Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 134 (всего у книги 275 страниц)
А без Роксаны весь этот кайф выходил каким-то неполным. Неполным, потому что Сириус-то выкладывался как обычно, а вот Синтия любила его со страстью плюшевого баранчика. Мало того, что все время ловила его взгляд и боялась пошевелиться, так ещё и спрашивала: «Ты меня любишь, Сириус?». Когда под конец этой дикой оргии Сириус услышал свой вздох: «Р-рокс...», с тоской подумал, что всё это какой-то детский сад.
Да, он думал о ней. Думал! Злился, вспоминая о том, как она послала его и гордо вышла из Выручай-комнаты, но все-таки думал. Больше, чем следовало.
Сириус докурил и расплющил окурок в кучке остальных.
Да, он действительно поступил глупо, когда поддался ребяческой обиде и дал Роксане уехать с Ноттом. Но едва ли он поступит умнее, если сейчас заявится в дом этого самого Нотта. Что он сделает? Скажет «я тебя забираю»? «Выбирай, или я, или они»? Это уже не просто детский сад, а какой-то идиотский фарс. К тому же, когда Роксана всё-таки уехала с Ноттом, ясно дала ему понять, что и кого выбирает! И на этом всё. Хватит себя терзать. Она — большая девочка, не пропадет.
Решено. Завтра же с утра, ещё до завтрака он соберет вещи и свалит из этой школы подальше. Прокатиться по знакомым, а потом поедет к Меде. Кузина как никто другой умеет прочищать мозги. И готовит здорово.
От этой мысли на душе сразу стало веселее — как будто часы, крепко доставшие своим поминутным вращением, наконец остановила твердая и решительная рука.
Сириус наставил палочку на проигрыватель, сбросил одежду и забрался под одеяло. Устроился поудобнее, успокоенно вздохнул и погрузился в дрему, зарывшись носом в подушку.
А когда, спустя пять минут, часы Ремуса показали ровно одиннадцать, он просто откинул одеяло, встал, оделся, сунул в один карман — палочку, а в другой — ключи от мотоцикла, и стремительно вышел из спальни.
До Хогсмида бежал в обличье собаки. Аберфорт, конечно, поворчал для порядка, но за небольшое вознаграждение всё же пустил к мотоциклу. Пока он прятал вознаграждение в ящик стола, Сириус схватил с прилавка небольшую бутылку огневиски (как-никак свою Лунатику пожертвовал), а когда оглянулся проверить, не заметил ли кто, увидел вдруг компанию довольно-таки неожиданных собутыльников: за столиком в самом темном уголке зала сидел профессор Джекилл, собственной персоной, а рядом с ним — какой-то неприятный длинноволосый забулдыга в потертой грязной мантии и с клочковатой бородой.
Над их столиком тоскливо съежилась омела, но мужчины, похоже, даже не заметили этого пикантного обстоятельства.
В отличие от всей публики, оба были совершенно трезвыми и говорили тихо, склонив головы. Точнее Джекилл наклонялся к собеседнику, а тот сидел, развалившись и ухмылялся, показывая клыки. На глазах у Сириуса он вдруг достал из кармана перочинный ножик и принялся чистить длинные желтые ногти.
Впрочем, подумать о том, что может связывать профессора Хогвартса и эдакую рвань, Сириус все равно не успел — Аберфорт запер ящик, не оглядываясь потопал во внутренний двор и Сириус побежал следом.
— Увидит кто — мне несдобровать, — ворчал трактирщик, пока Сириус сгонял с мотоцикла мышей, проверял провода и счищал изморозь.
— Далеко отсюда до Уитби? — Сириус натянул шлем, не дождавшись ответа, сбил каблуком подножку, рванул зажигание. Мотор радостно взревел. Будь мотоцикл лошадью, он бы встал на дыбы.
— Нет бы трансгрессировать... — Аберфорт боязливо попятился. Сириус хрипло хохотнул.
— Ничего ты не понимаешь! — крикнул он и, полностью проигнорировав просьбу владельца трактира, взял старт прямо из сарайчика, чуть не выбив обе двери.
***
Чёрное платье было таким обтягивающим, что в нем невозможно было нормально дышать. Не то паутина, не то узор из черного кружева облепил руки, распадаясь на кончиках пальцев длинными рукавами. Вырез был глубоким до неприличия, но грудь надежно закрывали цветы того же черного кружева — колючие и неприятные. Юбка была такая узкая, что ногами можно было перебирать только мелко и быстро, чтобы не упасть, а рваный подол напоминал какой-то адский цветок. Точь в точь Мартиция Адамс, вяло подумала Роксана, глядя на себя в зеркало большого туалетного стола, вырезанного из куска черного мрамора, пока Нарцисса доводила до совершенства её прическу.
Нотт-мэнор в светском обществе справедливо называли Большим Пирожным. Его архитектура, обильно сдобренная приторным рококо, в самом деле напоминала причудливое кулинарное изделие, украшенное завитушками белого и розового крема. Каждая комната казалась сделанной из сахара и бискивта, столько в ней было пуфиков, диванчиков, лакированных столиков и ваз с благоухающими цветами. Комната, которую выделили для Роксаны в Пирожном была меньше, холоднее и теснее, чем в родном доме. Стены здесь были обиты полосатым розовым шелком и среди пухлых диванных задниц было простоне развернуться. Но зато из окна было видно море. И слышно, как плачут чайки.
Это напоминало о Дурмстранге...
Нарцисса заканчивала последние приготовления Роксаны к торжественному выходу. Пышные, непокорные волосы она каким-то образом обуздала и уложила в замысловатую мальвину, украсив отдельные пряди бусинами сверкающего черного жемчуга и лунного камня.
Лицо Роксаны, обычно просто бледное, стало мертвенно-белым из-за обилия пудры. Уголки губ грустно опущены, глаза потухли.
Не лицо, а маска. Хоть и красивая.
— Вот мы и поменялись местами, — улыбнулась Нарцисса, вплетая последние камни в её волосы. Её улыбка была искренней, но немного грустной и несла в себе какую-то неуловимую тайну женского мира. — Ты очень красивая, — добавила она, взглянув на отражение в зеркале.
Роксана промолчала.
— Ну, скажи что-нибудь, — мягко произнесла Нарцисса, положив ладони ей на плечи.
Роксана потрогала рукой голую ключицу — у платья специально был такой вырез, чтобы всем было хорошо видно «Слезу вейлы», которую оденет ей на шею Катон Нотт.
Посмотрела своему отражению в глаза. Потом взглянула на руку Нарциссы, на которой блестело обручальное кольцо.
— Пойдем вниз, — безжизненно попросила она.
В поезде по дороге домой Роксана ужасно переживала.
Как она встретится с родителями? Между ними было столько лет отчуждения и равнодушия, что у них общего, кроме ген? Что они скажут друг другу, когда она ступит на порог дома?
Она рассчитывала, что Люциус поможет ей приготовиться к официальному примирению, скажет, что говорить и делать. Но когда Роксана спрыгнула со ступенек поезда на запруженную людьми платформу, и оглянулась в поисках брата, на неё обрушилось невиданное потрясение.
Люциус стоял под часами, как всегда элегантный и франтоватый, с распущенными волосами и тросточкой в руках. А рядом с ним, на платформе девять и три четверти магловского вокзала Кингс-Кросс, стояла Эдвин Малфой.
Эдвин Малфой, которая даже Люциуса провожала в школу лишь один раз, так как брезговала появляться находиться среди «грязнокровых плебеев», сейчас стояла, здесь, в жуткий мороз и высматривала свою дочь в клубах паровозного пара! Шубка Хлои Гринграсс, предмет зависти всех студенток Хогвартса, казалась шкуркой дворовой кошки рядом с черным меховым ансамблем миссис Малфой, холодные голубые глаза сверкали на ухоженном лице, как два бриллианта, спина прямая, как стрела, одна рука — в ридикюле, как всегда сжимает палочку.
Роксана была так ошеломлена, что не могла сдвинуться с места и просто смотрела на парочку, как будто сошедшую со старинной колдографии. А потом, шаг за шагом, осторожно пошла навстречу, боясь моргнуть. Дети вокруг висли на своих матерях как на деревьях, обнимались, кричали. Роксана на секундочку представила себе, как виснет на Эдвин и тут же испуганно тряхнула головой. И хотя к матери подошла, держа эту самую голову очень прямо, с голосом справиться не смогла.
— Привет, мам, — это прозвучало вовсе не так дерзко, как она хотела, а скорее жалко и мягко — вот я, глина, делай со мной что хочешь. Не зная, что ещё к этому добавить, Роксана подняла взгляд и окинула коротким, но поистине жадным взглядом мамино лицо.
Эдвин молчала. Она была похожа на злую и холодную версию Моны Лизы. Трудно было сказать, что за чувство плескалось в её глазах в этот момент, но когда она вдруг подняла руки и привлекла Роксану к себе, она чуть не потеряла сознание и так перепугалась, что даже не подумала обнять её в ответ — так и стояла столбом, пока мать не разжала руки.
— Ну вот и ты наконец, — вздохнула Эдвин и провела ладонью в кожаной перчатке по щеке дочери. А потом вдруг улыбнулась. По-настоящему, так что на выхоленном лице появились морщинки.
— Добро пожаловать домой.
«Домой» они ехали на чёрном гигантском Rolls-Royce с платиновой фигуркой змеи на капоте. Мимо проносился Рождественский Лондон. Люциус, сидящий с матерью и сестрой на заднем сидении, расхваливал автомобиль всю дорогу:
— Последнее изобретение покойного Альфарда Блэка. Развивает скорость до 700 миль в час, совершенно беззвучный и абсолютно невидимый для маглов. Может превращаться в карету, вмещает до десяти человек. Куда лучше, чем вся эта министерская рухлядь.
Он сардонически рассмеялся.
— Откуда он взялся? — спросила Роксана, прекрасно зная, как её родители любят магловскую технику.
Люциус слегка замялся, за него ответила Эдвин:
— Этот подарок сделали твоему брату на работе за одно...очень важное дело. При нашем статусе никак невозможно летать по печным трубам.
— Да, в связи с... — Люциус замялся на миг. — Гибелью Маккиннона, трансгрессионная сеть пока что перекрыта.
— Они ищут убийцу? Думают, что он попытается трансгрессировать из страны? — спросила Роксана.
Что-то дрогнуло в прозрачно-серых глазах брата, но он быстро улыбнулся.
— Вероятно они так и думают, — он посмотрел на мать.
— Долго же им придется искать, — тонко улыбнулась Эдвин, глядя в окно на пролетающий мимо мир.
Больше об этом не было сказано ни слова, но у Роксаны всё равно остался какой-то жуткий осадок от этой беседы. Однако, она решительно отмела от себя все мысли, решив, что пока что просто не будет об этом думать. Только не сейчас, когда её мама сжимала её руку.
Роксана была ещё в холле и передавала новому домовому эльфу своё пальто, когда на верхних ступеньках главной лестницы, перевитой гирляндами остролиста, вдруг показалась высокая узкая фигура Абраксаса Малфоя в бордовой бархатной курточке и домашних туфлях. Обычно отец никогда не выходил из своего кабинета и уж тем более не вышел бы из-за такой ерунды, как возвращение дочери. Но это действительно был он! Пришпилив Роксану к месту черными непроницаемыми глазами, он подошел к ней, взял её лицо сухими узкими ладонями и едва ощутимо поцеловал в лоб.
— Вот и вернулась блудная дочь, м-м? — даже когда он шутил, его лицо оставалось таким же, каким бывало, когда он злился. — Очень вовремя. С возвращением.
После на Роксану словно из ушата обрушилась забота. Родителей как подменили.
Они интересовались абсолютно всем: как у неё дела в школе, с кем она подружилась, как ей преподаватели и предметы, что получается, что нет, с кем подружилась, чем занимается.
Все эти разговоры велись за вкуснейшим ужином, под звуки любимых рождественских пластинок Абраксаса, запах хвои, звон тарелок, которые менял новый домашний эльф. Всё это так напоминало Роксане о детстве, когда она ещё жила дома и верила в то, что её любят, что даже слезы на глаза наворачивались. Как будто не было этих семи лет одиночества. Как будто так было всегда...
Даже Нарцисса, которая сидела на почетном месте рядом с Люциусом, не раздражала Роксану, как раньше. Она заметно поправилась, но от этого её холодные острые черты приятно смягчились, а в улыбке и взгляде появилось что-то ласковое, уютное, теплое. И хотя Роксана старательно отводила взгляд, круглый живот, главное нынешнее достояние этого дома, то и дело бросился ей в глаза.
Перед сном мама пришла в её комнату — как раз, когда Роксана уже собиралась спать и при свете лампы валялась на кровати и писала письмо Сириусу. Про ссору она уже совершенно забыла — сейчас ей просто хотелось поделиться всем, что происходит.
Увы, письмо она так и не дописала.
Они проговорили почти до самого утра.
Несмотря на всё, что произошло после, Роксана знала, что воспоминание об этом разговоре с мамой навсегда останется одним из самых нежных и сокровенных.
Мама много чего говорила в ту ночь. Но особенно Роксане запомнилась фраза о том, что даже самый разбитый ковчег можно подлатать, главное только взяться за дело всем вместе. И в качестве своего первого шага в мама предложила отменить помолвку с Ноттом.
— Мы погорячились, — признала она. — В семнадцать лет едва ли можно быть готовой ко всем испытаниям, которые несет за собой произнесение Свадебного Обета. Я итак задолжала тебе много лет детства, не могу отнять у тебя ещё и юность. Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить свою непутевую мать.
Уже тогда в душе Роксаны пробудился голос, отдаленно похожий на голос Сириуса, настойчиво шепчущий: «Что-то здесь не так!». Но тогда Роксана лишь отмахнулась от него. Да и как можно прислушаться к какому-то там голосу, когда чувствуешь себя такой счастливой? А она не так уж часто бывала счастлива, чтобы раскусить обман.
Обман, первый звонок к которому прозвенел уже на следующий день.
В эти дни Косой переулок напоминал Рождественскую открытку: шапки снега на магазинах, радостное звяканье дверных колокольчиков, свертки в цветной бумаге, радостные, умиротворенные лица, приподнимания шляп и пожелания Счастливого Рождества. Открытка, одна из многих, которые Рождество рассыпало по всему миру.
Разве так выглядит страна, когда в ней бушует война? Нет и не может этого быть! Это всё чьи-то глупые россказни, в этом мире нет войны! В этом мире все ждут Рождества, покупают подарки и обожают Эдвин Малфой. Да, именно так. В тот день она была королевой Косого Переулка! Все магазины распахивали перед ней двери, продавцы склонялись в полупоклоне, люди заискивали. Роксана поневоле переполнялась гордостью при мысли о том, что эта Королева — её мама! А ещё, впервые за все эти годы Эдвин участвовала в её жизни. Говорила, смеялась, выбирала парадную мантию для приема в честь Сочельника! Мерлин, как же счастлива была Роксана в эти солнечные, морозные часы! Единственное, что немного омрачало её настроение — так это злость на Сириуса за его слова о её семье. А ещё — тоска, потому что они поссорились и теперь неизвестно, помирятся ли вообще, он ведь теперь считает её предательницей. Но, на самом деле, что плохого в том, что ей просто нужна семья?
Разве это преступление — хотеть, чтобы родители любили тебя?
Оглядываясь назад, Роксана понимала, что в то время, когда они были в Косом переулке, ей и надо было бежать, бежать со всех ног, потому что тогда она ещё была свободна. И у неё был шанс предотвратить многие из последующих событий. Но она не сбежала, оглушенная и ослепленная внезапным семейным миром, она вернулась домой и даже не услышала, как защелкнулась дверца клетки у неё за спиной.
Вернувшись, Роксана забежала к себе, чтобы переодеться перед обедом, но не смогла найти свою сумку с вещами. Она обошла весь дом, подумав, что молодой эльф мог по-ошибке засунуть её куда-нибудь, но так и не нашла. В поисках пропажи Роксана случайно заглянула в кабинет отца. В тот момент, когда она распахнула дверь, пресловутый эльф как раз прятал что-то в сейф и подскочил так, что выронил одну из вещиц — ею оказалась склянка с зельем. Склянка разбилась и бедолага схватился за ушастую голову.
— Что скажет мистер Малфой! — эльф упал на колени и попытался ладонями сгрести зелье, но оно удивительно быстро испарялось, распространяя душистый мятный запах. — Нет, о нет-нет-нет! Хозяин накажет Добби, накажет бедного Добби!
— Добби, успокойся, я приказываю тебе сказать, что флакон разбила я, — твердым голосом приказала молодая хозяйка и эльф моментально успокоился. Поднялся с колен, неловко одернул чистенькую белую простыню и робко поглядел на Роксану.
— Мисс искала мистера Малфой?
— Мисс искала свою сумку с вещами. Это ты её убрал?
— Не убрал, мисс, нет, — охотно принялся пояснять эльф. — Добби её сжег! — и он кивнул так, что хлопнули огромные уши.
Роксана оторопела.
— Зачем?! — выдавила она, с трудом овладев собой.
Эльф отшатнулся, боязливо ссутулившись.
— Миссис Малфой приказала Добби сжечь одежду мисс! И Добби сжег! Добби — хороший эльф, послушный эльф! Добби всего лишь делает, что ему велят!
Роксана потерянно уставилась на домовика, чувствуя себя так, словно падает в пропасть. Все её любимые футболки, толстовки с эмблемами команд по квиддичу, кожаная куртка, эксклюзивные дырявые джинсы с цепями, перчатки и теплые шарфы, всё, всё уничтожено?!
Мама выворачивает ей руку и хлещет палочкой, как плеткой, кромсая платье...
Не может быть... нет, нет, неужели опять?!
— Простите, мисс, — посочувствовал ей эльф, опасливо подступая ближе. — Это были очень красивые вещи.
Роксана уставилась на эльфа и тут на неё вдруг обрушился новый удар: Патрик! Патрик, её милый, безмолвный добрый друг Патрик тоже был в сумке, среди вещей!
Горло перехватил спазм.
