Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 113 (всего у книги 275 страниц)
Карлус покрепче обхватывает его одной рукой, другой хватается за метлу и...
— Тогда полетели!
И они летят. Нет, не летят. Они купаются в тающей закатной дымке, они разгоняют птиц в небесах, кувыркаются, летят над самой водой, которая в лучах заката похожа на мыльную воду, ныряют, делают «мертвую петлю» и вытворяют ещё Бог знает что, пока Джеймса не начинает всерьез укачивать и тогда они приземляются в траву, прямо посреди поля, где пасутся гиппогрифы мистера Суорли. И даже там они, двое мальчишек, пусть даже один совсем взрослый и уже седой, дурачатся, нападают друг на друга, а потом Карлус несет на закорках уставшего Джеймса...
— Здорово сегодня было... — бормочет сонный Джеймс. Его руки и ноги болтаются на ходу, легонько ударяясь о Карлуса.
— Здорово, — пыхтит в подтверждение отец.
— И так всегда будет. Мы всегда будем вместе, ведь правда? — и он засыпает на отцовском плече и уже сквозь густую, полную вечерних ароматов и звуков дрему, слышит:
— Всегда, Джейми... всегда...
Всегда...
Ты обманул меня, папа.
— ...чтобы проводить их в последний путь.
Поллукс замолчал и обратил выжидательный взгляд на Джеймса, а вслед за ним и остальные гости, как по команде повернули к Джеймсу головы.
— Сохатый.
Джеймс вздрогнул, услышав голос Сириуса, осмотрелся и понял, чего все от него хотят.
Наклонившись, он поднял из кучи влажной, холодной земли горсть и бросил в могилу родителей.
А когда Поллукс взмахнул палочкой и эта куча гулко опустилась в яму, улегшись ровным розовым холмиком, Джеймс отчетливо осознал, что изрядная часть его самого навсегда останется там.
Навсегда.
После Поллукс говорил ещё что-то, прежде чем начертать на надгробном камне прощальные слова, но Джеймс снова его не слушал.
Он вдруг поймал краем глаза какое-то движение неподалеку, оглянулся и увидел... Лили.
Она стояла на почтительном расстоянии от группы родственников, вся в черном, даже перчатки, только волосы горят темно-рыжим пламенем в море серо-зеленой, сырой печали.
Как она здесь очутилась?
У неё и у самой был такой вид, будто она была не вполне уверена, что ей можно здесь находиться, однако, она не уходила и только неловко топталась у одного из надгробий. Взгляд её был устремлен прямо на Джеймса — на один безумный миг ему почудилось, будто она читала его мысли всё это время — такое необъяснимое понимание было написано на её бледном узком личике.
Переглянувшись с ним, она чуть опустила голову, так что длинные волосы свесились ей на лицо и больше уже не поднимала глаз и подошла к нему только когда все родственники, по— очереди принялись подходить к Джеймсу и соболезновать.
Это была сущая пытка и ему стоило огромных усилий, чтобы не разреветься под стать Ирме Крэбб, этой необъятной, шумной даме, которая своим трубным плачем перепугала всех ворон на кладбище.
Никто из них похоже не желал понимать, что Джеймсу тяжело слушать их речи, поэтому, когда Лили подступила к нему, теряясь и одновременно мужаясь, он уже был готов к тому, что она начнет утешать его или говорить о возможном примирении... а она вдруг просто подалась вперед и крепко обняла его.
И будь Джеймс способен ещё на какие-то чувство, он бы непременно схватил её, обнял, прижал... но сейчас у него в груди, вместо прежнего, горячего мотора засел кусок гранита и Джеймс не был способен на эмоции.
Поэтому он просто позволил Эванс обнять себя, наклонившись вперед и когда он выпрямился, она тут же отпустила его и только напоследок провела ладонью в перчатке по его руке.
Никакие слова сейчас не имели значения и, кажется, она это тоже понимала, потому и не говорила ничего. И не плакала. За это Джеймс был ей очень благодарен...
Вывернувшись из её рук, Джеймс уже собрался пойти вслед за остальными в дом, как вдруг взгляд его упал на руки Эванс.
— Что это? — сипло спросил он. Кусок гранита у него в груди бешено заколотился при виде двух маленьких сиреневых цветов.
Лили тоже взглянула на свои руки — и снова на Джеймса.
— Ирисы, — слегка растеряно отозвалась она.
Джеймс чуть не взорвался от внезапно накатившего воодушевления.
Ирисы, ирисы, ирисы, мать их!
— Я могу... ? — нетерпеливо прошептал он, чуть задыхаясь и указывая на цветы. Эванс, всё ещё не вполне понимая, что к чему, протянула ему ирисы и Джеймс, схватив их, немедленно бросился обратно к могилам.
Лили проводила его взглядом. Подойдя к могиле, Джеймс неуклюже, неловко наклонился над ней, наколдовал вазу и засунул в неё цветы. Очень осторожно он пристроил вазочку в свежей земле в изголовье могилы — издали Лили видела, как шевелятся его губы, как будто он говорит что-то...
Горло сдавили слезы.
Она поспешно отвернулась, как будто подсматривала за чем-то очень личным и спешно пошла за покидающими кладбище людьми в черном. Слезы заволокли ей глаза и она ничего не видела, так что когда наткнулась на что-то, решила, что это очередное надгробие, а когда подняла взгляд, увидела, что врезалась в Сириуса. Блэк так же, как и она наблюдал за Джеймсом — и впервые за шесть лет Лили увидела на его лице такое серьезное и печальное выражение. У него за спиной стояли Ремус и Питер.
Они посмотрели друг на друга.
Лили угрюмо отвела взгляд и опустила голову, торопливо вытирая слезы и шмыгая носом.
— Держи.
Она молча приняла у Сириуса платок, не зная, как справиться с той невыразимой тоской, которая шурупом вкрутилась в сердце. Она не должна была плакать. Джеймсу итак хватает слез, но что делать, когда они так и душат, так и рвутся наружу.
Сириус поднял руку и приобнял Эванс за плечо.
Она прижалась к нему, спрятала лицо у него на плече, прижала к носу платок и зажмурилась, стараясь не очень привлекать к себе внимание. Сириус осторожно поглаживал её по дрожащему плечу, пока она старалась справиться с собой в его укрытии, а сам неотрывно смотрел на Джеймса.
Пока они стояли так, снова начал накрапывать дождь, но Сохатый даже не думал сдвинуться с места и так и сидел на корточках у могилы...
Сириус оглянулся и Ремус, восприняв безмолвный сигнал, подошел к нему.
— Не оставляй её одну, — прошептал Сириус. — Здесь кругом мои родственники, не хватало ещё, чтобы они на неё набросились.
Честно признаться, Сириус не ожидал, что Эванс приедет к Джиму домой. Они ведь разругались в хлам, не разговаривали неделями, да и похороны — тягостное, давящее событие и, тем ни менее, вот она, здесь, несмотря на ссоры, жуткую погоду и тяжелую обстановку — вытирает слезы его платком и сердито хлюпает носом, явно негодуя на себя за такую распущенность.
Это вызывало уважение.
Когда Лили справилась с собой, Сириус передал её Ремусу и Питеру и они отправились догонять гостей, а он остался стоять под дождем.
Подняв повыше воротник мантии, Сириус поглубже засунул руки в карманы и нашел себе убежище под листвой маленького вяза.
И если Джеймсу приспичит сидеть здесь до самого утра, то и он будет его ждать.
Дружба — понятие круглосуточное.
Гости собрались в гостиной. Мужчины курили, женщины, словно состязаясь, у кого глаза краснее, собрались вместе на большом, гостеприимном диване дома Поттеров.
Кикимер, эльф Сириуса, прибывший с Поллуксом, ходил между гостей с подносом, на котором лежали сэндвичи. Пару раз он прошипел что-то Сириусу, за что получил пинок прямо при всех — это был единственный случай за весь вечер, когда Поллукс Блэк робко, пугливо посмотрел на своего старшего внука и сразу же поспешил уйти в другую комнату.
Джеймс чувствовал себя чужим в собственном доме.
Ему трудно было вернуться сюда. На столике лежало мамино вязание, на книжной полке — раскрытая книга с очками вместо закладки — так всегда делал отец. И когда Джеймс смотрел на все эти мелочи, ему казалось, что в комнату вот-вот войдет отец, невозмутимый и суровый, с «чертиками» в глазах, газетой под мышкой и очками в руке, или мама, в развевающейся шелковой мантии, похожей на восточное кимоно, принесет ни с того ни с сего сэндвич и проведет рукой по макушке.
Джеймс взлохматил волосы и тайком от тётушки опрокинул ещё одну рюмку огневиски, уже четвертую по счету, как вдруг услышал, как наверху хлопнула дверь.
Отцовский кабинет.
Только у Карлуса были ключи от него...
Не чувствуя ног, Джеймс поднялся из кресла, преодолел гостиную, взбежал по винтовой деревянной лестнице наверх, привычно перескакивая через ступеньку и — сердце пропустило удар — дверь в самом деле была приоткрыта, и было слышно, как кто-то возится внутри.
Преодолев коридор в два прыжка, Джеймс рванул дверь на себя.
— Что ты здесь делаешь? — выпалил он, бешеными глазами глядя на Питера — тот стоял, согнувшись в три погибели. Когда Джеймс распахнул дверь, он испуганно оглянулся и рванул вверх приспущенные штаны.
— Я пролил сок на парадные брюки! — пожаловался Хвост и повернулся, чтобы показать Джеймсу пятно, но было поздно - натянутая струна у Джеймса внутри лопнула и стегнула по воздуху кнутом.
— УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! — взревел он не своим голосом.
— Сохатый, ты ч...
Скакнув вперед, Джеймс обеими руками схватил Питера за шкирку и взашей вытолкал из кабинета.
— Ай, Джеймс, что ты делаешь, ой, отпусти! — отбивался Хвост на ходу, но Джеймс, не слыша ничего, кроме барабанного боя в ушах, стащил его по крутой лестнице вниз.
— Никто не должен туда заходить, это его кабинет, его, понятно?! — он выкинул Питера в коридор. Хвост зацепился за спущенную штанину, не удержал равновесие и грохнулся на пол. Гостиная шумно заволновалась, из арочного прохода выбежало несколько встревоженных тетушек.
Всё застыло.
— Что вылупились?! — пьяно рявкнул Джеймс и, оттолкнув с дороги Ремуса, выскочил через черный ход во внутренний двор.
В прошлый раз, когда он был дома, в этом дворике звенело лето, а сейчас все раскисло от дождей. Из-за желтых ветвей фруктовых деревьев печально выглядывал каменный сарайчик...
Сбежав со ступенек, Джеймс в сердцах пнул какое-то ведро, и оно загрохотало по каменной дорожке.
В этот же миг дверь, из которой он выскочил, снова хлопнула — следом за ним на улицу вышел Бродяга. И судя по его белому как мел лицу, не покурить вышел.
— Что это за цирк ты там устроил? — громко спросил он, стремительно пересекая двор.
Джеймс порывисто оглянулся, но не успел ничего сказать, потому что Сириус вдруг с ходу толкнул его обеими руками в грудь, так что он невольно отступил на пару шагов.
— Отвали! — зарычал Джеймс, отвернулся, снова повернулся: — Он влез в его кабинет, — выплюнул он. — Он влез в его...
— А я заходил в ваш сортир! — Сириус ещё разок его толкнул, и Джеймс просто заклокотал от злости и несправедливости. — Набьешь и мне за это морду, чтобы все тебя пожалели? Бедный маленький мальчик! Сидит и надирается в дерьмо, пожалейте его! Ну, набьешь?! — Сириус выхватил из кармана палочку и демонстративно бросил её в траву. — Ну давай! Набей! На...
Договорить он не смог, потому что Джеймс взорвался и с силой съездил ему кулаком по физиономии.
Сириус оступился, схватившись за лицо, но не успел Джеймс осознать, что только что ударил своего лучшего друга, как Бродяга громко сплюнул кровь на землю, размахнулся и врезал ему в ответ, но так, чтобы не попасть по очкам.
Собственная кровь заполнила рот.
Джеймс оступился, не удержался на ногах, и упал сначала на одно колено, а затем целиком плюхнулся в лужу.
— Доволен? — отдуваясь спросил Сириус, шмыгая разбитым носом и вытирая кровь со рта и подбородка. Усевшись перед Джеймсом на корточки, он сплюнул кровь в лужу. — Устроил пьяный дебош на похоронах своих предков, Сохатый. Думаешь Карлусу и Доре это бы понравилось? А, Сохатый? — и он попытался заглянуть ему в глаза.
— Заткнись... — выдавил Джеймс и запустил в волосы все десять пальцев. — Их нет... их нет, им насрать, ты понял... — и тут он заплакал. По-настоящему, так, как плакал только в детстве — у него лились слезы, он всхлипывал и качался взад-вперед. — Им насра-ать...их не-ет, Бр...Брдга, ты п-пнмаешь?
Сириус подался вперед, крепко обхватил его одной рукой за шею, и Джеймс ударился лбом об его плечо.
— Их нет, мать твою, Бродяга, что тебе ещё неп-непонятно?! — рыдал он, пьяно икая. Руки, которыми он вцепился в друга, свело судорогой. — Их нет! — Джеймс ударил Сириуса по спине кулаком, после чего взвыл, как подраненный.
— Я знаю, старик... — шептал Сириус сквозь стиснутые зубы, прилагая все усилия, чтобы и самому не зареветь. — Я знаю... — и он похлопал Джима по спине, так, словно тот был младше его лет на сто.
Когда Джеймс успокоился, они вернулись в дом.
Все были встревожены случившемся и нервно перешептывались, а когда Джеймс и Сириус, взлохмаченные сражением, окровавленные и грязные вошли в гостиную, все и вовсе затихли.
Обиженный Хвост сидел на диване и прижимал ледышку к ушибленному при падении носу. С одной стороны от него сидел Ремус и держал ведерко со льдом, а с другой — Лили. Всякий раз, когда она подносила палочку к его распухшему носу, Хвост ойкал и морщился.
— Эй... — под взглядами всех Джеймс подошел к ним и, смущаясь, сунул одну руку в карман, другой взлохматил волосы. — Ты как, Хвост?..
Питер хмуро покосился на него снизу— вверх и сделал вид, что не услышал, повернув лицо к Лили.
— Да ладно тебе, долго ещё будешь распускать сопли? — проворчал Джеймс. — Ты же мародер, Хвост. Мир?
Питер горько вздохнул, но руку ему все же пожал и даже попытался улыбнуться.
— Дичего, всё в борядке, — пробубнел он.
— Ну что, Эванс, нас-то подлатаешь? — спросил Сириус, когда нос Хвоста вернулся к изначальному размеру.
— Нет. Походите так в качестве наказания, — улыбнулась Лили.
Сириус со вздохом взглянул на Джеймса, которого обнимал за плечи.
— Всегда говорил, что твоя девушка — вредина, Сохатый.
Возникшая пауза была одновременно и неловкой, и какой-то... странно приятной.
Сириус словно и не заметил, в какое положение поставил друзей. Хлопнув Джеймса по спине, он схватил с проплывающего мимо подноса Кикимера сэндвич, уселся на быльце дивана и потянул к себе оставленную Карлусом книгу.
Обстановка в гостиной вернулась в прежнее тихое русло.
Джеймс снова сидел в своем кресле, но уже не пил, а ел. Жевал сэндвичи тётушки Касси один за другим и чувствовал себя так, будто выздоравливает после тяжелой болезни.
Рядом сидели его друзья.
Сириус читал и делал вид, будто ему наплевать на то, что в паре метров от него нервничает и оглядывается его родной дед.
Ремус разговаривал с Питером и Лили. Нос Питера был красным и опухшим, а Лунатик опять выглядел ужасно больным и осунувшимся.
А Лили...
Джеймс сунул в рот сэндвич, исподлобья глядя на хрупкую девушку, сидящую между Ремусом и Питером...
Красивая, даже в этом простом платье и без косметики, она сидела, напряженно сжав плечи и острые коленки, обтянутые черными колготками. Она приехала в дом чистокровных волшебников, понимая, что ей здесь будут не очень-то рады, приехала к нему, ради него, несмотря на все те жестокие и несправедливые слова, что он говорил в её адрес...
Словно услышав его мысли, Лили вдруг посмотрела на него... а потом ласково, сочувственно поджала губы и улыбнулась одними глазами.
И в этот момент на Джеймса вдруг накатила свирепая, сокрушительная любовь ко всем этим людям.
Он не один! Пусть сейчас у него не всё гладко, но всё наладится! Он снова вернется в седло и больше никогда не поднимет руку на своих друзей, а потом... потом он, черт подери, женится на Лили.
Случившаяся между ними ссора теперь не вызывала у него ничего, кроме удивления и негодования.
И как он мог быть таким идиотом? Он ведь мог потерять её навсегда! Ну уж нет, он всё исправит. Она простит его и они проживут вместо до чертовой старости — так он решил! И у них будет много детей. Очень много детей! Больше, чем у всех остальных людей — чтобы после их смерти ни один из этих детей не чувствовал себя брошенным или одиноким.
Да, именно так! Он всё исправит.
Обязательно исправит!
И всё будет хорошо...
Сириус неслышно сказал что-то и парни засмеялись. Беззвучно и почти незаметно, чтобы это не выглядело бестактно.
Джеймс целиком сунул в рот последний сэндвич с тарелки, решительно встал и направился к ним.
Через пару часов Лили спросила у Ремуса, не собираются ли они с Питером вернуться в школу.
До этого они все впятером сидели на диване и вспоминали младшие курсы. Непонятно, почему на них вдруг накатила эта ностальгия. Обычно Джеймс не любил всю эту болтовню, но сегодняшний день выходил за рамки обычного и ему даже понравилось сидеть вот так, в окружении самых дорогих людей и просто говорить... говорить, говорить и говорить, пока за окнами их теплого дома лил проливной дождь.
