Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 275 страниц)
— Доброе утро, Сириус, — подчеркнуто вежливо проговорила она. Весь ее вид говорил: «Я страшно обижена на тебя, но способна переступить через это и сделать шаг навстречу».
Но вот только Сириусу не было никакого дела до ее жертв. Все, чего он хотел — это поесть и выпить кофе. А потом... может быть... заглянуть на секундочку в Крыло...
— Я не хочу сейчас говорить, — устало проговорил он.
— Я хочу, — она удержала его.
— Забини, я все сказал тебе еще вчера. Дай мне покоя, я ужасно устал, — Сириус высвободил руку и поплелся к лестнице.
— Я догадываюсь, почему, — ледяным тоном отозвалась Блэйк.
Сириус небрежно взмахнул рукой, чуть приподняв ее над головой.
— Сириус, посмотри на меня! — ее голос так резко и истерично оборвался, что Сириус невольно остановился и обернулся, удивленно подняв брови.
Блэйк в панике теребила фамильный перстень. Вид у нее был ужасно несчастный и потерянный.
— Я беременна, Сириус, — пробормотала она.
Долгие несколько секунд Сириус просто смотрел на нее, лихорадочно соображая.
Потом отрывисто засмеялся.
— Блэйк, этого не может быть, — улыбнулся он, медленно и осторожно возвращаясь. — Я использовал защитные чары. Это невозможно.
— Значит, ты использовал их плохо. Помнишь, я почувствовала себя нехорошо на прошлой неделе? Я сказала Слизнорту, что поеду только к своему целителю, в больницу святого Мунго! И вот! — она всучила ему кусок пергамента. Страшные слова хищно бросились Сириусу в глаза.
— Скорее всего, это случилось после той самой поездки в поезде, — беспощадно продолжала она. — Тогда ты не накладывал никаких чар. И, кажется, вообще не думал. Я действительно беременна.
Когда гул в ушах немного стих, пол перестал раскачиваться, и он вернул способность рационально мыслить, то произнес немного осипшим голосом:
— И... что?
Блэйк переменилась в лице.
— Как это что?
— У Блэков по всему миру полным-полно незаконнорожденных детей. Я лично видел двух своих сестер во Франции. Отец никогда не парился из-за них. Почему я должен?
Казалось, что Блэйк просто забыла английский и никак не могла понять, о чем он говорил.
— Это... подло, — наконец изрекла она, глядя на него так, словно не могла решить, шутил Сириус или говорил серьезно.
— Я тебя умоляю, Забини. Давай начистоту. Если тебе нужны деньги, ты их получишь. Ты ведь за этим охотишься, не так ли? Но меня, пожалуйста, оставь в покое. Я не собираюсь становиться папашей в семнадцать лет. Я вообще не хочу становиться папашей.
— Мне не нужны твои деньги, — шелковым голоском произнесла она и коснулась его лица ладонью. Сириус отстранился.
— Хватит, Забини, — снисходительно улыбнулся Сириус.
Это все стало походить на какой-то дешевый и глупый фарс, в реалистичность которого он все никак не мог поверить.
— Это правда. Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты женился на мне.
Сириус рассмеялся.
— Это исключено.
— И если ты не женишься на мне, я напишу Дамблдору о своей беременности, и тебя выгонят из школы, — быстро проговорила она.
— Окажи услугу. Я давно хочу заняться чем-нибудь поинтереснее.
— Ладно. Тогда я скажу, что ты сразу же бросаешь девушек, когда узнаешь, что они от тебя беременны, — продолжала Блэйк. — После этого ни одна из них не ляжет к тебе в постель, — Сириус переменился в лице. — И у тебя останусь только я. Если ты и после этого не женишься, я... я избавлюсь от него и скажу, что ты меня избил.
Он порывисто шагнул к ней, сжимая кулаки.
Блэйк вжалась в стену.
— Что, хочешь меня ударить? — с удовольствием спросила она и прижала ладонь к своему животу. — Слышишь, малыш? Твой папа хочет ударить твою маму.
Не зная, как обуздать охватившую его ярость, он сжал тонкую шею девушки и тут же ослабил хватку.
Когда его в последний раз так разъедала ненависть, он разгромил родной дом и сбежал.
Подлая маленькая сучка...
Сириус улыбнулся и уперся локтем в стену рядом с ее головой.
— Знаешь, что... ты так дьявольски красива, Забини... я бы взял тебя прямо у этой грязной стены... не будь ты такой дрянью.
Улыбка сползла со смазливого личика, как ядовитый сок.
— И даже если все это — правда, и мне придется... придется на тебе жениться, хочу тебе напомнить, вдруг ты забыла. Я — изгнанник. Мне заказан вход во все приличные дома. И тебе, как моей жене, он тоже будет заказан.
Сириус увидел, как его слова высекли ужас у нее в глазах.
Похоже, она не предусмотрела эту мелочь.
Отлично.
— Никаких приемов, никаких торжеств, никаких балов, — с удовольствием наносил удары Сириус. — Ты превратишься в паршивую овцу вроде меня. Раз уж ты меня так любишь, думаю, это не станет проблемой, верно? Как только мы поженимся, я запру тебя в Блэквуде. И... во имя Мерлина, тебе и в самом деле лучше быть беременной... если я узнаю, что это не так... а если все же так, я постараюсь сделать все, чтобы... он... не стал похожим на тебя.
— Ты просто отвратителен, — прошептала она, глядя на него с откровенной ненавистью.
— О-о, я стану еще хуже, когда на меня оденут кольцо. Но ты ведь хотела этого, не так ли? Радуйся! Почему ты не радуешься?
— Раз так... у меня тоже есть парочка условий, Блэк, — она высокомерно подняла голову.
— Я тебя слушаю, — насмешливо серьезно сказал Сириус.
— Ты официально объявишь о нашей помолвке. Я хочу, чтобы все знали.
Упрямости этой гадине было не занимать.
Сириус прищурился.
— Это все?
— Нет. Не все, — Блэйк вдруг торжествующе улыбнулась. — Малфой. Ты больше не будешь общаться с ней. Не подойдешь к ней. Не попытаешься заговорить. Как только я узнаю, что ты виделся с ней, пришлю ей новый подарок. Только на этот раз не тентакулу, а дьявольские силки. А потом расскажу всем, что это с ней сделал ты. Ну что, идет? — и она протянула ему руку.
____________________________________________________________
http://maria-ch.tumblr.com/post/39303412237
========== Очень долгая ночь ==========
Ремус подошел к доспехам, стоящим в нише, и придирчиво вгляделся в свое отражение. Серое, осунувшееся лицо выглядело особенно плохо, подсвеченное в полумраке оранжевым светом факелов. Как будто он только что переболел драконьей оспой. Ремус оттянул темные круги под глазами вниз и сразу чем-то напомнил себе Мирона Вогтейла. Тяжело вздохнув, он с силой потер лицо ладонями, как будто пытался стереть с него предательские симптомы, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, но, разозлившись на такую глупость, сердито застегнул их обратно и потуже затянул галстук. И вообще застегнул мантию.
Расстегнул. Опять застегнул.
— На свидание собираешься? — едко поинтересовался голос откуда-то из глубины доспехов.
— Иди к черту, железяка, — буркнул Ремус.
Доспехи зашлись смехом и захлопали пустым забралом, а Ремус вернулся к злосчастной двери.
Полчаса назад, когда он приступил к ночному патрулированию коридоров, ему передали записку, в которой говорилось, что профессор Грей хочет немедленно переговорить с ним с глазу на глаз.
И вот он уже четверть часа стоял перед её дверью и никак не мог заставить себя постучать. Как полный идиот.
Обычно он не стремился быть заметным в глазах преподавателей. Даже наоборот, долгие годы соседства с Джеймсом и Сириусом привили ему стойкое желание превратиться в невидимку. Как бы хорошо он ни учился, какие бы блестящие результаты не демонстрировал, все, абсолютно все учителя смотрели на него как на петарду с зажженным фитилем, которая если ещё и не взорвалась до сих пор, то по чистой случайности. Джеймсу и Сириусу не понять. Им не так страшна выволочка за то, что они, видите ли, обмотали кабинет предсказаний туалетной бумагой. В их личном деле слова о безответственности и жестокости не сыграют такой страшной роли, как в деле оборотня.
Потому-то Ремус и старался не привлекать к себе излишнее внимание.
До последнего времени.
Теперь с ним случилось что-то. Теперь он, он, Ремус Люпин, страстно, просто до безумия хотел, чтобы его заметили!
Но не все люди, а только один человек.
Валери Грей.
То, что он испытывал к этой женщине не было похоже на все его предыдущие привязанности. Если Ремус когда-нибудь и влюблялся в кого-нибудь, то при встрече с «жертвой» всегда смущался, путал слова, запинался, кароче говоря, превращался в полного идиота и старался как можно скорее разделаться с этим чувством и сбагрить девчонку Сохатому или Бродяге, чтобы не так хотелось.
Куда проще было любить на расстоянии.
Или вообще не любить.
Но Валери…
Это было что-то новое.
Она снилась ему почти каждую ночь. Ремус, бывало, по целому часу проводил в душе после этих снов. А на следующий день мучительно краснел при встрече с ней, и вел себя как баран. А ведь она даже не подозревала, что все это от того, что прошлой ночью в его сне делала ему минет. Или нежилась, голая, в его постели.
Ему было страшно представить, что кто-нибудь узнает о том, что его мучает, догадается, что он влюбился в учительницу. Самым разумным было бы держаться как можно тише на её уроках и не выдавать себя. Но любовь была сильнее страха разоблачения.
Каждый понедельник, среду и пятницу, несмотря на дождь и туман, Ремус шлепал по лужам и грязи в лес, на занятия по уходу за магическими существами и уроки выживания. Каждый вечер воскресенья, вторника и четверга он до глубокой ночи просиживал над книгами, чтобы знать наперед все, что она скажет и о чем спросит.
И каждый раз его усилия с треском проваливались.
Один раз он с блеском продемонстрировал, как надо правильно кормить акромантула и класс даже зааплодировал, когда паук попытался оттяпать ему руку, а Ремус ловко всучил ему кусок мяса. Валери и бровью не повела.
В другой раз он быстрее всех научился завязывать сложный русалочий узел и в одиночку поймал богарта-оборотня в ловушку из этого узла.
Потом нашел потерявшегося в лесу гиппогрифа.
Привел этого гиппогрифа на привязи.
Смог соорудить капкан для лукотруса.
Чуть не сломал ногу, когда лез на дерево, чтобы вытащить из этого капкана добычу.
Всё без толку.
У барсуков, которых Валери отстреливала для кормежки своих гиппогрифов, было больше шансов добиться её расположения, чем у него.
Разве сможет ему когда-нибудь кто-нибудь понравиться так же? Ведь никто не сравнится с ней. Никто. Никогда. Всегда в темной, наглухо застегнутой министерской мантии, всегда резкая, узкая, с плотно сжатыми, красными губами и взглядом, острым, как лезвие, она бывало пролетала по коридору, стуча каблуками и Ремус каждый раз с трудом подавлял желание выскочить, раскинуть руки и поймать её на лету, как бабочку.
В жизни каждого мужчины только один раз встречается такая Валери Грей. Другой такой не может быть. И он навеки обречен искать её в других, потому что она никогда не посмотрит на него, как на мужчину.
Она всегда будет видеть в нем глупого, наивного и неопытного мальчишку.
А ещё оборотня.
Оборотня, который преданно любит её всем своим волчьим сердцем и будет любить даже тогда, когда он вгонит в это сердце серебряную пулю. И после этого. Всегда.
Ремус шумно выдохнул, глядя на дверь в кабинет Валери, закрыл глаза, и постучал. А когда из кабинета донеслось короткое "Войдите", решительно повернул ручку и открыл дверь.
Валери сидела в кресле за письменным столом, погруженная в чтение письма.
Из одежды на ней был только черный шелковый халат, расписанный яркими цветами и небрежно схваченный на талии пояском.
Нежная, теплая, она напоминала какой-то хрупкий диковинный цветок, и была совершенно непохожа на ту строгую, резкую и стремительную женщину, которую Ремус ожидал здесь увидеть.
Он остановился и несколько раз моргнул.
Валери вскинула голову.
— А, мистер Люпин, — тепло исчезло из её взгляда и сменилось привычной холодностью. — Проходите, — послышался звук выдвигаемого ящика.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Ремус, с трудом ворочая языком.
Они были совершенно одни в этом кабинете.
Она была в халате.
А он, к счастье, в мантии.
— Присаживайтесь, — Валери собрала бумаги на своем столе в стопку и постучала ею, выравнивая края. — Прошу прощения, что вызвала вас так поздно. Я хотела поговорить с глазу на глаз и без посторонних ушей. Надеюсь, я не оторвала вас от уроков?
— Нет, — пробормотал он, чувствуя себя идиотом. — То есть, я хотел сказать, старосты в это время… — он случайно, совершенно, совершенно случайно взглянул в вырез её халата и ощутил, как к щекам прилила кровь. — Патрулируют коридоры.
— То есть следят за порядком, — Валери обулась, не поднимаясь из кресла, а затем выпрямилась, положила сцепленныев замок руки на стол и устремила свой колдовский взгляд прямо на Ремуса.
А он вдруг вспомнил, как в детстве накалывал бабочек на иголки.
Вот значит, что они чувствовали.
— Да, — выдавил Ремус.
Грей приподняла уголки губ. Улыбка и взгляд существовали на её лице как будто по-отдельности.
— Скажите, мистер Люпин, вы знаете, что во время Каледонского теракта много волшебников пропало без вести? — внезапно спросила она и скрестила руки на груди так, что вырез на халате углубился, а Ремусу стало невыносимо трудно смотреть ей в глаза.
— Да.
— Практически все они угодили в колонии оборотней.
Мозг мучительно включился.
— Что?..
— Вам ведь известно, что ваш Запретный лес — всего лишь южная часть Каледонского заповедника? — она выдвинула ящик и достала сигареты. Ремус здорово удивился. Обычно никто из преподавателей не позволял себе курить, тем более в присутствии студентов.
Но эта женщина была не такой как все.
Даже в халате.
— Нет, я никогда об этом не слышал.
— Колония Сивого расположена к северу отсюда, в горах. Не близко, но и не далеко. Сивый подобрался так близко, как только мог. Ему нужен Хогвартс. Студенты. Дети. Вы ведь понимаете, кому он служит? Темному Лорду нужен замок, а Сивому — его содержимое, целая армия сильных волшебников, которых можно перекусать и переманить на свою сторону. И теперь, когда они с Волан-де-Мортом заключили союз, Сивый попытается напасть на школу, — она струсила пепел в черную блестящую пепельницу. — Завтра с наступлением сумерек в Хогвартс прибудет почти весь мой отдел. Когда взойдет луна — начнется охота, и любой оборотень, замеченный на территории школы, будет убит на месте, или взят в плен, — она выдохнула облачко дыма. — Теперь вы понимаете, зачем я вызвала вас? — Валери слегка прищурилась. — Вы, мистер Люпин, должны уехать из школы до завтрашнего утра…
Ремус вскинул голову.
—…и провести полнолуние в любом другом удобном для вас месте. Это понятно?
Пару мгновений Ремус просто остолбенело пялился на неё, а затем выпалил, почти не раздумывая:
— Нет.
Он может быть рассудительным и здравомыслящим сколько угодно, но превращения в компании друзей — его единственная отдушина, единственная радость в жизни!
И никто не имеет права покушаться на неё, даже Валери Грей. Тем более Валери Грей!
Грей же, похоже, решила, что ослышалась и медленно подняла голову. Взгляд лезвием чиркнул по Ремусу из-под острых ресниц.
— Что, простите? — шелковым голосом переспросила она, снова становясь немного безумной на вид.
— Нет, — ровным голосом повторил Ремус. — Я превращался здесь много лет и ни разу никого не покалечил. Я не могу уехать домой. И не уеду.
— Я, знаете ли, располагаю другими сведениями, — молвила она. — Я наслышана о том бедном мальчике, которого вы и ваши друзья…
— Это был несчастный случай!
—…затащили под это ваше жуткое дерево, где вы же его чуть не убили…
— Он не пострадал, профессор Грей, послушайте…
—…а теперь вы имеете наглость лгать мне прямо в лицо?
— Черт подери, да послушайте же меня!
Он крикнул это прежде, чем осознал, что и кому говорит.
И сам охренел.
А потом вдруг понял, что уже не сидит в кресле, а стоит, и его правая рука горит огнем.
Он, что, ударил по столу?
Повисла пауза.
Грей, как ни странно, не стала орать на него в ответ на тему того, как он смеет так говорить с учителем. На губах у неё появилась тень крошечной улыбки, а серебристые глаза сузились. Она дала понять, что слушает.
— Это был несчастный случай… — дрожащим голосом повторил Ремус, изо всех сил сражаясь с внезапно подступившим безумием. Луна проступала на небе все четче, а его мысли становились все расплывчатее. — Я не отрицаю, что опасность была, но с тех пор никто ни разу не пострадал из-за меня… рано или поздно такое ведь могло…
— Минус сорок очков Гриффиндору, мистер Люпин, — вдруг перебила его Валери и Ремус осекся. Из него как будто разом выпустили весь воздух. — Я никому не позволю говорить со мной в таком тоне. Особенно наглому самоуверенному волчонку.
Ремус медленно отвернулся, разглядывая собственную, дрожащую руку.
