Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 232 (всего у книги 275 страниц)
Мрачный мракоборец и охотница переглянулись. У Грюма все было на лице написано — он устал терять людей в бессмысленных рейдах, во время которых им запрещают убивать Пожирателей смерти, в то время как Пожиратели не отказывают себе ни в чем. Тогда Валери вопросительно посмотрела на Джекилла. Он заметно нервничал и сомневался, но, взглянув в её, горящее азартом лицо, сдался и коротко кивнул. Тогда Валери улыбнулась и посмотрела на Дамблдора с таким выражением, что сквозь её черты вдруг проступило что-то кошачье.
— Я думаю, нам стоит оставить эту бутылку на будущее, — она взглянула на своего бывшего наставника. — И выпить уже за удачный исход дела, верно, Аластор?
Аластор Грюм еще с минуту, наверное, перебирал личные дела, а потом шлепнул стопку пергаментов на стол и откинулся на спинку стула, сцепив руки на животе.
— Да. Выпить мы еще успеем. Ну так что? — резко спросил он. — Как будет называться эта твоя… шпионская организация? Это ведь будет организация?
Несколько долгих мгновений директор смотрел на своих новых сообщников, и в эти секунды между ними как будто завязывалась невидимая нить. А потом он взглянул на алую, сверкающую птицу, сидящую на жердочке у стены, аккурат между Грюмом и Грей. Фоукс издал тихий мелодичный звук и пошевелил крыльями.
— Это будет Орден, мой дорогой друг, — Дамблдор выпрямил спину, его голос окреп и налился силой. — Орден Феникса.
***
Роксана скинула школьные ботинки, и один за другим стянула гетры. Мадам Помфри была права — от ожогов не осталось и следа. Это расстраивало. Она надеялась, что ожоги будут, и как можно страшнее — может быть тогда этот говнюк побрезгует к ней прикасаться.
Хотя, надо признать, что школьная медсестра действительно творит чудеса. И одним из этих чудес было то, что даже она не смогла исправить поломанный нос, расквашенную бровь и выбитые зубы за один вечер. Мальсиберу пришлось остаться в Крыле до самого завтрашнего дня. А это значит, что, хотя бы сегодня он не будет её трогать.
Роксана рассеяно закатала рукава рубашки и принялась смывать с лица макияж. Когда она в очередной раз намочила ватный тампон, в гостиной что-то разбилось.
Роксана вздрогнула и резко обернулась. Она до сих пор жутко дергалась от резких звуков и движений, но уже потихоньку приходила в себя. Эти раны заживают медленнее, чем ожоги от сока тентакулы, или синяки, которые Мальсибер оставил на её шее в тот страшный день…
Когда он закончил и свалился с неё, еще пару минут просто лежал рядом и тяжело отдувался. Лицо у него было красным и потным. Потом он поднялся, запахнул халат и пошел к столу, где стоял графин с водой, по пути небрежно взмахнув палочкой. Чары, сковывавшие Роксану, спали, но она не вскочила, и не накинулась на Мальсибера с кулаками. Просто начала вздрагивать в такт своим рыданиям. До этого плакала неподвижно — слезы просто накапливались и стекали на подушку, образовав на ней два мокрых пятна. Словом, она лежала, как её оставил Мальсибер, даже не потрудилась натянуть трусы, просто лежала и всхлипывала.
Напившись вволю, Мальсибер вернулся к кровати, окинул Роксану равнодушным взглядом и бросил что-то на тумбочку. Её палочку. А потом сказал:
— Одевайся, птичка. И приведи себя в порядок. Пойдем обрадуем моего отца.
Роксана не пошевелилась, и тогда он силой сдернул её с кровати и вытолкал в соседнюю комнату, которой оказалась ванная. Там Роксана пришла в себя, на неё накатила ненависть, и она добрые десять минут билась об закрытую дверь, орала проклятия и сбивала об эту дверь ладони и колени.
А потом вдруг заметила свое отражение в гигантском старинном зеркале. Собственные глаза были первыми, которые она увидела после того, как четверть часа барахталась во взгляде Мальсибера, как в смоле. И тогда гадливость нахлынула на неё с новой силой.
Она сама не помнила, как забилась в этот угол. Просто сидела, сжавшись в комок, тряслась от омерзения и рыдала, обняв руками колени в разорванных колготках. Боль, унижение, стыд, чувство вины перед Сириусом, боль за то, что она так жестоко и глупо его предала, ранили её хуже каленого железа. Больше, чем немедленно и безболезненно умереть ей хотелось, разве что, оказаться рядом с ним. В Блэквуде. В его постели в спальне Гриффиндора. На ледяном мотоцикле на Ярмарке Фей. Осознать, что все случившееся было идиотским кошмарным сном.
Неизвестно, сколько она просидела там, может быть час, может быть два. Сама того не осознавая, она царапала свои руки, шею и плечи ногтями, так, что их исполосовали вспухшие розовые ленты — так ей хотелось содрать с себя прикосновения Генри Мальсибера.
Она не представляла, как выйдет из этой комнаты и снова увидит его лицо. Почувствует его запах. Не представляла, как сможет хотя бы взглянуть на Александра Мальсибера, и не выхватить палочку.
Совершенно не представляла, как будет жить дальше.
Пока вдруг не услышала насмешливый, хриплый голос:
«Что, боишься?»
На секунду Роксана даже решила, что у неё просто крыша поехала от пережитого, так отчетливо он прозвучал. Она даже огляделась, но в ванной, кроме неё, конечно же, никого не было.
«Это твое решение — ехать туда. Ты можешь отказаться прямо сейчас. Но если уж решила, то не будь такой трусихой, а то я тебя разлюблю»
Роксана почувствовала, как ускоряется сердце, а ледяные ладони сжимаются в кулаки.
Она — не трусиха.
Не трусиха.
Не трусиха!
Она — Малфой. Не деревенская аристократка и тупая трусливая курица, а завоеватель, как её отец, как дед, прадед и еще-черт-знает-сколько-их-там-было.
И если какой-то вшивый безродный засранец Мальсибер решил, что размазал их всех в её лице по этой вонючей кровати — хрен ему!
Так, сам того не подозревая, Сириус снова вытащил её из-под раковины.
Она приняла душ, она заново накрасилась, сдержанно и просто, и тщательно причесалась, оставив в расческе целый пучок, похожий на кусок ваты. Туда же, в ванную, эльф Расти принес ей новую, чистую одежду. Роксана осмотрела её и велела принести другую — обтягивающий черный свитер с высоким горлом, чтобы скрыть синяки, и узкую серую юбку из твида до колен.
Такое сочетание очень часто носила её мать.
На Мальсибера, который поджидал её, сидя в кресле и закинув ноги на быльце, она посмотрела коротко и холодно — как на неизбежность в виде червя в теплый дождливый день. Он никак не выказал удивления от её неожиданного каприза — ему было наплевать.
Старший оказался более эмоционален. Проще говоря, Александр Мальсибер чуть не пролил на себя свой дурацкий коньяк, когда сынок поведал ему радостную новость. Для Роксаны его реакция стала истинным утешением. Та, прежняя Роксана выцарапала бы этому высокомерному ублюдку глаза, эта же вежливо улыбалась и смотрела ему в глаза. Абраксас утверждал, что внешне она была его копией — он не видел лица Александра Мальсибера в тот момент, когда более юная копия Эдвин Малфой (которую он же и убил), вошла в его кабинет, в качестве его будущей невестки.
После потянулись дни. Роксана уже не могла выехать из Мальсибрука, теперь она была связана обязательствами. Ей выделили комнату, причем не самую плохую и не самую уродливую. Пока Александр вел экстренную переписку с её отцом, Роксана сутками сидела на мягком, заваленном бархатными подушками подоконнике и наблюдала, как бесконечная череда гроз снова и снова обрушивается на это проклятое поместье. Она с детства боялась грома. А сейчас ей было наплевать. Внезапный стук в её двери — это было хуже грома.
В начале она думала, что Мальсибер успокоился и насытился, а оказалось нет. Всю ту неделю, что она прожила в Мальсибруке, он приходил к ней в комнату и повторял то, что сделал в первый день. Первые несколько раз, от осознания того, что они вдруг остались наедине, на Роксану накатывал ужас, самоконтроль ломался, она пыталась вырваться, убежать, дать сдачи…
Всё заканчивалось одинаково. Заклятие, кровать и двадцать минут дикого отвращения и попыток сосредоточиться на чем-то: балдахине над головой, собственных сцепленных зубах, словах старой, забытой песни, еще какой-то бессмысленной хрени, которая не давала Роксане сойти с ума. Потом — полночи в ванной, и под утро Роксана забывалась тревожным сном на диване. А на следующий день все повторялось.
Так было первые несколько раз. Но однажды, когда Мальсибер, как обычно, вошел к ней и посмотрел на поднос с нетронутой едой, а потом на саму Роксану, спросил, насмешливо и презрительно:
— Мне сразу применить заклинание, или ты хочешь для начала немного побиться в истерике?
В тот день прежняя Роксана умерла окончательно и бесповоротно.
«Мирный договор» Малфои и Мальсиберы подписывали на нейтральной территории, на Дне Рождения какой-то общей родственницы, в каком-то поместье, где-то на юге. Встреча с родными слегка пошатнула равновесие, которое Роксана с таким трудом восстанавливала. За совместным ужином она сидела на стороне Мальсиберов, между Мальсибером-младшим и его младшей сестрой, Генриеттой. Во главе стола с одной стороны сидел Александр, с другой — Абраксас. Они были похожи на враждующих братьев-перестарков. Рядом со спокойным, как скала, Абраксасом сидели белый от злости Люциус (откуда это взялось, Роксана не знала, но у неё сложилось впечатление, что до того, как приехать сюда, Люциус разбил вазу и пригрозил, что убьет младшего Мальсибера), и Нарцисса, сильно похудевшая и вообще какая-то немного другая. Кажется, она уже пришла в себя, но тоже выкинула прежнюю Нарциссу, как порванное платье.
После ужина Мальсибер при всех надел Роксане на шею «слезу вейлы», которую привез Абраксас. Все сделали вид, что очень рады. Какая-то тетушка даже всплакнула и назвала Роксану "совсем взрослой", хотя видела её впервые в жизни. Весь оставшийся вечер гости усиленно улыбались и любили друг друга. А Роксана разглядывала закрытые платья некоторых женщин в зале и думала о том, многие ли из них так же, как и она, прячут под ними синяки. Думала о том, что сама родилась на свет только потому, что её отец когда-то также поступил с её матерью. Думала о том, что из этого круга нет выхода. Думала о том, что родители были правы, когда говорили, что она все поймет, когда вырастет. Кажется, этот момент наступил.
Ну а позже, в чуть менее торжественной обстановке Люциус Малфой передал Генри Мальсиберу флакон с воспоминаниями-компроматом. Мальсибер проверил его и уничтожил. Дело было сделано.
Перед сном к Роксане в комнату явилась Нарцисса. Не та, которая весь вечер притворялась безмолвной тенью Люциуса, улыбалась и потягивала шампанское. А обычная, нормальная Нарцисса. В дверях она остановилась и оглядела темную комнату, с неразобранной постелью и задернутыми шторами.
Роксана сидела с ногами на диванчике и разглядывала «слезу вейлы». Когда в дверь постучали, она затравленно оглянулась — именно это выражение и досталось Нарциссе.
— О, Мерлин… — выдохнула она, закрыла дверь, стремительно пересекла комнату, размахивая своей черной шифоновой шалью так же, как это делала Эдвин, а потом порывисто заключила Роксану в объятия.
— Роксана, милая, мне так жаль, — проговорила она, кажется, вполне искренне.
На миг Роксана окаменела, а потом повела плечами и высвободилась из её рук. Объятия, тем более спонтанные и крепкие, она теперь любила еще меньше, чем раньше.
— Не надо, — сдержанно попросила она, хотя на самом деле, была почти рада Нарциссе — впервые в жизни. Просто была рада видеть родного человека. Хотя и не настолько, чтобы с ним обниматься.
Следом за Нарциссой явились отец и Люциус. Оба все еще в черном, как и Роксана.
Встречи с отцом Роксана ждала больше всего. На приеме он был в бешенстве, Роксана видела это, хоть он и пытался скрыть все под маской учтивости. Она знала, что отец ненавидит Мальсиберов, что помолвка с одним из них — это плевок ему в лицо, страшное предательство, перевешивающее все благородные начала.
Но все же она надеялась, что он даст ей возможность объяснить.
Не дал.
Оказавшись с глазу на глаз с дочерью, он несколько секунд просто смотрел на неё сверху-вниз, заложив руки за спину. Его губы вздрагивали, как будто он подыскивал нужные слова, но в конце концов, он их не нашел — просто влепил Роксане пощечину.
Это было неожиданно. Больно. И до хрена обидно, учитывая, на что она пошла ради него.
Люциус попытался заступиться за неё, но Абраксасу достаточно было просто глянуть на сына, чтобы тот завял и отступил подальше.
— Что, во имя Мерлина, мне нужно сделать, чтобы ты, наконец, начала меня слушаться? — гневно выдохнул он, глядя на глотающую слезы обиды дочь. — Как тебе в голову могла прийти такая омерзительная, такая безумная идея, как брак с этим безродным выскочкой?
Роксана молчала.
— Он, что, вынудил тебя? — Абраксас требовательно сузил глаза. — Заставил?!
Роксана покачала головой.
— Тогда что? Что могло заставить тебя пойти на такое… — его губы задрожали, он пытался найти достаточно ругательное слово, но не нашел и выплюнул обычное: — …безрассудство?!
— Они собирались убить вас.
— По-твоему, такой позор для меня предпочтительнее?!
— Что позорного в том, чтобы победить соперника на его поле? — не выдержала Роксана. Надо сказать, ей до черта надоело, что мужики распускают руки и орут. — Ты сам говорил, что я — хозяйка своей судьбы! Я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно исправлять свои ошибки!
— Это ты называешь исправлением?! — загремел Абраксас и указал на дверь. — Обет, который вы дали, связывает нам руки до самой шеи!
— А вот и нет! — наступала Роксана. — Да, компромат на Мальсибера, который собрал Люциус, уничтожен. Да, вы официально начали все с чистого листа! Но победит тот, кто первый возьмется за перо!
— Что ты имеешь в виду? — Абраксас гневно раздувал ноздри.
Роксана достала из своей сумки флакон.
— Здесь — мои собственные воспоминания. Когда Мальсибер предлагал мне сделку, он сам признался в убийстве той маглы. И еще много чего наговорил! Кроме этого, там есть… — она сглотнула. — … доказательства его неадекватного поведения. Только… не смотрите их до тех пор, пока не уедите отсюда. — добавила она, старательно отводя взгляд. Абраксас приподнял подбородок. Теперь и он смотрел на Роксану так, словно не узнавал. — Позже будет больше. Я буду передавать все Люциусу через…одного человека. Будем собирать компромат до тех пор, пока смещения Мальсибера-старшего не захотят… обе стороны. Посмотрим, что с ними будет тогда.
— Роксана, ты с ума сошла? — Люциус подошел ближе, посмотрел сначала на отца, потом снова — на неё. — Отец! Это же настоящее безумие! Это все равно, что тыкать палкой в глаз спящего дракона! Роксана, ты хоть отдаешь себе отчет в том, как это опасно?!
Роксана взглянула на брата и слабо улыбнулась. На секунду она вдруг почувствовала себя старше Люциуса лет на десять.
— Отдаю.
— А ты понимаешь, что если пострадают они, пострадаешь и ты? В первую очередь ты! Или, думаешь, он такой идиот, что не догадается, откуда взялась информация?
— Вы меня выручите, — спокойно сказала Роксана и посмотрела на отца. — Ведь так?
— В этом ты можешь не сомневаться, — спокойно подтвердил Абраксас. К нему уже возвращалось его прежнее, холодное спокойствие. — Если ты не боишься и уверена, что справишься, можешь пока собирать свой компромат. А я тем временем постараюсь найти лазейку в этом вашем… Обете. Подключу своих старых знакомых-невыразимцев из Отделе Тайн. Все Обеты фиксируются, чисто теоретически должен быть способ как-то его уничтожить, — Абраксас бережно спрятал флакон во внутренний карман парадной мантии. — К тому же, я сомневаюсь, что этот сопляк предусмотрел все варианты. А до тех пор… — он замолчал, явно не зная, как сказать. Но Роксана и так все поняла. Он — отец, у него связаны руки, и он не может попросить свою дочь совершить еще одно безрассудство и шагнуть в горящий дом. К счастью, она достаточно времени провела с самым безрассудным человеком в своей жизни, чтобы перенять у него тягу к такого рода поступкам.
Роксана кивнула. Завтра Малфои должны были вернуться домой, а значит наступил тот момент, которого она так боялась — надо было попрощаться и готовить себя к тому, что теперь родственники еще очень долго будут далеко и никак не смогут помочь.
Сдержанный, как и всегда, Абраксас поцеловал её в лоб и ушел. Следом за ним ушла Нарцисса.
Люциус остался.
Остаток вечера Роксана провела, рыдая у него на груди.
Перед возвращением в школу Мальсибер напридумывал кучу правил: что она должна делать, как себя вести, как одеваться, что говорить. Все её старые вещи, всю одежду и косметику он уничтожил. Ну или почти все. Кое-что Роксане удалось спрятать, хотя она и сама не понимала, зачем это сделала.
