Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 142 (всего у книги 275 страниц)
— Не знаю. Какая-то девчонка, — он картинно поморщился. — Веснушек многовато.
Лили стукнула его по плечу подушкой. Веснушки были её болью. Что она только не делала, чтобы их вывести.
— Эй-эй. Я люблю твои веснушки, — серьезно признался Джеймс, небрежно бросая альбом на тумбочку. — Все до единой.
— Сейчас их не видно, — машинально сказала Лили, хотя сама смотрела на ладонь Джеймса, которая в этот миг легла на её голую коленку.
— Те, которые не видно — особенно... — прошептал Джеймс ей на ухо и его рука поползла вверх...
...Торчит. Глупо, но это первое, что приходит Лили на ум, когда совершенно обнаженный Джеймс поднимается над ней.
Кожа у него загорелая, тело такое подтянутое, красивое и гибкое, что его хочется трогать. Снова и снова.
Его член стоит, слегка изгибаясь.
Нападает. Угрожает.
Лили понимает, что должна все так же чувствовать желание, но сейчас она не видит в этом торчании ничего соблазнительного — только угрозу. И чувствует только невнятный, растущий страх
Близоруко щурясь, Джеймс подбирается ближе.
Когда он оказывается сверху, Лили уже совсем не может пошевелиться от страха, но находит в себе мужество разомкнуть ноги, развести колени, ещё шире, ещё...
«Это Джеймс»
Внезапно возвращаются все старые ужасы, снова она слышит грохот фейерверков над головой, снова чувствует панику.
«Это Джеймс», отчаянно думает она, хватаясь за эту мысль и крепкие плечи. «Это мой Джеймс».
Он наваливается на неё, но это оказывается, не так тяжело и не так страшно. Это приятно — прижиматься к его животу и груди.
— Посмотри на меня...
Зеленые глаза встречаются с карими.
И тут страх отпускает. Так же неожиданно, как и захватывает.
Это Джеймс. Её Джеймс.
Она притягивает его к себе и они целуются.
А затем он врывается — сразу сильно и глубоко, оглашая комнату протяжным мучительным стоном.
Боль сухо и сильно разрывается внутри. Лили вздрагивает, настигнутая ею, каменеет, цепенеет, боится пошевелиться. Растянутость, жжение, ей больно, больно, БОЛЬНО! Его слишком много, Боже, пожалуйста, пусть он прекратит! Просто прекратит! Пусть выйдет, они попробуют в другой раз, в другой...
— А-ай... — сдавленно всхлипывает она.
— Расслабься... — сдавленно шепчет он. — Просто расслабься...
Лили кивает и закусывает губы, мучительно жмурясь, когда он выходит.
Очень осторожно Джеймс выскальзывает, снова толкается вперед и новый всплеск удовольствия разрывает его сознание на куски. Тело теряет чувствительность, все расплывается, все чувства концентрируются в одной-единственной точке. И от удовольствия просто сносит крышу.
— Э-эванс, — стонет он, двигаясь всё быстрее и яростнее. Понимает, что причиняет ей боль, но остановиться уже не может. Он не смог бы остановиться, даже если бы ему оторвали руку.
— Блять... — шипит он, жмурясь.
А Лили кусает губы, ойкает, но мужественно терпит, его славная, храбрая девочка. Джеймс находит её руки и заводит ей за голову, переплетая их пальцы и сжимая ладони. Его горячий лоб прижимается к её лбу, влажные темные волосы путаются с рыжими.
Боже, я люблю её...
— Я люблю тебя... — задыхается Джеймс. Очень тяжело держать глаза открытыми. Губы вздрагивают в усмешке. — Эванс...
Лили тоже улыбается, и хотя в глазах её ещё блестят слезы, Джеймс видит, как в них начинает понемногу тлеть удовольствие. Она расслабляется. Руки вцепляются в его плечи. Ноготки раз, другой вонзаются в его влажную спину.
А затем она вдруг беззвучно приоткрывает губы, но тут Джеймс мучительно жмурится, предчувствуя финал.
— Лил... я кончаю... — хрипит он и точно — последние несколько толчков — и тело пронзает острое, почти болезненное удовольствие. Он срывается беспомощным, сиплым стоном, жмурится и обессиленно наваливается на Лили, задыхаясь так, словно пробежал несколько миль.
Несколько секунд ничего не происходит и Джеймсу кажется, что Лили его ненавидит. А затем тонкие влажные руки устало обвивают его за шею. Нежные пальцы путаются в его волосах, губы прижимаются к уху.
— Я люблю тебя, — горячо шепчет ему Лили Эванс.
И в этот бесконечный момент Джеймсу Поттеру было нужно только одно: самый мощный хроноворот на свете, с помощью которого он мог бы перенестись в прошлое и сказать тощему мальчишке Джиму Поттеру, есть ему есть за что бороться...
Среди ночи Лили проснулась от какого-то странного шороха.
Ей было немного холодно и немного саднило внизу живота.
Сначала она не поняла, куда делся Джеймс и почему она лежит в пустой постели, а затем снова услышала рядом с собой шорох и оглянулась, откидывая волосы.
Джеймс сидел на краю постели, скрестив ноги по турецки, совершенно голый, но в очках. На его левой руке лежал альбом, а правая очень быстро шуршала угольком по бумаге. Поглощенный рисунком, он и не заметил, что Лили проснулась.
Золотистый свет волшебных огоньков стекал по его спине и рукам. Волосы были взлохмачены, щека измазана углем, нижняя губа сосредоточенно закушена.
«Джеймс Поттер» — подумала она перед тем, как снова провалиться в сон. «Ну надо же»
***
Скажи мне, чему ты рад?
Постой, оглянись назад.
Постой, оглянись назад, и ты увидишь,
Как вянет листопад,
И вороны кружат,
Там, где раньше был цветущий сад.
Машина Времени
Джеймса разбудило нежное, ласковое прикосновение.
Он сонно улыбнулся, перевернулся на другой бок и, не открывая глаза, с довольным вздохом зарылся в мягкие рыжие волосы.
— Лили...
Неожиданный и довольно интригующий запах щекотнул его нос. Он открыл глаза.
На подушке Лили безмятежно дрых Живоглот, подставив солнечным лучам мохнатое пузо. То самое, в которое Джеймс только что излил свою нежность.
— Твою мать! — Джеймс подскочил и с непривычки треснулся башкой о низкий скат потолка, после чего со стоном повалился на подушки.
Живоглот удивленно повернул к нему приплюснутую физиономию, моргнул, потянулся, вытянув коротенькие лапы и отвернулся, лениво взмахнув хвостом.
Подавив внезапное дикое желание вышвырнуть зверюгу в окно, Джеймс сел, потирая макушку и нацепил очки.
Лили в комнате не было, равно как и её вещей.
Из ванной комнаты доносился шум воды.
Джеймс улыбнулся, всё ещё машинально ероша волосы.
Лили Эванс моется в его душе. Это всё на самом деле, или оно как всегда сейчас проснется и сам поплетется в душ изливать на стену свои беды? Он бухнулся лицом в подушки и глубоко вздохнул.
Её запах. Ни с чем не перепутаешь.
Джеймс перевернулся, блаженно потянулся, ощутив приятную крепатуру в руках и спине, куда более благодушно посмотрел на спящего Живоглота, а уже затем подтянул к себе джинсы.
Мечты сбываются, Джеймс Поттер. Сколько лет ты беспощадно и безнадежно дрочил на этой самой кровати, представляя на ней Лили Эванс, то голой, то в какой-нибудь прозрачной кружевной херне, и вот теперь она здесь, моется в твоем душе. И она твоя. Только твоя.
Неожиданно Джеймса захватило детское любопытство. Быстро оглянувшись на дверь, он стащил всё одеяло с постели и едва только в нем успело что-то и радостно ёкнуть (на простыне темнело несколько крошечных пятен), как шум воды в ванной прекратился. Джеймс бросил одеяло обратно и едва успел сделать вид, будто занимается поиском носка, как дверь осторожно приоткрылась и в комнату на цыпочках вошла Лили. На лице у неё было написано задумчивое и серьезное, почти мрачное выражение. Однако же, едва она увидела Джеймса, это тревожное выражение сменилось кроткой улыбкой с ямочками на щеках.
— Привет, — негромко произнесла она, заправив за ухо темные, влажные волосы.
Джеймс сглотнул. Взгляд его метнулся по босым розовым ступням, блестящим плечам, парочке синяков на шее и наконец по гигантскому полотенцу, в которое было завернуто теплое, влажное, мягкое...
— Всё...хорошо? — спросил он, очень стараясь, чтобы это прозвучало так же уверено и спокойно, как ему хотелось. Уж очень ему не понравилось, как Лили прислушивалась к себе, когда вошла в комнату. Может он нарушил ей там чего? Может в первый раз ему вообще не надо было так напирать? У него ведь совсем крышу снесло, а она и не сказала ничего.
Лили удивленно вскинула взгляд и улыбнулась так, что по Джеймс весь покрылся мурашками.
— Хорошо, — улыбнулась она и очень мило заробела, когда Джеймс встал ей навстречу. Её взгляд скользнул по его телу.
— Я не смогла найти халат, — извиняющимся тоном произнесла она, оказавшись в его руках.
— Зачем тебе халат? — он вытащил завернутый угол полотенца, запустил руки под влажную душистую ткань. — Без него намного лучше.
Полотенце упало на пол.
Лили бархатно скользнула ладонями по его спине и плечам. Ойкнула и рассмеялась «Джеймс!», когда он ущипнул её, задышала чуть тяжелее, когда скользнул ладонями по нежной, округлой попке. Но едва попытался перевести их игру на постель, сразу же отстранила его.
— Что такое? — выдохнул он в её ухо, не услышав собственного вопроса за барабанным боем в голове.
— Джеймс... не сегодня.
— Что? — опешил Джеймс. — Почему?
— Мне... всё ещё немного больно, — просто сказала она, вскинув на него глаза. — Когда ты... там. Понимаешь?
Джеймс машинально отпустил её, окидывая её с головы до ног подозрительным взглядом.
— Я что... что-то не то?..
— Да нет, — рассмеялась она, снова обнимая его. — Не волнуйся, это нормально. Просто дай мне немного времени, ладно? — она потянулась к нему.
— Немного? — нетерпеливо переспросил Джеймс, быстро ответив на поцелуй. — Эванс, ты стоишь передо мной голая, целуешь и просишь подождать? Если ты хочешь меня за что-то наказать, то лучше просто шарахни меня стулом по голове и покончим с этим!
Лили засмеялась и отпустила его.
— Дай мне халат и я не буду голой.
Джеймс засопел, но послушно полез в комод. Лили украдкой откинула одеяло и заклинанием убрала все следы сегодняшней ночи. Когда Джеймс оглянулся, она уже вовсю сушила волосы палочкой.
— Надеюсь, это сойдет? — он протянул ей теплый песочный батник с клетчатой подкладкой. Тот самый, в котором был летом в Каледонском лесу. Лили взяла батник и улыбнулась, ощутив исходящий от одежды, знакомый, хлебный, мальчишеский запах.
Его запах.
— Серьезно, сколько нужно времени? — нетерпеливо спросил Джеймс, глядя как Лили застегивает пуговицы.
Она откинула волосы за спину и сделала вид, будто глубоко задумалась.
— Я дам тебе знать.
— Эванс, это жестоко даже для тебя.
Она рассмеялась.
— До завтра, идет?
— Я точно не повредил тебе там что-то?
— Нет, Джеймс, — она подошла к нему, сидящему на постели, положила ладони на его плечи. — Ты просто...не говорил, что обладаешь таким большим талантом, Джеймс Поттер.
Джеймс моргнул, а потом на его лице проступило понимание и он расплылся в самодовольной улыбке.
Лили хотелось ещё добавить, что после того, как тебя несколько раз проткнули огромным раскаленным поленом, все внутри саднит, печет и требует времени, но зачем Джиму об этом знать? Поэтому она без лишних слов просто забралась на постель у Джеймса за спиной, обвила его руками и целовала, трогала носом и мурчала до тех пор, пока он окончательно не растаял и не пообещал, что потерпит.
Впрочем, это обещание он всё равно удачно нарушил этим же вечером.
Пока Лили сушила волосы и переодевалась, Джеймс спустился вниз и обнаружил, что кладовая совершенно пуста и завтракать им абсолютно нечем, разве что маринованными мандрагорами, перечной мятой и сушеными скарабеями, которых Дорея хранила в кухонном шкафу.
Натянув джинсы, вязаные носки и парочку теплых свитеров, они отправились в Ипсвич и позавтракали пышными горячими вафлями в кондитерской Ганса, которая сама напоминала скорее пирожное, чем дом. Внутри витал умопомрачительный дух горячего шоколада и клубники, из больших светлых окон во всю стену открывался вид на городскую площадь.
И пока Лили и Джеймс вовсю уписывали вафли, облитые шоколадным соусом, произошла небольшая неприятность.
В тот самый момент, когда оголодавший Джеймс набросился на третью порцию вафель, к их столику вдруг подошла Греттель, пухленькая миловидная сестра Ганса.
Та самая, в объятиях которой Джеймс искал утешения этим летом, когда всерьез поверил, что больше никогда не увидит Лили Эванс. Увидев её, Джеймс замер с набитыми щеками и выпучил глаза, но предпринимать что-то было поздно.
Не обращая никакого внимания на Лили, сестра Ганса обняла его за шею, нежно поцеловала в щеку, а потом подсела к ним за столик и изводила Джеймса вопросами добрых семь минут. Джеймс отвечал односложно, каменел, гневно сопел и каждую секунду бросал упреждающий взгляд на Лили, всеми силами пытаясь дать ей понять, что всё это ничего не значит.
А Лили, надо отдать ей должное, проявила просто чудеса терпения. Конечно, в тот момент, когда Греттель ни с того ни с сего, безо всякого предупреждения вдруг прилипла к Джеймсу, Эванс чуть не подавилась вафлей и пару секунд просто удивленно смотрела на девицу, высоко подняв брови. Но потом, когда она увидела, как мается и тяжко страдает сам Джеймс, откинулась на спинку стула, расслабилась и начала, что называется, получать удовольствие. Короче говоря, безмолвно ржала над Джеймсом, утонув в вороте свитера. Она так и молчала все эти каторжные семи минут и ничего не сказала, даже когда красный и сердитый Джеймс решительно отстранил от себя любвеобильную кондитершу и громко заявил:
— Познакомься, Гретта, это — Лили Эванс, моя девушка и мать моих семерых детей!
После этого Греттель окинула Лили надменным взглядом побежденной, ещё разок погладила Джеймса по волосам, сказала «Надеюсь, ещё увидимся, Джимми!» и наконец ушла, покачивая бедрами.
А Лили как ни в чем ни бывало вынырнула на поверхность и с удивительным спокойствием возобновила трапезу. И в то время как Джеймсу больше всего на свете хотелось удрать из чертовой кондитерской, Эванс медленно поедала эти несчастные вафли, вдумчиво, неторопливо жевала и очень внимательно, в упор смотрела на стойку, за которой работала Греттель. Всякий раз когда Джеймс пытался заговорить, Лили бросала на него долгий взгляд, а потом снова поводила носом по воздуху в сторону стойки и жевала, жевала, жевала...
Едва дождавшись, пока она проглотит последний кусок, Джеймс бросил на столик пару монет, схватил Эванс за руку и быстро вытащил на улицу.
— Да, я с ней трахался. Сто лет назад, — выпалил он, гневно махнув ушастой шапкой в сторону резной двери. — Я этим летом напился в задницу и завалился к Гансу. Мне было так паршиво, а там была она, ну и мы как-то...и... да я даже не помню, как это случилось! Это не я с ней спал, а она со мной! Так что ты не имеешь права на меня... да что смешного я говорю, Эванс, черт возьми?! — возмутился он, увидев, что Лили с трудом сдерживает смех.
— Ничего, — она отобрала у него шапку, нахлобучила ему на голову и стянула вместе её висячие «уши». — У тебя такой вид, будто ты у меня мешок конфет уволок. Я знаю, что ты не был пай-мальчиком, Джеймс Поттер. Может потому ты мне всегда и нравился, — она стряхнула с его носа тающие снежинки. У Джеймса от этих слов внутри что-то радостно ёкнуло.
— Значит всё хорошо?
— Всё отлично, — она склонила голову набок и внимательно посмотрела Джеймсу в глаза, все ещё сжимая вместе его "уши". — Но если эта грудастая мандрагора ещё раз попробует тебя облапать, скажи ей, что я превращу её в жабу. И это не фигура речи. Я совершенно серьезно. В жабу.
Джеймс хохотнул и уже потянулся было поцеловать Лили, чтобы поставить в этой неприятности точку, но в последний момент Эванс вдруг ахнула и оглянулась куда-то, так что Джеймс со своим поцелуем угодил ей в ухо.
— Смотри, сани! — воскликнула она, указывая куда-то у него за спиной. Джеймс оглянулся и увидел компанию бегущих по главной дороге ребят из деревни, волочащих за собой несколько больших деревянных саней. — Они катаются с холма? О, Мерлин, они правда катаются! — Лили прямо подпрыгнула на месте. — Боже, Джеймс, пойдем туда, я сто лет не каталась! Пожалуйста, пойдем туда!
Джеймс согласился.
Лили схватила за руку и они во весь дух побежали за местными ребятами, оскальзываясь на заснеженной дороге. О Греттель она, похоже, совершенно забыла, или по крайней мере сделала вид, что забыла.
Почти весь остаток дня они провели, катаясь на санях с пышных снежных холмов Годриковой Лощины. На самом высоком из них, среди сосен и пушистых ёлочек притаился маленький деревянный дом лесничего, где бородатый улыбчивый маг чарами размножал сани и сдавал напрокат за несколько сиклей в час. А после двух часов катания он ещё и раздавал всем желающим бесплатный горячий шоколад.
