Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 153 (всего у книги 275 страниц)
Но все крики стихли, когда к Луке, которого удерживало сразу трое, протолкался Сивый. На лице старого волка неверие схлестнулось с ужасом и отвращением.
Лука, лохматый и окровавленный, согбенный одним из своих в три погибели, поднял голову и взглянул на отца, подрагивая от пережитого.
Сивый размахнулся и влепил ему пощечину тыльной стороной когтистой руки, так что голова Луки мотнулась в сторону.
— Ты больше не будешь Воином. Ты даже не будешь мне сыном, — прошипел он. — Потому что мой сын не может носить этот металл.
— Отец…
— И мой сын не может применять его против своих. Уберите его, — пренебрежительно бросил Сивый, обращаясь к остальным своим сыновьям. — Свяжите покрепче, чтобы не разорвал веревки, когда превратится.
— Отец!
— После охоты… — губы Сивого задрожали и выгнулись. Не то от скорби, не то от величайшего презрения. — Уведите его в лес.
— Папа! — в панике завизжал Лука. — Отец, нет, пожалуйста, только не это! Не-е-ет! Нет, я прошу тебя, умоляю, отец! Не-е-е-ет!
Он бился и вырывался, пока его не увели.
Фенрир Сивый отвернулся, не слушая его удаляющиеся вопли. Посмотрел на серого Ремуса, которого уже колотил озноб. Несколько Матерей склонилось над ним, гневно смаргивая слезы и шмыгая носом, Валери туго затянула шину, перекрывая серебру доступ к остальному телу.
— Вылечите его? — небрежно спросил он. — Мальчик нужен мне живым сегодня. Он победил Луку. Он теперь Бета.
И он ушел, не заметив, каким взглядом прожигает его спину Валери Грей.
Ремуса спас тот пузырек противоядия, которое он так и не успел выпить. Оказалось, оно не только подавляет разум оборотня, но и залечивает раны, нанесенные серебром.
Только если смазать их как следует.
Озноб прошел. Бледный, слабый, но все же живой, Ремус сидел на куче меховых шкур, которые служили в колонии постелями и смотрел, как Валери промывает уже затянувшуюся и обычную рану на его руке. Зелье высосало из неё весь яд.
Больше не осталось ни капли.
Свет подрагивал в керосиновой лампе. На улице сгущались сумерки.
До восхода луны остались считанные часы.
В палатке густело, скапливаясь, гнетущее молчание. Ремус знал, о чем думает Валери.
Он сам думал о том же.
Сивый назвал его своей Бетой. Он мог бы назвать любого из своих Воинов, но назвал Ремуса, потому что он, хоть и не совсем честно, но стал первым, кто одолел его сына.
И теперь у него нет выбора. Теперь он главный Воин стаи. Бета. И этой ночью, когда начнется охота, всё его сознание будет во власти Сивого. Он будет убивать и убьет столько людей, сколько будет угодно Сивому.
Будет убивать охотников… жителей в деревне… простых людей… или Сивый снова поведет свою стаю в Темный лес. В Хогвартс.
Ремус смежил веки.
Мерлин, если бы можно было повернуть время вспять.
Он бы никогда не отправился сюда. Каким же идиотом он был, когда думал, что сможет справиться… что сможет защитить. Он влез в ловушку, послушно, как один из тех кроликов, на которых они охотились. Он не смог бы защитить Валери, не смог бы этого никогда. А теперь он, или кто-то другой под его началом и убьет её, потому что она, как глава своего Отдела, будет в авангарде.
Он натужно сглотнул.
Этого не может быть. Этого не может, не может быть…
И не будет…
Решение, которое незримо, почти неощутимо кружилось в его мыслях, показалось Ремусу во всей своей простоте. Он знал, что надо сделать, чтобы наконец разорвать этот круг.
От ужаса и страха свело все поджилки, но теперь уже было поздно искать выход.
Он был.
Всего один.
— Я хочу, чтобы ты сделала это, — хрипло прошептал он, глядя на подрагивающей в лампе огонек. — Ты сделаешь?
Валери резко разорвала чистую, белую ткань, служившую бинтом.
Когда Ремус посмотрел на неё, она взглянула на него в ответ, тяжелым, холодным взглядом, но ничего не сказала. И не стала спорить, или переубеждать его.
Это только укрепило Ремуса в мысли, что он прав.
Теперь оставалось самому не дать слабину.
Но Боже мой… как же это все-таки страшно. Быть живым и понимать, что жить тебе осталось всего несколько часов.
— Ты должен уйти, — произнесла она, впервые за всё время с того самого момента, как нож Луки вспорол его руку. Валери бинтовала её и упорно не желала смотреть Ремусу в глаза. — Сейчас. Уходи как можно дальше в лес, там ты не услышишь его зов.
Ремус улыбнулся и покачал головой.
— Я услышу его. Я бы услышал его даже под действием противоядия, так уже было. Оно меня не остановило.
Валери вскинула на него взгляд и Ремусу на секунду всерьез показалось, что она сейчас накинется на него с кулаками.
— Тогда зачем ты пришел сюда? — прорычала Валери, до смешного напомнив ему Луку.
— Я верил, что справлюсь. Хотел спасти тебя, верил, что помогу спасти всех, — Ремус поднял здоровую руку и уже без всякого смущения или неуверенности коснулся ладонью матовой веснушчатой щеки. — И не спас никого.
Губы Валери дрогнули. Она странно и коротко дернула головой, словно хотела поцеловать его ладонь, или ткнуться в неё носом, но ему наверняка показалось, потому что она тут же отстранилась от неё, затянула узел на его руке и встала.
А Ремус уже закинул чепец за мельницу, и ему было нечего терять.
— Валери… — позвал он, когда она уже была у выхода. — Я хочу попросить тебя ещё кое о чем.
Она оглянулась.
Ремус грустно улыбнулся, глядя на неё снизу-вверх.
— Поцелуй меня, — попросил он. — Один раз.
«Последний раз»
Ему хотелось добавить, что больше они никогда не увидятся, но слова застряли в горле.
Впрочем, Валери и сама это поняла.
Может потому и молчала эти бесконечные несколько мгновений, глядя на него сверху-вниз, в подрагивающем янтарном свете лампы.
А потом она чуть заметно дрогнула, словно не решаясь, сделала несколько шагов и опустилась на колени, перед сидящим у стены Люпином.
Несмотря на весь обуявший его ужас, сердце Ремуса в этот момент колотилось от радостного нетерпения, как сумасшедшее.
— Бедный глупый мальчик… — едва слышно прошептала Валери, покачала головой и погладила лицо Ремуса ладонями. — Бедный. Зачем же ты пошел за мной?
А затем она наклонилась к нему и прижалась к его губам.
Коротко, тепло и сухо… в первую секунду. А затем откуда-то нагрянула огромная горячая волна и подхватила их обоих. Поцелуй Валери, из мягкого и исполненного жалости, стал жадным, голодным. Ремус подался вперед, обхватив её руками. Валери обнимала его за плечи, нежно когтила их, лохматила ему волосы и целовала, целовала его так, как ещё никто и никогда не целовал.
Ремус задыхался от сдавившего грудь, сладкого, щемящего чувства.
Ему казалось, что он шел к этому невероятному мигу всю свою жизнь! И теперь ему было совсем не жалко отдать её.
Он сам не понял, как выпустил её губы, как мазнул губами по скуле, припал к шее, судорожно целуя и засасывая. Он уже совершенно не владел собой, важно было только то, что это она, его Валери, она была здесь, с ним, её прерывистое быстрое дыхание, горячее тело, которое он сжимал, её душистые волосы, пропитавшиеся чистым ароматом леса, в которых он путал руки, как в сетях…
— Стой… стой, прекрати, — выдохнула она гаснущим, дрожащим голосом и остановила его, обнимая его голову у себя на груди. — Ну всё, успокойся… нельзя, Ремус… нельзя…
Ошалевший, пьяный и ничего не понимающий, Ремус поднял голову, уткнувшись в Валери горячим лбом. Потемневшие от желания карие глаза встретились с влажными, серыми.
Оба тяжело дышали.
Непонятно зачем, они все же боролись с охватившим их безумием.
Секунду или две.
А потом схлестнулись снова.
И теперь уже никому и в голову не могло прийти остановиться.
***
Ремус проснулся среди ночи.
Всего через несколько часов, после того, как его взмокшая, горячая голова коснулась подушки.
Проснулся, потому что ему было больно.
И эта боль не уходила.
Первое, что он увидел, когда открыл глаза — пустой, примятый мех рядом.
— Валери… — выдохнул он, приподнимаясь и новый всплеск боли, куда более сильный, чем тот, что заставил его проснуться, скрутил тело дугой. Даже сейчас, ещё не превратившись, он слышал на себе её запах. А потом, когда он превратится… Мерлин, он же найдет её!
Ремус задохнулся, когда спазм сдавил все органы, меняя их.
— Валери… — он попытался встать, но понял, что что-то не так, оглянулся и увидел толстые цепи, тянущиеся от его рук и ног к дереву, вокруг ствола которого крепилась его хижина.
— О Боже… нет… нет-нет-нет! — боль, сопровождаемая отвратительным хрустом прошлась по его плечам, выламывая руки под кошмарными углами.
Он закричал, повисая на своих цепях. Зверь ломал его тело, всеми возможными путями прорываясь на свободу. И Ремус уже ничего не мог поделать.
Ему остался только крик.
А снаружи творилось безумие. Многие собрались на центральной площади, чтобы обратиться вместе, некоторые прятались по своим хижинам, привязанные к столбам дети бились и надрывались:
— Мама, мне больно, больно, помоги мне!
А их матери бежали из хижин прочь, чтобы превращаясь не ранить их.
Целое озеро тел корчилось и кричало в ночи, люди катались по земле, бежали прочь, пытаясь укрыться от всепроникающего, мучительного света луны.
И не было спасения.
И в самом центре этого моря страдания и боли стоял оборотень, освободивший сорок человек.
Фенрир Сивый обращался легко, человеческая кожа просто отпадала от него, как пленка, из неё во все стороны лез мех, и гигантский черный волк, в два раза больший, чем любой другой в этой колонии, вырастал из него, поднимался и глаза его, дикие и безумные жадно смотрели на лес, куда пятнадцать минут назад убежал человек. И за границей которого лежала самая желанная добыча — целая куча не искусанных, свежих, сладких детей, ждущих своей участи в теплых постелях древнего замка…
Но он знал, что перед этим ему надо преодолеть одну маленькую, незначительную преграду.
— Он будет вести стаю по той стороне, — кричала Валери Грей, обращаясь к лучникам на деревьях и указывая на спуск в ущелье. Вооруженная серебряными стрелами, ножами и всем, чем только можно, она стремительно возвращалась на свою позицию. Её правая рука, Карадок Дирборн в облике лесного медведя громко топал вслед за ней, оглашая морозную ночь негромким рычанием. Пар вырывался из его пасти.
— Не со стороны болота, как мы думали раньше, лед поломался, в случае отступления туда! Не! Идти! В стаю пойдет тридцать волков, остальные — дети, они остались в лагере. Пропустите ровно пятнадцать штук, не трогать их, иначе Сивый изменит тактику! Они попадут в ловушки, ими займется Браун и его люди, вторую кладите прямо здесь! Вторую половину поведет Бета, этих кладите прямо здесь. И стреляйте только по лапам, всем ясно?!
Едва закончив эту речь, Валери на ходу обратилась пумой, легко вскарабкалась по одному из деревьев, в гуще ветвей снова стала человеком.
Пленник был уже фактически у портала. Всего несколько минут — и он будет в Хогвартсе, Дамблдор позаботится о нем.
Но оборотень намного быстрее любого другого животного.
Именно поэтому они здесь.
Она натянула лук.
Главное, не промахнуться.
Главное, чтобы они выдержали эту ночь.
Чтобы выдержала она.
Увы.
Не мир волшебников, не мир маглов ещё не изобрел цепь, способную удержать оборотня.
Когда Альфа, обернувшись во всей мощи своего неправильного, благородно горбатого тела встал на задние лапы в окружении новообращенным, и огласил ночь протяжным воем, его Бета вырвался из пут, вырвав с мясом стальные кольца, которыми цепь крепилась к корням дерева.
В мире волка нет и не будет ничего важнее призыва вожака.
И он откликнулся на него долгим, печальным воем. А вместе с ним — по меньшей мере три десятка волков.
И не успело эхо их воя затихнуть в ущелье, как со стороны леса раздался ответ и вожак оскалился: соседняя стая, маленькая, слабая много раз битая, все же пришла на помощь, чтобы разделаться с общим врагом. Потом он, возможно, убьет их, чтобы впредь не вздумали соваться на его территорию.
Но не сейчас.
Сейчас они ему нужны.
Хорошо, что не все человеческое в нем погибло.
Почти пять десятков волков устремилось той ночью в лес.
Охотники оказались в ловушке.
Когда изломанные природой, неправильные фигуры начали выползать в снег из ущелья, когда они побежали по снегу, чувствуя присутствие людей, стало ясно, что прежний план не годится. Отряд, притаившийся по берегах высохшего потока не справится с таким количеством. Валери Грей отдала команду, так что её голос разорвался в притихшем лесу и лучники открыли огонь. Оборотни скулили, визжали, падали и кубарем катились по земле, содрогаясь и пытаясь выгрызть из себя серебряные наконечники. Следующие за ними оказались умнее и бросились на деревья, пытаясь достать лучников.
Стрелы втыкались в их спины и лапы, лес содрогался от рычания, воя, треска ломающихся веток и истошных, душераздирающих воплей упавших на землю лучников. Волки бросались на них и рвали, пока чья-нибудь милосердная стрела не избавляла павших от мучений.
Снег покраснел.
Двое оборотней схватились с гигантским бурым медведем — он вставал на задние лапы и отметал противников. Маленькая рысь, прыгнув прямо с ветки вцепились оборотню в спину, расцарапала его, разорвала его мех, волк пронзительно завизжал и сбросил её на землю, рысь кубарем прокатилась по снегу и ноги уже человеком. Не успела Валери Грей вытереть окровавленный рот, как её враг поднялся, но тут же получил стрелу в одно плечо, другое и наконец — в сердце.
— Откуда взялась вторая стая?! — кричал её напарник, отступая и отстреливаясь. — Ты сказала, что будет ровно тридцать!
Когда волк прыгнул на неё, Валери успела превратиться в пуму, спихнула его, пнув всеми лапами в живот, встала уже человеком и, добила оборотня выстрелом, едва он упал на землю.
— Об этом речи не было! — рявкнула она. — Ни единого-мать-его-слова!
На Корнера бросилось несколько волков, но он совой взлетел на ветку, выстрелил, не заметив притаившегося в кроне волка.
— Джона! — закричала Валери, но в её отряде стало ещё на одного напарника меньше. В снег упало бездыханное тело.
— Грей, надо уходить! -закричал Дирборн, когда горстка уцелевших охотников сбилась в кучу, окруженная со всех сторон волками. — Мы не продержимся, надо идти к границе, трансгрессировать!
— Как?! — рявкнула она, перекрывая свист стрел и визг оборотней. — Портал уже ушел, сеть не работает, если только ты не научился перемещаться за её пределами!
— И за нами деревня! — крикнул старик Браун, подоспевший на место бойни примерно двадцать минут назад, со своим отрядом в белых камуфляжных мантиях. — Им защищаться нечем! Отпустим их сейчас, и они сметут там каждого жителя! — он ловко вытащил узловатыми руками ножи. — Вы как хотите, а я останусь здесь! И умру! Только скажите моему болвану-сыну, чтобы не вздумал писать надгробную речь!
Дышащий смертью морозный воздух затрясся от гогота охотников.
— Идем к болоту! — заорала Валери. — К топям!
Она вспорола свою ладонь и волки взбесились, учуяв запах крови.
— Вот это правильно, девочка! — радостно поддержал её Браун, занося лезвие над своим жилистым запястьем. — Потопить их, тварей, и дело с концом!
Превращаясь в животных, исчезая в кустарнике, охотники бросились в указанном направлении. Валери, Браун и Дирборн, как самые сильные остались прикрывать.
Ловушки, расставленные ею лично и Брауном в пересохшем русле, сработали. Оборотни натыкались на них, визжали, отскакивали, искали дорогу и дали охотникам время, чтобы перевести дух и заново распределить силы.
След крови сводил их с ума, они не успокоятся, пока не доберутся до источника. Значит всё идет по плану.
— Ох, Мерлинова срань!
Валери оглянулась.
Браун растянулся на земле, подскользнувшись на скользкой горке.
— Иди, Браун, иди-иди, я их задержу! — Валери помогла ему встать.
— Что значит «ты задержишь»? — он задыхался и держался за сердце. — Ты что это удумала? А?
— Ничего особенного, мой дорогой мистер Браун, обычное безрассудство, — торопливо бормотала она, вытаскивая из колчана старика стрелы и засовывая в свой колчан. — Тебе умирать нельзя, ты ещё с сотню ребят натаскать можешь, а я как учитель, похоже не состоялась! — она горько усмехнулась. — Кто-то должен их задержать, дать вам время.
— Ты чего это? — перепугано прошептал старик, хватая её за запястье. — Не вздумай! Я тебе не позволю!
— Ох, позволишь, старый ты дурак, или я просто оглушу тебя и скормлю им на обед! — рассмеялась Валери, утирая перемазанное кровью лицо, и быстро поцеловала старика в плешивую голову, а потом сжала его лицо ладонями и пристально посмотрела в глаза:
