Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 141 (всего у книги 275 страниц)
Мисс Питтипэт уволилась на следующий же день — за месяц до конца учебного года, а Джеймс загремел в наказание до конца экзаменов. И в первую же его отработку, проходившую в подземельях, к нему пришла Лили. Мрачная и серьезная.
— Ты идиот, — заявляет она с порога, громко закрыв за собой дверь. — Я же пошутила!
— А я нет, — отзывается Джеймс, особенно старательно размазывая по доске белую меловую грязь. — Но лучше быть идиотом, чем лгуном.
— На что это ты?..
— Я выполнил свою часть договора, — Джеймс шлепает тряпку в ведро и оборачивается. Эванс стоит, скрестив на груди руки. Красивая. Рыжая. — Твоя очередь.
— О чем ты? — подозрительно спрашивает она и зачем-то оглядывается на дверь.
— Ты обещала показать их мне, — Джеймс взмахом руки указывает на её грудь. Эванс возмущенно поднимает брови. — Давай!
— Поттер, ты, что, серьезно? — голос её звучит насмешливо, но в глазах мелькает испуг.
Пару секунд Джеймс выжидательно смотрит, а затем фыркает и отворачивается
— Так я и знал. Девчонки не умеют держать слово. Этого следовало ожидать. Иди, Эванс! — бросает он, заметив, что она всё так же стоит у двери, закатывает рукава и смачивает тряпку в ведре. — Я никому не скажу, какая ты на самом деле лгунья.
Лили не уходит и всё так же смотрит на него. В глазах блестят яростные слезы. Кажется, она действительно ненавидит его в эти минуты.
— Что ещё? — вздыхает Джеймс, выпрямляясь и тут Эванс, не отпуская его взгляда и всё крепче сжимая дрожащие губы, быстро-быстро расстегивает пуговки на школьной блузке, да с такой силой, что они только чудом остаются на местах. А потом она распахивает блузку и Джеймс машинально отступает, сраженный, уничтоженный...
Из-под строгой и скучной школьной рубашки Эванс на него смотрит нежное, белое, воздушное кружево, обнимающее едва обозначившуюся, мягкую грудь. В веснушчатой ложбинке оскорбленно сверкает золотой медальон.
Мерлин...
Они даже лучше, чем он представлял! И как же ему хочется...
Джеймс тяжело сглатывает и поднимает на лицо Эванс влажный, блестящий взгляд.
Она вся просто трясется от ненависти: губы сжаты, в глазах плещется столько обиды и злости, что Джеймсу становится попросту грустно.
— Ну что? Ты доволен, Поттер? — спрашивает она звенящим голосом. — Теперь всё?
Джеймс глубоко втягивает воздух через нос и медленно втискивает руки в карманы.
— Вообще-то я иначе представлял эту сцену, но... да, наверное доволен.
Лили всхлипывает и запахивается, шарахаясь спиной к двери.
Губы её, дрожащие и красные выгибаются и шепчут «Господи, Поттер, как же я тебя ненавижу!», а после происходит сразу несколько вещей: Эванс бросается к двери, а Джеймс бросается к Эванс.
— Слушай, ладно, я был неправ! — говорит он, тщетно пытаясь казаться веселым и непринужденным, вот только Эванс совсем его не слушает и хочет одного — вырваться и убежать. Все попытки удержать её начинают казаться настоящим насилием. Но Джеймс не сдается. — Эванс, ну Лили, ну я не хотел тебя обижать, правда, я пошутил! Я пошутил, слышишь? Ну прости меня, я вовсе не... хочешь я извинюсь? Хочешь, я на колени встану!
В этот же момент Эванс с силой отталкивает его от себя и выскакивает в коридор. Дверь оглушительно захлопывается. Джеймс слышит приглушенные рыдания, а затем быстрые, удаляющиеся шаги.
Сердце его колотится, как сумасшедшее.
Он фыркает и усмехается в закрытую дверь, неторопливо отступает от неё, держа руки в карманах брюк. Небрежной, пружинистой походкой возвращается к доске.
А потом размахивается и со всей дури бьет ногой по ведру с водой.
...Джеймс открыл дверь и они с Лили, все ещё смеясь и отдуваясь от быстрого бега, ввалились в прихожую. Джеймс был весь облеплен снегом: он набился в его шапку, под воротник, в рукава, повсюду — Ганс не смог так просто простить ему завоевание первой красавицы школы. Маленький завистливый засранец.
— Боже, ты бы видел себя, — тоненьким голосом говорила Лили, глядя, как он трясет головой. — За что он тебя так? — она выпустила Живоглота и принялась сама отряхивать Джеймса, смеясь и сверкая глазами.
— Просто он меня очень любит, — Джеймс бросил свой рюкзак и куртку на ближайшее кресло, стараясь не обращать внимания на тишину, которой встретил его дом. — Располагайтесь, мисс Эванс! Чувствуйте себя как дома, — он зябко одернул промокший от снега свитер и помог Лили снять пальто, после чего направил палочку на камин у стены и в нем тут же весело затрещало пламя. — Я сейчас сделаю нам что-нибудь выпить.
Он ушел на кухню. Лили улыбнулась Живоглоту, который уже обнюхивал незнакомую мебель и украдкой огляделась, потирая замерзшие руки. В прошлый раз, когда она была здесь, её внимание целиком и полностью занимал разбитый и уничтоженный Джеймс, так что она не особенно смотрела по сторонам. Тем более, что сам дом полнился людьми, которые были не очень-то рады её компании.
Сейчас же коттедж Поттеров смотрел на неё дружелюбно и тепло, так, будто давно ожидал здесь увидеть.
Миссис Поттер явно старалась избегать темных, мрачных оттенков — в гостиной уютно теснились пухлые кремовые диваны с плетеными соломенными спинами и ручками, повсюду, что особенно радовало глаз, пестрело много растений. На окнах — песочные шторы, на полу — паркет, на стенах — ароматные панели. Если бы не камин из крупного круглого булыжника и не меховые ковры, можно было бы подумать, будто это — какая-нибудь летняя резиденция на берегу океана.
Вслушиваясь в грохот посуды, доносящийся из кухни, Лили подошла к камину и протянула к огню озябшие ладони. Взгляд её упал на фотографии, стоящие на каминной полке.
Сердце словно когтистая лапа сдавила. На одном снимке красивая, но немолодая женщина снова и снова целовала абсолютно счастливого темноволосого карапуза, перемазанного тортом. На другом привлекательный темноволосый мужчина вбегал в высокую траву, держа в захвате под мышкой мальчика лет восьми, который раскидывал руки, изображая, очевидно, дельтаплан. Мальчик хохотал так, что становилось даже странно — почему этого не слышно. На третьем снимке были изображены только Карлус и Дорея. Родители Джеймса сидели на диване в этой самой гостиной — Дорея поджимала ноги и, несмотря на свой возраст, казалась девически хрупкой и тоненькой. Карлус чем-то неуловимо напоминал Джеймса — постоянной тенью усмешки на губах, веселым, проницательным взглядом...
Сглотнув возникший в горле ком, Лили отвернулась от снимков. На кухне что-то оглушительно брякнулось об пол.
— Джеймс, тебе нужна помощь? — настороженно спросила она, подступая к выложенной булыжником арке, за которой скрывалась кухня.
— Нет! — выкрикнул Поттер. Голос у него был таким напряженным, словно он сражался с разъяренным гиппогрифом. — Всё под контролем!
— А где ванная комната? — спросила Лили, прижавшись к дверному проему щекой. Кухонька Поттеров была довольно маленькой и, также как и гостиная, просто лучилась теплом: светло-оранжевое дерево, рисунки осенних даров на стенах, пучки трав и засушенных луковиц. Простой деревянный стол посередине, сейчас был весь заставлен бутылками и завален какими-то пакетами. Дверца кладовой были распахнуты. Джеймс, который в этот момент тыкал палочкой в огонь под кастрюлькой с вином, отскочил от бабахнувшей камфорки и помахал полотенцем, разгоняя дым.
— Наверху, — он прокашлялся и поправил очки плечом. — А моя комната — вторая дверь справа. Осматривайся.
— Тебе точно не нужна помощь? — на всякий случай спросила Лили, с улыбкой глядя на фартук с кукурузинами, который делал гриффиндорского капитана невероятно забавным.
— Нет, Эванс, хоть что-то я сегодня должен сделать хорошо, — прошипел он, пытаясь подавить революцию специй в кастрюльке. Лили поняла, что он таким образом хочет взять реванш за каток и особенно болезненный снежок от Ганса-пекаря, поэтому с улыбкой удалилась. Опасно вставать между мужчиной и кастрюлькой.
— Я буду наверху, — предупредила она, поднимаясь по лестнице. И потому не увидела, как Джеймс на кухне выронил бутылку с вином, потому что у него тряслись руки.
К двери в комнату Джеймса был прикреплена табличка.
Потирая влажные ладони, Лили подошла к ней, погладила ладонью гладкую круглую ручку и прочитала надпись, сделанную крупным детским почерком:
«Джеймс Чарльз Поттер. Будущий величайший в мире игрок в квиддич. Без разрешения не входить!»
Лили улыбнулась, повернула ручку и вошла внутрь....
...Джеймс двигается очень быстро...
Ведь не зря говорят, что комната — все равно что душа человека. Здесь всё, каждая вещь, каждый штрих, самый воздух и тишина — всё было Джеймсом, всё дышало им. Лили даже замерла на секунду, настолько это было неожиданно и очевидно — как будто она не в его комнату вошла, а шагнула прямо в него, в его внутренний мир...
...нетерпеливые руки срывают с неё свитер. Пока пальцы Лили путаются в его волосах, его — в застежке на её белье, а губы, не отрываясь от шеи шепчут «Черт...». Лили выворачивает руку за спину, помогая ему. С глухим рычанием он срывает с неё ненужное, белое кружево и валит на покрывало...
Едва Лили вошла, маленькие светильники на стенах налились приглушенным теплым светом. На одном из них висел школьный галстук. Вот тут он вырос. Вот тут проходило каждое его лето вне Хогвартса...
...он целует её шею, плечи, ключицу, безжалостно мнет, ласкает языком, целует грудь, спускается на живот, облизывая, прикусывая кожу, ещё ниже, ещё...
Она даже не помнит, в какой момент сделала то, что так её пугало — когда она раздвинула ноги. Ей часто случалось испытывать возбуждение, но это не имело никакого сравнения с тем, что было раньше. Это было даже не возбуждение, а мучительная, отчаянная потребность в том, чтобы Джеймс дотронулся до неё там.
И когда он делает это, Лили взрывается удовольствием, выгибается дугой и вскрикивает — впервые в жизни вскрикивает, потому что не может удержаться...
Под окном, небрежно задернутым шторой, стояла довольно низенькая широкая тахта, заваленная подушками и застланная темно-серым пледом в черную клетку.
...плед сбился и свалился на пол, постель разметалась под их сплетением. Джеймс рывком садится на колени и увлекает её за собой, жалобно раскрасневшуюся, беспомощную, слабую. Лили невольно охает, врезаясь в него, сжимает его бедра и талию коленями, обнимает его за шею, легонько вонзая ногти в спину и всё ещё слегка задыхаясь.
К этому потрясению она была ещё не готова.
Её всё ещё трясет...
Мерлин, не может быть, чтобы это было так хорошо...
Комната располагалась в мансарде, под скатом крыши. У стены напротив кровати располагаясь длинная, самодельная книжная полка в метр высотой, забитая учебниками, книжками, комиксами, журналами и пластинками. Между кроватью и комодом — письменный стол, обклеенный этикетками из-под сливочного пива и огневиски. Одна его ножка рассеяно поскребывала пол самыми что ни на есть настоящими когтями...
...Боже, кто бы мог подумать, что он окажется таким, думает Лили, плавясь в его объятиях. Не может быть, чтобы это был он, такой, такой, тако-ой...
По телу Джеймса, влажному от пота, то и дело проходит дрожь. Один раз, другой. Пальцы Лили спускаются из его волос к лицу, она обхватывает пальцами его голову, останавливая. Смотрит ему в глаза.
— Ты дрожишь, — шепчет она. Джеймс дрожит, а ей не страшно.
Лили встала с постели и подошла к открытой книжной полке. Потрогала корешки старых школьных учебник, удивилась, увидев втиснутый между ними томик Эрнеста Хэмингуэя. На самой полке располагался маленький зал славы Джеймса Поттера: кубок школы по квиддичу за пятый курс, кубки с местных соревнований, парочка книг о квиддиче и страшно потрепанное руководство по уходу за метлой. На стене над ними несколько медалей, постеров с автографами, целая коллекция вырезок из «Пророка» о прошедших квиддичных матчах (все посвящены игры «Кенмарских коршунов») и фотографии Джеймса в форме и на метле. Рассеяно глядя на то, как Джеймс снова и снова вскидывает своё тело вверх, держась за древко одними руками, Лили пролистала зачитанный том «Истории квиддича» и тут из него выпала цветная карточка. Присев, Лили подобрала её и внутри что-то сладко ёкнуло — это была её фотография, страшно замусоленная и потертая...
Глаза у Джеймса — пьяные, невменяемые.
Едва ли он слышит, что она говорит ему. Да Лили и сама не понимает, зачем говорит это.
Она притягивает его к себе и снова они целуются, обхватывают, лохматят, сжимают...
— Лили... — выдыхает он, не открывая глаза и спускаясь на её шею. Не может остановиться и перестать целовать — губы, шею, плечо. — Лили, я больше не могу...
Опасаясь, что сейчас в комнату поднимется Джеймс, Лили сунула фотографию на место и кое как примостила книжку в стопке старых спортивных журналов, но что-то мешало. Этим чем-то оказался старый альбом для рисования.
Лили опасливо покосилась на дверь, перешла с альбомом к постели и перелистала пару страниц.
Летящий снитч, такой настоящий и объемный, что его, кажется, можно обхватить пальцами. Ещё один летящий снитч.
Снитч в руке — пальцы прорисованы до мельчайших деталей и трещинок.
Человек на метле — один, другой, третий.
Портрет Дореи Поттер за столом на кухне. Невероятно красивый, полный любви портрет.
От следующего рисунка у Лили перехватило дыхание.
На неё внимательно смотрели красивые миндалевидные глаза.
Её глаза.
На следующей странице она снова обнаружила себя — чуть в профиль, как если бы сидела за партой. Голова опущена, копна волос, убранная на одну сторону, кажется куда пышнее, чем есть на самом деле. Любовно сглаженная линия шеи и тщательно прорисованные завитки волос. Лили машинально тронула себя за шею в том месте, где на рисунки пушились тонкие волоски...
На лестнице раздались шаги. Лили поспешно захлопнула альбом.
Дверь открылась и в комнату боком протиснулся Джеймс с двумя кружками в руках.
— Ну что, как тебе моё логово?
— Тепло, — это было первое, что пришло Лили на ум. На почему-то никак не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. — У тебя классная комната. Похожа на те...
То ли она встала слишком резко, то ли Джеймс шагнул слишком близко, но Лили случайно выбила кружку у него из рук. Замечательный, выстраданный в кулинарных муках горячий глинтвейн фонтаном ударил в воздух, заляпав Джеймса, а когда тот неловко дернулся, вторая кружка почти целиком выплеснулась Лили на грудь.
— Вот и согрелись, — смеялась Лили, брезгливо оттягивая липкую и мокрую ткань.
— Тебе понравилось? — смеялся Джеймс, отплевываясь и протирая очки краем футболки.
— Очень. Дай мне во что-нибудь переодеться, — попросила Лили и, убедившись, что Джеймс не смотрит, вылезла из мокрой одежды.
...рука её скользит вниз по вздрагивающему поджарому животу, пальцы нащупывают застежку. Джеймс прерывисто вздыхает и утыкается горячим лбом в её плечо, до боли сжимая её предплечья.
А затем она расстегивает его джинсы.
Её рука узко проскальзывает в жар.
Джеймс мучительно мычит и бедра его резко дергаются ей навстречу. У Лили перехватывает дыхание, когда она чувствует, как сама по себе растет горячая плоть в её ладони.
— Стой... — стонет он. — Не так...
Она растерянно замирает. Ей страшно, она сделала что-то не так?!
— Ложись... — хрипло шепчет он, окончательно стягивая джинсы...
Футболка Джеймса была велика ей размера на четыре. И пахла Джеймсом.
Лили влезла в неё и выпростала волосы, искоса поглядывая, как Джеймса у комода вылез из свитера. У него была узкая талия. И широкие плечи. И пара родинок на поясе и лопатках. Он был очень красивый... её Джеймс. Его хотелось трогать. Гладить. Обнимать. Просто прикасаться к нему.
Лили прерывисто вздохнула, отвела взгляд и снова взяла альбом.
Теперь и у неё слегка дрожали руки.
...Время замедляет свой бег. Лили откидывается на подушки — сердце колотится от внезапно накатившего страха.
Справившись с джинсами, Джеймс встает на колени на покрывале, глядя на Лили сверху-вниз.
Он как будто провалился в одну из своих фантазий...
— Что там у тебя? — Джеймс плюхнулся на постель у неё за спиной и Лили оглянулась.
— Ты не говорил, что так хорошо рисуешь.
— Ты никогда не спрашивала, — Джеймс сел и взял у неё свой альбом. — А, точно. Сто лет его не видел. Наверное мама нашла, — он перелистал страницы, не заметив, как Лили быстро опустила глаза при упоминании Дореи Поттер — это прозвучало так легко, как если бы она все ещё была здесь. — Смотри-ка, Даррен О'Хара, — воскликнул он, ткнув в рисунок человека на метле. — Трижды капитан «Коршунов». Крутой парень!
На рисунке Дореи Джеймс тяжело сглотнул и ничего не сказал.
— Эйдан Кили, — комментировал он ещё одну фигурку в полете. — Великий ловец. Он может...
— А это кто? — тихо спросила Лили, указав на третий свой рисунок — довольно-таки откровенную фантазию Джеймса на тему её тела, пусть и слегка прикрытого на этом рисунке какой-то текучей тканью.
Джеймс дернул плечами и отвел руку с тетрадью подальше, всматриваясь.
