Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 275 страниц)
— А знаешь, когда я тебя впервые заметил?
Они лежали в высокой траве на холме над рекой, вдвоем закутавшись в плед. Небо расчистилось и, прозрев мириадами звезд, раскинулось над ребятами бездонным куполом, полным мерцающей многовековой пыли.
— Не знаю, когда? — Лили упиралась подбородком в кулачок, лежа на Джеймсе.
— Помнишь, на четвертом курсе мы с Сириусом вылили в кормушку в совятне слабительное зелье? Мы еще потом три месяца оставались после уроков?
— Еще бы! — засмеялась Лили. Джеймс, вспомнив, какие лица были у студентов, когда на них за завтраком обрушился белый дождь, тоже пару раз фыркнул.
— Ты поймала нас в коридоре и кричала, помнишь?
Лили кивнула.
— Ты ругала нас, а я стоял такой, смотрел на тебя, у тебя еще тогда волосы так были... ну я не знаю, как это называется, так собраны на макушке... в общем, я стоял и думал: вау, какая же она красивая! Даже когда вопит.
— Вот, значит, как ты слушаешь меня, Джеймс Поттер! — деланно недовольным тоном сказала Лили.
Джеймс моргнул.
— Что? Прости, ты что-то сказала?
Лили цокнула языком и накрыла его лицо ладонью.
Джеймс рассмеялся.
— Ты тогда сказала, что ненавидишь наши идиотские шуточки.
— Ты бы тоже их ненавидел, если бы совы нагадили в твой завтрак.
Они посмотрели друг на друга и прыснули.
Снова его глаза превратились в горячий шоколад — Лили даже немного смутилась под таким бессовестным хитрым взглядом и почувствовала, как его рука медленно забралась ей сначала под кофту на спине, затем под футболку.
— Ты сказала, что ненавидишь меня, когда... ну тогда, в подземелье, когда мы поспорили. Сейчас ты меня тоже ненавидишь? — без улыбки спросил он, забираясь ладонью под застежку её лифчика и проводя пальцами по чувственной линии позвоночника.
— Нет, — прошептала Лили.
— Точно? — Джеймс перевернул её на спину и навис сверху.
— Нет, — выдохнула она, сдаваясь и прикрывая ресницы.
Они поцеловались. Целовались глубоко и по-взрослому, но как только Лили размякла и расслабилась, Джеймс принялся её щекотать.
Лили испугалась, что ее хохот разбудит не только родителей в доме, но и всю округу, но ничего не могла с собой поделать.
Джеймс мучал ее и мучал — до тех пор, пока ему не надоело. Тогда он оставил её в покое и Лили лежала рядом с ним на пледе, смех нервно вырывался из её груди, волосы разметались, глаза блестели, а юбка слегка задралась, демонстрируя её ноги выше колен. Джеймс машинально потрогал её ногу, просто так, без заднего умысла. Потом подвинулся к ним, бросил на Лили взгляд и поцеловал её ногу под коленом. Потом еще ниже, переместив ладонь на бедро. Лили наблюдала за ним уже без улыбки и чем ниже спускалась его рука, тем тяжелее становилось её дыхание, но вот в самый важный момент он вдруг снова принялся щекотаться как первокурсник и Лили снова залилась хохотом, барабаня ногами по пледу и пытаясь вывернуться из рук Джеймса Поттера.
Лили нравилось дурачиться. Когда она дружила с Северусом, он осуждал ее за такое поведение. Джеймс не осуждал ее, а наоборот, поощрял, и это было здорово.
А еще нравилось, как он смеется. Как у него сначала опускаются уголки губ, потом появляются морщинки вокруг рта, а потом он смеется.
Она сняла с него очки, сунула их ему в карман (Джеймс напрягся, когда ее рука скользнула по джинсам) и легонько поцеловала его в шею.
Джеймс выдохнул.
— Что ты делаешь, Эванс? — деловито поинтересовался он, когда она, явно делая все это в первый раз, еще раз его поцеловала и немного пососала его шею, забираясь на него почти целиком.
— Люблю... — беззвучно прошептала Лили в его подбородок.
Джеймс вдруг резко перевернулся, подминая ее под себя. Лили ойкнула и негромко засмеялась.
Одежду они не снимали.
Джеймс был тяжелый и теплый.
На какую-то секунду Лили словно взглянула на них со стороны и подумала — да как она вообще оказалась здесь с Джеймсом Поттером?! И как так вышло, что ей сейчас кроме него никто, вот совсем никто не нужен, даже родители, даже семья?!
Может, все дело было в тех миллионах лет, что сверкали над ними в небе, и это они будили в ней такие мысли, а может, в том, что на самом деле все это было придумано задолго до того, как это поняла она, Лили Эванс. Просто в мире есть мужчины и женщины. И Джеймс Поттер был именно ее мужчиной. Просто она этого не понимала раньше...
Сейчас ей казалось, что она любила его всю жизнь, просто до этого момента не признавалась даже сама себе. И даже то, что он так сильно раздражал ее, теперь выглядело, как глупый самообман, попытка спрятать за раздражением подлинное к нему отношение. В конце концов, сотни мальчишек дурачатся каждый день. Но ее раздражал именно он, Джеймс Поттер. Значит, между ними действительно была связь. Лили не соврала: когда она увидела, что Джеймс лежит на земле в крови в паре шагов от нее, то на несколько секунд почувствовала такой ужас, какого не испытывала никогда прежде — словно что-то весомое и бесконечно важное вынули из ее жизни.
Видимо, ей и в самом деле нужно было потерять Джеймса, чтобы понять, что он на самом деле для нее значит...
От его поцелуев кружилась голова, захватывало дыхание, и ей хотелось только еще и еще. Когда он случайно затронул особенно чувствительное место на шее, Лили охнула, сжав его плечи, и бросила взгляд в звездное небо, умоляя, требуя мир замереть хотя бы еще на одну ночь, чтобы у них было не два часа, а хотя бы двенадцать — ведь за это время можно прожить целую жизнь.
***
Джеймса разбудил громкий лай.
Уютный бархат ночи, в котором они нежились всего пару секунд назад, куда-то пропал, а на его место пришел тусклый серый туман. Он уже мог различить на другой стороне реки крыши домов и фабричные трубы вдалеке. Река тихо бежала под холмом, отражая серо-стальное розоватое небо.
Остро и влажно пахло травами.
Это было первое утро очень долгой войны.
Джеймсу же показалось, что он проснулся в каком-то новом, лучшем мире.
Он повернул голову и коснулся медово-рыжих волос.
Лили крепко спала у него на груди, свернувшись калачиком и обнимая его левую руку, как плюшевую игрушку. И еще она улыбалась.
Обойдя лежащих по кругу, пес уселся в траву, почесал себя лапой за ухом и, открыв пасть в улыбке, громко и радостно гавкнул.
— Привет, Бродяга, — пробормотал Джеймс, увидев перед собой размытое, виляющее хвостом пятно, и полез в карман за очками.
Лили сильно вздрогнула, услышав лай, и проснулась. Он увидел, как шевельнулись ее ресницы.
— Нет... — простонала она.
Джеймс уткнулся носом в ее макушку и нахмурился.
— Пора, Лили.
Зевнув так, что у него задрожала голова, черный пес потянулся и побрел за ними в траве, сонно качаясь из стороны в сторону.
Джеймс на ходу потрепал его за ухом, но Сириус только зарычал и попытался тяпнуть его за руку.
— Злой какой, — пробормотала Лили. — Я его раньше здесь не видела.
Пес фыркнул, ускорил бег и, обогнав ребят, задрал лапу у одного из деревьев.
— И невоспитанный, — хмыкнул Джеймс.
Лили поднялась по ступенькам, ведущим в кухню.
— Спокойной ночи, Поттер, — деланно строгим тоном сказала она.
— Спокойной ночи, Эванс, — небрежно отозвался Джеймс, раскачивая их сцепленные вместе руки.
Лили улыбнулась, Джеймс потянул ее на себя.
Они целовались так исступленно, что даже не услышали шагов за дверью, а когда дверь над ними вдруг распахнулась, отпрыгнули друг от друга настолько резко, что Джеймс чуть не перевалился через ограду в кусты.
— Алиса! — укоризненно выдохнула Лили.
— Они уже не спят! — прошипела девушка, торопливо стаскивая с себя халат, под которым пестрела розовой клеткой пижама Лили. — Почему вы так долго? — она закутала в халат Лили, обвинительно взглядывая на Джеймса.
Ребята переглянулись.
— А ты откуда знаешь?
Алиса закатила глаза.
— Когда вы «крались» из дома ночью, вас слышала вся улица! — она изобразила пальцами кавычки. — Так что тебе, Лили, лучше вернуться в дом и поскорее... — Алиса цокнула языком, когда они испуганно взглянули друг на друга, и Джеймс только крепче стиснул ладошку Лили. — Ой, да успокойтесь вы, еще увидитесь, иди-иди-иди! — она затолкала Лили в кухню и нервно выдохнула, облокотившись на перила.
— Спасибо тебе, Вуд, ты... — с чувством сказал Джеймс, и тут дверь снова распахнулась, и на этот раз на крыльцо вышел сам мистер Эванс.
— Доброе утро! — просияла Алиса.
Джеймс, при виде человека, который отбирал у него Лили, почувствовал, как внутри поднялась волна злобы, и с трудом выдавил из себя вежливую улыбку.
— Доброе утро, — прогудел хозяин дома, окинув ребят подозрительным взглядом. — Что это вы тут делаете?
— Просто болтаем! — весело пожала плечами Алиса.
Джон окинул взглядом взъерошенного сонного Джеймса в уличной одежде.
Тот весьма запоздало убрал руки с пледом за спину.
— М-м, я вижу... вы не видели Лили? Ее нет в комнате.
— Я видела ее, когда спускалась, она зашла к миссис Эванс.
— Спасибо, Алиса.
Он вернулся в дом.
За завтраком Лили клевала носом, а Джеймс зевал так часто, что Сириус предложил ему заклеить рот заклинанием, а потом во всеуслышание начал рассказывать забавную историю о том, как Джеймс во сне сражался с Пожирателями Смерти и поджег стоящий в гостиной фикус.
Алиса, подхватив эстафету, ударилась в драматическую игру и, правдоподобно зевая, довольно громко пожаловалась Марлин на то, что они с Лили всю ночь не могли заснуть из-за того, что мальчишки внизу «галдели», а когда Фабиан и Гидеон в один голос возмутились, что спали как младенцы, получили под столом по пинку от Марлин и сразу все поняли.
Ремус сидел рядом с Джеймсом и заметил, как он и Лили под столом незаметно для остальных переплели пальцы рук, но лица у них при этом были такие мрачные, что можно было подумать, будто кто-то из них отправлялся на казнь.
Пока миссис Эванс раскладывала по тарелкам овсянку и тосты, Бенджи поймал волну «Эха Мерлина» и громогласно призвал своих одноклассников «заткнуться!!!»
Спустя пять минут новостей о неудачной ночной охоте и пожаре в Каледонском лесу все услышали новость о том, что в шесть часов трансгрессионная сеть снова будет работать, всего одну минуту, зато на этот раз можно будет переместиться в любую точку страны — это было сделано специально для волшебников, которые в эту ночь застряли за границей.
Все возликовали, только Лили, переменившись в лице, извинилась перед всеми и торопливо покинула кухню.
Джеймс помрачнел как туча, когда ее рука вырвалась из его пальцев.
Он был почти уверен, что Лили снова расплакалась, и то, как Алиса чересчур поспешно бросилась «собирать вещи», которых не было, лишь подтвердило его догадку.
Джеймс понимал, что не должен и не имеет права вмешиваться в дела чужой семьи, но смотреть на то, как Лили страдала, тоже не мог.
Поэтому, переодевшись в свежевыстиранную одежду и приведя себя в более-менее сносный вид, он отправился на поиски отца Лили.
Нашел он его быстрее, чем ожидал — мистер Эванс, пыхтя, выносил из гаража по одному тяжелые ящики, в которые, с болью подумал Джеймс, собрался упаковывать мебель.
Лихорадочно повторяя про себя доводы, которые старательно выдумывал все утро, он направился к нему, но тут тяжелый ящик накренился и упал бы, если бы Джеймс его вовремя не подхватил.
— О, спасибо, — отозвался мистер Эванс, пытаясь разглядеть из-за ноши, кто ему помог. — Я думал, вы, ребята, не носите тяжести в руках!
Джеймс только улыбнулся. Мысли его в панике натыкались друг на друга и спутывались в один большой комок.
— Ты — Джеймс, верно? — спросил он, когда они донесли ящик до крыльца и опустили на траву.
— Джеймс Поттер, сэр, — он пожал протянутую руку.
— Приятно познакомиться, Джеймс, — доброжелательно улыбнулся мистер Эванс.
— Мистер Эванс, мне надо с вами поговорить, — без лишних предисловий сказал Джеймс. — Это касается Лили.
Мистер Эванс удивленно поднял голову и выпрямился.
— Я слушаю тебя, — осторожно сказал он, отряхивая руки.
И именно в этот момент мечущиеся в голове Джеймса мысли вдруг замерли, и он забыл порядок, в котором расположил свои убедительные доводы.
— Лили сказала мне, что вы собираетесь переезжать.
Джон скрестил на груди руки.
— И не хотите, чтобы она закончила учебу в Хогвартсе, — Джеймс почувствовал, как подкатила злоба. — Что вы считаете это место опасным. Я знаю, что не должен влезать, что это не мое дело, но вы должны понимать, что именно сейчас, когда происходит такое, места безопаснее, чем Хогвартс, просто невозможно найти и...
— И поэтому Лили лучше остаться, а нам уехать, — закончил за него Джон. — Все это я уже слышал от нее. Но в одном ты прав, — Джон снова взялся за ящик. — Это действительно не твое дело.
— От того, что вы уедете, Лили не перестанет быть волшебницей, и там вы будете, возможно, в еще большей опасности, чем здесь, потому за беженцами начнется настоящая охота.
— Послушай, Джеймс, — Джон проговорил это спокойно, но в голосе его скользнуло что-то очень недружелюбное. — Вы все поступили этой ночью очень смело, решив остаться и помочь бежать остальным. Смело, но безрассудно, ты уж прости. Я не хочу унижать ваш поступок, но я в первую очередь обязан думать о близких и их безопасности, а не о том, как буду выглядеть со стороны.
От этих слов Джеймс чуть не взорвался.
— Я не думал о том, как выглядит мой поступок со стороны!
— Когда у тебя будет семья, ты меня поймешь!
Джон похлопал его по плечу и пошел в дом.
— Черт возьми, да выслушайте вы меня!
Джон остановился и обернулся.
— Смените тон, молодой человек, вы, в конце концов, не у себя дома!
Джеймс изо всех сил постарался взять себя в руки. Учитывая то, как с ним говорил этот человек, это было непросто.
— Я понимаю вас, я бы и сам поступил на вашем месте так же...
«И поступил».
— ... если бы это была обычная война, я бы первым делом постарался вывезти родных, как можно дальше. Но сейчас самое безопасное место — это Хогвартс, пока там Дамблдор, Волан-де-Морт никогда, ни за что туда не сунется!
Джон чуть нахмурился из-за обилия непонятных имен, и Джеймс почувствовал, что снова начинает паниковать.
— Я хочу сказать, что если Лили останется в школе, вы будете в безопасности, а подавшись в бегство, вы просто превратитесь в одну большую мишень. У м... неволшебных семей больше шансов выжить в этой войне, сидя тихо, бегством вы только привлечете к себе внимание!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Да послушайте же...
— Джеймс... — Джон поднял ладонь. — Джеймс, успокойся, я вижу, что сейчас ты слишком взбудоражен, чтобы воспринимать все трезво, но все же, постарайся понять, что именно сейчас, пока ситуация не обрисовалась достаточно, и пока не начались открытые военные действия, мы можем и должны уехать. Я пережил одну войну и знаю, что делать в таких ситуациях...
Джеймс вдохнул.
— ... и неважно, обычная это война или... — он дернул уголком рта. — Волшебная. Я много путешествовал и знаю такие места, в которых никто и никогда не будет искать, как ты говоришь, неволшебников. Ты действительно поступил очень храбро этой ночью, как настоящий мужчина, и потому ты должен меня понять и увидеть разницу между призрачной надеждой на спасение и реальным спасением.
Джеймса трясло.
Одна его часть, здравая, рациональная, та, которая захлопнула дверь микроавтобуса ночью, подтверждала каждое сказанное им слово.
А другая часть, та, которая торжествовала ночью под звездами, с ревом требовала парализовать этого типа, схватить Лили и бежать.
Джон так внимательно следил за ним, как будто владел легилименцией.
— Я вижу, что ты искренне переживаешь за Лили, и мне, как отцу, это приятно. Но если ты в самом деле желаешь ей добра, ты должен ее отпустить, понимаешь? — он положил руку ему на плечо.
Джеймс, чувствуя себя уничтоженным, поднял на него взгляд.
Сколько раз можно умереть за одну минуту?
Пару часов назад, когда Джеймс стоял на этом самом месте и ждал, когда к нему спустится Лили, он чувствовал себя так, словно мог взлететь безо всякой метлы. Он никогда еще не был так счастлив.
А теперь, на этом же самом месте, он чувствовал себя так, словно по нему прошелся тролль.
Самое паршивое во всем этом было — понимать, что Джон прав.
Прав настолько, насколько вообще можно быть правым.
Так что самое лучшее, что он может сейчас сделать — это просто уйти. Лили будет считать его подлецом. Отлично. Значит, новую жизнь на другом конце света сможет начать с чистого листа, аккуратно выдрав предыдущий со звездной ночью и песней Боби Калдвела.
А он... ну что же, Джон прав, он мужчина, не должен расклеиваться. У него ведь тоже есть близкие, о которых надо заботиться.
— Спасибо, Джеймс, — мистер Эванс снова похлопал его по плечу, но на этот раз более сердечно, прямо как отец, и быстро взглянул в окно. — Я верил, что ты меня поймешь. Я рад, что у моей дочери такие друзья.
