Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 275 страниц)
— Дора, в самом деле! — вступился за сына мистер Поттер.
— Ладно-ладно, просто она показалась мне похожей на ту девочку с фотографии.
— Я прошу тебя, сын, соберись, сейчас не самое удачное время расклеиваться, — сказал густым басом Карлус, глядя на сына поверх очков.
— Я в норме, пап, — твердо сказал Джеймс, взглянув на отца из своего персонального ада.
Карлус только вздохнул, пошевелив усами, обхватил сына ладонью за шею и на секунду прижал к себе его голову, напоследок растрепав ему волосы.
Раздался второй свисток.
— Пора заходить, — переполошилась Дорея, схватила его голову обеими руками и крепко поцеловала сначала в одну щеку, потом в другую, а потом крепко-крепко обняла. Джеймс услышал всхлип. — Я буду волноваться, очень сильно волноваться, учти! Так что пиши, слышишь? Обязательно пиши!
— Хорошо, мам, — пробурчал Джим — ему всегда было и неловко, и приятно попадать в омут материнской заботы. Он погладил ее по спине, чувствуя, что еще немного — и все отцовские указания пойдут насмарку.
— Мистер Поттер, — раздался рядом деловитый голос Сириуса и звук рукопожатия. — До скорой встречи...
Дорея, громко всхлипнув, вдруг выпустила Джеймса и без всяких приготовлений схватила в охапку Сириуса.
Карлус только рукой махнул и, похлопав названного сына по спине, помог Джеймсу внести вещи в вагон.
— В-вы же т-только в-вчера п-познакомились, а теперь уже последний год учитесь! — причитала миссис Поттер. — Если тебе хоть что-нибудь понадобится, немедленно п-п-пиши, понял? — грозно говорила она, торопливо гладя юношу по волосам, и Сириусу не осталось ничего, кроме как мужественно сжать губы, чтобы самому не пустить соплю. — Немедленно пиши!
Выпустив Сириуса, она вытерла слезы, снова поцеловала сына и наконец отпустила их обоих. Карлус, обнял ее за плечи и отвел от вагона. Джеймс влез первым, Сириус поставил ногу на ступеньку и обернулся, чтобы махнуть Поттерам.
— Эй! — крикнул Джеймс, когда рука Сириуса вдруг бесцеремонно сграбастала его за воротник и буквально сдернула обратно на платформу. — Ты бешенством заразился? — он пихнул Сириуса.
— Заткнись и протри очки, — посоветовал ему светившийся, как рождественская елка, друг и подтолкнул вперед.
Джеймс сердито взглянул на него и обернулся.
Сначала сердце пропустило удар, а потом все звуки залил густой золотой гул — как будто его кто-то шарахнул по голове кувалдой.
В каких-то семи метрах от него в клубах паровозного дыма стояла Лили Эванс и беспомощно улыбалась. Тоненькая загорелая фигурка терялась в белом летнем платье. Густые темно-рыжие волосы вздымались от гуляющего по платформе сквозняка и скользили по лицу, задевая дрожащие в несмелой улыбке губы и порхающие вверх-вниз ресницы над светящимися зелеными глазами.
— Лили, — озадаченно, без улыбки и почему-то беззвучно пробормотал Джеймс, меняясь в лице.
Лили порывисто улыбнулась и протянула к нему обе руки.
Джеймс сорвался с места.
За спиной раздались громкие голоса родителей и Сириуса, но он их почти не услышал, а уже в следующий миг он упал на колени на жесткую твердую плитку платформы и обхватил тоненькую фигурку руками, утыкаясь лицом в белый хлопок платья под грудью. Платье пахло летом и свежестью, а Лили пахла Лили и Джеймс несколько раз подряд умер и родился в эти секунды, просто обнимая её, просто чувствуя рядом. Люди добродушно смеялись, глядя на них, кто-то похабно свистел, кто-то кричал, но в мире Джеймса не существовало больше ничего и никого, кроме неё.
Он поднялся, почти не чувствуя боли в ушибленных коленках. Вообще-то он не собирался падать перед ней на колени (Джеймс Поттер ни перед кем не падает на колени), это как-то само-собой получилось.
Лили смеялась и кажется даже немного плакала, обнимала его руками за шею, трогала губами, мокрым носом, переступая на цыпочках. Зажмурившись и запустив пальцы в лохматые волосы, она утопала в запахе, который весь месяц пыталась отыскать на своей одежде. Кожу колола щетина, дужка очков впивалась в щеку, но даже это сейчас было приятно.
Отстранившись, он сжал ее лицо и шею ладонями.
А потом притянул ее к себе и поцеловал, так же по-взрослому, как и тогда. А руками обхватил совсем по-детски, словно она была его любимым плюшевым медведем.
Чувствуя, как подкашиваются ноги, Лили схватилась за надежные широкие плечи.
Джеймс целовал ее так же жадно, как тогда, дома, только теперь этот поцелуй был похож на безмолвный диалог.
«Я люблю тебя, люблю, люблю».
«Нет, я больше, больше».
«Я так скучал...»
«Я скучала, я...»
— Лили! Лили, где ты?
— Родители, Джим... — задохнулась она в его губы и обернулась. Джеймс, похоже, совсем потерял голову и, вместо того, чтобы отпустить ее, принялся исступленно целовать ее шею, вызывая одобрительный гул снующих мимо учеников и неодобрительные восклицания их родителей.
— Джим, пожалуйста, — жалобно простонала она, запуская пальцы в его волосы, и поджала плечи, так что Джеймсу волей-неволей пришлось от нее отлепиться.
— Ты как... ты что... — Джеймс лихорадочно улыбался воспаленными губами, стискивая нежные мягкие руки и плечи. В голове шумел теплый прибой, и он никак не мог вспомнить нужные слова. — Как ты здесь... — он прижался к ней лбом.
— Я пришла тебя проводить, — прошептала она, прижимаясь к его носу своим — маленьким, припухшим от слез и влажным.
— Проводить? — что-то страшное было в этом слове, и на миг оно остудило счастье Джеймса, как выплеснутая на огонь чашка воды. Но в следующий миг он увидел, как сквозь толпу к ним проталкивал тележку сосредоточенный мистер Эванс. — Что, с чемоданом? — спросил он, встряхивая головой, точь-в-точь как Сириус, когда однажды во время полнолуния свалился в Озеро.
— С чемоданом, — кивнула Лили, расплываясь в улыбке.
— И с совой? — почему-то наличие совы страшно рассмешило Джеймса.
— С совой, — ласково подтвердила она, гладя его по щеке.
— А как же... как же переезд?
Лили зажмурилась и прижала к его рту пальчики обеих рук, касаясь их губами.
— Я тебе все объясню... — зеленые глаза взглянули на него, и Джеймс снова попал под их чары. — У нас теперь будет много времени на разговоры...
Джеймс задохнулся от нежности и, разведя в стороны ее ручки, припал к смеющимся губам. Лили обняла его за шею, с радостью отвечая на поцелуй.
У них за спинами раздалось вежливое покашливание.
Они поспешно оторвались друг от друга, но делать вид, что они мирно беседовали, было поздно — миссис Эванс явно волновалась, а сестра Лили до сих пор смотрела на них так, словно они не целовались, а ходили по платформе колесом.
Джеймс торопливо провел рукой по волосам, вызвав у Лили исполненную нежности улыбку, и нервно сглотнул.
— Добрый день, — брякнул он.
— Лили... а мы совсем тебя потеряли! — пожаловалась женщина, поправляя шелковый платок на вьющихся карамельных волосах. Джеймс на секунду обомлел — настолько мать и дочь были похожи, только глаза у миссис Эванс были карими, да волосы не полыхали огнем.
— Это — Джеймс, мам, — тихо сказала Лили, и этот тон как-то сразу насторожил его. — Джеймс Поттер.
— Я так и подумала... — миссис Эванс пару секунд смотрела на него блестящими глазами и казалась ему почти сердитой, а потом вдруг коротко качнула головой и, шагнув вперед, крепко его обняла.
Джеймс страшно растерялся.
— Спасибо тебе, Джеймс Поттер, — услышал он горячий шепот, а в следующую секунду его ждало новое потрясение.
— Джеймс Поттер!
Джон Эванс вышел из вагона на платформу и, шагнув к Джеймсу, сжал его руку в крепком рукопожатии, а потом вдруг резко потянул на себя и тоже обнял, только не так, как миссис Эванс, а скорее как это делал отец — крепко и грубо.
— Лили всё рассказала. Что ты сделал в ту ночь, — сурово рубанул мистер Эванс. — Я даже не знаю, что сказать. Если тебе хоть что-нибудь... — он поджал губы и с силой хлопнул Джеймса по плечу. — Ты всегда можешь обратиться к нам.
— Что бы ни случилось, — вставила миссис Эванс.
— Добрый день, — Джеймс обернулся, услышав отцовский голос, а в следующий миг Карлус хлопнул его по спине и вопросительно-вежливо взглянул на Эвансов. — Добрый день, мэм, — он поцеловал руку миссис Эванс, пожал руку мистеру Эванс. — Карлус Поттер, очень приятно. Ну? Что уже натворил мой негодяй?
Когда раздался третий свисток, Лили испуганно взглянула на мать, и миссис Эванс, вдруг прослезившись, схватила дочь в охапку. Плечи ее вздрагивали, она всхлипывала и зарывалась лицом в рыжие локоны младшей дочери. Обнимая Лили, миссис Эванс торопливо говорила что-то, но что именно — Джеймс не расслышал.
Мистер Эванс, крепясь, гладил жену по плечу и с невыразимой печалью смотрел на них, а потом и сам обнял Лили и на прощание поцеловал ее в лоб.
Джеймс, прощаясь в этот момент со своими родителями, видел, что Лили плакала, и его тянуло к ней, как магнитом, но он понимал, что сейчас ему нельзя вмешиваться — скупая на эмоции сестра Лили подошла к ней, сухо обронила пару слов и так же взвешенно и спокойно обняла ее, но Джеймсу со своей стороны было видно, как девушка коротко и резко зажмурилась, прижавшись щекой к голове младшей сестры.
Питер Петтигрю опирался руками на перила лесенки, ведущей в вагон, и с любопытством смотрел на них, завернув губы. Ремус Люпин тепло и немного грустно улыбался, прижимаясь спиной к двери, на которую внизу, все еще стоя на платформе, опирался плечом ухмыляющийся Сириус Блэк.
Когда Джеймс, крепко сжимая ее ладошку в своей руке, подвел Лили к ним и помог подняться в вагон, Питер с шутливым поклоном посторонился, а Блэк произнес едва слышно, с преувеличенной почтительностью:
— Миссис Поттер.
Лили зарделась и улыбнулась. Джеймс, усмехаясь, толкнул Сириуса и поднялся следом за ней, не размыкая рук.
— Значит, все-таки едем домой вместе? — поинтересовался Ремус, когда Сириус последним запрыгнул на ступеньку и захлопнул дверь.
— Вместе... — прошептала Лили и почувствовала, как Джеймс чуть крепче сжал ее пальцы.
Лили взглянула на него и прижалась к его плечу, заворачиваясь в нежность, как в плед.
Поезд, взвизгнув, тронулся с места. Мальчишки открыли окно и замахали провожающим.
Дорея Поттер, красивая пожилая волшебница, держала под руку заплаканную маму и махала за них двоих, пока Джейн жадными блестящими глазами смотрела на Лили с платформы.
Карлус Поттер выглядел очень строгим и почти сердитым, но Лили чувствовала, что он переживал за Джеймса даже больше, чем его суетливая и милая мама — только не хотел это демонстрировать так явно.
Лили взглянула на своего отца — Джон крепко обнял за плечи Петунью и поднял ладонь.
«Все будет хорошо» — твердо решила для себя Лили и помахала им всем.
Выпустив густой клуб пара, поезд засвистел в третий раз, и «Хогвартс-экспресс», медленно тронувшись с места, двинулся в путь. Платформа вместе с любимыми людьми сдвинулась с места и заскользила вдоль поезда, мелькая разноцветными лицами и плакатами на кирпичных стенах...
========== Поезд памяти ==========
...1971 год...
Когда Сириус вернулся из уборной, то увидел, что в купе уже кто-то сидит и самым наглым образом пожирает его конфеты.
— Эй, это мое! — воскликнул он, когда секундный шок схлынул.
Очкарик поднял голову и улыбнулся.
— Докажи, — он уложил ноги на противоположное сидение и демонстративно закинул в рот пару бобов «Берти Боттс».
— Это мое купе, — Сириус сжал кулаки. — И мои конфеты.
— Докажи, — повторил мальчик, пожав плечами.
Сириус сдернул с полки свой рюкзак с нашивками «S.O.B.» и швырнул его в нахала.
— Я — Сириус Орион Блэк!
— Докажи, — засмеялся мальчик.
Сириус остолбенел от такой невиданной наглости и уже всерьез захотел двинуть очкарику, но тот вдруг встал, отряхнул с одежды крошки и протянул руку.
— Я — Джеймс Карлус Поттер. Но ты можешь звать меня Джимом, Сириус Орион, я не против, — он бросил его рюкзак на соседнее сидение. — И раз уж ты явился, видимо, придется ехать вместе!
— Я не хочу ехать вместе, — брезгливо поморщился Сириус. — Проваливай!
Он оттолкнул очкарика с дороги и рванул у него из рук коробку. Бумага лопнула, и бобы прыснули во все стороны, забарабанив об окно, а мальчик не удержал равновесие и свалился с сидения на пол.
Сириус был готов к тому, что хлипкий очкарик начнет реветь и кукситься, но вместо этого он вдруг исподлобья посмотрел на Сириуса, яростно вытер нос рукой и прошипел:
— Ну держись, Сириус Орион.
Завязалась драка не на жизнь, а на смерть, ценой которой была пачка безвозвратно рассыпанных по купе бобов.
Сириус вообще был не прочь подраться, но Регулус был сопливым нытиком и все время жаловался маман, а этот тип, похожий на тощего совенка, колотил его так, что Сириус твердо вознамерился выкинуть его в окно. Они так увлеченно мутузили друг друга, что за собственными выкриками и треском одежды не услышали, как дверь, ведущая в их купе, отъехала в сторону, и в нее ворвался Люциус Малфой — староста Слизерина.
— Что здесь происходит?! — он схватил их за шкирки и растащил в стороны, как щенят. Мальчики брыкались и пытались достать друг друга то рукой, то ногой и не обращали никакого внимания на крики старосты. Девочки, проходящие по коридору, захихикали, глядя на это, некоторые ученики начали выглядывать из своих купе, чтобы выяснить, кто так шумит. Вытолкав Сириуса в коридор, Люциус передал его на попечение двум троллям в слизеринской форме, которые притащились вместе с ним, и снова вернулся в купе. Раздался вскрик, но прежде, чем Сириус успел понять, что произошло, Люциус вернулся и захлопнул за собой дверь.
— Ну что, щенок? — зашипел он, резко опустив шторку на окне, в которое громко стучался арестованный. — Решил сорвать моё дежурство, Блэк? Как ты себя ведешь, посмотри, на кого ты похож! — и он дернул Сириуса за ворот разорванной в бою рубашки из чистого шелка.
— Как надо! — рыкнул Сириус и с размаху наступил на ногу одному из троллей. Тот взвыл и запрыгал на месте, а его товарищ сгреб Сириуса в охапку. Публика, заполнившая коридор, чтобы посмотреть на представение с участием школьного старосты, довольно засмеялась.
Не желая превращаться в посмешище, Люциус поскорее сгреб Сириуса за шиворот и на глазах у всех протащил его по коридору, после чего затолкал в купе, где уже ехал полный, похожий на крысу мальчик и сказал:
— Скажи спасибо, что я не выкинул тебя из поезда! — с этими словами Люциус захлопнул дверь так, что из неё вылетела какая-то пружинка.
...1977 год...
Золотая задвижка на двери скрипела, когда поезд подскакивал вверх.
Блэйк Забини стонала ей в такт, вцепившись руками в массивную раму зеркала над умывальником и царапая бордовыми ноготками золотую краску. Почти не слыша её стонов, Сириус исступленно вбивался в нее позади и целовал, облизывал её тонкую загорелую шею. Пышные шоколадные кудри девушки свесились, обнажив покрытую светлым пушком шею и спину. Замочек жемчужного ожерелья ярко вспыхивал каждый раз, когда на него падал свет и это отвлекало Сириуса.
Когда ему становилось особенно хорошо, Сириус откидывал назад голову и рвано вздыхал, крепко сжимая ладонями мягкие бедра, Блэйк вскрикивала и рисковала оборвать раму, а позолоченное зеркало напротив бесстыдно фиксировало акт быстрого совокупления в великолепной уборной «Хогвартс-экспресса» и загадочно сверкало позолотой.
Красивая округлая попка, обтянутая коротеньким черным платьем — вот первое, что увидел Сириус, когда вошел в тесную, но ярко освещенную комнатку из красного дерева. Блэйк искала что-то в своей косметичке, склонив голову так, что кудри свесились ей на лицо, открыв взору длинную тонкую шею и глубокий вырез на спине.
Сириус закрыл за собой дверь и резко задвинул замок.
Блэйк вскинула голову и чуть не выронила помаду, увидев в зеркале человека, но, узнав кто это, расслабилась и снова поднесла помаду к губам.
— Что ты здесь забыл? — поинтересовалась она.
Сириус промолчал, скользя взглядом по изгибам соблазнительного тельца. Кровь тяжело и гулко билась внизу живота, превращая Сириуса в камень.
— Мама не говорила тебе, что пялиться — некрасиво? — спросила Блэйк, поглядывая на него в зеркало.
— Я был плохим мальчиком и никогда ее не слушался, — лениво прищелкнул языком Сириус, откровенно разглядывая Блэйк. Она как будто была создана для того, чтобы её трахали, такая аппетитная, с матовой кожей, упругой попкой и сиськами, которых у большинства её сверстниц не было. В пышные шоколадные кудри так и тянуло запустить руки, к шее хотелось присосаться, даже то, как ее кошачье тело иногда призывно выгибалось дугой выглядело так, будто она просила взять ее.
Блэйк поймала его взгляд в зеркале и слегка улыбнулась.
— Плохиш Блэк. Ты знаешь, что тебя теперь считают паршивой овцой?
— Да неужели? — поинтересовался Сириус, про себя представляя, как она стонет и извивается под ним.
— И теперь во все приличные дома тебе вход заказан.
