Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 275 страниц)
Дыхание с хрипом вырвалось из груди. Он поднялся на локтях, недоуменно глядя на Лили.
— Больше никогда... — она задохнулась, моргнула, и по щекам побежали слезы, но Лили их как будто не заметила, кривя покрасневшие губы. — Никогда больше не смей подходить ко мне, Северус Снейп, слышишь?!
— Лили... — он попытался встать. — Лил...
— Не подходи! — Лили отшатнулась, вытянув палочку.
— Лилз... — умоляюще пробормотал он.
— Не смей даже обращаться ко мне! Я знать тебя больше не хочу! И забудь то, что я тебе сказала. Я тебя не прощаю. Я никогда не прощу! Ты клялся мне, что никогда не станешь... — она сглотнула. — А сам убивал таких, как я!
— Нет, Лили, пожалуйста, послушай...
— Считай, что ты убил и меня той ночью.
Лили опустила палочку. Северус вскочил, но девушка смерила его исполненным презрения взглядом и побежала прочь, так отчаянно, словно за ней гналась свора голодных волков.
***
В детстве Джеймсу всегда нравилось приезжать первого сентября на платформу девять и три четверти. Нравился вкус первого сентября в Лондоне. Нравилось видеть алый, блестящий «Хогвартс-экспресс», похожий на паровозик, который был у него в детстве в железнодорожном наборе. Нравилось встречать своих одноклассников, загорелых, довольных, с промытыми летом глазами.Нравилось вдыхать запах самой платформы — смесь паровозного дыма, кожи чемоданов и сырого кирпича.
И сегодня было такое же первое сентября, как всегда — веселое, яблочное, чуть подпаленное жарой и городской суетой.
Только Джеймс ровным счетом ничего не чувствовал.
Голоса студентов, свистки паровоза, привычная суета... все это раздражало до ужаса. Лица людей были раздражающе веселыми. Звуки — чересчур громкими. Запахи — навязчивыми. Солнце — палящим и прилипчивым.
А еще на нервы сильно давили плакаты, залепившие стены платформы. Со всех на него смотрели лица Пожирателей Смерти, перечень предметов, которые необходимо иметь при себе на случай экстренной трансгрессии, школьные основы Защиты от Темных Сил, краткая инструкция по вызову Патронуса, призыв в добровольческую армию мракоборцев (Только от семнадцати лет и старше!), а ещё это идиотское изображение Министерства, в виде могучего волшебника, борющегося со змеей.
Обидно, но родители воспринимали всю эту чушь всерьез. Мама, не снимая, носила на руке крошечный ридикюль, в котором, Джеймс знал, скрывалась палатка, запас консервов и теплая одежда на всю семью. Отец вечерами просиживал за картками, в компании волшебников из городка. Они курили, пили брэнди, слушали новости по радио и громко ругали Министерство.
И сегодня Джеймс понял, что не только его родители так бурно отреагировали на начало войны. Несмотря на праздничную веселость, отъезд в школу был больше похож на эвакуацию. Родители в такой спешке запихивали своих детей в Хогвартс-экспресс, словно платформу уже со всех сторон окружали полчища Пожирателей смерти.
К родителям, идущим позади, подошли поздороваться родители Вуд. Джеймс толкнул тележку и зашагал вперед.
Ему не хотелось ни с кем здороваться и слушать в сотый раз, как сильно он вырос за лето.
С того самого дня, как он, злой, как три тысячи чертей, раненый и страшный, с горящими глазами вернулся домой, родители сначала перепугались как положено, потом добрых три дня его откармливали и лечили, а когда увидели, что ест их сын через силу, лечится неохотно и с каждым днем все больше и больше замыкается в себе, совсем отчаялись и накинулись на Сириуса. Тот атаку выдержал с достоинством, ничего им не сказал, но потом потребовал от Джеймса, чтобы тот перестал играть в великомученика и все им выложил.
Ну он и выложил.
И началось.
Мама по часу убеждала его, что расставание — это не конец света, и он непременно встретит другую девочку, куда лучшую, чем Лили Эванс, но тем не менее периодически пыталась выяснить у него о Лили все, что можно, и видела ее в каждой рыжей соседке.
Отец же ограничился только сочувственным хлопком по плечу и на весь месяц завалил Джеймса работой по дому, чтобы у того не оставалось времени на «сопли». Но при этом он считал своим долгом каждые несколько дней напоминать Джеймсу, что настоящий мужчина должен всегда держать себя в руках.
Да разве он не держит себя в руках?!
Джеймс врезался в чей-то багаж, чертыхнулся и, не оглядываясь, потопал дальше, краем уха слыша, как Сириус, шедший рядом, торопливо извинялся за него перед какой-то «милой леди».
Каждое утро с того дня, как он трансгрессировал из садика дома Эванс, Джеймс просыпался, как от удара, и первым делом думал о том, что должен ей написать. Он проводил за письмом все утро, потом перечитывал его, спокойно рвал на кусочки, валился на кровать и пялился в потолок до тех пор, пока Сириус не возвращался со своих ночных набегов на деревеньку, весь в женских духах, сонный и довольный.
Джеймс знал, что должен попрощаться и сказать последнее слово, но так, чтобы оно ее не ранило. А вся та сентиментальная чушь, которую он гнал в этих неотправленных письмах, совсем не вязалась с тем воем, который рвал его изнутри, и с тем, что он на самом деле хотел ей сказать. Задача казалась невыполнимой.
В конце концов, испепелив себя, он написал всего одну-единственную строчку, отправил, рухнул на кровать и проспал целые сутки. Проснулся совершенно опустошенным. На подушке уже лежал ответ, а на заваленном бумагой столе щелкал клювом желтоглазый Гермес. Пергамент, который теперь ехал у него в нагрудном кармане, был тогда влажным, из-за чего слова совсем смазались, но Джеймс верил в их существование.
Там было написано: «Я тоже тебя люблю, Джеймс».
Черт подери.
И это написала ему Лили Эванс.
— Серьезно, Сохатый, мне наплевать, как ты выглядишь, — сказал Сириус, нагнав его, — но если ты не начнешь бриться и одеваться, как человек, то тебя переселят из нашей башни в Запретный лес, и вы вместе с Лунатиком будете выть на луну. Ты и сейчас уже пугаешь людей.
В ответ на его замечание Джеймс ответил красноречивым молчанием, но Сириус ни капельки не обиделся и шел рядом, добродушно посвистывая и провожая взглядом загорелые ноги девочек.
Сириус был единственным человеком, которого Джеймс был способен выносить в последнее время, да и то только потому, что он, в отличие от остальных, не доставал его утешениями и уверениями, что «все будет хорошо», а просто торчал неподалеку, готовый в любой момент либо пойти с ним в поле и швырять квоффлы до тех пор, пока руки не отвалятся, либо устроить дуэль (после случая в лесу они решили, что им нужно потренироваться), и Джеймс был только рад полдня сморкаться с ним на пару кровью и думать только о том, как бы эту кровь остановить. В конце концов, когда мысли о звездной ночи на холме становились уж слишком навязчивыми, и Джеймс просто не мог с ними справиться, Сириус тащил его в «Семь гномов», который держала красивая грудастая ведьма, и надирался там с ним до сиреневых единорогов.
— Привет, друзья ночей беспутных! — Джеймс узнал голос Гидеона Пруэтта, но настроения подпевать близнецам не было, поэтому он просто взглянул на них и толкнул чемодан вперед, чуть не протаранив багаж какой-то девчонки. — Привет, любимцы бранных дней!
— В часы тревог и мыслей смутных нам с вами всяко веселей! — слегка озадаченно добавил Фабиан, пожимая руку мрачному угрюмому Джеймсу.
— Не обращайте внимания, у Джима критические дни, — жизнерадостно объявил Сириус, пожимая мальчишкам руки. Джеймс пропустил эту реплику мимо ушей — в толпе вдруг полыхнуло рыжее пламя, и он весь похолодел, но, конечно, это была не Лили, а какая-то мелкая четверокурсница.
Лили не было не только на этой платформе, но даже в этом городе, а он дергался. Если так будет продолжаться весь год, учитывая, сколько в школе рыжих девочек, то он просто умом тронется, вот и все.
— Теперь я хотя бы смогу вас различать, — сказал Сириус, кивая на порез, пересекающий лицо Фабиана через все лицо от лба до скулы. Порез Фабиан заработал еще в лесу, но он не зажил, и теперь казалось, словно кто-то перечеркнул веснушчатое улыбчивое лицо, словно ошибку в контрольной.
— Нет в мире смеха ничего ужасней и страшнее... — начал Фабиан.
— Чем шрам на хитрой роже лицедея, — закончил за брата Гидеон, хлопнув его по спине. — Я хотел сделать себе такой же, но Фаб почему-то против.
— Потому что теперь я в кои-то веки стал симпатичнее тебя, — фыркнул тот, картинно откинув назад длинные рыжие волосы.
— А еще шрамы украшают мужчину, — тренькнул воздушным колокольчиком голос Марлин Маккиннон у них за спинами, а в следующий миг и она сама появилась из клуба пара. Красивая, загорелая, в облаке белокурых кудрей вокруг округлившегося лица, она обняла Фабиана за пояс и с гордостью поцеловала его в щеку, а напоследок не удержалась и все-таки кольнула взглядом Сириуса: мол, смотри и кусай локти, подлый негодяй.
Пруэтт и бровью не повел на стремительный диалог, который пронесся между ней и Блэком, и только довольно обнял свою свежеиспеченную подружку за плечи. После того, что произошло в лесу, они просто не могли не начать встречаться.
Джеймсу при виде их нежностей показалось, что огромная лапа, стискивающая его сердце все лето, выпустила когти. Ничего удивительного, если в этом году все, даже Хвост, обзаведутся девчонками, а он будет смотреть на них со стороны и пускать слюни, пока не сдохнет от зависти. Или не захлебнется.
— О-о, дамы! — обрадовался вдруг Сириус, картинно раскрывая объятия. Следом за Марлин к мальчикам присоединились девочки с их курса, Алиса Вуд и Эммелина Вэнс — обаятельная девочка с длинной темной косой, круглыми щеками и грустными серыми глазами. У них за спиной возвышался Фрэнк Лонгботтом. — Тебя, что, оставили на второй год?! — ужаснулся Сириус, пожимая его руку.
— Должен же кто-то за тобой присматривать, — двусмысленно заметил Фрэнк, одной рукой обнимая Алису, а другой крепко стискивая ладонь Сириуса. — Привет, Поттер, — он обменялся рукопожатием и с Джеймсом.
— Привет, мальчики, — Алиса в это время принялась вручать собравшимся маленькие сувениры с побережья Карибского моря, куда ее в спешке увезли родители в начале августа. — Как лето провели?
Несмотря на бодрый голос, Алиса выглядела грустнее обычного. И когда они переглянулись, Джеймс вдруг понял, что не ему одному было тоскливо этим августом, и что не он один включал по вечерам радио и с падающим сердцем слушал имена маглорожденных волшебников, погибших при попытке пересечь границу.
— Привет, девочка из Страны Чудес... — Сириус с удовольствием нацепил на загорелое запястье кожаный браслет с деревянными бусинами. — Все было о-отлично, мы...
— Привет, Блэк, — промолвил чей-то голос.
Блэйк Забини неторопливо проплыла мимо них в сопровождении своих высокомерных, великолепных родителей. Взмахнув пушистыми закрученными ресницами, она окатила Сириуса таким взглядом, что даже Джеймсу, апатичному ко всему в мире, стало жарко.
— ... великолепно провели время... — пробормотал Сириус и обернулся вслед терпковатому шлейфу её духов, свернув голову, как филин, почти на сто восемьдесят градусов.
— Хоть что-то не меняется, — ухмыльнулся Фрэнк.
— Видели новую охрану в Косом переулке? — подала голос Эммелина Вэнс. — «Дырявый котел» теперь «под охраной» этих меченых ублюдков, представляете?
— Эм, тише! — обворожительно улыбнулся Гидеон.
— ... мы едва смогли купить учебники в этом году — Флориш был на грани истерики, потому что у него отобрали все книги.
— И в «Аптеке» пустые полки — где теперь брать ингредиенты?
— Магазин «Все для квиддича» вообще был заколочен досками! Когда они успели?
— Да, а еще регистрируют волшебные палочки на выходе, как будто мы преступники, — яростно добавила Алиса.
— Такими темпами, когда мы приедем в Хогвартс, выяснится, что половина преподавателей — Пожиратели, — тихо пробормотал Джеймс, невольно вспоминая слова мистера Эванса, и опустил голову, опираясь на ручку своей тележки, как вдруг кто-то закрыл ему глаза мягкими ладошками.
***
«... Видимо, чтобы завоевать твое внимание, в самом деле достаточно подставить свою тупую башку под проклятие!..»
Северус, который говорит ей, что она волшебница. Северус, который бежит к ней по улице в отцовских огромных ботинках и размахивает письмом из школы. Северус, который поит заболевшую Корицу совиным лекарством.
Это же тот самый Северус.
Её старый добрый Северус.
Убийца. Пожиратель Смерти, который пытался убить Джеймса.
...Джеймс в крови в траве...
...Джеймс обнимает её в траве...
Машина резко дернулась в пробке и мистер Эванс гневно надавил на гудок.
Лили раздраженно вздрогнула и отвернулась в окно.
Нет, хватит!
Все.
Не надо себя мучать. Ни к чему.
Ну ни к чему, ни к чему, ну не надо, ну пожалуйста, только не сейчас...
— Все в порядке? — спросила миссис Эванс, обернувшись к дочерям. — Тебе плохо, Лили?
— Нет, мам, — устало отозвалась Лили, отворачиваясь в окно. Слез уже не было — кажется, она выплакала все, что могла, за этот месяц. — Со мной все хорошо... — раздельно произнесла Лили.
В открытое окно машины вместе с ветром врывался запах гари и мокрого асфальта. В городе было гораздо прохладнее после недавнего дождя, и Лили подставила лицо потоку ветра, сделав вид, что ее просто немного укачало.
Петунья, которое в это время взбивала челку, смотрясь в маленькое зеркальце, вскинула взгляд и удивленно огляделась.
— А куда мы едем?
Джеймс обернулся так резко, что чуть не свернул себе шею.
— Мэри, — раздраженно буркнул он и, не скрывая своего разочарования, твердой рукой убрал ее руки от своего лица. — Не делай так больше.
— Почему? — удивилась Мэри Макдональд, выглядывая у него из-за плеча с лукавой улыбкой. Джеймс отвернулся, увидев проталкивающегося сквозь толпу Ремуса.
— Лунатик! — Сириус первым заметил его, махнул рукой и нырнул в толпу.
Ремус подошел к их компании, толкая перед собой тележку, на которой громыхал потрепанный чемодан и клетка с совой. Они обнялись, похлопали друг друга по спине.
— Как ты, Сохатый? — спросил Ремус, отстраняясь и сжимая его плечо.
Джеймс скривился, давая понять, что не намерен в сотый раз все это обсуждать. Ему и так было достаточно хреново, когда он рассказывал обо всем друзьям.
Мэри бросила на него пытливый, взгляд, вздохнула и повернулась к девочкам.
— Кстати, это правда, что Лили Эванс в этом году не вернется в школу? — спросила она. Голос ее слегка дрожал.
— Правда, — сдержанно ответила Алиса, коротко переглянувшись с Марлин. Девочки знали, что Мэри с третьего курса влюблена в Джеймса, а Мэри знала, как он относится к Лили. Впрочем, трудно не заметить, если человек, который тебе нравится на всю гостиную кричит: «Эванс, выходи за меня замуж!»
Мэри поджала губы.
— Ну и правильно, — сказала она. — На ее месте я бы тоже постаралась убежать как можно быстрее, когда вокруг такое творится!
— Мэри! — шикнула на нее Алиса, сердито сверкнув глазами.
— А что? Хотите сказать, что это не трусость — бросать все и убегать, когда начинается в...
— Это здравый смысл, — перебила ее Алиса. Лицо ее от плохо сдерживаемого гнева пошло красными пятнами. — Лили храбрая и честная, и тебе стоило бы быть ей благодарной хотя бы за то, что ты все еще можешь ходить!
— Я ей благодарна, — высокомерно заявила девочка, взметнув пшеничными волосами. — Но это не значит, что я не могу называть вещи своими именами. Ведь ее здесь нет? — Мэри пожала плечами. — Значит, она сбежала. Я вот не сбежала, хотя я тоже маглоро...
— Заткнись, Мэри, — не выдержал Джеймс и, не в силах больше это слушать, пошел к родителям.
— Джим, милый, я положила тебе чистые рубашки, пожалуйста, не забывай менять...
— Ладно.
— Я положила тебе обед в рюкзак. Если захочешь есть — не ешь конфеты, съешь лучше сэндвич, — не зная, что еще сделать, Дорея в третий раз поправила воротник на рубашке у сына (ей все казалось, что ткань топорщится) и пригладила непослушный вихор на макушке.
— Хорошо, мам, — покорно согласился Джеймс, проводя ладонью по волосам и возвращая привычный беспорядок.
— И не забывай писать, негодяй, а то от преподавателей письма приходят чаще, чем от тебя! — добавил Карлус. — Хотя бы раз в неделю, но письмо должно быть, ты понял?
— Понял.
— Так, белье я упаковала, теплые вещи ты взял? Хорошо... так, что еще... — Дора провела ладонью по лбу, рассеяно оглядывая платформу. Взгляд ее замер, она медленно поднесла у губам ладонь.
— Что такое? — спросил Джеймс, почти уверенный в том, что мама вспомнила про забытую пару жизненно важных теплых носков.
— А? — мама словно очнулась и замахала рукой. — Нет-нет, ничего, просто там прошла рыженькая девочка...
— Ма-ам! — простонал Джеймс, запрокинув голову. За последние несколько недель мама заподозрила уже полсотни «рыженьких девочек» в том, что они — Лили.
