Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 205 (всего у книги 275 страниц)
— Это было поразительно. Но поразительнее было то, что ты не побежала с этим к матери, ко мне, или к Люциусу. Ты боялась всего на свете, но никогда и никому этого не показывала. В тот день я впервые разглядел в тебе не надоедливого ребенка, а свою дочь. Люциус никогда бы не решился наступить на ногу Беллатрисе Блэк, никогда не посмел бы обидеть своего обидчика. Он всегда слишком боялся последствий. Твой брат рос, как две капли воды похожий на свою мать. От меня он не взял ничего. Но ты… ты вдруг оказалась точной моей копией. До этого я совершенно не обращал на это внимания, но в тот момент — это стало для меня откровением, ослепительным открытием. У меня есть дочь.
Пару минут на кухне царила звенящая тишина.
— После того, как ты наступила ей на ногу, убежала в сад, — продолжал Абраксас. — Ты всегда-а убегала. Но тогда был невероятно холодный октябрь, а ты убежала в легкой одежде. Я пошел за тобой. Нашел тебя в саду и отнес в твою комнату. Ты наверняка этого не помнишь, ведь тогда у тебя поднялась ужасная температура и ты заболела. Я не отходил от тебя все две недели, что ты лежала в кровати. Даже эльфам не разрешал за тобой ухаживать. Я так боялся, что ты умрешь. Мне казалось в то время, что я не задумываясь продал бы душу и все, что только попросят — лишь бы только ты выжила. Лишь бы твой маленький лоб не был таким горячим, лишь бы ты не страдала… До того момента я и не подозревал, что когда-нибудь смогу полюбить кого-нибудь так сильно и слепо.
Раздался громкий треск, и Роксана дернулась, отбросив остатки лопнувшего стакана. Руку обожгло болью и пролившимся огневиски. Абраксас повернулся на своем стуле, увидев заляпавшую её ладонь кровь, но Роксана уже успела вскочить на ноги и теперь пятилась к двери.
— Зачем ты мне это говоришь? — слегка задыхаясь спросила она, трясущейся рукой вынимая палочку. Глаза застилали слезы злости, обиды и непонимания, так что Абраксас превратился в размытое красное пятно. — Ты, что, не понимаешь, что ты делаешь, отец?! — закричала она, встряхивая палочкой.
— Я говорю тебе правду, — спокойно сказал Абраксас. Несмотря на все сказанное, его лицо продолжало сохранять это непроницаемо-холодное выражение и потому Роксане было очень трудно поверить в услышанное.
— Правду? — задохнулась она. — Ты думаешь я в это поверю? Поверю в то, что в этом доме меня хоть когда-то, хоть кто-то любил?! ДА Я НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ВИДЕЛА С ВАШЕЙ СТОРОНЫ НИЧЕГО, КРОМЕ ГРЕБАННОГО БЕЗРАЗЛИЧИЯ! — заорала Роксана, на секунду потеряв над собой контроль.
— И это не давало мне покоя все эти годы, но иначе я просто не мог поступить, — резко сказал он. — У меня перед глазами был пример того, что делает с ребенком безотчетная и слепая родительская любовь. Я не мог допустить, чтобы моя дочь выросла такой же тряпкой, как Люциус! Ты должна была занять со временем мое место! — он начал медленно подниматься со стула, и Роксана невольно отступила назад. — В тебе и только в тебе я видел достойного преемника! Я не мог допустить, чтобы Эдвин вырастила из тебя очередную бестолковую куклу в кружевах! Мне нужен был Малфой! Закаленный, способный выжить в любых условиях и идти по головам, если это будет нужно!
— Нет… — Роксана отступила на пару шагов, мелко тряся головой, отчего слезы катились по щекам. — Нет-нет, это все… — она хрюкнула носом, лихорадочно утирая щеки. — Это не может быть так, так не должно…
Абраксас слегка поостыл, глядя, как она всхлипывает и трясется с головы до пят, оглушенная и раздавленная внезапно свалившейся на неё правдой.
— Возможно та школа жизни, через которую я заставил тебя пройти была слишком жестока и трудна, — тише проговорил он. — Но я должен был. Я обязан был быть холодным и жестким. Только так я мог сделать тебя по-настоящему сильной. Только так. Словами меча не выковать, — отрывисто сказал он. — Я слишком любил тебя, чтобы жалеть.
Лицо Роксаны исказилось мученической усмешкой, она прерывисто всхлипнула и отвернулась, отчаянно пытаясь успокоиться. Лишь бы только не смотреть на него и ни на секунду не верить во всю эту дикость. Ни на секунду.
— Трудно оставаться безразличным к ребенку, в котором заключена вся твоя жизнь, но иначе я не мог поступить. В наш век в нашем кругу выживают только сильные и независимые. Я должен был внушить тебе уверенность в том, что по-настоящему ты можешь полагаться только на себя. Люциусу уже бесполезно было это внушать, а тебе...
— А как же все эти слова о семье?! — закричала Роксана. — Ты же сам всегда говорил, что только семья имеет значение! Что ради семьи можно принести любую жертву! Почему, почему на меня этот твой принцип никогда не распространялся?!
— Да потому что! — не выдержал Абраксас. — Потому что только так, только оторвав тебя от гнезда в таком раннем возрасте, я смог внушить тебе настоящую любовь к нему! Отчаянное, навязчивое желание быть частью этой семьи. Только это желание и заставляет тебя стремиться сюда снова и снова! Ты этого не понимаешь пока, потому что тебе семнадцать лет, и ты упрямишься, как последний гиппогриф! — рявкнул Абраксас, потеряв терпение и хлопнув по столу ладонью. Роксана отскочила назад. — Но рано или поздно все твои глупости сойдут на нет. И тогда ты захочешь вернуться в этот дом. И не просто вернуться. Подчинить себе весь его порядок и доказать всем, кто в этом сомневается, что ты, только ты — истинная глава этой семьи! И ты бы это сделала, черт тебя дери, потому что в тебе — моя кровь!
Роксана отшатнулась, словно Абраксас её ошпарил. Как будто он сунул руку прямо её в душу, в самый темный и дальний её уголок, вытащил из самого дальнего сундука её самые тайные мысли и швырнул перед нею на стол.
Абраксас медленно зачесал назад упавшие на глаза белоснежные волосы и опустился обратно на стул.
— Если для тебя так важно было, чтобы я вернулась… почему тогда ты все время пытался от меня избавиться? — прошептала Роксана, глядя, как отец снова наливает себе виски. — Все эти помолвки, с… с Сириусом Блэком, с этим треклятым Ноттом. Как бы это по-твоему вернуло меня домой?
Абраксас раздраженно вздохнул, закатив глаза.
— Ради бога, неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что позволил бы вот так просто тебя забрать? Уже через месяц после твоего замужества твой супруг съел бы какой-нибудь отравленный омлет, и ты была бы свободна! — воскликнул Абраксас, небрежно взмахнув рукой. — Замужество в нашем круге — всего лишь контракт, избавляющий ведьму от необходимости носить Черную Метку. И только! Я говорил это уже тысячу раз, но ты всегда была слишком упряма, чтобы… — он вздохнул и сел поудобнее, бросив на шокированную дочь недовольный взгляд. — Я бы в жизни не позволил кому-бы то ни было манипулировать тобой, или мной — через тебя.
— Да, не позволил бы… — пробормотала Роксана после долгой паузы и вскинула на отца взгляд. — Потому что привык это делать сам, верно? — она уперлась ладонями в стол, глядя отцу в глаза. — Ты и сейчас пытаешься делать тоже самое. В прошлый раз, когда вам понадобилось затащить меня в этот дом и посадить под замок, Эдвин взяла на себя эту роль и надавила на жалость, чтобы я ей поверила. Только вот она не такой гениальный манипулятор, как ты. Думаешь, я дважды куплюсь на этот глупый фокус? Что вам теперь от меня нужно? — сквозь зубы прорычала Роксана.
— Ничего, — равнодушно отозвался Абраксас. — Мне ничего от тебя не нужно. А вот тебе кое-что нужно, не так ли? — с этими словами он достал что-то из кармана халата и положил перед Роксаной на стол. Роксана моргнула и уставилась на свою старую палочку из тиса. — Теперь ты мне веришь?
Роксана угрюмо посмотрела на отца и взяла палочку.
— Теперь у меня есть другая.
— Теперь у тебя есть выбор.
Одно из поленьев в печи громко лопнуло. Абраксас встал и подошел к печи.
— Почему ты рассказал мне всё это? — спросила Роксана, веря палочку в руках. То ли у неё разыгралось воображение, то ли она чувствовала, как руки и палочка радуются встрече. — Почему сейчас, когда я… когда все уже…
Она почему-то не смогла сказать «кончено».
— Потому, что это, вполне может быть, последняя наша с тобой беседа, — спокойно ответил отец, переворачивая дрова в печи кочергой.
— Что это значит? — спросила Роксана внезапно охрипшим голосом. — Ты… ты болен?
— Нет, — Абраксас аккуратно поставил кочергу на место и совершенно магловским жестом потер друг о друга испачканные ладони. — Мы начали этот разговор с того, что каждый должен платить цену. И я рассказал тебе не всё, — он вернулся на свое место и с минуту помолчал, поджав губы.
— Всё началось с того, что вскоре после того, как ты сбежала, общество объявило нам бойкот. Думаю, ты об этом слышала. Газеты славно покуражились, втаптывая наше имя в грязь, — Абраксас пошевелил пальцами той руки, на которой носил фамильный перстень. — Темный Лорд отстранил Люциуса от дел, лишил нас всех преференций и почти целый месяц мы жили в изгнании. А быть изгоем, когда ты — часть той системы, которая управляет страной, пусть даже и скрыто — довольно непросто. В таких случаях система либо сжирает вышедший из строя механизм, либо заменяет его другим, — Абраксас пристально посмотрел на Роксану, прежде чем огорошить:
— В руки Александра Мальсибера попали письма из моего личного сейфа, содержание которых прямо указывает на то, что наша семья в свое время имела связи с промагловским правительством и участвовала в проведении реформ в поддержку маглов. Думаю, не нужно объяснять тебе, что всё это значит. Как только эти письма окажутся в руках Темного Лорда, сюда придут его люди, а на следующий день особняк Малфоев перейдет в руки государства, как ценный исторический памятник.
Сердце заколотилось быстрее. Роксана прошлась в одну сторону. Потом в другую. Потом уставилась на Абраксаса.
— Как к нему вообще попали эти письма?! Он их, что, выкрал?!
— Я сам их ему отдал.
— Что?
— Я предупреждал тебя, что цена за предательство в нашем мире слишком велика, — отрывисто бросил отец. — После того, как… наша семья пренебрегла законом, Темный Лорд через своего поверенного, коим и является теперь Александр Мальсибер, потребовал у меня «голову предателя». Приказал убить тебя.
Роксана почувствовала, как по телу пробежала крупная дрожь и сама не заметила, как опустилась на ближайший стул. В ушах зашумело.
— Я пошел на сделку с Мальсибером и предложил ему себя вместо тебя. Ему это было выгодно. Твоя смерть не принесла бы ему ничего. Моя же открывает ему дверь в министерский кабинет. Он метит в министры. Пока ему выгодно иметь меня и Люциуса под рукой, эти письма будут у него, но как только необходимость в нашем золоте или остатке связей себя исчерпает, он от меня избавится. Люциус, если ему хватит ума, найдет способ бежать из страны, если же нет — лучшее, что его ждет — это Азкабан. Нынешний министр считай уже покойник, в верхних чинах идет отчаянная борьба за власть, а Мальсибер умеет избавляться от соперников.
Трясущаяся рука Роксаны поползла вверх, закрыв рот. Наверное, целую минуту она просто сидела и смотрела на Абраксаса, а он смотрел на неё.
А потом паника сменилась яростью.
— Как… — Роксана поднялась со стула. — Как ты мог это допустить?! — прорычала она, стискивая кулаки. Левая ладонь отозвалась острой болью. — Почему ты ничего не предпринял?!
— А что я, по-твоему мог сделать? — спросил Абраксас и откинулся на спинку стула, с интересом глядя на дочь.
— Что? Ты должен был его убить!
Абраксас чуть внимательнее вгляделся в дочь.
— Ты рассуждаешь как Малфой, — без улыбки заметил он.
— Да наплевать! — в сердцах выпалила Роксана. — Он угрожал тебе, он… да ты должен был, ты просто обязан был с ним разделаться!
— Я не мог. Есть закон. К тому же… Мальсибер предусмотрителен. Если бы с ним что-то случилось, волшебный мир узнал бы, что в смерти всеобщего любимца Джона Маккиннона виновен действительный член Визенгамота — Люциус Малфой.
Роксана медленно закачала головой, с ужасом и отвращением глядя на отца.
— Он не мог… только не Люциус, отец…
— Мог. И сделал это, — отрезал Абраксас. — Тебя это шокирует?
Роксана запустила пальцы в волосы.
— Общество потребовало бы его голову, и Темный Лорд поспешил бы от него избавиться, он ведь не держит при себе тех, кого прямо обвиняют в ношении Метки. Так что смерть Мальсибера ничего бы не решила и твоего брата все равно бы убили.
— А мама? Её связи? Она же приходится кузиной Эйвери, а они с Волан-де-Мортом — одноклассники!
— Твоя мать сбежала из страны, как только узнала про письма.
Роксана осеклась.
— Да. Я понятия не имею, где она может быть. Она нас бросила.
Роксана облизала губы и вдохнула поглубже.
— Всё равно, — она сглотнула и слегка прочистила горло. Не думать об этом сейчас. Не пытаться понять. Это не так важно, как другое. — Должен быть какой-то выход. Ты не можешь просто взять и принести себя в жертву!
— Я твой отец, — сурово оборвал её Абраксас. — Ты и Люциус — единственное, что имеет для меня значение. Но Люциус знал, на что идет, когда получил Метку, знал о риске и возможных последствиях. Даже если Люциусу удастся сбежать, он не сможет вернуть все, что мы потеряли. Для этого ему не хватает очень многого. Он привык жить на всем готовом и не способен требовать у жизни больше, чем она может ему предложить. Не способен давать отпор тем, кто заведомо сильнее его. Ты — способна. Ты — это я сорок лет назад, я вижу себя в тебе, как в зеркале. Всю свою жизнь я пытался оградить тебя от всего этого, но ты никогда меня не слушала и никогда мне не подчинялась. Теперь я вижу, что это даже к лучшему. Я стар и больше не могу держать удар, Люциусу придется выбирать между фамильной честью и жизнью, и я не сомневаюсь, что он выберет второе, ведь он весь в мать. Нарцисса, как нам объяснили, едва ли сможет снова иметь детей. Мы переживаем ужасные времена, закат нашего рода. Вскоре от Малфоев ничего не останется. Но наше наследие будет жить с тобой.
Он вынул что-то из нагрудного кармана. Пузырек с прозрачной жидкостью сверкнул, поймав блик из печки.
— Ты ведь пришла сюда за этим? — Абраксас положил пузырек на стол, подвинул его поближе к Роксане и сцепил пальцы в замок. — Бери. Это лекарство от чумы, за которым все охотятся. Нам оно ни к чему, но твоя мать — жуткий параноик и в свое время мы запаслись небольшим количеством. Этого хватит, чтобы помочь твоим друзьям.
Роксана не шевелилась и смотрела во все глаза, но не на лекарство, а на печального, седого человека за столом, которого ненавидела и любила всю свою жизнь.
— Я могу как-то исправить все это? — прошептала она. — Скажи, что мне сделать, отец?
— Да. Можешь. Бери и уходи, — сухо сказал Абраксас, поднимаясь на ноги. — Я хочу, чтобы ты ушла из этого дома и больше никогда не возвращалась. Это — мой последний урок. Никогда не оглядывайся. И никогда ни о чем не сожалей. Ты — Малфой. Малфои никогда не были изнеженными деревенскими аристократами и подлипалами, которыми видит нас теперь волшебный мир. Мы — завоеватели. Мы были рождены для власти и могущества. И если у меня не хватило сил сохранить нашу семью и передать её наследие будущим поколениям, то у тебя должно хватить сил начать всё с начала. И вернуть нашей фамилии былую честь, — он обошел стол и замер у двери, сложив руки за спиной. — Я так горжусь тобой, Роксана. Прости, что я не говорил тебе этого раньше. Ты выросла такой сильной. И такой красивой...
Ты переживешь любые трудности, теперь я в этом не сомневаюсь. Единственное, о чем я жалею — так это о том, что у нас не было с тобой возможности узнать друг друга чуть лучше. Мне всегда казалось, что когда-нибудь, когда ты станешь взрослой, мы сможем наверстать все это, и я смогу тебе всё объяснить. Я мечтал отдать тебе всё. А теперь у меня не осталось ничего. Но я уйду в мир иной с чистой совестью, зная, что по крайней мере сохранил тебе жизнь, — с этими словами он повернулся, чтобы уйти и взялся за ручку двери.
И Роксана не выдержала. Зажмурилась, так что слезы побежали по щекам и выкрикнула, хрипло и жалобно:
— Пап!
Абраксас обернулся в дверях.
Роксана безмолвно закачала головой, глядя на него сквозь дрожащую пелену. Она не знала, как это сказать.
— Папа, прости меня, — прошептала она наконец и больше ничего не смогла добавить — рыдания сдавили горло.
Пару мгновений Абраксас просто смотрел на неё и по его лицу невозможно было понять, что он думает и о чем чувствует. Разве что его маленький рот сжался чуть крепче обычного, чтобы скрыть внезапную дрожь слабости. А Роксана стояла рядом с огромным деревянным столом, зареванная и раздавленная, и боролась с желанием броситься и обнять своего отца. Очевидно, его обуревали те же чувства, они ведь и в самом деле… так похожи. Но вместе с этим, между ними лежало столько лет холодности и отчуждения, столько недопонимания и взаимных обид, что через них было не перебраться. Однако же, она ждала… ждала…
Абраксас шевельнулся, на его лицо вернулось прежнее, сухое и жесткое выражение, а потом он поднял руку и коротко взмахнул указательным пальцем:
— Никогда. Ни о чем. Не сожалей.
Сказав это, он ушел, и Роксана осталась в одиночестве.
Прошло полчаса, прежде чем Сириус наконец нашел её.
Роксана сидела на диване в гостиной и курила, как ни в чем ни бывало.
