Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 222 (всего у книги 275 страниц)
— Я помню, как ты приезжала на каникулы и жаловалась, что он не дает тебе проходу, — немного высокомерно сказала Петунья. — Говорила, что он тупица и все такое.
— Ну может потому и жаловалась? Мне многие не давали прохода, но бесил только Джеймс Поттер, а это что-то да значит, — Лили отступила от Петуньи и довольно оглядела свою работу. — Вот теперь все.
— Спасибо. Мне нравится, — сдержанно ответила Петунья, с явным удовольствием разглядывая преобразившийся, свободный подол платья и. А потом, словно опомнившись, расстегнула молнию и вылезла из платья так поспешно, словно боялась, что оно сейчас взорвется прямо на ней.
Лили только головой покачала. Пожалуй, она поспешила с радостью, что Петунья, наконец-то, стала к ней лояльнее.
— Я, пожалуй, и правда схожу вниз, посмотрю, все ли там в порядке. Не удивлюсь, если, пока я была здесь, Джеймс заказал по совиной почте мячи для квиддича, — сказала она и пошла к двери, но Петунья вдруг снова её окликнула.
— Подожди, Лили, — сказала она, когда повесила платье в стенной шкаф, и обернулась к сестре, одновременно завязывая пояс на халатике. Пару секунд она смотрела на Лили со странной смесью недоверия и оценки, а потом сказала:
— В пятницу вечером мы с Верноном идем в ресторан, — она почему-то произнесла имя своего жениха, как «Вэрнон». — Надеюсь, ты не успела ничего запланировать на пятницу?
— Это… приглашение? — удивилась Лили.
— Да, — важно кивнула Петунья. — Вам надо познакомиться, — тут она почему-то замялась и скрестила на груди руки. — В конце концов, свадьба уже на следующей неделе, ты — подружка невесты, а вы до сих пор не знакомы…
— Что? — Лили шагнула к сестре.
— И можешь позвать с собой своего парня, — сказала та, глядя в сторону. — Будем считать, что это… двойное свидание.
— Туни, ты хочешь, чтобы я была твоей подружкой невесты? Правда? — Лили просто ушам своим не верила.
Петунья еще крепче стиснула руки и громко, якобы пренебрежительно фыркнула, дернув плечами.
— А что тут такого? — резко спросила она. Её голос звучал так, словно она спрашивала об этом у самой себя. — Ты же моя сестра, а это — моя свадьба. Кому как не тебе быть моей подружкой невесты?
Лили вдруг запищала, закрыв рот обеими руками, а потом накинулась на Петунью с объятиями и сестры кучей повалились на кровать.
— …а еще Лунатик заглянет ко мне на пару дней. Может и Хвоста позовем. Он прислал сову, мамаша побила рождественский рекорд, и заставила его печь с ней пироги. Надо его оттуда вытаскивать, а то, чего доброго, он начнет пользоваться тампонами.
Джеймс заржал. Он сидел на крыльце беседки на заднем дворе. Сириус в отражении Сквозного зеркала валялся в своей постели, на заднем фоне играли Animals. И еще он курил. А сигареты Джеймса, как назло, остались в кармане куртки Лили.
— Вы с Эванс точно не присоединитесь к нам? — Бродяга от нечего делать щелкал зажигалкой. — Места всем хватит. Да и тут будет повеселее, чем в этом вашем… еще раз, как там называется эта дыра? — он сдвинул брови.
— Доркинг, — Джеймс не выдержал — усмехнулся, а Бродяга так вообще зашелся своим лающим хохотом, да таким громким, что на него отозвалась соседская собака.
— Доркинг! — простонал он.
— Здесь все равно получше, чем на площади Гриммо, так что заткнись, Бродяга.
Сириус громко и презрительно фыркнул.
— В самой глубокой и волосатой жопе мира лучше, чем на площади Гриммо, Сохатый, но это ничего не значит. Ты, что же, планируешь проторчать там все каникулы? А как же День Рождения?
— Устроим вечеринку, когда вернусь в Хогвартс. Кстати, у меня появилась идея. Мы так давно ничего не устраивали, что у меня начинает просыпаться интерес к учебе.
— Только не надо меня пугать. Что за шалость? Очередное дерьмо, разгуливающее по замку? — Бродяга усмехнулся.
— Тебе понравится. У меня было вдохновение, — Джеймс решил, что задний двор дома Эвансов — не лучшее место распространяться о том, где и в какой момент оно его настигло. — И еще нам придется поработать, потому что…
Бродяга вдруг исчез из отражения.
— Эй, ты где там? — недовольно спросил Джеймс.
— Здесь! — Бродяга шлепнулся обратно на подушку и снова поднес к губам сигарету. Вид у него был, как у кота, который только что сожрал миску сметаны. Джеймс подозрительно нахмурился. — Я не против поработать, если шалость того стоит. Расскажешь подробнее?
— Ты не один, что ли? — Джеймс выпрямил спину. — Слушай, если это Малфой там тебе отсасывает, я не хочу говорить.
— Завали, Сохатый, — прохладно проговорил Сириус и его глаза недобро сверкнули в пелене дыма. — Малфой мне не отсасывает. Она уехала.
— Куда это? — удивился Джеймс. — Я думал, еще немного, и вы срастетесь письками, а тут на тебе.
— У неё какие-то дела, — Сириус улыбнулся так, как улыбался очень редко, и внутренний голос тут же посоветовал Джеймсу не лезть. Когда Бродяга говорит таким тоном, однозначно имела место какая-то очередная хуета, связанная с их гребаной семейной яблоней.
Сириус помолчал секунду, а потом дернул носом и сказал с жуткой горечью:
— Она свалила к предкам во Францию, Сохатый.
Джеймс присвистнул.
— Вот как. А ты уже нашел себе компанию на вечер?
Сириус повернул зеркало вправо и влево, демонстрируя ему смятое покрывало, похожее на цветастый цирковой шатер.
— Ты один?! — изумился Джеймс.
— А что ты рассчитывал тут увидеть? — Сириус затянулся, щуря глаза. — Оргию с домашними эльфами?
— Бродяга, тебе нельзя оставаться одному. Раньше тебе такой бред даже в голову не приходил.
Сириус засмеялся.
— Всё, отвали, Сохатый. Я хочу спать.
— Ладно. Отдрочи там как следует, ничего не оставляй, — наставительно произнес он.
— Иди нахуй! — хрипло рассмеялось отражение, и Сириус исчез.
Джеймс спрятал зеркало во внутренний карман и уперся локтями в широко расставленные колени. Пару минут он сидел в тишине и темноте, глядя себе под ноги, и потом поднял голову и уставился на дом, освещенный теплым, уютным светом.
Он смотрел на него так долго, и так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как к беседке подошел мистер Эванс.
— Не против, если я к тебе присоединюсь? — спросил он и слова его прозвучали невнятно из-за сигареты.
— Это ваш дом, сэр, — усмехнулся Джеймс и подвинулся, уступая место на ступеньках.
Мистер Эванс сел, закурил и протянул пачку Джеймсу, вопросительно подняв бровь. Джеймс не стал строить из себя целку и взял сигарету.
Какое-то время они курили в тишине. И, как ни странно, Джеймс не чувствовал никакого дискомфорта, или неловкости. Удивительно, но с мистером Эвансом было очень легко. Почти, как… хотя, не так, конечно. Но, впервые с тех пор, как Джеймс покинул Ипсвич, вдруг снова ощутил тепло и покой, какой ему дарили только родные стены. И впервые с тех пор его вдруг накрыла глухая, отчаянная, как вой соседской собаки тоска по дому, которого больше нет.
— Знаешь, когда я был ребенком, родители отправили меня жить к тетке, — вдруг сказал мистер Эванс, так же, как и Джеймс, глядя на дом. — В стране шла война, наш город был мишенью, и оставаться там было опасно. Все родители старались отправить своих детей в безопасное место. Мне тогда было одиннадцать. Представь себе, сколько лет прошло с тех пор, а я все равно иногда просыпаюсь среди ночи, потому что мне слышится вой сирены, или гул самолетов, — он вдруг полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда флягу. Джеймс настороженно проследил за тем, как мистер Эванс откручивает крышку.
— Выпьешь со мной? — спросил он. — Тебе ведь уже считай восемнадцать, ты совершеннолетний и полисмены нас не осудят.
— Сомневаюсь, что осудят. По меркам волшебного мира я уже давно совершеннолетний, иначе наши полисмены точно осудили бы меня за такое, — усмехнулся Джеймс, доставая палочку, и через секунду у него в руках образовалось два жестяных стаканчика.
— Обожаю вашу магию, — покачал головой мистер Эванс. — Чертовски полезная штука.
Они выпили.
— Ох. Ирландский брэнди, — крякнул мистер Эванс, осушив первую порцию. — Мой отец пил такой. В общем, я вернулся в свой родной город, как только был провозглашен мир. Буквально в тот же день. Собрал вещи и приехал домой, но мне понадобился целый день, чтобы найти свою старую улицу. От города почти ничего не осталось, — мистер Эванс глубоко вздохнул, а потом бросил на Джеймса проницательный взгляд. — Свой дом я так и не нашел.
Джеймс тяжело сглотнул и затянулся так, что закололо язык и горло.
— Вернее, я нашел то, что от него осталось. Куча обгорелых досок. Моих родителей на тот момент уже давно не было в живых. В тот же день я сел в первый попавшийся поезд и просто… уехал. Поезд привез меня в Коукворт. Там была такая же разруха, как и везде, а еще — крупный военный госпиталь и нехватка рук. Спустя несколько лет туда приехала Джейн — работать медсестрой, — мистер Эванс посмотрел на Джеймса. — Лили сказала, и с твоим домом случилось нечто подобное.
Джеймс дернул бровями, глубоко затягиваясь.
— Моему повезло больше. Уцелела большая часть гостиной и… кажется даже немного от лестницы.
— Я говорил все это к тому, что… когда это приключилось со мной, я был младше тебя и совершенно одинок, — сказал мистер Эванс, наливая им новую порцию. — У меня не было никого, к кому я мог бы обратиться за помощью. У тебя же есть друзья, — тут его тяжелая рука вдруг хлопнула Джеймса по плечу. — И дом. После того, что произошло, после того, что ты сделал для нас — это твой дом. И ты можешь прийти сюда, когда захочешь. Тебе здесь всегда будут рады, — тут он колко усмехнулся. — Даже если моя вертихвостка тебя бросит.
Джеймс бросил на отца Лили несколько пьяный, но все-таки негодующий взгляд.
— Но я надеюсь, этого никогда не случится. Ты славный парень, Джеймс. И не торгуешь чертовыми граблями в строительном магазине, — ни к селу, ни к городу ввернул он, стукнул своим стаканом по его стакану, и они снова выпили.
Снова повисла тишина. Джеймс, погруженный в уютное облако крепкого имбирного брэнди, миролюбиво курил, мистер Эванс пьяновато смотрел перед собой и едва— едва заметно покачивался.
— В десять лет Лили заболела ветрянкой, — вдруг сказал он, и Джеймс повернулся к нему. -заканчивался июнь, стояла прекрасная погода. Солнце, река, все такое. Все местные дети бегали купаться чуть ли не каждый день. А Лили лежала дома, вся… — он кашлянул. Джеймс представил себе мелкую Эванс, всю в прыщах. Хотя, в его представлении прыщи почему-то выглядели, как конопушки. — Ей так хотелось гулять, что она часами стояла на кровати на коленках и смотрела в окно. Мне было так ужасно жалко её, так хотелось её хоть чем-то порадовать, что я стал каждый день приносить ей разные растения. Каждый раз, когда ехал с работы, заглядывал в цветочный магазин. За две недели у неё в комнате образовался еще один сад. А потом я насобирал травы и цветов в большую банку, поставил её у кровати Лили, и каждый вечер мы с ней придумывали какую-нибудь новую историю о живущих в этой банке эльфах.
— Эльфах? — Джеймс поднял брови.
— Эльфах, — серьезно подтвердил мистер Эванс и слегка икнул. — Лили тогда еще не умела… в общем, тогда это были просто сказки. Но она их очень любила. До сих пор помню, как звали её любимых эльфов… — он нахмурился. — Одного звали Корица… другого — Шалфей. Мы придумали про них столько историй, что в какой-то момент я уже и сам чуть было не поверил, что в этой банке живут какие-то эльфы! — он с усмешкой покачал головой, наливая им еще брэнди. — Можешь себе представить, как в них верила Лили. Господи, да, о чем я, трава в этой банке не вяла несколько месяцев, вот как она в них верила! Наверное, в ней уже тогда начала просыпаться… волшебница. В общем, они были для неё как рыбки, которые вечно прячутся в игрушечном замке на дне аквариума. Лили очень их любила. Пока однажды Петунья не решила разбить банку, чтобы убедиться, что там в действительности никого нет.
Джеймс удивленно икнул и сдвинул брови.
— Лили плакала целый день. Обвиняла Петунью, хотя ей и самой было стыдно. Сказала: «Вот ты разбила банку, и узнала правду, но разве это сделало тебя счастливее? Почему ты не можешь просто верить во что-то и быть счастливой?». Я надолго запомнил эти слова, потому что всего через месяц после этого Лили совершила свое первое… волшебство. Мы были в парке, и она каталась на качелях. В какой-то момент она раскачалась и взлетела так высоко, что сорвалась с сидения. Я испугался до черта, побежал к ней, хотя и понимал, что не успею, а она… она описала в воздухе дугу и приземлилась на ноги, как ни в чем ни бывало. Перепугалась жутко. А потом знаешь, что? Сказала: «Хочу еще!».
Джеймс, который в этот момент поднес ко рту стаканчик, чуть не облился. Мерлин всемогущий, ну какое счастье, что мистер Эванс не владеет легилименцией! Ему бы не понравилось, если бы он узнал, в каком контексте и как часто Джеймс слышал от его дочки эти же слова.
— Лили просто загорелась идеей поехать учиться в волшебную школу, о которой ей постоянно твердил этот соседский заморыш. Просто бредила этим замком. Говорила о нем, не умолкая, о замке, о волшебных предметах, о единорогах в волшебном лесу, о… да что я, ты лучше меня знаешь, что у вас там и как. Первого сентября на платформе она просто светилась, а когда приехала домой на рождественские каникулы… — мистер Эванс нахмурился. — У неё было такое выражение лица… Я только раз в жизни видел такое выражение. В детстве, когда жил в эвакуации. С нами по соседству жил мальчик по имени Эрик Розенфельд. Соседские мальчишки называли его «жиденком» и бросались в него яблоками. Просто так, для смеха. Я запомнил его глаза на много лет. И тут, вдруг, я увидел их выражение на лице моей Лили.
У Джеймса внутри что-то нехорошо заворочалось. Он с трудом мог вспомнить, что происходило на первых курсах, а сейчас, после этих слов, в его памяти вдруг отчетливо раздалось эхо слизеринских голосов, издевательских хохочущих и кричащих «Грязнокровки, смотри, грязнокровки! У-у-у!».
У него в ушах застучала кровь. Он на секунду зажмурился и сглотнул, а потом попытался объяснить:
— Мистер Эванс, не все волшебники такие, как…
Мистер Эванс поднял ладонь и Джеймс осекся.
— Я знаю, что «не все волшебники такие», — сказал он. — В таких случаях всегда есть такие и не такие, верно? Важно другое. Я видел, как моя одиннадцатилетняя дочь плачет чуть ли не каждый день, хотя — с чего бы ей плакать? Ведь сбылась её мечта! И когда я не выдержал и спросил, что случилось, она сказала: «Я заглянула в банку!».
Джеймс почувствовал, как у него защипало в горле и сделал пару глубоких затяжек, пообещав себе мимоходом, что как только вернется в замок, в качестве профилактики нашлет побольше прыщей на яйца слизеринцев. Он и не знал, что Эванс на первом курсе было так хреново. Она никогда не ходила зареванная, и вообще всегда задирала нос. Хотя, он тогда не особо обращал на неё внимание, как и на остальных девчонок. Ему был интересен только Хогвартс.
— В то лето Лили почти ни с кем не общалась, кроме этого странного мальчишки, Снейпа. Петунья обижалась на неё, уж не знаю, завидовала, или нет, Лили обижалась на Петунью, они ссорились, а все местные ребята так или иначе больше сдружились с Петуньей, ведь Лили не было целый год. Дети почти всегда дружат против кого-то. Когда ей становилось совсем грустно, она приходила ко мне, и мы снова сочиняли истории. Я ужасно не хотел, чтобы Лили снова ехала в школу. Сказка, о которой она так мечтала, стала для неё настоящим испытанием, и я не хотел, чтобы она снова себя ему подвергала. Дома я мог защитить её от городских мальчишек, соседских собак, и даже чудовищ под кроватью. Но как бы я помог ей там?
Я предложил ей оставить Хогвартс. Найти более подходящую школу. Она сказала нет. Тогда я сказал, что просто не пущу её в место, где над ней издеваются. А она сказала, что убежит из дома. Впервые в жизни она сказала мне такое — и совершенно серьезно. Она действительно убежала бы, если бы я запретил. И тогда я её отпустил. Ужасно переживал, но отпустил. И, как ни странно, на следующих летних каникулах она уже не так часто пряталась в саду, и не так часто убегала к реке, — он вдруг прерывисто, терпеливо вздохнул. — А в тринадцать лет превратила соседского мальчишку Робби Файнмена в поросенка за то, что он назвал её «уродкой».
— Что? — Джеймс заржал. — Лили?!
— Да, можешь себе представить? — подтвердил мистер Эванс. Джеймс опустил голову и сжал пальцами переносицу, сотрясаясь в беззвучном смехе. — Прибежала домой, перепуганная, сказала, что сама не понимает, как это вышло. К нам заявилась целая делегация из этого вашего Министерства, искали этого поганца по всему Коукворту. Файнмена превратили обратно, сделали так, что он и родители все забыли, а Лили чуть не исключили из школы. За неё вступился один из ваших профессоров, не помню, как его зовут, — мистер Эванс нахмурился. — Толстый такой, на моржа похож.
— Слизнорт, — расплылся в улыбке Джеймс.
