Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 273 (всего у книги 275 страниц)
— Не честно, что тебя оставили без диплома, только потому, что ты не сдал какой-то дурацкий экзамен, Бродяга, — прошептал Питер. Он был весь красный от волнения и таращил глаза. — По-моему, мы все его сдали еще тогда…ну…в лесу. И даже раньше.
Сириус фыркнул.
— Пусть оставят себе эту чертову бумажку, — он бросил взгляд на свиток, лежащий перед Питером. — В реальном мире он никому не нужен, а я так и так найду, чем заняться.
— Чем? — Питер выкатил глаза.
Сириус загадочно промолчал.
— Чем-то правильным, Хвост, — с чувством сказал он. — Лучше слушай внимательно. Вдруг тебе дадут медаль Гриффиндора за то, что ты тогда был с нами в лесу.
Питер выпрямился, оглянулся на кафедру и покраснел еще больше.
— Медаль Гриффиндора? — одними губами спросил Ремус, покосившись на Сириуса.
Сириус повернулся к нему с самым совиным лицом на свете.
— Шалость удалась, — шепнул он, и Мародеры не выдержали, прыснули, украдкой дав друг другу пять.
Питер прикола так и не понял, и до конца церемонии сидел как на иголках, ожидая чего-то и нетерпеливо вытягивая шею.
После церемонии у всех было время прогуляться в последний раз по территории замка, покататься на лодках, сходить в загон профессора Грей, за которым теперь ухаживал Хагрид, дернуть Гремучую иву за ветку, и наделать побольше фотографий для альбома.
Ну а вечером их ждал выпускной бал.
Правда, балом это можно было называть ровно до тех пор, пока он проходил в Большом Зале.
Столы убрали и заменили хороводом круглых столиков в окружении стульев. На каждом столе стояла фигура одного из животных Хогвартса в окружении цветов — красных, желтых, синих. Из-за этого Большой зал стал похож на гигантскую теплицу.
Последний ужин в стенах школы оспровождался неизменными слезами кого-нибудь из девчонок, или хлопками открываемых бутылок медовухи и сливочного пива. Эльфы расстарались в этот вечер. Еда была потрясающей. Сочное мясо в кислом, сладком соусе, хрустящий картофель— фри в масле и специях, море самых разных соусов, даже какие-то иностранные блюда — дань уважения присутствующим гостям.
Девчонки, которые целую неделю до этого сидели на завтраках, обедах и ужинах с постными минами и ничего не ели, весь вечер уплетали за обе щеки. Конечно, если вдруг не вспоминали, что это последний ужин в Хогвартсе, и не начинали реветь.
К слову о девчонках.
Джеймс и не подозревал, что они все такие красивые. Ну серьезно, какими он видел их все семь лет? С хвостиками, или косичками, почти без макияжа, в уродливой школьной форме. Сегодня все они собрались до ужина в холле и напоминали стаю выпущенных на волю райских птиц, или клумбу из самой главной теплицы мадам Помфри. Или нечто среднее.
Лили надела густо-синее, струящееся платье, которое делало её похожей на мудреный экзотический цветок. На плечах у неё лежала тонкая, воздушная ткань, похожая на небольшое синее облако. Волосы она уложила так, что их вдруг стало еще больше, к тому же посыпала какой-то золотистой хренью, и вся её пышная грива мягко мерцала при любом повороте головы. Первые три минуты после встречи в холле Джеймс в своей черной парадной мантии и зеркально— блестящих туфлях, просто ошалело пялился на неё и не мог ничего сказать. Словом, выглядела Эванс сногсшибательно, и Джеймсу трудно было сидеть, жрать, пить и слушать вторую прощальную речь Дамблдор об ответственности и долге (этот старый хрен все видел, черт бы его побрал), с которыми связана взрослая жизнь, когда ему просто хотелось схватить Эванс в охапку и затрахать до потери сознания где-нибудь в пустом классе, а еще лучше наверху, в башне, ведь там сейчас все равно никого не нет…
Так вот, не только Эванс, но и все девчонки выглядели сегодня очень аппетитно. Из-за этого все парни выглядели непомерно задумчивыми и чуть-чуть более красными, чем предполагал этот душный июньский вечер.
Марлин Маккиннон, вся кудрявая, в светлом платье, с пышной пеной вместо юбки сидела, закинув ногу на ногу. Алиса напоминала бы милую цветочную фею, если бы не её глаза, неистово-черные.
Джеймс заметил, как Ремус незаметно оттянул край воротника.
Питер сделался весь потный.
Один только Сириус молча дул медовуху из хрустального кубка и, кажется, единственный очень внимательно слушал речь.
Закончив с официальной частью, Дамблдор хлопнул в ладоши, и разноцветные воздушные шары, плавающие под полотком вместо свечей, лопнули и выбросив в воздух целое облако золотистой пыльцы. Все вскочили и зааплодировали. Стояли и хлопали под этим дождем, а Алиса Вуд вдруг принялась реветь. Громко, взахлеб. При этом она смеялась, и выглядла немножечко пугающе. Но, надо сказать, Джеймс и сам чуть было не пустил соплю.
Когда золотистый туман заволок зал так, что совсем ничего не было видно, Дамблдор еще раз хлопнул в ладоши, и туман рассеялся. Директор в пригласительном жесте простер вперед руки. На лице его играла улыбка.
Двери, ведущие в Большой зал, распахнулись и студенты ахнули. Охнули. Захлопали и запрыгали.
Каким-то образом эти двери теперь вели не в холл, а на огромную, украшенную флажками и цветными лампами поляну под чернильно-черным небом, уставленную столиками с едой и украшенной огромной сценой, на которой уже настраивали свои инструменты «Пикси Пэдстоу».
Это был потрясающий вечер, волшебный и веселый, такой, какому и полагается быть выпускному в школе Чародейства и Волшебства.
И к тому же, самый спокойный за весь год.
В этот вечер никто не напал на концерт и не попытался убить музыкантов. Никто не набросился на танцующих детей и не попытался порвать их на куски.
Это была обычная вечеринка в обычной школе. Обычный концерт и обычные танцы.
Если, конечно, не считать фейерверков, которые то и дело беспорядочно взрывались над лужайкой; шутливых дуэлей на волшебных палочках, прыгающих по столам кроликов из белого и черного шоколада, пирамид переливающегося марципана и причудливых фигур из жженого сахара; кентавров, вышедших из леса, чтобы посмотреть на это действо, пикси, которые носились в воздухе и пытались поймать искры фейерверков, и стаи фей-светляков, кружащих вокруг цветочных букетов на столах и бумажных фонарей.
Сначала они сидели все вместе, потом все вместе танцевали и прыгали в толпе под сценой. Но компания неизбежно распалась, когда «Пикси» заиграли медленную композицию. Лили потащила Джеймса танцевать, Сириус, Ремус и Питер отошли подальше от всех, прихватив со столов побольше бутылок с медовухой, но Ремуса внезапно позвал отец — кажется хотел, чтобы Ремус его проводил.
Питера, как ни странно, тоже позвали танцевать, и Сириус остался в одиночестве.
Правда ненадолго.
Он как раз прогуливался вокруг поляны, когда вдруг увидел среди гостей высокую темноволосую женщину в облаках кремовой, мерцающей ткани. Она оглядывала толпу студентов ищущим взглядом и вытягивала тонкую, хрупкую шею.
— Меда! — радостно воскликнул Сириус и пристроил на ближайшем столике свой стакан.
Андромеда Тонкс повернулась на голос, просияла и раскинула руки. Сириус легко преодолел разделявшее их расстояние и схватил двоюродную сестру в объятия.
— Как я тобой горжусь! — она отстранилась, удерживая лицо Сириуса в ладонях. Глаза цвета горького шоколада лучились теплотой. — Ты, Блэк, выпускник Гриффиндора! Это невероятно.
Она снова его обняла.
— Фактически я не выпускник, — заметил Сириус и поправил её волосы. — У меня нет диплома, и я не подбрасывал эту дурацкую шляпу.
— Это неважно. Зато у тебя есть мужество, которого не было ни у одного Блэка. А это более ценная вещь, чем какой-то там диплом, -заговорщически прошептала она, похлопав его по груди.
Он коротко улыбнулся и сжал её ладонь.
— Сириус, Сириус!
Сириус обернулся, и его улыбка стала еще шире.
Маленькая кудрявая девочка на крепких ножках пробилась сквозь толпу, подлетела к нему и буквально запрыгнула сверху, обхватив и руками и ногами, как дерево.
— Пончик! — Сириус покачнулся, но устоял и крепко обнял племянницу. — Мерлин, ты становишься больше с каждым днем!
— Да, она быстро растет! — улыбнулась Андромеда. Сухощавая, тонкокостная, точь-в-точь как её мать, Друэлла, Андромеда казалась даже меньше, чем Нимфадора, розовощекая и пухленькая.
— Я так сильно скучала! — обиженно прогнусавила девочка, распластавшись по Сириусу. — Очень, очень скучала!
— Я тоже скучал, Пончик. Ты себе даже не представляешь, как.
— Дора, слезай на землю, — натянуто приказала Андромеда, но Пончик Дора только крепко вцепилась в Сириуса и недовольно засопела.
— Да ладно, — Сириус поудобне перехватил её, сцепив руки в замок под пухлой попкой. — Пойдем, найдем тебе что-нибудь выпить, — он поймал цепкий взгляд кузины и улыбнулся. — Эй, это выпускной вечер, Меда. Здесь проливают кровь только пьяные выпускницы.
— Сириус! — укоризненно толкнула его в плечо Андромеда, но Сириус только засмеялся и первым подошел к столу с напитками.
Меда — одна из немногих, кто знал, что с ним происходило весь этот месяц. Ведь именно она вытащила его из болота, в которое он проваливался в компании Мирона Вогтейла. Паршивый кровосос оказался единственным существом, которое действительно знает, что Сириус чувствует, и что ему нужно.
Началось все довольно невинно. Тоска ела Сириуса, как червяк ест яблоко. Он не спал ночами, метался в пустой постели и мучался от жестоко осознания, что больше никогда, никогда её не обнимет, не прижмет к себе её теплое, податливое тело, не услышит сиплый, бархатный смех, не почувствует губы.
Утрата была невыносимой. Она снилась ему каждую ночь, и во сне была такой реальной, что Сириус просыпался и готов был грызть подушку, лишь бы снова провалиться туда, в забытие, где она все еще была.
Так к нему и пришло решение. Он вспомнил, как хорошо было, когда по жилам бежала кровь вампира. Умиротворение. Отрешенность. Покой.
Мирон не стал сопротивляться. Желание продолжать род у вампиров столь же мощно, сколько и у людей, разве что делают они это по-своему, и себе подобных производят на свет иначе…
Его кровь давала возможность хоть ненадолго провалиться в мир, где нет ни тоски, ни утраты. Поразительно, до чего легко отворялась дверь в это царство покоя…
Каждый день Сириус запирался в комнате, полной разноцветных подушек и чудовищных постеров, и вкалывал себе несколько унций вампирской крови.
После он погружался в транс и валялся на подушках, как овощ, глядя в потолок. Иногда ему являлась Роксана, но эти видения не причиняли ему боли. Наоборот. Они с ней снова занимались любовью, а еще он пил её, и это тоже было приятно, и Сириус плыл, покачиваясь на волнах своих видений, день за днем, забыв про сон, еду и гигиену.
Он зарос, похудел и стал привыкать к крови.
Вскоре ему было мало прежней дозы.
А потом и большей.
Хотелось еще и еще.
Вскоре он начал хотеть крови жадно, как настоящий вампир. Однажды днем он увидел на улице собаку и шел за ней, как сомнамбула, даже не понимая толком, куда и зачем идет. Потом оказалось, что у собаки поранена лапа — это выяснилось, когда Сириус набросился на бедное животное, чем здорово перепугал прохожих. Собака тяпнула его за руку и выбежала в переулок, Сириус рванул за ней, выбежал на солнце и чуть не ослеп. И не успел собачий хвост скрыться за углом, как следы у него на руке затянулись и исчезли…
Если бы Сириуса хоть немного волновало то, что происходит, он бы понял, что следующая доза может стать для него последней. Однако, ему было плевать. Еще немного — и он умер бы, уступив место другому существу, дикому и страшному. Но тут, словно луч света в его жизни появилась кузина. Случайно наткнулась на него на улице, увидела его полумертвый вид, восковую кожу, мешки под глазами и покрасневшие белки глаз. Увидела, все поняла и буквально силой увезла к себе домой. Она откачивала Сириуса всеми доступными ей зельями, как светлыми, так и темными. И постепенно, шаг за шагом, он пришел в себя, избавившись от гадкой зависимости.
Всё ей рассказал, а потом вдруг… уехал. Куда не сказал.
И вот теперь они снова встретились. И Меда готова была расплакаться от счастья, видя перед собой того, прежнего Сириуса, побритого, подстриженного, в благоухающей свежей рубашке, все с той же обаятельной улыбкой на губах. Разве что в его челке прибавилось седых волос, но кого они волнуют, когда в его стакане снова плещется медовуха, а не чья-то кровь?
Сириус опустил Дору на землю, вручив ей закрученный леденец, а сам налил выпить — себе и Меде.
— Кстати, а где Тед? — спросил Сириус. — Если подумать, после вашей свадьбы я ни разу его не видел. Только на фото. Он вообще существует?
— Папа ловит плохих людей, — жизнерадостно сообщила Дора.
— Он на задании, — улыбнулась Андромеда.
— Опять? Меда, еще немного, и я начну думать, что твой муж меня избегает.
— Вовсе нет, он тебя уважает и знает, что ты… что мы с тобой оба — отбившиеся овцы, — сказала она, понизив голос. Дора стояла, задрав голову и вникала в каждое слово. — Просто… у него не самый приятный опыт общения с моей семьей. Фамимлия «Блэк» до сих пор вызывает у него нервный тик, и это неудивительно — после встречи с Беллатрисой любой… — Андромеда заметила, как Сириус мгновенно потемнел лицом. — Прости, — виновато сказала она. — Я никак не привыкну.
— Всё нормально, — Сириус бросил на неё успокаивающий ровный взгляд и отпил из своего стакана.
Они помолчали.
Сириус смотрел на танцующих, Андромеда смотрела на него и с каждой секундой все больше и больше нервничала.
— Сириус, ты же не думаешь… — тихо начала она, и Сириус повернул к ней голову. — Я прошу тебя, не делай этого. Что бы ты ни задумал, то, как ты себе это представляешь может в реальности оказаться… совсем иначе. И это уже будет не исправить.
— Не понимаю, о чем ты, — прохладно сказал Сириус.
— Я прошу тебя, Сириус, не пытайся её найти, — еще тише проговорила она, прямо-таки впиваясь в него взглядом. Сириус шумно втянул носом воздух и отвернулся. — Я… мне трудно даже представить, через что тебе пришлось пройти, но месть не принесет тебе мира, Сириус. Не принесет облегчения. И к тому же… — Андромеда сделал глубокий вздох и поджала губы, явно не зная, как это сказать, чтобы не задеть его самолюбие. — Тебе невероятно повезет, если ты действительно сможешь ей отомстить, а не… не пострадаешь сам.
— Хочешь сказать, я недостаточно силен? — насмешливо спросил Сириус.
— Недостаточно, — серьезно ответила Андромеда. — Не забывай, мы с ней росли вместе, я знаю её лучше, чем кто бы то ни было. Она сильна, Сириус.
Повеяло прохладным ветерком. Голос Андромеды стал глубже, вся эта ночь словно наполнилась им, на миг оттеснив все звуки праздника.
— Она сильнее всех, кого ты знаешь. Сам-Знаешь-Кто не просто так сделал её своей правой рукой. Кто-то говорит, что она так же могущественна, как и он. И если ты попытаешься выйти с ней один на один, она сделает с тобой тоже самое, что и с ней, и ты ничего не сможешь с этим поделать, Сириус. Её магия кроется в её безумии, а безумие её безгранично.
— Значит, мы с ней похожи больше, чем я думал, — ответил Сириус после паузы.
— Сириус, я прошу тебя! — в отчаянии прошептала Андромеда. — Мы уже потеряли Альфарда. Я не хочу потерять еще и тебя, — она снова обхватила ладонями его лицо.
В другой ситуации Сириус бы продолжил спор, но, взглянув в отчаянные, переполненные страхом глаза сестры, решил отложить этот спор на потом. Да, они поговорят после. После того, как он оторвет Беллатрисе Лейстрендж голову.
— Прости, — Сириус взял её ладонь и поцеловал. — Ты меня не потеряешь.
Андромеда слегка оттаяла и хотела было еще что-то сказать, но тут к ним вдруг подкатили Сохатый напару с Эванс — увидели Андромеду и захотели поздороваться. Вместе с ними подошли и остальные, Алиса, на пару с Фрэнком, который знал Теда Тонкса, Питер, и Марлин, которая была знакома с Андромедой давным-давно.
— Уже решили, чем займетесь после школы? — спросила Андромеда, после того, как они обменялись парочкой фраз.
— Не знаю, как остальные, но лично я буду рыдать в гриффиндорское знамя каждый вечер, — совершенно серьезно сказал Джеймс. — Начну прямо сегодня.
— Только не залей квартиру слезами, Сохатый, — усмехнулся Сириус. — Как мы объясним это хозяевам?
— Вы будете жить вместе? — удивилась Алиса.
— Пока не отстроят мой дом в Годриковой Лощине, — Джеймс крепко сжал руку Лили. — Да. Мы уже подыскали жилье в Лондоне.
— Будете жить вдвоем? — Марлин игриво ткнула Джеймса пальцем в бок.
— Вчетвером, — сурово рубанул Сириус. — Хвост хочет сбежать от мамаши, правда, Хвост? И Лунатик собрался выбраться в город, — он отпил из кубка. — Будет весело.
— Пригласите нас на новоселье, будет еще веселее! — усмехнулся Фрэнк.
— А ты, Лили? — Марлин отбросила волосы за спину. — Только не говори, что ты будешь жить с ними, это же вчетверо… в восемь раз больше их проклятых носков!
Все заржали.
