Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 233 (всего у книги 275 страниц)
Себя Мальсибер никакими правилами не ограничивал и творил все, что только в голову взбредет. Днем, на глазах у всех он играл роль милого и обаятельного парня, который нежничает со своей невестой, чуть что — лезет к ней целоваться и трогает её волосы. Но по вечерам он превращался в законченного подонка, и издевался над ней на глазах у довольных слизеринцев. Ну а ночью неизменно раздавался этот паршивый, насмешливый стук в дверь, после которого начиналось самое мерзкое. Мальсибер не получал удовольствия без боли и всяческих унижений. Ему нравилось распускать руки, оскорблять её, пускать в ход всякие гадкие чары. Стоило Роксане оказать сопротивление — и в ход шла палочка, так что большую часть времени она просто лежала пластом и ждала, когда этот урод закончит и свалит к себе.
— Понятия не имею, что нашел в тебе Блэк, — презрительно бросил Мальсибер как-то раз, перед тем, как свалить. — Я такого бревна еще не встречал.
Роксана молчала. Она вообще редко с ним заговаривала. Но его непонятные и постоянные напоминания о Сириусе причиняли куда больше боли, чем руки и чары. Роксана до черта боялась встречи с Сириусом — и почти так же сильно её ждала.
Когда она увидела его возле теплиц, ей вдруг показалось, что не было этих двух недель. Броситься к нему с громким писком, запрыгнуть на него, обхватить руками и ногами, зарыться в его волосы, и сказать, как она, мать его, скучала — вот все, чего она хотела в тот момент.
А потом она увидела, как он медленно и тяжело поднял палочку. Увидела выражение его лица.
И все поняла. Сама не знала, как, но поняла, и чуть не потеряла голову от страха. Он, похоже, совсем спятил! Если Блэк и готов был рискнуть собственной свободой и жизнью ради мести, то она — нет! Она не могла позволить, чтобы он угодил в Азкабан.
Из-за неё.
От одной только мысли, что они вообще больше не увидятся, желудок стягивало жгутом.
Хотя, с другой стороны, может быть, так было бы даже лучше. Когда он посмотрел на неё, Роксане показалось, что земля под ней треснула.
Предательница.
В тот момент Роксане показалось, что он выжег в ней это слово взглядом, выжег где-то глубоко внутри, на том единственном живом и уязвимом месте, которое в ней еще осталось.
А потом она столкнулась с ним в крыле. Роксана как раз закончила лечить свои ожоги и собиралась уходить, а Сириус вышел из-за ширмы. Чувствуя себя последней трусихой, Роксана спряталась и подождала, пока он уйдет, но в итоге совершенно по-идиотски наткнулась на него в коридоре.
Очевидно, Сириус остановился, чтобы поправить бинт. Когда Роксана врезалась в него, он оглянулся, а увидев её, тут же отступил. Как будто ему было противно находиться рядом с ней.
Какое-то время Сириус молчал и просто смотрел на неё, холодно и насмешливо. Ждал, что она заговорит. Но она не знала, что сказать. Желание потрогать его, просто прикоснуться к нему, мучило Роксану так сильно, словно кто-то наложил на неё Империус. Не вполне осознавая, что делает, она протянула руку к ссадине у него на лице, но Сириус неприязненно отдернул голову и перехватил её запястье. Сжал его так крепко, словно хотел сломать ей кость. Роксана ойкнула и отшатнулась.
— Что, больно? — вкрадчиво поинтересовался Сириус и оттолкнул её руку.
А затем посмотрел на Роксану, так презрительно, как не смотрел еще никогда, и просто ушел.
Роксана последний раз протерла лицо и взглянула на свое равнодушное, печальное отражение.
Даже Сириус Блэк не мог ненавидеть её больше, чем она сама.
Время приближалось к часу ночи. Обычно, в это время Мальсибер как раз уходил из её комнаты и отправлялся спать. После его ухода Роксана выжидала еще примерно с час, а потом одевалась и уходила в гостиную. Там, среди диванных подушек была припрятана бутылка огненного виски, пачка сигарет, конфеты и небольшой пакет сушеной тентакулы. Не то, чтобы Роксана подсела, но последние несколько дней это было её единственной возможностью хоть как-то забыться. Иногда она брала с собой плеер, единственную магловскую вещь, до которой не добрались уничтожающие чары Мальсибера. Но чаще всего просто сидела на диване в тишине, и маленькими глотками пила огневиски, стараясь согреться и захмелеть, но не опьянеть так, чтобы это было заметно на следующий день.
Сегодня Мальсибер к ней не явится, а все слизеринцы уже наверняка разбрелись по комнатам. Значит, никто её не заметит.
В коридоре Роксана услышала, как в гостиной опять что-то разбилось, и замерла, как кошка в высокой траве.
Судя по звукам, в комнате кто-то был. Одно из двух — либо самого Мальсибера выписали раньше, либо всю его компанию. От мысли, что может произойти, если они её заметят, Роксану пробрала дрожь. Она развернулась и на цыпочках пошла обратно в комнату, но было поздно.
— Прячешься от кого-то, Мальсибер?
Роксана застыла.
— Выходи. Я тебя слышал, — добавил голос. — Выходи, составишь мне компанию.
Роксана тяжело сглотнула, зажмурилась, а потом расправила плечи, развернулась и вышла в гостиную.
Сириус захлопнул резную дверцу сейфа, где слизеринцы хранили школьную контрабанду, и оглянулся. В руке у него была початая бутылка магловского виски, волосы Блэка растрепались, он явно пренебрегал бритвой пару дней, на челюсти у него подрагивали мышцы, а глаза блестели, как лезвие какого-нибудь холодного оружия. Смотреть в них было трудно. А он, как назло, не отводил взгляд и следил за Роксаной пристально и страшно, прямо как кот за мышью.
— Присаживайся, милая, — издевательски-вежливо сказал он, когда осмотрел её с головы до ног. До её голых, босых ног, которые немедленно покрылись мурашками под его взглядом. — Нам с тобой нужно поговорить.
Роксана дрогнула, сбросив оцепенение, сделала пару шагов, а затем пересекла комнату и опустилась на скользкие диванные подушки. Все — под пристальным, немигающим взглядом Блэка. Его спокойствие вкупе с этим жутким взглядом, очень её пугало. Но даже страх не пересиливал то, другое чувство. Сириус уже успел сменить магловские тряпки на черные брюки с подтяжками и белую рубашку, в которых обычно ходил в школе. Когда-то он пошутил, что это просто его стиль. На самом деле, только он один во всей этой школе, и наверняка за её пределами, мог выглядеть в подтяжках сексуальным. В них он всегда выглядел так, как будто только что сбежал с очень важного приема и отымел дочку друзей его родителей на их же шубах, запив это дело брэнди, украденным из бара. Добавьте к этому безнадежно измятую, расстегнутую рубашку и рукава, закатанные ровно настолько, чтобы было видно татуировку. Все эти мелочи Роксана фиксировала совершенно бессознательно, наверное, потому что они не виделись две долбанных недели, и она скучала по нему. В другом, лучшем мире она бы уже мурчала, как кошка и расстегивала пуговицы на его рубашке, но в этом мире, паршивом и тупом, она должна была своими руками убить то живое и настоящее, что их связывало.
Она хуже, чем Забини.
— Всегда было интересно, что творится в башке у человека, который выжигает у себя на коже знак того, что ненавидит маглов, но при этом держит в шкафу лучший магловский виски, — сказал Сириус, наливая виски в стакан. Он налил много. Гораздо больше, чем она себе позволяла все эти дни. — Не расскажешь мне, пока мы будем пить? И не говори, что не хочешь.
Роксана подняла на него угрюмый взгляд, взяла стакан и сделала несколько крупных глотков, таких крупных, как будто пила воду. Виски обожгло ей горло, она чуть не подавилась, но зажмурилась и не опускала руку, пока не допила все до капли.
— Что ты тут делаешь? — спросила она, вытерев рот ладонью. Голос её окреп и налился силой.
— Забавный вопрос. Я мог бы задать его и тебе, — Сириус продолжал следить за ней. — Но ответ знаю и так. Ты приходишь сюда каждую ночь, пьешь, куришь, а иногда плачешь…
— Я не плачу! — мигом ощетинилась Роксана, но Сириус её не слушал.
— … это знаю, потому что мы иногда посылаем сюда Хвоста под мантией, и он тащит из этого гребаного шкафа все самое ценное, — его глаза сверкнули, как доставаемая из ножен сталь. — Похоже, с некоторых пор слизеринцы делают тоже самое.
Роксана коротко оглянулась. По-прежнему держа её на прицеле, Сириус отпил из бутылки. А потом с громким стуком поставил бутылку на ближайший столик, шагнул дивану и уперся ладонями в его спинку, так, что голова Роксаны оказалась между его рук. Ощущение замкнутости породило в ней страх, который просыпался всегда, когда она оказывалась в лапах Мальсибера.
— Ну? Может быть, расскажешь мне, как прошли похороны твоей матери? — Сириус клонил голову набок. — Ты ведь уезжала на похороны? А вернулась счастливой невестой. Хотя, «счастливой» — это громко сказано. Да и «невестой» — тоже. Несчастной шлюхой — так будет точнее.
Роксана вскочила, но Сириус легко, почти небрежно бросил её на место.
— Я не шлюха, — прорычала она, во все глаза глядя на Сириуса. Ей была ненавистна эта ситуация. Ненавистен Мальсибер. Сириус. Она сама. Гребаная жизнь, которая засунула её в этот водоворот и силой держит её голову под водой.
— Похоже, ты не в настроении рассказывать, — он приподнял двумя пальцами фамильный кулон, висящий у неё на шее. Роксана подумала, что он сейчас сорвет его, и она была бы не против, но Сириус позволил хрустальной капельке выскользнуть из пальцев. — В таком случае, давай я сам попробую рассказать эту захватывающую историю? Ита-ак. Ты действительно поехала на похороны, — он налил себе виски. — И там собралось все это гребаное общество. Тебя это общество с некоторых пор считает паршивой овцой, и поэтому никто с тобой не общался. Ты чувствовала себя несчастной и одинокой, а тут еще я не захотел тебя поддержать, и твоя семейка тебя ненавидит…
Сириус отпил из стакана. Глаза у него блестели, голос просел. Роксана смотрела на него, и её сердце разрывалось от жалости.
— …в общем, все вокруг — уроды. И тут внезапно из-за какого-нибудь кустарника, — виски заплескалось, проливаясь, — выходит этот сраный ушлепок. Мальсибер, я имею в виду.
Не считая открестившихся папаши и брата, он — твой единственный знакомый. Ты ждешь, что он будет издеваться, но он тебе посочувствовал. Бедная детка. Ты была удивлена. Ты и понятия не имела, что этот мудила умеет сочувствовать. Наверняка после этого вы уединились где-то в доме, неподалеку от бара. Там вы оба нажрались в дерьмо, и Мальсибер, конечно же, поведал тебе грустную историю о том, как сам потерял мать. А потом вы перепихнулись. Случайно, ведь вы надрались, и тебе было хреново, а ты — не шлюха, чтобы трахаться, с кем попало, — он салютовал ей стаканом. — И потом тебе стало еще хреновее, потому что ты ведь терпеть не можешь этого ублюдка, наверняка ты бы еще ввернула и то, как тебя стошнило прямо возле кровати. А затем, заливаясь слезами, рассказала бы о неделе совместной жизни на юге Франции и внезапно сошедшем на тебя озарении. О том, что под маской чудовища скрывался гребаный единорог, и что он — твоя родственная душа. Ведь он так хорошо тебя понимает! Намного лучше, чем тип, который снова и снова пытается оторвать тебя от семьи.
Сириус замолчал. Роксана не смотрела ему в глаза. Она смотрела на тонкую, почти и не видную глазу линию на своей правой руке. Думала о приоритетах.
— Это дерьмо ты собиралась мне продать после своего возвращения? — поинтересовался Сириус после паузы. — В это я должен был поверить?
Роксана подняла на него взгляд.
— Да, — честно ответила она.
— И ты действительно думала, что я во все это поверю? Поверю в то, что в ту ночь ты спала со мной, и до этого весь месяц мы трахались, а на следующий день ты вот так просто взяла и дала этому ублюдку, хотя мы оба знаем, что ты его ненавидишь. И не…
— Тебя я тоже ненавидела, — сказала Роксана, и Сириус осекся.
— Помнишь? И ты меня. Тогда мы и подумать не могли, что будет иначе. Но ведь все изменилось. Ты не думал, что когда-нибудь это снова может измениться?
— Нет, — коротко ответил Сириус.
Роксане казалось, что мир раскачивается, и стены рушатся. Она набрала в грудь побольше воздуха. У неё был запасной план. Запасная роль. Не менее противная, чем первая, та, которую только что озвучил Блэк.
— А оно изменилось, Сириус, — сказала она, так холодно и равнодушно, как только могла. — Я тебя больше не люблю.
Сириус едва заметно дрогнул, но больше никак не отреагировал. Стоял, как стоял, засунув руки в карманы, и просто смотрел на нее.
— Я…я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть, — продолжила Роксана. Голос её подрагивал, но теперь она держала свои эмоции за глотку. У неё будет возможность дать им выход. Невидимый след Обета пульсировал, или это она просто напридумывала. Она представляла, что говорит это не Сириусу, а кому-то другому. И старалась на него не смотреть.
— Я думала, что могу. Но я не такая, как ты, Сириус. Я устала чувствовать себя виноватой за то, что люблю свою семью, и за то, что они мне нужны, — она добавила в голос ноток капризности. — Я думала, что ты сможешь это принять, что тебе не все равно, что это значит для меня, но ты дал понять, что я должна выбрать. И я… выбрала.
Сириус натужно сглотнул и повернул голову, глядя куда-то в сторону. Он часто моргал, ноздри его раздувались.
— А Генри не заставлял меня выбирать, — добавила Роксана после небольшой паузы. — Он просто оказался рядом и понял. А больше мне ничего и не было...
Договорить у неё не получилось, потому что в этот самый момент Блэк вдруг схватил со стола стакан, скакнул вперед, и швырнул его об стену. Роксана подскочила, испуганно поджав плечи. На одну безумную секунду Роксане показалось, что с ней сейчас случится что-то не менее страшное, но, когда она открыла глаза, Сириус метался туда-сюда, как цирковой тигр, который только что получил по морде плеткой. Кажется, пытался успокоиться и прикладывал все силы, чтобы не превратиться в пса и не перегрызть Роксану пополам.
Инстинкт подсказывал ей, что сейчас самое лучшее — уйти. А еще лучше — убежать. Но это подсказывал уже не инстинкт, а опыт. Сириус переносил все тяготы жизни хладнокровно. Как взрослый. Но если уж он выходил из себя, то до конца, как ребенок. Ломал вещи. Сходил с ума, как истинный Блэк. И в такой ситуации, Роксана знала, лучшим средством было погасить вспышку встречным пожаром. Сейчас это было невозможно. И она попыталась с ним заговорить, хотя и понимала, что это ошибка.
— Я не знаю, что он наговорил тебе, и мне жаль, что ты впервые услышал это от него, а не от меня, — она поднялась с дивана, стараясь держаться своей высокомерной роли. — Но, так даже лучше. Лучше, если ты опять начнешь меня ненавидеть. Так нам обоим будет проще принять, что все закончилось. И двигаться дальше.
Блэк вдруг посмотрел прямо на неё, а потом сорвался с места, большими шагами подошел к Роксане, схватил её за плечи и грубо засосал. У Роксаны вырвался сдавленный удивленный звук, мысль о том, что Блэка надо оттолкнуть, вспыхнула где-то на границе сознания и погасла. Они целовались и Роксана, уже порядком замучанная неразберихой в собственной душе, наконец-то испытывала счастье. Но длилось оно не больше минуты. Услышав свой собственный тихий стон, она опомнилась, вырвалась из рук Блэка (он не стал её удерживать), и отскочила назад.
Они оба тяжело дышали.
У Роксаны слегка дрожали руки. Блэк смеялся. Губы у него были такие же воспаленные и смазанные, как у неё самой. И он смеялся над ней.
— Что это было? — выпалила она, прижимая пальцы к губам. Голова кружилась так, словно она выпила одним махом пинту шампанского.
— Подтверждение того, что ты ни черта не умеешь лгать, Малфой, — сказал он. — Если бы не твоя маленькая легенда, ты бы позволила мне трахнуть тебя на этом самом ковре. Кстати, получилось бы чертовски символично, ты не находишь? — и он слегка потер носком ботинка ворс ковра, как будто что-то искал. — Я уже говорил тебе: не лги мне. У тебя не получается, лгунья из тебя дерьмовая. Я всегда вижу, когда ты лжешь. И сейчас видел это особенно отчетливо. Скажи, сколько еще тупых версий реальности мне надо выслушать, чтобы ты, наконец, сказала правду и рассказала, что там у вас за сделка с этим ублюдком?
— Нет никакой сделки, Блэк!
— Очень убедительно, — сказал Сириус и схватил оставленную бутылку виски, перед тем, как отвернуться. — В таком случае, ты обыкновенная шлюха, а мы вернулись к тому, с чего начали.
Еще пару мгновений Роксана смотрела в его смеющиеся, холодные глаза, а потом выхватила палочку.
Бутылка взорвалась прямо у Сириуса в руке — он едва успел её отбросить, иначе осколки исполосовали его, и без того пострадавшее лицо. Здорово охреневший, он стремительно обернулся к Роксане, но замер, потому что теперь она указывала палочкой на него.
