Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 207 (всего у книги 275 страниц)
Джеймс качнулся вперед, как пловец на трамплине и сделал успокаивающий вздох, исподлобья глядя на языки зеленого пламени.
— Передавай Эванс привет, — негромко сказал Сириус и улыбнулся.
Джеймс вдруг рассмеялся — впервые по-настоящему рассмеялся за все это время — и шагнул в камин, выкрикнув: «Больница Святого Мунго!».
Огонь загудел и Джеймс исчез.
Сириус и Роксана остались одни.
Тишина капля за каплей переполняла комнату. Пламя в камине волновалось и потрескивало, возвращая свой нормальный цвет. Сириус в упор смотрел на Роксану.
Она отвернулась и прошлась по комнате. Наклонилась и подняла с пола пару книг. Сунула их в рюкзак. То же самое — с пластинками и одеждой, которой ей теперь особенно не хватало. Любимые футболки и джинсы. Она ведь тогда бежала, не имея при себе никаких вещей, только то дурацкое платье. Отличная возможность вернуть некоторые свои вещи…
— Ты виделась с ним, да? — спросил наконец Сириус, но звучал этот вопрос скорее, как утверждение. — Ты виделась с Люциусом? Или с матерью?
Роксана случайно наступила на одну из пластинок, и та треснула.
Она сама не понимала, почему не может и не хочет говорить Сириусу о разговоре с Абраксасом. Просто всё в ней протестовало при одной только мысли, чтобы поделиться этим, с кем бы то ни было. Даже с Сириусом. Это было слишком личным. И слишком трудным даже для неё одной.
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, Блэк, — резко сказала Роксана и обернулась, но её воинственное выражение тут же уступило место другому, когда она посмотрела Сириусу в глаза. — Я просто не могу, — она затрясла головой и нервно, даже немного истерически усмехнулась, отступая и делая вид, что снова собирает свои вещи. — Я… я ведь здесь, с тобой. Мы уходим отсюда, все кончено. Больше мы сюда не вернемся. Тогда почему тебя это волнует?
— Меня это не волнует, — Сириус подошел к Роксане, держа её на прицеле такого пристального, сверлящего взгляда, что ей стало не по себе. Она даже отступила на шаг, прежде чем Сириус сжал её предплечья. — Но я вижу, что происходит с тобой.
Она отвела взгляд.
— Рокс, мне не нужны твои оправдания. Я хочу только одного: чтобы ты мне не лгала, — раздельно произнес он. — Не лги мне. Я ведь все равно об этом узнаю.
Повисла небольшая пауза. Сириус смотрел на не так, что на какой-то безумный миг Роксане почудилось, будто он обо всем знает. Даже о том, о чем она сама боялась и не хотела думать…
— Если ты хочешь о чем-то поговорить, говори со мной. О чем угодно. Я не хочу, чтобы у тебя были... чтобы между нами были секреты. Понимаешь?
Роксана опустила взгляд на его губы и коротко покивала, а потом вдруг запустила дрожащие, жадные руки под его свитер.
— Ты хочешь? Здесь?.. — губы Блэка тронула насмешливая, но немного растерянная улыбка.
Роксана снова кивнула, нетерпеливо задирая его свитер и трогая ремень.
Сириус был не против. Окинув её последним подозрительным взглядом, он запер заклинанием дверь, или просто поставил заглушку, Роксана так и не поняла. Потом он просто снял куртку, через голову стащил с себя свитер, Роксану раздел целиком, обхватил за ноги и перенес на постель…
Шелк родной постели был холодным, кожа — горячей.
Казалось, что они делают это в воде. В темноте и в воде. На глубине Черного Озера.
Едва они кончили, Роксана тут же слезла с Сириуса, хотя он все еще горел, выпуталась из его рук, вывернулась, не дав ему дальше себя целовать.
Всё еще задыхаясь, Сириус откинулся на подушки, глядя, как Роксана, голая, ходит по комнате и подбирает вещи. Проследил за тем, как она натянула толстовку на влажное, потное тело, отбросил одеяло и вскочил.
— Блэк, отстань! — Роксана дернула плечом, когда он обхватил её и попытался помешать ей надеть трусы. — Блэк, черт тебя дери, убери руки, нам пора отсюда валить!
— Да? — выдохнул он ей на ухо, с легкостью запустив обе руки под толстовку. — Ты поэтому крадешь вещи хозяйки?
Роксана замерла на секунду, а потом порывисто обернулась.
Пауза.
— Черт возьми… — пробормотала она. Её взгляд перебегал с одного глаза Сириуса на другой. — Да не может быть…
— Может, — прошептал Сириус, обхватывая её лицо и шею ладонями, всё в перепутавшихся белоснежных волосах, все еще пылает, даже на ощупь. Он засосал её, но Роксана почти сразу же отлепилась.
— Это был ты?! — выпалила она, глядя на него почти что с ужасом.
— Я, — Сириус опять попытался присосаться к ней, но Роксана не дала.
— И я помогла тебе бежать!
— Что, жалеешь об этом, да? — хищно улыбнулся он, как бы невзначай подталкивая её обратно к постели, тиская её под толстовкой, сжимая так, что было даже немного больно. — Хочешь за меня... замуж? — на слове «замуж» он рывком бросил её обратно на постель.
— Нет, Блэк, не хочу, — хрипло простонала она, когда он взобрался сверху и с легкостью перевернул её на живот. — И не жалею ни о чем, — пробормотала она, зажмурилась и охнула, когда Сириус ей вставил.
— Я тоже не жалею, — горячо прошептал он ей в волосы, начиная потихоньку двигаться. — Потому что, если бы мы не сбежали тогда из этой комнаты, не оказались бы сейчас здесь...
В памяти вдруг эхом отозвались слова:
«Уже через месяц твой супруг съел бы какой-нибудь отравленный омлет, и ты была бы свободна!»
У Роксаны мурашки пробежали по коже.
Нет! Нет, она не будет думать об этом, Мерлин, пожалуйста, нет!
— ...ох, блять, да, вот так. Вот так хорошо, детка... — он прижался к её спине, горячий, тяжелый. — Тогда мы сбежали вдвоем, Малфой, — еще жарче прошептал Сириус, скользя ладонями вдоль по её рукам и увеличивая темп. — И сейчас. И знаешь, что? Мне чертовски нравится сбегать с тобой.
После этого он рывком перевернул её на спину, раздвинул её ноги, и, удерживая их так, как ему было удобно и сжимая бедра до синяков, начал всерьез трахать её, да еще и с такой обходительной, неторопливой яростью, что у Роксаны от обилия чувств снова выступили слезы. Она стонала, ругалась, хватала Сириуса за крепкие руки, царапала его грудь и напряженный поджарый живот.
Но самое главное — в эти минуты она не помнила, что через месяц её отец добровольно пойдет на смерть, ради того, чтобы она могла жить в свое удовольствие.
И трахаться с Сириусом Блэком.
А пока одни наслаждались украденной у жизни свободой, в сотнях километров от поместья Малфоев, в волшебной больнице имени Святого Мунго царил настоящий хаос. Больница стояла на ушах, с тех пор как из главного камина вывалился грязный как черт школьник и объявил, что у него есть лекарство от проклятия.
Несмотря на позднюю ночь, повсюду горел свет. Больница суетилась, как большой муравейник, словно кто-то внезапно объявил о наступлении второго Рождества. Из палаты в палату бегали целители, сопровождаемые звенящими тележками с долгожданной вакциной. К сожалению, единственной возможностью ввести зелье в организм был магловский укол, но это никого не пугало. Отовсюду слышался смех вперемешку со слезами. Больные приходили в себя, открывали глаза, узнавали родных, поднимались с кроватей и обнимались.
А герой дня, студент Хогвартса, пожелавший остаться неназванным, стоял в общей палате рядом с одной из коек, белый как простыня, перепачканный грязью и кровью, в порванной одежде и с всклокоченными волосами. Он мял в руках красную охотничью шапку и пытался заглянуть через плечо целительнице, которая как раз в этот момент делала жизнеспасительный укол особенно тяжелой пациентке…
Закончив с уколом, целитель оглянулась на парня и улыбнулась, устало, но светло.
— Ну вот. Теперь всё будет хорошо, — она с материнским теплом похлопала его по плечу и направилась к следующей койке. Тележка, груженая моментально размноженным зельем поехала за ней, легонько позвякивая на ходу, а Джеймс Поттер словно во сне подошел ближе к постели, во все глаза глядя на лежащую на ней девушку.
Сейчас она едва ли напоминала ту девушку, которой одиннадцатилетний Джеймс Поттер когда-то зарядил по носу снежком. Эта девушка была чудовищно худа и слаба. Серая кожа обтягивала кости лица и рук, темно-рыжие волосы потускнели, а вокруг глаз залегли глубокие лиловые мешки. Полные губы потрескались и побелели. Она была словно горстка пепла, оставшаяся после яркого феникса.
Но когда Джеймс опустился возле её кровати на колени, зачарованно глядя в измучанное лицо, веки девушки вдруг шевельнулись, а брови дрогнули. Еще одно усилие, и её ресницы наконец тяжело поднялись вверх, и на Джеймса Поттера взглянули яркие, как крыжовник, прозрачные, как два лесных озера, живые и как никогда зеленые глаза Лили Эванс.
========== Колыбельная для волка ==========
Месяц (и еще немного) спустя…
– …и вот мы снова возвращаемся на поле после рекламы! Для тех радиослушателей, которые только что настроили нашу волну, напоминаю, что с вами ваш верный и бессменный спортивный комментатор – Фабиан Пруэтт…
– … а также его блистательный напарник – Гидеон Пруэтт! И мы приветствуем вас в школе чародейства и волшебства Хогвартс, на третьей игре сезона, матч Гриффиндор – Пуффендуй!
После этих слов стадион взорвался аплодисментами, радостными криками и хлопками петард. Школьный оркестр разразился тушем. В клубах разноцветного дыма и целом море пестрых курточек то тут, то там раздавалось львиное рычание или барсучье фырканье. Ученики обливались сливочным пивом, обсыпались орешками и бобами «Берти», хохотали, цеплялись друг за друга, махали флагами и махали игрокам, со свистом проносящимся мимо трибун. Изредка было слышно истеричные вопли шестикурсниц: «Джеймс, Джеймс!». Или «Майлз!», или «Сириус, ты видела, это Сириус!». И над всем этим то и дело золотом разливался гул гонга, возвещающий об очередном голе.
День для матча выдался просто чудесный.
Впервые за долгое время небо над долиной сияло лазурной чистотой и поднялось так высоко, что казалось, будто голоса братьев Пруэтт разносятся далеко над крошечным пестрым стадионом, до самых гор и даже дальше. Солнце светило так ярко, что все с непривычки жмурились и морщили носы, а игроки то и дело закрывались от него рукой. Но даже это не могло испортить того яркого, конфетно-праздничного настроения, которое завладело школой, как только её ученики проснулись и увидели за окном не стену ливня или мокрого снега, а косые лучи первого настоящего тепла.
А сейчас это настроение перекинулось на стадион и схлестнулось в нем, как в чашке.
Игра была ожесточенная.
Пуффендуй был явно настроен на победу и закатывал один мяч за другим. Пуффендуйцы чуть не плакали от радости, гриффиндорцы тоже готовы были разреветься, но по другой причине. Дирк Крессвелл, здорово похудевший и ослабевший после болезни, пропустил уже двадцать голов, в то время как его команда забила всего пять. Ситуация накалялась, Дирк страшно переживал и злился, из-за чего пропускал все новые и новые мячи. К тому же, после двадцатого капитан сделал ему замечание («Черт возьми, Крессвелл, пропустишь еще один, и клянусь, я тебя поимею этой битой! Соберись!»), Крессвелл окончательно распсиховался и чуть было не пропустил двадцать первый. К счастью, ему удалось каким-то чудом перехватить хитрую подачу в самый последний момент, и даже не свалиться с метлы.
– Какой выпад! Ты видел это, Гидеон?! – завопил Фабиан в микрофон, стараясь перекрыть радостный вопль болельщиков со стороны гриффиндорской трибуны. – Вратарь команды Гриффиндора остановил знаменитый крученый Аманды Джексон, охотницы Пуффендуя!
– Да, Фабиан, а тебе известно, что этот прием впервые был использован охотником «Холлихедских гарпий» в тысяча девятьсот… СВЯТЫЕ ЕДИНОРОГИ, БЛАДЖЕР СБИВАЕТ КРЕССВЕЛЛА С МЕТЛЫ! – вдруг заорал Гидеон под всеобщий, оглушительный «а-ах!». Ученики повскакивали со своих мест и навалились на ограждения, чтобы посмотреть, цел ли многострадальный вратарь.
– Вы только посмотрите, какая неудача! – простонал Фабиан. – Вратарь Гриффиндорцев, Дирк Крессвелл выбывает из игры. Он поднимается с земли… да, он в порядке… кажется, ругается и кричит что-то в сторону пуффендуйских загонщиков! Слишком поздно, Дирк! Какая жалость…
– Да, теперь Гриффиндору не видеть победы, Фабиан. Если только ловец команды не поймает снитч до конца матча!
В этот самый момент комментаторской трибуны, ноздря в ноздрю пронеслись два размытых пятна, красное и желтое, так что ветер встрепал комментаторам волосы. Ловцы двух команд вели отчаянную охоту за золотым мячиком, пока загонщики Гриффиндора отгоняли от колец все, что летает, а охотники лихорадочно пытались забить Пуффендую хотя бы еще один мяч.
– В этой игре у него серьезный соперник, Гидеон! – прищелкнул языком Фабиан, следя за тем, как ловцы носятся туда-сюда по стадиону, преследуя снитч. – Реджинальд Стоун обладает просто орлиным зрением!
– В это время мяч устремляется к воротам Гриффиндора! – встрял Гидеон, выхватывая микрофон у брата. Фабиан вцепился в волосы. – Майлз Тринки обходит одного защитника, другого.. уворачивается от бладжера и-и-и…
Стадион вздохнул.
– Да! Охотник Гриффиндора, Сириус Блэк, временно играющий на месте Марлин Маккиннон, отнимает у него квоффл и устремляется к кольцам Пуффендуя! Ну же… давай, Сириу-ус! ДА!
Гидеон с такой радостью влупил в гонг, что он прогудел в два раза громче обычного.
– Черт побери, да, это было красиво! – закричал Фабиан. – Это было потрясающе, счет двадцать – шесть в пользу Пуффендуя! А спонсор нашего радиоэфира – магазин волшебных приколов и шуток «Зонко»! С «Зонко» вы всегда непредсказуемы! Что там со снитчем, Гидеон?
– Поттер и Стоун преследуют снитч и, я не побоюсь этого слова, это решающие минуты матча, Фабиан, решающие минуты, все зависит от них, все зависит от… да что он такое делает?!
Стадион зашумел в два раза громче, потому что в этот самый момент Джеймс Поттер вдруг прервал охоту и направил метлу к гриффиндорским трибунам. Никто даже не успел понять, что к чему, как он подлетел к трибуне, схватился за бортик и закричал:
– Мне нужна моя удача! Эй, где моя удача?!
Под радостный хохот и добродушный свист гриффиндорской трибуны, одна из девушек поднялась со своего места. Улыбаясь, она бодро сбежала по ступенькам, придерживая одной рукой длинную юбку, так что мелькали сапожки и голые коленки, а другой – берет, норовивший сползти с рыжих волос. Очутившись у бортика, Лили Эванс обвила капитана за шею, и они горячо поцеловались на глазах у всей школы, преподавателей и родителей.
Трибуны захлебнулись бурным восторгом, на секунду забыв и про матч, и про счет.
Ведь Джеймс Поттер и Лили Эванс порой не менее яркое представление, чем квиддич.
Джеймс немного увлекся, поэтому, чтобы вернуть его на метлу, Сириус бросил погоню за квоффлом и за шкирку оттащил его от трибун.
Матч возобновился, а Лили, смеясь, помахала Джеймсу на прощание, послала ему сладкий воздушный поцелуй и поспешно вернулась на свое место.
– Это было очень мило! – прокричал ей Ремус, когда Лили снова села на свое место и запустила руку в пакет с орешками в шоколадной глазури, который держал Люпин. – Хотя я помню, на четвертом, пятом и шестом курсе ты почему-то отказывалась это делать!
Лили оторвалась от происходящего на поле и уставилась на Ремуса. Он как ни в чем ни бывало закинул в рот пару орешков. Лили фыркнула и легонько толкнула его локтем в бок, после чего они оба засмеялись.
– Кого ты там высматриваешь?! – закричала Лили Ремусу на ухо, когда увидела, что он опять вытягивает голову, глядя на трибуну преподавателей. Шум стоял невообразимый, общаться можно было только там.
Ремус быстро оглянулся на неё и не нашелся, что ответить. Сказать, кого он искал не мог, потому что вокруг сидела куча одноклассников, но, к счастью, Лили всё поняла и не стала ничего говорить, только широко улыбнулась и взяла Ремуса под руку.
Через несколько минут, под оглушительный гул гонга и шквальный вопль трибун, Джеймс поймал снитч, и Гриффиндор выиграл с перевесом всего в десять очков. Пуффендуйцы приземлились такие злые, словно готовы были перегрызть метлы противников в кучу щепок. Но руки пожали исправно – все-таки игра получилась зрелищная.
После матча Лили ненадолго забежала в раздевалку – лично поздравить Джеймса, а когда вернулась, увидела, что вся их компания так и не ушла со стадиона. Толпа рассасывались медленно, у входа все еще толкалось очень много людей, отовсюду раздавался смех, поздравления и остатки стадионного шума – пищалки, гудки и редкие хлопушки. Маленькая группка гриффиндорцев и парочка залетных с других курсов собрались под трибунами, прямо возле выхода, там, куда не проникали цепкие взгляды преподавателей. Судя по звону бутылок и звонким голосам, они уже начали праздновать. Уром перед игрой Лили слышала краем уха, как Джеймс и Ремус обсуждали какую-то сумку, спрятанную под трибуной. Теперь ясно, что это была за сумка.
