Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 275 страниц)
В прошлом семестре он вдруг взял и оставил её в покое, начав встречаться с Гвеног Джонс, капитаном школьной сборной Пуффендуя по квиддичу.
Сказать, что это задело Лили — значит ничего не сказать. Конечно — это был чистый воды эгоизм, думать так и Лили с досадой осознавала, что ведет себя как собака на сене, но... маленькая ревнивая змейка всё равно каждый раз жалила её, когда она видела, как Поттер идет в обнимку с этой девицей, или когда — и того хуже — когда она видела, как эти двое украдкой сосутся где-нибудь до потери пульса.
Лили ходила и мучилась почти полгода, но когда Поттер вдруг бросил Гвен и возобновил свои преследования, на сей раз ещё более наглые, чем раньше, её охватило прежнее раздражение.
Она ужасно запуталась в себе и никак не могла понять, что же чувствует к Поттеру на самом деле. А ещё испугалась, что повторится эта страшная история и Поттер поведет себя как этот негодяй, Эдгар Боунс, о котором Лили запретила себе вспоминать.
Всё это было ужасно запутано и привело к тому, что теперь они с Поттером поссорились перед самыми каникулами и теперь неизвестно, помирятся ли когда-нибудь. Наверняка он очень зол на неё и теперь точно оставит её в покое.
Алиса, как лучшая подруга, конечно же знала, что происходит у неё в душе. Потому и спросила. Но Лили вовсе не хотелось выворачивать себя наизнанку сейчас, когда сон был всё ещё ярок и свеж в её сознании, равно как и улыбка гриффиндорского ловца, поэтому она просто отвернулась, натянув одеяло почти до ушей и коротко ответила:
— Нет.
========== Солнечный чердак ==========
Мальчики
Well, I am just out of school
I am real real cool
I got the jump got the jive
Got the message I'm alive
I'm a wild I'm wild one
Oh, yeah, I'm a wild one
I'm gonna keep a shakin'
I'm gonna keep a movin', baby
Don't you cramp my style
I'm a real wild child
Jerry Lee Lewis "Wild One"
Как только вдоль дороги побежал невысокий каменный заборчик, и Сириус наконец-то увидел долгожданный дом под яркой черепичной крышей, в душе его немедленно воцарился покой — как будто он выпил ложку медовухи.
Он остановил мотоцикл у округлых деревянных ворот и заглушил мотор. Тихонько шумел на ветру огромный старый дуб, заслоняющий дом Поттеров от бурь и чужих глаз. В доме же, наполовину заслоненном от глаз забором и густо разросшимся садом, приветливо горел свет — на первом этаже, где находилась кухня, и на втором, в кабинете мистера Поттера.
Сириус глубоко вдохнул знакомый с детства воздух, на секунду прикрыл глаза, а потом резво поставил мотоцикл на подножку, слез с него и толкнул калитку.
«... они валятся на траву в густую тень дуба и с хрустом вгрызаются в куски вафельных ставен из кондитерской «Ганс и Греттель».
Шелестит и остро пахнет летним соком высокая трава, где-то совсем рядом гудит пчела. Крона дуба над ними переливается всеми оттенками зеленого, листья волнуются, как зеленое море. Солнечный свет проливается сквозь них ослепительными тонкими брызгами — прямо на лицо. Вафля такая вкусная, хочется, чтобы она никогда не заканчивалась.
Джеймс валяется рядом, широко раскинув руки, шумно жует свою вафлю и вдруг спрашивает:
— Сириус, ты когда-нибудь понимал, что ты — живой?
— Что? — удивленно спрашивает Сириус. — Как ты сказал?
— Живой! Когда все так хорошо и так классно, и ты просто... — Джеймс машет руками и обессиленно выдыхает, но Сириус его понимает.
Они в самом сердце лета, у них есть вкусная еда, впереди — всего лишь третий курс, они еще так молоды, и впереди так много всего.
— Ну... — Сириус резко отгрызает от вафли еще кусок. — Наверное.
Неожиданно Джеймс с боевым кличем вскакивает с земли и бросается на него.
— Что ты делаешь, придурок? — смеется Сириус, плюясь вафлей и давясь от смеха.
— Я живо-ой! — орет Джеймс, и Сириус думает, что да, он все-таки окончательно спятил. Но веселье друга передается и ему, и Сириус схватывается с ним в дурашливой драке. Мутузя друг друга, хохоча и отплевываясь от травы, они кубарем катятся с пологого оврага, на котором стоит дом Поттеров, и выкатываются в дикую, полную кузнечиков, цветов и ароматов траву, спускающуюся вниз и вниз, к самому Ипсвичу, перерезанному блестящей лентой реки.
Они падают на спины, и над ними качается смеющееся раскаленное июльское небо. После полета вниз кажется, что теперь они устремляются ввысь — в бездонную чистую лазурь.
— Ты когда-нибудь был таким живым? — спрашивает Джеймс, задыхаясь.
— Как сейчас? — задушенным голосом уточняет Сириус и с хриплым бульканьем раскидывает по траве руки и ноги. — Нет. Я никогда не был настолько мертвым.
— А я живой, — едва слышно говорит Джеймс, глядя, как по небу носятся на сумасшедшей скорости ласточки и стрижи. Ему хочется к ним. Хочется летать. — Такой живой, что хочу купаться, — он отпихивает ногу Сириуса и мчится по склону к речке.
— Кто последний — тот вонючий тролль! — кричит Джеймс на бегу, и Сириус, подхватываясь с травы, стрелой летит за ним. Они толкаются и дерутся, но все равно бегут вместе...»
Сириус захлопнул калитку и замер, услышав где-то рядом жуткий шум, похожий на схватку не на жизнь, а на смерть.
Сражение развернулось где-то в глубине сада, судя по всему — в маленьком каменном сарайчике, где Поттеры хранили всякий хлам, и где они с Джеймсом провели полдетства.
Сириус осторожно отвел рукой лапу бузинного куста у ворот и взглянул на сарайчик.
Неожиданно в нем раздался громкий треск, перепуганные человеческие голоса, затем что-то разбилось, оглушительно бабахнуло, а из круглого маленького окошка повалил зеленый дым. Послышался вскрик боли и отчаянная ругань, и наконец Джеймс, еще более высокий и угловатый, чем в прошлом году, вывалился из крошечного кирпичного хранилища на свежий воздух и пнул дверь так, словно за ним из сарайчика гналось стадо взбешенных носорогов.
— Черт бы побрал эти гребаные стекляшки! — дверь с лязгом ударилась о замок и с печальным скрипом снова открылась. Сарайчик виновато взглянул на хозяина пыльным полумраком, словно говоря при этом: «Сам виноват!»
Джеймс разъяренно выдохнул, поудобнее перехватил неустойчивую башню из коробок, полных сломанных хроноворотов, и осторожно двинулся в путь по заросшей тропинке.
Сириус, увидев его, обрадовался и хотел было с воплем кинуться другу навстречу, но потом любопытство пересилило, и он остановился, привалившись плечом к калитке — все-таки не каждый день увидишь такую занимательную картину, как Сохатый, работающий без помощи магии.
Квадратные очки съехали на самый кончик носа, а поправить их было нельзя, так что Джеймс шел крайне осторожно, ощупывая носком кроссовка дорожку, видимо, опасаясь в темноте наступить на гнома или нарла. Всклокоченные волосы собрали, наверное, всю паутину, которая только нашлась в сарае, на макушке деловито шевелил лапками здоровенный паук, а судя по виду дымящихся заляпанных джинсов, именно на них угодила львиная доля зелья, которое вызвало взрыв.
Видимо, перемена запахов была слишком резкой — надышавшийся пылью Джеймс вдруг оступился, сраженный ароматом гортензии, с шумом втянул в себя воздух и чихнул так, что очки окончательно слетели в траву, паук в ужасе метнулся на ветку ближайшей яблони, а коробки с оглушительным звоном попадали на землю, вываливая в траву свое хрупкое содержимое. Поломанные хроновороты тут же один за другим принялись исчезать и появляться вновь, щелкая и звеня. Джеймс в ужасе принялся наступать на них, как на разбегающихся тараканов, но тут одна из оставшихся у него в руках коробок обрушилась Джеймсу на ногу, и он, излив на нее всю свою боль в самой нецензурной форме, размахнулся и пнул коробку так, что она, пролетев через весь сад, со звоном врезалась аккурат в то место, где пару секунд назад была голова Сириуса.
— Я тоже рад тебя видеть, Сохатый! — крикнул Сириус, взмахом палочки заставляя хроновороты замереть.
Джеймс, который в это время пытался найти очки в траве, вскинул голову, услышав его голос, и пружинисто выпрямился.
— Бродяга!
— Из обезьяны труд сделал человека, — с улыбкой проговорил Сириус и с деланной ленцой пошел к Джеймсу, широко раскинув руки. — Но из тебя, похоже, оленя уже ничем не вытравишь!
Джеймс, улыбаясь до ушей, ринулся к нему и схватил в такие сокрушительные объятия, что даже чуть приподнял над землей.
— Здорово, Бродяга-а-а!
— Сохатый! — сдавленно проговорил Сириус и облегченно выдохнул, когда Джеймс разжал руки. Ему показалось, что его плечи и спину железным кольцом сдавило. — Черт тебя подери, здоровяк! — он обхватил Джеймса за шею и с силой взлохматил ему волосы пятерней.
Джеймс, улыбаясь, сначала пригладил растрепанные волосы, а потом привычным жестом снова их растрепал.
— Последнее письмо было в июне, чувак! В чем дело? Я думал, ты свалился с метлы и подыхаешь где-то в предместьях Ипсвича!
— Отец отправил Гермеса в Азию, так что я совершенно оторван от мира, — улыбнулся он, потирая шею. — А с метлы я свалюсь, когда мир перевернется.
Сириус не ошибся, Джеймс и в самом деле сильно вытянулся и окреп за последние несколько месяцев. Решающим фактором, наверное, были регулярные многочасовые игры в квиддич с сыном пекаря Гансом... ну и всякие другие игры с его сестрой Греттель.
— Скажи-ка, Джим, меня обманывают мои глаза, или ты все-таки решил сломать свою палочку и снизойти до тяжелой жизни маглов? — спросил Сириус и обвел небрежным жестом разруху, среди которой то тут, то там вспыхивали исчезающие и появляющиеся хроновороты. — Смотри-ка, коробки и все-такое... ты рехнулся? — сочувственно спросил он.
— Да это... — он поморщился. — Матушка наткнулась во время уборки на корзину с грязным бельем.
— Это все объясняет.
— А когда она вытряхнула ее, из нее кое-что выпало.
— Глаза единорогов, пожизненный запас марихуаны, голая вейла? — Сириус, уже дымя сигаретой, протянул Джеймсу пачку и зажженную палочку.
— Хуже, — сказал Джеймс, затягиваясь. — «Тайны Леди Морганы», — он выдохнул дымок, вытянув шею. На каждом слове вырывалось крошечное облачко дыма — словно горечь по безвременно уничтоженным журналам. — Целая пачка, представляешь?
Сириус сипло засмеялся, дымя носом, как дракон.
— Причем ладно бы только мои! — чтобы дать выход накипевшим чувствам, Джеймс досадливо пнул гнома, который пытался незаметно подобраться к кустам малины. — Половину из них я вообще в глаза не видел! Отец не только не признался, а сам отобрал у меня палочку и чуть ли не пинком отправил в эту ебучую обитель зла.
Неожиданно позади них раздался страшный треск и громкий человеческий вскрик.
— Это еще что? — улыбка еще не сошла с лица Бродяги, но серые глаза уже настороженно вспыхнули, а рука метнулась к карману.
Джеймс искоса взглянул на сарайчик и затянулся.
— Не что, а кто. Это я.
— Что? — Сириус посмотрел на друга так, словно засомневался в его душевном здоровье.
— Я, — спокойно подтвердил Джеймс. — Я уже несколько часов только и делаю, что пытаюсь выбраться из этого сарая. Хроновороты, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Сириуса. — Все сломаны и отбрасывают меня назад каждые пять минут. И каждые пять минут я сталкиваюсь в сарае с самим собой, пугаюсь и запускаю в себя долбанным вонючим зельем. А стоит мне выйти из этого сарая, как я обязательно или чихаю, или спотыкаюсь, роняю коробки, и оп-ля, опять сарай! Так и рехнуться недолго, это просто ад... да кончай ржать!
Подвывая от смеха, Сириус повалился на ствол яблоньки. Неожиданно раздался звук бьющегося стекла, окно сарайчика лопнуло, и наружу повалил густой зеленый дым.
— Кажется, пора. Дай сюда, — Джеймс отобрал у Сириуса волшебную палочку и коротким взмахом заставил все рассыпанные хроновороты дружной стайкой вернуться в коробки. После чего еще раз взмахнул палочкой и пробормотал: — Эванеско!
Коробки исчезли вместе с содержимым, дверь сарайчика распахнулась, заставив их обернуться, но... наружу никто не вышел.
Воцарилась тишина.
— Вот почему я живу один, — философским тоном проговорил Сириус, утирая слезы, когда они шли к дому. — Мои «Тайны» никого не тревожат, поэтому я их разбрасываю по всему дому, — он с силой обхватил Джеймса за плечи. — Перебирайся ко мне на лето, Сохатый? У меня хорошо — подземная сауна, бар, пустой дом, а вместо придурковатого эльфа — симпатичная магла. «Мистер Блэк, Боже, вы словно из ниоткуда появились!», «Мистер Блэк, я, наверное, не в себе, но кто-то гремит цепями по ночам», «О-о, Сириус, ты просто читаешь мои мысли!», — на последних словах Джеймс вынул сигарету изо рта и окинул друга веселым недоверчивым взглядом. Сириус усмехнулся, прижав ладонь к груди. — Серьезно, Джим, перебирайся, здорово повеселимся!
— Это оттого, что тебе так хорошо, ты то и дело приползаешь к нам подкрепиться? — Джеймс хлопнул его по спине, открывая дверь в кухню.
Сириус не ответил, потому что в этот момент на него пахнуло ароматом жареного мяса и супа, и все его мысли и чувства слились в урчании, донесшимся из желудка.
Дорея Поттер сидела за кухонным столом и чинила одежду. Под вечер она сменила красивое, но неудобное платье на просторную мантию из сливочного шелка, расписанную тончайшим узором ирисов.
Окошко, ведущее в сад, было открыто, и в него заглядывала ветка бузины, усыпавшая стол и корзинку с нитками и иголками крошечными белыми цветочками. Влетающий в окошко теплый ветер волновал занавески из белого муслина и гонял по столу лепестки.
На каменной плите у нее за спиной развернулось целое представление, в главной роли которого выступала кастрюлька, источающая божественный аромат свежего супа, а также доска и нож. Мягко постукивая по доске, нож нарезал овощи и счищал их в кастрюлю, а большая деревянная ложка выписывала в супе изящные круги. Перечница и солонка порхали над этой размеренной работой, как две упитанные пчелки.
На кухонном шкафу тихонько бормотал радиоприемник:
«... удалось подавить сопротивление. В качестве оружия мракоборцами были использованы серебряные пули и иглы. Источник, пожелавший остаться анонимным, утверждает, что это — далеко не последний для Брентвуда организованный протест больных ликантропией, и что в будущем времени волна перекинется на соседние графства. С места событий специально для волны «Эхо Мерлина» специальный корреспондент Чарли Кок из северного Брентвуда...»
Трехцветная кошка, развалившаяся на деревянном подоконнике, сердито дернула хвостом, когда ее зацепила покачивающаяся ветка, жеманно перевернулась во сне на другой бок и с коротким «мяу» вывалилась в сад.
Дорея с улыбкой взглянула на опустевший подоконник и снова опустила глаза на шитье.
Трава за окном зашуршала — кошка отправилась на гномью охоту. Где-то на дереве заухала сова. Должно быть, Карлусу доставили очередной заказ. В саду раздался уже двадцатый или тридцатый по счету хлопок.
Дорея тяжело вздохнула, поджимая губы.
Ну, подумаешь, нашли у сына журналы с голыми ведьмами. Что в этом такого удивительного? Мальчики есть мальчики. Как будто Карлус не хранил у себя ничего подобного в его возрасте. А пару лет назад Джим и Сириус скормили саламандре упаковку взрывчатого перца, ящерица чихнула, и комнату вместе с уборной начисто снесло взрывом. Ну и что же? Но даже тогда он так не бушевал.
А сегодня...
Волшебница еще раз вздохнула.
По ее мнению, мальчик мог бы вполне отделаться простой уборкой дома.
Радио тихонько захрипело ненавязчивой мелодией, и начался рекламный блок — преувеличенно восторженный голос диктора восхвалял удивительные возможности метлы фирмы «Нимбус».
Снова в саду зашуршала трава — на этот раз громко и размеренно, но не успела Дорея даже поднять голову, как дверь резко отворилась, заставив ее испуганно подскочить.
— Мам, у нас гость! — крикнул Джеймс, входя на кухню.
— Бог ты мой, Сириус! — Дорея всплеснула руками, когда на кухню следом за Джеймсом вошел запыленный уставший мальчик. — Здравствуй, дорогой! — она заспешила к ним.
Сириус, улыбаясь, сделал шаг навстречу низенькой волшебнице и тут же попал в крепкие объятия. На него пахнуло ароматом супа, свежести и еще чего-то волнующего, женского, материнского. Он крепко обнял волшебницу и зажмурился.
Мерлин, кто бы знал, как дорого бы он заплатил за то, чтобы эта добрая и любящая женщина была его родной мамой. Он тяжело сглотнул и улыбнулся, когда она его выпустила.
— Мерлинова борода, опять похудел! — пробормотала Дорея, сжимая лицо Сириуса мягкими ладонями и разглядывая его на свету. — И под глазами круги. Ты плохо спишь? Зря ты от нас переехал, я и тогда говорила и... — не переставая говорить, она взмахнула палочкой. Из шкафа с готовностью выпорхнули чистые тарелки. — ... лучше было бы, если бы мы могли за тобой присматривать. Джеймс, положи булочку, дорогой, ты ведь не ел целый день, я сейчас вас обоих накормлю.
Вся кухня заполнилась взмахами длинных шелковых рукавов и звоном посуды, которая, как всегда в присутствии Дореи, наполнялась жизнью и носилась вокруг едоков, как взвод чокнутых официантов.
