Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 157 (всего у книги 275 страниц)
— Это — с учетом замены предметов. А это — будьте добры разместить на доске в гостиной, мисс Эванс, — Макгонагалл протянула Лили свиток.
Лили протянула руку, но Джеймс её опередил.
— Список консультаций для ЖАБА? — он поскорее свернул пергамент. — Давай ты сделаешь вид, что ничего не видела, а я его съем? Свидетелей мы уберем.
— Мисс Малфой? — Макгонагалл уже собралась уходить, но остановилась и удивленно взглянула на зеленую змейку среди своих львят. Роксана с опаской оглянулась на зов. — Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете? — Макгонагалл поправила очки.
— Ем, — брякнула Роксана и в качестве неоспоримого доказательства сунула в рот тост.
— А вы не могли бы делать это за столом своего факультета?
— Профессор, ну ладно вы нам не разрешаете в одной комнате ночевать, но есть-то за одним столом не запрещено уставом школы? — протянул Сириус.
— Так-то оно так, мистер Блэк, но кроме того, что ученикам противоположного пола, — она снова поправила свой прицел, вернее, очки. — Запрещается делить одну комнату, ученикам различных факультетов не разрешается сидеть за одним столом. Таковы правила. И даже если весь мир будет сходить с ума и Темный Лорд сейчас приведет свою армию под наши стены, будьте уверены, молодой человек, вы будете есть за разными столами, — припечатала она.
— Я бы на месте Темного Лорда побоялся сюда сунуться, — шепотом заметил Джеймс.
— Вы хотите что-то добавить, мистер Поттер?
— Ну что вы, мэм, — Джеймс подавился смешком и Лили с каменным лицом толкнула его локтем под ребра.
— Вы меня слышали, мисс Малфой? Поторопитесь, иначе не успеете получить своё расписание.
Роксана скривилась, послала Сириусу взгляд, послушно закинула на плечо своё добро и вернулась за стол Слизерина, вдоль которого как раз плыл изумрудный бархатный дирижабль, то есть профессор Слизнорт.
Одноклассники встретили Роксану тяжелыми взглядами. Кое-кто явно сгорал от желания бросить в землячку частью своего завтрака, девчонки моментально включили свой неусыпный телеграф, мальчики же посмеивались и смотрели на неё так, словно она только станцевала голая на столе и лично полизалась с каждым. И словно солнце на небосводе, в центре стола дулся униженный и оскорбленный Катон Нотт. Его все жалели, ему все сочувствовали. А Роксану все ненавидели.
Обстановка стала ещё на пару градусов холоднее, когда Гринграсс как бы невзначай плюхнула свою идиотскую пушистую сумку на скамейку, где ещё оставалось пустое место, после чего вызывающе глянула на Роксану и закинула ногу на ногу.
Роксана послала ей в ответ весьма красноречивый жест, одновременно вскинув под рукавом средний палец и сунув язык за щеку. Гринграсс оскорбилась, а Роксана примостилась на краю стола. Сириус не выдержал, схватил сумку и устремился следом, но тут же получил тычок палочкой в грудь.
— Мистер Блэк, вы, я надеюсь, пошутили? — Макгонагалл вскинула брови.
Сириус, очевидно, решил не накалять обстановку, поэтому упал на место.
Но как только Макгонагалл отошла к мелюзге и отвернулась, похватал своё барахло и без лишних слов переместился к Малфой. Эти двое и в Блэквуде казались ужасно загадочными, но Бродяга не был бы Бродягой, если бы не рассказал, что стащил Малфой с события всей жизни и теперь весь Слизерин её ненавидит за то, что она выставила полным дерьмом хорошего мальчика-Нотта. И что теперь она их боится. Хотя скорее съест банку гноя бубонтюберов, чем признается в этом.
Джеймс проводил Бродягу долгим взглядом, а затем быстро выпростал ноги из-за стола, вскочил и побежал к декану.
— Профессор, вы не знаете, когда вернется Люпин? — выдохнул он, остановившись в паре дюймов от тульи её шляпы.
Его появление в атмосферных слоях младших курсов вызвало определенное волнение. Девочки начали интенсивно краснеть и волноваться, мальчики — усердно говорить о квиддиче. Один первокурсник, который, видимо, пару месяцев назад впервые побывал на квиддичном матче, уставился на Джеймса, как блоха на древнее божество.
— Нет, Поттер, я не получала от него никаких вестей, — прохладно отозвалась Макгонагалл.
— Ага. Ну а... м-м...просто новостей вы никаких не слышали?
Короткая пауза.
— Каких именно новостей, Поттер? — Макгонагалл посмотрела на него так внимательно, что Джеймсу стало немного неуютно. — Вы не хотите мне ничего рассказать?
— О чем? — Джеймс прикинулся шлангом.
— О Люпине. И не вздумайте говорить, что он среднего роста и любит шоколад, мистер Поттер! — Минерва угрожающе взмахнула палочкой. Джеймс улыбнулся.
— Зачем мне это говорить, если вы так хорошо нас знаете?
Макгонагалл кивнула головой, что могло означать всё, начиная с «один-один, Поттер» и до «Тогда иди к черту, моя головная боль» и пошла к выходу из зала. Джеймс подобрал с пола упавшее расписание, всучил его какой-то третьекурснице, которая от ужаса и радости немедленно облилась тыквенным соком (спасибо хоть не описалась), и побежал следом.
— Мистер Поттер! — Макгонагалл обернулась так стремительно, что Джеймс чуть в неё не врезался. Теперь они стояли в запруженном учениками коридоре. — Я, кажется, уже сказала вам, что ничего не знаю!
— Я просто хотел сказать, что если вы вдруг узнаете... — Джеймс взъерошил волосы. — Сейчас там, — он указал куда-то в сторону окон, — отлавливают таких, как он и... я просто подумал, что если и появятся какие-то новости... вы ведь все равно узнаете о них раньше всех. Вот и....
Макгонагалл прервала его бормотание.
— Поттер, я знаю, куда Люпин отправился на каникулы.
Джеймс выпучил глаза.
— Откуда?
Макгонагалл фыркнула.
— Профессор Грей — ответственный учитель. Она проинформировала меня о местонахождении моего ученика, примерно за пару часов до того, как его отец прислал мне возмущенное письмо, в котором просил объяснить, куда пропал его сын. Мы получали письма от профессора Грей в течение всех каникул, но теперь она молчит уже вторую неделю.
— Она пропала? — быстро спросил Джеймс.
Макгонагалл выдержала паузу.
— Вероятно она выполняет поручение Министерства. Мы встревожены так же, как и вы, Поттер. Но всё, что нам остается в этой ситуации — ждать, — она уже собралась уходить, как вдруг поколебалась, быстро взглянула по сторонам и снова шагнула к Джеймсу.
— Меня удивляет только одно, как вы могли допустить, чтобы Люпин, один отправился в такое опасное место? — прошептала она, яростно сверкая очками.
— Если бы мы приковали его к батарее, он ушел бы вместе с ней, — без тени улыбки буркнул Джеймс. Бродяга, конечно, козел, но не выдавать же его Макгонагалл.
Да и Люпина тоже нельзя выдавать. Вряд ли Макгонагалл обрадуется, если узнает, что Лунатик втюхался в преподавательницу.
Пару секунд Макгонагалл смотрела на него, а потом фыркнула.
— Просто поразительно, какими глупцами вы считаете своих преподавателей, Поттер. Я спросила, не о том, почему он туда отправился, а о том, почему он пошел один?
Пару секунд Джеймс удивленно таращился на неё, а потом осторожно ухмыльнулся и сказал:
— Я никому не скажу, что вы хотели отправить своих лучших учеников в колонию Сивого, профессор.
— Уж пожалуйста, — гневно кивнула Макгонагалл, отвернулась, снова повернулась. — И впредь, будьте так добры, приковывайте Люпина к батарее. Ученики для меня ценнее батарей.
— Значит вы уверены, что он вернется? — крикнул Джеймс, когда она начала подниматься по лестнице.
Макгонагалл оглянулась и, похоже, чуть не лопнула от возмущения, у неё даже очки очки на носу запрыгали.
— Он — гриффиндорец, мистер Поттер, — она сказала это таким тоном, словно это объясняло всё, после чего решительно повернулась к Джеймсу спиной и пошла наверх.
В течение нескольких последующих дней Джеймс встречал Макгонагалл возле учительской каждое утро и так замучал своими расспросами, что в последний из них она буквально вытолкала его в коридор и захлопнула дверь.
Сириус отказывался составлять ему компанию и упирался как баран, утверждая, что Люпин сам вернется и нет смысла тягать бедную Макгонагалл за хвост. А Питер пугался, когда они начинали спорить, не знал, чью сторону занять и по-очереди поддерживал то Джеймса, то Сириуса.
Впрочем, довольно скоро у Джеймса появились и другие причины для беспокойства и он на время прекратил осаду учительской.
Одна из главных проблем Хогвартса заключалась в том, что в нем невозможно было заняться сексом, чтобы какая-нибудь честная задница не растрепала обо всем преподавателям в этот же день. Преподаватели-то понимали, что если запереть в одном помещении стадо подростков разного пола, они рано или поздно начнут заползать друг к другу в норы. Но Попечительский совет кричал какие-то страшные вещи о разлагающейся морали, так что приходилось повиноваться.
Некоторым, таким как Блэк, было насрать, кто и что скажет — родителям похер, Макгонагалл пожурит да простит, а ученики только больше уважать будут. Большинству же приходилось утолять свои желания в укромных уголках и помалкивать.
И не так давно старшекурсники придумали веселое решение наболевшей проблемы.
В этом году, в связи с военным положением, после выпуска из школы все девчонки обязаны были иметь хотя бы минимальное колдомедицинское образование. С самого сентября семикурсницы по вечерам ходили в Крыло на дополнительные занятия. Мадам Помфри загружала бедняжек так, что они засиживались в крыле до поздней ночи, переписывая личные карточки учеников, изучая волшебные болезни, методы лечения и прочую лабуду.
Естественно, никому не нравилось, что по вечерам, когда уставшее тело настойчиво требует любви, все объекты любви вдруг куда-то исчезают. Ну а где собираются девчонки, там рано или поздно собираются мальчики, это закон природы и ничего не поделаешь. Как бы мадам Помфри не запирала своих подопечных, любовь просачивалась в Больничное крыло через все щели и в конце-концов сломала дисциплину.
Тщательно изучив распорядок дня школьной медсестры, девчонки составили особый график. Согласно этому графику, парни приходили к ним в строгом порядке, в строго определенные дни. Больничное крыло, с его мягкими кроватями и прекрасными ширмами очень скоро превратилось в подпольный дом свиданий. И с некоторых пор то и дело можно было наблюдать, как к дверям больничного отсека крадется какой-нибудь студент с розой из теплиц профессора Стебль, как через минуту оттуда же стайкой выбегают цыпочки в белых передниках, якобы «на перекур», хихикают и толпятся у дверей, стараясь не сильно подглядывать. И как через полчаса все тот же студент выходит из крыла, уже без цветов, зато уставший и довольный, как Живоглот, когда обожрется сливок.
Джеймс хорошо знал своё время — в понедельник с трех до половины четвертого (мадам Помфри читает лекцию о магической контрацепции на пятом курсе) и в пятницу с восьми до половины девятого (мадам Помфри везет отчет в Мунго).
Это были блаженные мгновения запретной любви на больничной койке, тем более блаженные, что любовь эта всегда была сопряжена с большим риском. Буквально на днях мадам Помфри поймала на горячем Марлин и Фабиана Пруэтта. Был жуткий скандал, куча снятых баллов, ещё большая куча соплей, всеобщее восхищение, две разгневанные мамы и одна разгневанная Минерва Макгонагалл.
Джеймсу повезло больше. У него на этот случай всегда была с собой мантия-невидимка.
И вот когда он в очередной раз шел в своей мантии к Крылу и беззаботно насвистывал, приводя в замешательство встречных учеников, услышал в крыле какой-то шум и возню. Он подошел ближе, как вдруг дубовая дверь рявкнула на него, Джеймс подскочил, а в пустой коридор вылетел красный как рак Нюниус. Делая какие-то неадекватные махи руками и призывая проклятия на свою голову, он пронесся мимо Джеймса, распространяя сильный запах лекарств.
Джеймс проводил его настороженным взглядом.
В последнее время сморчок начал проявлять просто неслыханную активность по-отношению к Лили. Раньше такого не бывало. Мало того, что он в открытую пялился на неё на уроках и в Большом Зале, поддакивал и смеялся, так ещё и пытался заговорить с ней, стоило Джеймсу отлучиться в туалет.
А теперь ещё и вот это.
Отгоняя от себя всякие, леденящие кровь подозрения, Джеймс вошел в крыло. Лили, такая же красная и сердитая, как Снейп, вытаскивала из коробки склянки с зельями и с громким стуком расставляла на столе.
— Чего от тебя хотел этот упырь? — вместо приветствия спросил Джеймс и закрыл дверь.
— Ничего, — Лили не поднимала взгляд и со стуком расставляла на столе склянки. Щеки её пылали. — Он приходит уже в третий раз, всегда, когда дежурим мы с Алисой и Даниель.
— И что?
— Говорит, что у него болит голова.
— И всё?
Одна из бутылочек разбилась. Лили сунула порезанный палец в рот. У неё дрожали руки.
Джеймса задело то, как она волнуется. Снейп и раньше к ней подкатывал с белым флагом, получал пинок и молча уползал в тень. А сейчас Лили вдруг взволновалась, румянец, глаза горят.
Нехорошо это.
— Лили, что ещё? — громче спросил он, подойдя ближе.
Она повернулась к нему и Джеймса пронзило гадкое ощущение, что она что-то прячет от него.
Там. В душе прячет.
— Всё, — коротко сказала она и торопливо закрыла коробку с лекарствами. А когда увидела, какое выражение появилось у него на лице, заволновалась пуще прежнего. — Джеймс, прошу тебя, не вмешивайся в это. Я разберусь. Пообещай, что не будешь ничего ему делать. Пожалуйста.
Джеймс совершенно не представлял, с чем и как она собирается разбираться, но решил пока что не заострять проблему. В конце-концов, Снейпа она выперла, да и следов преступления никаких не было. И потом, кто такой Северус Снейп и кто такой Джеймс Поттер? Даже глупо ревновать.
— Ты обещаешь? — Лили взяла его за отвороты рубашки, привстала на цыпочки и дразняще коснулась его верхней губы. — Дже-еймс Поттер, — её руки скользнули по его животу вниз и остановились на ремне. — Пообещай мне.
Джеймсу стало очень тяжело думать, поэтому он бездумно ляпнул «Ладно!» и поскорее уволок Лили на койку.
Своё обещание он нарушил почти сразу же — на следующий же день.
Во вторник у них первым уроком была защита от Темных сил, но так как Джекилл всё ещё не вернулся с каникул, на замену поставили Заклинания.
Класс толпился под запертым кабинетом, вяло шевелился и гудел. Кто-то наспех переписывал домашнее задание, кто-то дремал у стены, парни как обычно цепляли девчонок и пытались пощупать их выдающиеся места, а они (девчонки) закатывали глаза и отбивались, но не очень сильно.
Джеймс сидел на подоконнике в компании Бродяги и Хвоста и размышлял о том, что заставляет класс так единодушно разбиваться на мужские и женские стаи в коридорах вот уже седьмой год подряд. Вроде бы они все давно друг друга знают, живут в одной башне и всё такое, но чуть стоит собраться всем вместе, как их раскидывает по стенам эта дурацкая гендерная полоса и они становятся похожи на две маленькие армии, которые только и ждут возможности атаковать.
Даже он сам.
Он вроде бы вел серьезную беседу с Бродягой, посвященную тому, что будет, если в качестве теста подбросить новую навозную бомбу от Зонко в котел с Амортенцией слизеринцев на следующем уроке зельеварения, а сам зорко приглядывал за Лили.
Лили тоже изредка поглядывала на него, словно проверяла, на месте он, или нет. Джеймс в такие минуты подмигивал ей с самым суровым и непреклонным видом, она улыбалась, в общем, всё было чудесно, утро шептало и предвещало прекрасный день.
А потом Джеймс увидел этот взгляд.
Даже потом, спустя пару лет после окончания школы, думая (очень редко) о Северусе Снейпе, Джеймс первым делом вспоминал именно этот голодный и откровенно блядский взгляд.
Казалось, ещё немного и этот выродок схватится за член, чтобы при всех отдрочить на девушку, которая в этот момент стояла к нему спиной и ничего не подозревала.
Все годные идеи, выстроенные Бродягой, рухнули в голове Джеймса как карточный домик.
Не дожидаясь, пока следом за ними обрушится и остальной мир, повинуясь какому-то безотчетному инстинкту, Джеймс пересек коридор, влетел в клумбу девчонок и, не успела Лили опомниться, обхватил её лицо ладонями и поцеловал взасос.
Толпа загудела, проснулась, засмеялась. Кто-то крикнул «Силен, Поттер!», кто-то «Так держать, капитан!».
Лили в первую секунду издала какой-то сдавленный звук и напряглась, но что-что, а целоваться Джеймс умел, так что она почти сразу обмякла и Джеймс почувствовал, как её пальчики, увенчанные острыми ноготками, зарываются в его волосы. Они целовались довольно долго, точнее Джеймс засасывал её всё сильнее и безотчетнее, а она все больше и больше таяла. Вокруг снова возобновились разговоры (ну целуются, и целуются, все целуются!), Джеймс и сам подзабыл, зачем все это затеял и только сильнее вжимал Лили в стену, вовсю шаря руками под её мантией, пока не услышал возмущенный голос Сириуса:
— Эй, голубки, снимите комнату!
