Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 262 (всего у книги 275 страниц)
Сириус, изрядно потрепанный и побитый этой ночью вошел в полуразрушенные «Три метлы» и огляделся. Измотанная Розмерта, которая в этот момент убирала мусор, медленно распрямилась, глядя на внезапного посетителя, а потом отшвырнула остатки стула, стрелой пролетела через весь трактир и буквально запрыгнула на Сириуса, обхватив его руками и ногами, сдавленно рыдая и всхлипывая.
— Я не знаю, как он сбежал от меня, — говорил Питер суровому мракоборцу с блокнотом и в длинном плаще. — Я сторожил его, но задремал на минутку, нельзя ведь всю ночь провести на ногах и не захотеть спать. Наверное, в эту минуту он очнулся и оглушил меня.
— Дирборн сказал, ты чуть не продырявил его насквозь, Лунатик, — сказал Джеймс чуть задыхаясь, когда они вместе с Ремусом установили очередную балку в крыше разрушенного дома. Он взглянул на мракоборца, который допрашивал Питера. — И куда делась Грей? И Джекилл? Ты случайно не видел его в лесу?
— Видел, — ответил Ремус после паузы, медленно отряхивая ладони от стружки.
— Так, может, расскажешь нам? — к ним подошли Сириус и Питер. Сириус поставил на свежевыструганную балку несколько бутылок сливочного пива. Одну он откупорил и протянул Ремусу.
Тот взял бутылку, посмотрел на неё пару секунд, а потом чуть-чуть улыбнулся и взглянул на друзей.
— Да. Пожалуй, расскажу.
========== Проклятый дом. Часть 1 ==========
Блэквуд, родовое поместье семьи Блэк.
Где-то на северо-западе Англии
Роксане Малфой снился кошмар.
Снова она была в гостиной Слизерина. Генри Мальсибер полз по полу, оставляя за собой кровавые следы, кровь капала из его рта, он и протягивал к ней руку и хрипел:
— Помоги мне. Помоги мне. Помоги-и мне-е.
Как и во все предыдущие ночи, Роксана отступала от него все дальше и дальше в темноту, там неизменно перецеплялась через труп Яксли-младшего с разорванной глоткой, падала и лицом к лицу сталкивалась с распахнутыми, но пустыми глазами Уоррингтона. С криком вскакивала на ноги, но тут Мальсибер хватал её за лодыжку, и она падала, а потом все эти мертвецы набрасывались на неё скопом и насиловали.
Роксана сучила во сне ногами и утыкалась в подушку, заходясь мычанием, но не могла проснуться. А в конце сна неизменно появлялся Сириус. Он смотрел, как они с ней это делают, Роксана кричала и умоляла его помочь, а он холодно отвечал:
— Как я могу тебе помочь, если ты меня убила? Ты же и меня убила. Забыла?
В этот момент Роксана замечала у него в груди дыру, которую чуть было не оставила ему после одного из уроков.
И просыпалась.
Так вышло и в эту ночь. Роксана вскрикнула, дернулась и открыла глаза.
В спальне было темно и тихо. Роксана зажмурилась на секунду, потерла ладонями лицо, а затем порывисто откинула покрывало, похожее на цирковой шатер.
Когда Роксана трансгрессировала из Хогсмида, вовсе не планировала направиться в Блэквуд. Это получилось само собой. Ей просто хотелось оказаться где-нибудь, где она сможет быть в покое и безопасности, и где её никто не найдет. Но не особо удивилась, когда увидела перед собой силуэт Блэквуда. Наверное, в подсознании, она все время сюда стремилась…
Ночью фамильное поместье Блэков выглядело, как воплощение ужаса из старой магловской сказки. Сосновый лес, кладбищенские пики изгороди, древние стены, поросшие плющом, и створчатые окна, голубоватые в лунном свете.
Сам дом встретил Роксану тишиной, холодом и пыльным бардаком, оставшимся здесь после недавней вечеринки хозяина. Весь этот мусор странным образом сочетался с роскошью самого дома и добавлял свою нотку в неуловимый флер горечи и безысходности, сквозивший во всех чистокровных домах. След бесконечных несчастных браков, потерянных надежд и тупого смирения. Черный и страшный без своего владельца, этот дом выглядел точь-в-точь, как её душа.
Роксана сломала какой-то стул, покидала деревянные обломки в холодный камин и разожгла огонь. Ей страшно хотелось есть, но еды в доме не было никакой.
Зато был бар.
И музыка. Музыка здесь было много.
Роксана выпила немного и включила пластинку, где было записано очень много разных песен. Сначала она просто блуждала по гостиной кругами, цедила огневиски и отогревалась. Мысли все еще находились в состоянии оцепенения, словно их покрыл толстый слой льда. Но от громкой музыки его корка трескалась, а огневиски и робкое ощущение свободы заставляли его таять, причем с удивительной скоростью.
Роксана поймала себя на том, что подпевает Джоан Джетт. В пустынной комнате их голоса сливались воедино. Роксана пнула пустую коробку из-под пива, и почувствовала себя лучше. Она даже не заметила, как начала танцевать. Огонь внутри разгорался, музыка становилась громче, в голове пустело, как после травки. Роксана пела, танцевала, подпрыгивала и вертела задом, размахивая руками. Во время припева её стакан со звоном разбился о каминную полку, и Роксана схватила бутылку…
Всего за тридцать с лишним минут гостиная дома Блэков превратилась в поле боя. Роксана уже не пела и не танцевала, она орала, скакала и прыгала, как одержимая, давилась слезами, хохотал в пустом доме и попутно громила все, до чего могла дотянуться. Вазы, статуэтки и прочая дребедень со звоном разлетались, ударяясь о стены, стулья, мелкие столики, все рушилось, и с каждым новым разрушением Роксана заходилась смехом. Он рождался глубоко внутри, где-то в подвале её души, и вырывался наружу пугающим утробным смехом. Лицо её почернело от потеков туши, волосы растрепались.
Очень скоро ей стало мало одной комнаты, и она выбралась из гостиной в дом. Носилась по комнатам с бутылкой в руках, врезалась в стены, кружилась, раскидывая руки, танцевала, то как пятилетний ребенок, то как шлюха в дешевом кабаке. Зажигала свет, раскидывала книги, била вазы, рвала шторы. Ей было весело, ей было мало, но как только она распахнула очередную дверь и ввалилась в комнату, чудом не упав, вспышка безумия сошла на нет так резко, словно кто-то взмахнул над ней палочкой и шепнул:
— Фините.
Роксана вытерла рот дрожащей рукой и затравленно огляделась, а потом увидела сбившееся шелковое покрывало в полоску и прерывисто вздохнула, отступая назад так, словно оно было гигантской змеей.
Казалось, что Сириус встал с этой кровати всего минуту назад.
Роксана медленно качала головой, отступая из комнаты все дальше и дальше, пока не стукнулась спиной о косяком. После она выскочила в коридор, порывисто захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Её вдруг охватил ледяной, нечеловеческий ужас, она зажмурилась и закрыла уши.
Мальсибер хрипел и кашлял кровью, кровь била фонтаном из разорванной глотки Яксли, кровь. Кровь, как много крови, много-много-много!
Роксана уселась на корточки. Впиваясь ногтями в кожу за ушами.
Боже, как же страшно! Как страшно!
Она раскачивалась взад-вперед, но предсмертные хрипы пятерых человек не стихали, а только становились громче.
Надо уходить отсюда. Надо срочно уходить.
Мирон. Ей нужен Мирон. Да-да-да, он знает, как ей помочь. Только он знает, больше никто.
Он даст ей своей крови. Теперь-то точно даст. Не станет он заставлять её мучаться, бессмертным все равно, что было до. Да, она станет как он. Все закончится. Все просто закончится, она исчезнет, больше не будет Роксаны Малфой, а значит, не будет и этого страха, не будет кошмаров, и кровь не будет её пугать.
Хвала Мерлину, в совятне при Блэквуде нашлась парочка сов, хотя и те, кажется, торчали тут по привычке. Роксана привязала письмо к Мирону к лапе одной из сов, и та улетела. Со свертком для Хогвартса пришлось повозиться, материал в нем был хрупкий, пришлось упаковать его как следует, и посылка получилась большой. Сова с крайней неохотой позволила привязать ношу к её лапе, взглянула на Роксану гигантскими глазищами, с шорохом развернула крылья и улетела в ночь.
Какое-то время Роксана стояла у окошка совятни, глядя им вслед, а потом обернулась, и пронзительно взвизгнула, ударившись о подоконник спиной. На секунду ей показалось, что в темноте стоит Мальсибер и пристально смотрит на неё маленькими черными глазами. От ужаса мир сузился до точки, но когда Роксана, прижимая одну руку к груди, а другой держась за подоконник, поднялась с пола и осмотрелась, убедилась, что в совятне, кроме неё, никого нет.
Наверняка видение родилось из-за выпивки и многодневного стресса. Да, скорее всего дело именно в этом.
Роксана убедила себя в этом, как смогла, но в эту ночь, и во все последующие спала в комнате Сириуса, с головой накрывшись его покрывалом.
Тогда ей приснился первый кошмар. С тех пор прошло почти три недели, но эти ужасы так и не отступили, наоборот, с каждой ночью они удерживали Роксану все дольше, становились все реалистичнее, и даже стакан выпитого на ночь огневиски из запасов Альфарда в подвале не помогал ей спать крепче. Видения стали повторяться, иногда Роксана даже орала на них, чтобы они оставили её в покое. Ей начало казаться, что она сходит с ума, и что все картины на всех стенах в этом доме по ночам шепчут в темноте:
Убийца, убийца, убийца.
В ту ночь Роксана так и не смогла больше заснуть. Она перебралась в гостиную, поближе к камину и теплу. Еды у неё было немного -только то, что нашлось в кладовой внизу, на кухне — консервы, какие-то крупы и овощи. Готовила Роксана отвратительно, но не сильно переживала по поводу того, что может умереть голодной смертью. Вот скоро за ней придет Мирон, и тогда она узнает, что такое настоящий голод.
А еще она узнает, что такое покой.
Скорее бы. Нет больше сил слушать эти проклятые картины.
Роксана подкинула в камин еще поленьев и бросила взгляд в окно, но долгожданный силуэт совы с ответным письмом не спешил появиться на небосводе.
Может быть, Мирон не получил её письма? Может быть сова его не нашла? Где он сейчас?
А вдруг он вообще не придет? Зачем она ему теперь, когда у него есть семья и маленький Донаган? Зря она тешила себя иллюзиями, что Мирон явится за ней на следующий же день и заберет из этого дома. Да и не нужны ей новые няньки. Она сама о себе позаботится! Уйдет отсюда и трансгрессирует в Штаты, начнет там новую жизнь, как первые переселенцы и миллионы других до неё. Да, это отличный план. Именно так она и поступит. Только подождет еще один день, вдруг сова все-таки прилетит, и тогда обязательно… обязательно…
Её разбудил скрип двери. Роксана и не заметила, как задремала, привалившись головой к шелковому и крутому диванному валику. Скрип заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Сначала она решила, что ей показалось, или приснилось, но затем в ледяной утренней тишине раздался отчетливый стук.
И шаги.
Кто-то расхаживал в холле.
Роксана рывком села и схватила с пола свою палочку.
Она была почти готова к тому, что в дверях снова покажется разлагающийся труп Мальсибера. Или Яксли. Или Роули. Кого-то из них.
Шаги стали удаляться.
Роксана по-кошачьи бесшумно соскользнула с дивана и перелетела к двери, готовая дать бой любой из этих галлюцинаций, такой бой, после которого они никогда больше к ней не явятся.
Человек, явившийся без спроса, приоткрыл дверь и вошел в гостиную. Роксана видела только его худую спину и черный затылок. Выглядел он вполне живым — на свою беду.
Роксана отделилась от стены, все случилось за несколько секунд. Заклинание ударило незванного гостя в спину, он вскрикнул и повалился на ковер, тут же попытался подняться, но Роксана с рыком прыгнула на него, придушила и воткнула в щеку палочку.
На Роксану уставились перепуганные черные глаза.
— Ты?! — выдохнула она и резко убрала руку.
После кошмаров полнолуния лабиринт Валери Грей показался детской забавой. Во всяком случае тем студентам, чьи руки и лица все еще покрывали синяки, ссадины и ожоги. И этим студентам было довольно непросто держать себя в этих руках и контролировать выражение лица, когда слегка дымящиеся, немножко перепуганные ученики выходили из лабиринта и делились переживаниями, в духе:
— Представляешь, Дороти, этот скорпион был в каких-то десяти футах от меня!
— Терпеть не могу этих нюхлеров, выскакивают из-под ног!
Оставалось только оглядываться в поисках чьих-нибудь понимающих глаз и проглатывать все, что так и клокотало, так и рвалось наружу.
Но как бы там ни было, жизнь удивительно быстро становится на рельсы. Хогсмид почти отстроили, Хогвартс почти пришел в себя, а от той жалкой горстки иностранцев, которые еще остались в Хогвартсе, почти перестали шарахаться. Вся правда о нападениях на студентов, о том, кто скрывался под личиной доброго доктора Джекилла и не очень доброй Валери Грей разлетелась по замку с удивительной скоростью. Похороны тех, кто погиб в лесу стали последними для замка в этот семестр. На войне люди быстро привыкают к эпитафиями. И если сентябрьское прощание с теми, кого убили в «Хогвартс-экспрессе», переживалось очень долго, то это, последнее, воспринялось школой удивительно хладнокровно, а уже вечером в гостиных кто-то включил музыку и поставил на стол ящик сливочного пива. А почему нет? Ведь сдали предпоследний экзамен, можно и расслабиться. На войне привыкают не только к смерти, но и к жизни, к тому, что она пролетает быстрее летучей мыши, и некогда откладывать её на потом.
Сириус половину этой послеэкзаменной вечеринки проторчал в обнимку с какой-то шестикурсницей. Он не мог вспомнить её имени, он и лица её толком не помнил. Помнил, как она затащила его в туалет, они там очень долго лизались, а потом Сириус лизался с бутылкой огневиски, а она ему отсасывала. Шестикурсница, не бутылка. Эта же девчонка еще полвечера лопотала что-то о том, какой Сириус классный. С хера ли ему быть классным, если он весь вечер думал только о том, чем бы занять её рот, чтобы она заткнулась и не мешала думать, пребывал в состоянии овоща и почти ничего не говорил?
Ему не одному было хреново в этот вечер. Лунатик выпил полбутылки огневиски, не вставая из своего кресла. Просто сидел, наблюдал за танцующими и сосущимися, улыбался, когда его звали. Нет, он не кис и не строил из себя великомученика, просто нажирился, утопая в своем свитере, и в итоге уснул. Сохатый и Хвост потом отнесли его в спальню.
Сириус от души надеялся, что после этого Лунатику стало полегче. Он итак достаточно настрадался в жизни, а влюбиться в такую женщину, как Валери Грей, каким-то чудом добиться от неё взаимности, а потом еще и самостоятельно рубануть себя по живому… это слишком, даже для Люпина.
Сириус поболтал остатками огневиски в бутылке и снова приложился к горлышку. Виски было поганым, вечеринка закончилась пару часов назад, все разошлись спать, а он остался в опустевшей, захламленной гостиной. Сидел на диване, смотрел в огонь. И пил.
Наверное, он уже был пьян, поэтому и не услышал, как она появилась в комнате. Наверное, также она появилась когда-то и в его жизни. Марлин в тертых джинсах и полосатом персиковом свитере сбежала с лестницы, остновилась на нижней ступеньке, увидев его, и прижалась плечом к стене. Свет падал на неё так, что она выглядела красивее обычного. Но это был только свет.
— Привет, — негромко сказала Марлин.
Сириус молча приложился к горлышку бутылки. Глаза у него блестели, вид был раздолбанный, почти как у дядиного мотоцикла после встречи с той сосной.
— Можно к тебе? — Марлин указала на диван. Она почему-то нервничала.
Сириус пожал плечами.
— У тебя был такой мрачный вид, я даже не решалась обратиться, — Марлин прошла к дивану, зябко похлопывая руками и натягивая рукава свитера.
— Со мной все окей, — отозвался деревянный Сириус.
Марлин понимающе вскинула подбородок и закусила нижнюю губу. Теперь она нервничала еще сильнее.
Сириус вздохнул.
— Просто… думал, — его расслабленная рука взлетела в воздух и тут же упала. — Ты помнишь Анестези Лерой? Француженка, темноволосая, на шес… или седьмом… в общем, ты её помнишь?
Марлин кивнула. Не стала цокать языком, или вздыхать.
— В общем, она как-то сказала мне, что сбежала в Хогвартс, когда возникла возможность, потому что к ней приставал старший брат. Хотел…— Сириус красноречиво хлопнул ладонью по кулаку. — … грозился, что убьет, если она кому скажет. И эта, как её там… ну маленькая такая, учится в Пуффендуе, Эванс говорила о ней сегодня, что девчонка жила в детском доме, поехала за своим лучшим другом сюда, а он тут чпокнул какого-то четверокурсника и покусал его. И они вместе, — Сириус взмахнул рукой. — Все эти покусанные дети, все эти бедолаги, типа Лерой, все они бежали сюда, чтобы спастись от каких-то своих бед, теперь бегут отсюда. Почему так? Куда мы вечно бежим, Марли? Где этот гребаный конечный пункт, где не надо будет ни от кого спасаться и просто отдохнуть?
— Я видела этот конечный пункт, Сириус, — Марлин покачала головой, вертя в руках какой-то листок. — Когда лежала в крыле. Знаешь, мне там не понравилось. Там страшно, пусто и никого нет. Я бы все отдала, наверное, чтобы бежать еще лет триста, не останавливаться и никогда не смотреть назад.
Сириус молчал довольно долго, а когда снова поднес бутылку ко рту, сказал:
— Ты пробежишь четыреста, Маккиннон.
Марлин вздохнула.
