тот отрицательно покачал головой.
– В чем дело? – изумился врач.
– Я пой–ду, – по слогам проговорил Брэндон, – но только если вы не будете так говорить.
Улыбка тотчас же исчезла с лица доктора Лисицки. Он сделался серьезным и опустился перед мальчиком на корточки.
– Извини, Брэндон, – ласково произнес он, – давай я тебя отнесу на стол и ты немножко посидишь.
– Нет, я сам, – упрямо сказал Брэндон.
Сантана была готова сорваться со своего места, подхватить Брэндона и выбежать с ним из зала, но Круз удержал ее.
Брэндон, преодолевая недуг, сам, без посторонней поддержки, сделал несколько неуверенных шагов по направлению к столу.
Доктор Лисицки хотел помочь ему, но тот отстранил его руку.
– Я сам, – проговорил мальчик.
Аудитория с замиранием следила за тем, как ребенок борется со своим бессилием. Наконец, Брэндон сумел добраться до стола, вцепился в его край обеими руками и замер, тяжело дыша.
Сантана не выдержала, подбежала к сыну, подхватила его на руки и остановилась, глядя на Круза.
– Если можно, мы покинем зал, доктор Лисицки, – громко сказал Круз.
– Да–да, пожалуйста, сестра вас проводит.
Сантана и Круз быстро вышли из аудитории. Брэндон дрожал от напряжения. Было видно, что он истратил почти весь запас своих сил. Сантана гладила его по коротко остриженной голове и приговаривала:
– Боже, что с тобой?
– Мама, я люблю тебя, – прошептал мальчик и опустил свою голову на плечо матери.
Круз сообразил, что они оставили в зале инвалидную коляску. Сестра милосердия взяла Сантану за локоть.
– Миссис Кастильо, – пройдемте в палату, Брэндона нужно одеть.
Сантана только сейчас ощутила, какой холодный Брэндон. Она принялась дуть на его озябшие пальцы.
После расширенного консилиума доктор Лисицки вновь встретился с Крузом. Они сидели в кабинете врача, и доктор уверенно объяснял сложившуюся ситуацию.
– Мы сделали, в принципе, все что было в наших силах. Сделали все то, на что способны, применили новейшие методы, использовали все, чем располагает медицина на сегодняшний день. Но как видите, результат не очень утешительный.
– Да, – кивнул Круз.
– Мы, конечно, смогли приостановить ход болезни, но я думаю, что это временно и поэтому, как я вас уже предупреждал, готовиться нужно к худшему.
– Да, я это понял, – прошептал Круз.
– Но отчаиваться ни в коем случае нельзя. Мы сделаем все что можем, все, на что способна наша медицина. Ведь вы понимаете, что ваш ребенок не единственный и поэтому мы будем искать средства, которые смогут победить эту болезнь.
– Да, я понимаю.
Крузу совсем не хотелось разговаривать с доктором Лисицки. Ему было очень тяжело слышать то, что доктор расписался в своем бессилии.
– Скажите, а вы уверены, что больше ничем нельзя помочь моему ребенку?
Доктор сжал виски ладонями.
– Знаете, мистер Кастильо, я понимаю, что вам это слышать очень тяжело, но пока никто не в состоянии остановить ход болезни, никто не может победить ее. Мы просто можем немного замедлить, затормозить процесс. Это единственное, и мы это сделаем.
– Понятно, – Круз поднялся. – Доктор Лисицки, скажите мне честно…
– Я и до этого был абсолютно честен с вами.
– Я не о том. Признайтесь, есть смысл оставлять Брэндона в вашем институте?
– Если речь идет о спасении его жизни – нет, – покачал головой доктор.
– А что вы можете посоветовать?
– Я с вами абсолютно откровенен: советовать нечего, мы перед этой болезнью бессильны.
– Тогда мы заберем ребенка и попытаемся спасти его сами.
– Что ж, это ваше право, мистер Кастильо. Каждый пытается бороться до конца, и я хочу верить, что у вас что‑нибудь получится. И если возникнут проблемы, обращайтесь ко мне.
– Спасибо, доктор. Круз вышел из кабинета.
Через день после приезда в Санта–Барбару в доме Кастильо раздался телефонный звонок.
Круз поднял трубку. Он услышал незнакомый мужской голос.
– Я бы хотел поговорить с мистером Кастильо.
– Я вас слушаю.
– Я узнал о болезни вашего ребенка и хотел бы вам помочь.
– Вы врач? – с надеждой в голосе спросил Круз.
– Нет, – заспешил с ответом незнакомец, – я машинист.
– Машинист? – переспросил Круз, не понимая, в чем дело. – Но как вы собираетесь помочь нашему ребенку?
– Дело в том, что у меня самого сын болен лейкодистрофией.
– Давно?
– Это у меня уже второй сын. Первый умер, и поэтому я прекрасно понимаю ваше состояние. Мы с женой организовали фонд, собрали родителей детей больных лейкодистрофией. Наш фонд финансирует исследования этой болезни, мы проводим семинары, поддерживаем родителей, стараемся помочь детям. Ведь мальчики болеют этой болезнью не только в Америке, но и в Европе, в Японии, в Австралии. Наш фонд действует во всем мире, но центр находится у нас в Америке.
– Ваш фонд существует давно?
– Нет, недавно, мы с женой организовали его после смерти первого сына.
– Я вам сочувствую, – не найдя что сказать, произнес Круз.
– Спасибо. Я бы хотел пригласить вас на одно из наших заседаний, оно состоится вскоре и думаю, оно будет вам полезно.
– Мы с женой с удовольствием примем ваше приглашение. Кто‑нибудь один из нас обязательно приедет.
– Было бы желательно увидеть вас двоих, – сказал незнакомец, – ведь я думаю, тяготы падают в одинаковой мере и на вас, и на вашу жену.
– Да, конечно.
– Скажите, мистер Кастильо, это у вас единственный ребенок?
– Да.
– Вы, наверное, уже обращались и в Центр ребенка и в Институт исследования иммунных систем человека?
– Конечно, – сказал Круз Кастильо, – мы побывали везде, где только можно.
– И конечно же, никаких положительных результатов? Я взял телефон у доктора Лисицки. На мой взгляд, химиотерапия – единственный способ, способный приостановить болезнь.
– Неужели вы не верите в возможность полного выздоровления? – спросил Круз.
– К сожалению, мне пришлось убедиться в бессмысленности всех остальных методов. Ведь мой первый сын умер, а состояние второго на сегодняшний день критическое.
– Мне очень жаль.
– Кстати, я забыл представиться, – сказал незнакомец, – меня зовут Луис Смит.
– Очень приятно, – ответил Круз, – думаю, мы с вами скоро встретимся.
– Я послал вам официальное приглашение на встречу, но все‑таки решил позвонить. Ведь это разные вещи – официальная бумага и живой разговор с человеком.
– Спасибо, мистер Смит.
Круз положил трубку.
– Кто это? – спросила Сантана.
– По–моему, у Брэндона появился еще один шанс.
– Неужели? – Сантана с надеждой схватила руку Круза. – Это врач?
– Нет, но оказывается, существует общественный комитет, фонд родителей детей больных лейкодистрофией. Они финансируют исследования и проводят семинары, и мистер Смит послал нам приглашение.
– Откуда он о нас узнал?
– Доктор Лисицки дал ему наш телефон.
– Ты думаешь, нам стоит поехать на встречу? Ведь Брэндон останется один, а я боюсь оставлять его на попечение сиделки.
– Если хочешь, Сантана, оставайся, а я должен поехать.
Женщина задумалась.
– Нет, Круз, мы поедем вместе. Тем более, завтра приедет Мария и Брэндона можно будет оставить на нее.
– Как он сейчас? – спросил Круз.
– Он обнял своего медведя и уснул.
Круз поднялся на второй этаж, приоткрыл дверь и долго смотрел на спящего ребенка.
Сантана не очень хотела ехать на конференцию, куда их с мужем пригласили. Она не очень верила во все эти конференции и к тому же ей очень не хотелось оставлять Брэндона одного. Но Мария уговорила Сантану поехать.
– Возможно, что‑нибудь полезное ты там узнаешь, чему‑то научишься. Возможно, вам что‑то подскажут, – уговаривала Мария.
– Да нет, я не верю во все эти конференции, не верю во все эти разговоры, – отвечала Сантана.
– Но почему же? Надо ехать. Круз, ты должен убедить Сантану, что надо ехать, а за Брэндоном я посмотрю. Не волнуйтесь, я буду к нему относиться как к своему родному сыну, так что можете ехать смело.
– Спасибо тебе, Мария, за заботу и за поддержку, – Круз положил руку на плечо кузины.
– Поезжайте, я думаю, это для вас необходимо. Сантана еще немного поколебалась, но в конце концов решительно кивнула головой:
– Хорошо, если вы вдвоем убеждены, что ехать надо, то я согласна.
– Конечно поедем, дорогая, – Круз обнял за плечи Сантану, – думаю, хоть что‑нибудь полезное мы оттуда вынесем. Нельзя просто так сидеть сложа руки.
– Да, конечно, я понимаю тебя, Круз, надо действовать, поэтому я согласна.
Сборы были очень недолгими, и утром следующего дня Сантана и Круз уже были на конференции, которую проводил фонд, состоящий из родителей детей, больных лейкодистрофией.
Фонд арендовал большой зал, в фойе на длинных столах были расставлены диетические блюда, приготовленные без вредных компонентов. Родители расхаживали между этих столов, рассматривали блюда, делились рецептами их приготовления.
Сантана записывала в блокнот рецепты, хотя не верила в то, что ребенка можно спасти, пользуясь какой бы там ни было диетой. Круз присматривался к лицам родителей. Они все были в чем‑то похожи, у всех было одно и то же горе.
– У нас один ребенок умер, а один еще жив, – поделился с Крузом своим горем один из участников.
– И чем вы лечили своих детей?
– Мы перепробовали все – скорбно опустив голову говорил мужчина, примерно такого же возраста, что и Круз.
– И что?
– Как видите, никакой помощи. А сейчас у нас остался только один сын, и мы очень переживаем.
– И у нас один ребенок, и он сейчас себя плохо чувствует.
Мужчина развел руками.
– Я обращался в самые лучшие клиники Соединенных Штатов, дважды ездил в Европу, но все бессмысленно. Правда, были небольшие улучшения, едва заметные. Мы с женой обрадовались, но потом…
– Да, я понимаю, – Круз положил свою руку на плечо мужчины. – У нас с женой такое же горе.
Ведущий конференции пригласил родителей в зал. Все не торопясь покинули огромный вестибюль и уселись в зале.
На сцене стоял длинный стол, за которым сидели самые важные приглашенные лица. В зале было несколько врачей.
Все присутствующие смолкли, когда к микрофону вышел председатель фонда.
– Мы приветствуем всех собравшихся. Я и моя жена такие же как вы все. Нас объединяет общее горе. Сейчас, я думаю, мы должны отбросить весь тот самообман и взглянуть беде в глаза. Мы все здесь в равных условиях, и мы все должны, как можем, помогать друг другу. Только тогда от этих встреч будет польза, – говорил председатель фонда.
Многие опустили головы, женщины поднесли к глазам носовые платки и промокнули слезы. Действительно, в этом зале не было ни одного человека, которого не коснулась страшная беда.
– Мы благодарим всех родителей, которые сделали щедрые пожертвования в наш фонд. Мы искренне им благодарны. Мы используем эти деньги для проведения экспериментов. Для того, чтобы добиться положительных результатов.
Мужчина развернул папку и принялся читать фамилии родителей, называя кто и какую сумму пожертвовал фонду.
– Пятьсот долларов, двести пятьдесят долларов, доктор такой‑то пожертвовал в фонд тысячу долларов, муж и жена Джонсоны пожертвовали тысячу долларов…
Список был довольно длинным. Все присутствующие переглядывались друг с другом, слышались тихие разговоры.
– Да, мой муж не притрагивается ко мне уже целый год, – жаловалась женщина.
– Я понимаю, – отвечала ей другая, – это очень тяжело. Наш ребенок умер, и муж после этого оставил меня. И теперь я со вторым сыном. Но врачи говорят, что он будет жить, что болезнь его не коснулась.
– Да, вам очень повезло, – женщины вздыхали.
А ведущий конференции продолжал зачитывать фамилии, называть суммы. Наконец, список закончился и ведущий громко сказал:
– Еще я хочу вам сообщить, что двадцать шесть человек прислали рецепты закусок, в которых почти или совсем не содержатся жиры, вредные при лейкодистрофии. Действительно, мы все должны поддерживать друг друга, делиться рецептами.
Сантана не выдержала. Она вскочила со своего места.
– Извините, – громко выкрикнула она ведущему конференции.
Мужчина настороженно посмотрел на Сантану через весь зал.
– Да, я вас слушаю, миссис.
– Я хочу сказать, что вот сейчас вы зачитываете о том, что люди присылают рецепты, пытаетесь убедить, что это может принести хоть какую‑то пользу. Но я вам хочу сказать, что наш ребенок, мой сын Брэндон уже перепробовал всевозможные виды диет, но у него только еще больше поднялся уровень жиров в крови.
– Эта женщина правильно говорит, – вскочила еще одна немолодая пара, сидящая в середине зала. – Нашему ребенку тоже не помогает никакая диета.
Выступающий насторожился.
– Насколько я вас понимаю, и если я думаю неправильно, пожалуйста, поправьте, – громко сказала Сантана, – но мне кажется, не стоит тратить все эти деньги, которые люди жертвуют в наш фонд на то, чтобы публиковать кулинарную книгу. Мне кажется, стоит вообще разобраться со всеми этими диетами.
– Правильно! Правильно! – послышались голоса из разных концов зала.
Несколько женщин вскочили со своих мест.
– Мы согласны с этой миссис, и нашим детям диеты не помогают, хотя врачи убеждали, что моему ребенку будет лучше, – выкрикнула на весь зал полная темнокожая женщина.
– Нет–нет, дамы и господа, разбираться здесь, собственно, нечего, – громко сказал в микрофон председатель фонда. – Мы здесь так не работаем, – он махнул сжатым кулаком, – у нас несколько другие методы и не надо спорить, не надо сеять панику.
Круз не выдержал и тоже вскочил со своего места.
– Понимаете, может быть, нам стоит открыть дискуссию по поводу вреда всех диет? – громко и взволнованно говорил Круз. – У нашего ребенка поднялся уровень жиров в крови, и я вижу, что наша семья не единственная, а фонд пытается навязать все эти диеты, которые не приносят никакой пользы. Сейчас я вижу, что таких семей пять, а может мы попросим присутствующих поднять руки, и тогда мы узнаем, у кого в семье происходит то же, что и у нас, – Круз посмотрел на председателя фонда.
Тот опустил голову, весь подобрался, явно не ожидая, что в зале начнутся споры и недовольство той политикой, которую проводит фонд.
– Поймите, – наставительно, как учитель перед детьми, заговорил председатель, – мы с вами не ученые, и мы не можем истолковывать результаты. Так что, давайте прекратим прения. Наше дело – пользоваться рекомендациями, обмениваться опытом, который имеем.
– Но я не понимаю, что произойдет плохого, если мы просто посчитаем семьи и будем знать, у кого в семье диета не принесла пользу, – громко выкрикнул Круз.
По залу прошел ропот одобрения. Председатель фонда сжал микрофон.
– Дамы и господа, мне кажется, дискуссии неуместны.
– Но скажите, скажите, – не успокаивался Круз, – почему мы не можем посчитать количество семей?
– Вы знаете, для того, чтобы врачи могли закончить эксперимент, мы не должны нарушать его правила, мы все должны неукоснительно выполнять условия. И только тогда мы будем знать результат, – как школьный учитель объяснял собравшимся политику фонда его председатель. – Всякий клинический эксперимент должен быть очень четким. Он не имеет ни малейшего права отклоняться от предписаний, он должен быть выполнен до конца. И только таким способом ученые получают необходимую информацию, только так они могут прийти к определенным выводам. А если мы все сейчас начнем спорить, прекратим использовать диету, то к чему мы тогда придем? Каждый будет заниматься своим делом у себя дома, информация будет отсутствовать и тогда все наши усилия окажутся тщетными.
Председатель смотрел в зал, ожидая поддержки и одобрения. Действительно, кто‑то одобрительно выкрикнул, кто‑то хлопнул, но большинство из присутствующих вело себя настороженно и не спешило высказывать согласие с тем, что говорил председатель.
Сантана вновь вскочила со своего места.
– Послушайте, я… – она замешкалась, как бы подбирая слова и потом продолжила твердым громким голосом. – Почему получается так, что наши дети служат медицине, служат каким‑то экспериментам? А я‑то дура, всегда была убеждена, что медицина должна служить моему ребенку, что медицина должна помогать мне в этой страшной беде.
Председатель фонда неловко отошел от микрофона. Он немного виновато улыбнулся, но глаза зло сверкнули. Он уже явно пожалел о том, что пригласил эту пару на конференцию.
– Я думаю, нам стоит вернуться к повестке дня.
– Но почему? – громко выкрикнула Сантана, – почему мы должны заниматься какими‑то странными вопросами в то время, когда рушатся наши семьи, когда распадаются браки, когда умирают наши дети? Почему, ответьте мне? – она осмотрелась по сторонам, как бы надеясь, что кто‑то встанет и сможет ей объяснить, что здесь происходит и почему здесь говорят совсем не о том, зачем она приехала сюда. – Я думаю, мы должны делиться своими радостями и горестями, мы должны говорить о детях. А здесь никто не говорит о наших ребятах, никто, – Сантана укоризненно смотрела в глаза председателю фонда.
– Если больше никто не желает сказать, то тогда сейчас перед нами выступит гость нашей конференции доктор Чак. Он расскажет о том, как работает слюно–отсасывающий аппарат. Я думаю, это будет очень интересная лекция. Так что, доктор Чак, пожалуйста, к микрофону, – председатель фонда занял свое место в центре стола, а к микрофону подошел пожилой врач.
Сантана и Круз переглянулись. Круз пожал плечами: дескать, а что я могу сделать и вообще я не понимаю, что здесь происходит.
– Я тоже не понимаю, – Сантана тряхнула головой, ее темные волосы рассыпались по плечам. – Мне кажется, Круз, мы должны уйти отсюда, здесь нам делать нечего.
– Да, дорогая, я это тоже понял. Они, не обращая внимания на шушукающихся соседей, покинули зал.
