Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 129 (всего у книги 275 страниц)
В следующую секунду она уже утопала в подушках, смеясь под лихорадочными поцелуями и руками, блуждающими под рубашкой. Сириус чувствовал, что сейчас, быть может, будет один из тех «случаев», когда они оба получат черт знает какое удовольствие, потому что сам был уже не на шутку заведен, но этому удовольствию все равно было не суждено случиться, потому что в тот миг, когда он уже почти стащил с абсолютно голой и теплой Роксаны свою рубашку, раздался тихий стук в окно.
Они испуганно вскинулись, обернулись и увидели, что с той стороны на них глазеет невероятно красивая и напыщенная сова.
— Почта! — изумленно воскликнула Роксана и соскочила с постели, бросив Сириуса умирать в одиночестве. Чтобы добраться до окна, Роксана взобралась на стол и уперлась в него коленом. Рубашка задралась. Сириус горестно вздохнул и повалился лицом в подушку, на которой она только что лежала.
— Эти твари найдут тебя где угодно, — глухо пожаловался он подушке и вынырнул на поверхность, нетерпеливо сдувая с лица волосы. Роксана тем временем уже забрала письмо. Сова улетела.
— От кого там? — без особого интереса спросил он, когда Роксана вернулась на постель и уселась, опять скрестив ноги по-турецки.
— Не знаю, адреса нет, — она повертела конверт, не заметив, как Сириус подобрался и уселся у неё за спиной. — Зато есть печать. — Сириус, который в этот момент стащил воротник с её плеча и сосредоточенно целовал плавающий по нему свет камина, мельком глянул на конверт.
В такой темноте было трудно разобрать, что изображено на печати.
— Не знаю, чей он, — равнодушно бросил он, возвращаясь к своему делу и пожимая ладонями живот и талию. Игнорируя его недвусмысленные намеки, Роксана сломала восковый кругляш, распечатала конверт и вытащила аккуратно сложенный втрое листок.
Целую минуту она сохраняла такую неподвижность, что Сириус подумал — уж не прислала ли им Блэйк проклятие из Италии и не наложило ли оно на Роксану оцепенение?
Но когда же он снова поднял голову, увидел, что рука её слегка дрожит, губы приоткрыты, а глаза лихорадочно бегают по строчкам.
— Что это? От кого там? — он нетерпеливо дернул её за руку, но успел увидеть только два слова: «Дорогая дочка...», как Роксана снова отстранилась и закрыла от него письмо.
— Постой...это от папы? — недоверчиво прошептала она, перехватывая листок и вчитываясь в так жадно, словно рассчитывала провалиться между строчек. — Т-ты представляешь — от папы! От моего... моего... папы?
— Что ему надо?
— ...с чего бы ему вдруг писать мне? — Роксана его явно не слышала. — Он мне никогда не писал! Никогда! Никогда, — прошептала она. — Но это его почерк, это точно, я же видела... конечно видела! Он заполнял документы и... это его...
К вящему неудовольствию Сириуса, она встала с кровати, и прошлась по комнате как сомнамбула.
— Что ему надо? — повторил Сириус, чувствуя, как растет недовольство. Вряд ли он сам так ошалел, если бы ему вздумал написать Орион, или, не дай Мерлин, Вальбурга. Бросил бы письмо в огонь, не открывая и дело с концом.
А у Роксаны такой вид, будто ей прислали помилование за все земные грехи.
— Ничего, — она рассмеялась прямо как помешанная и посмотрела на Сириуса сияющими глазами. — Просто... интересуется, как у меня дела!
— Интересуется? — громко переспросил Сириус, поднимаясь на кровати на колени. — С чего это вдруг?!
Роксана наконец очнулась и тут же поспешила напустить на себя равнодушный и немного оскорбленный вид, но это всё выглядело так наигранно, что Сириус скрипнул зубами от злости.
— Да я... не знаю... может быть его совесть замучала, что он мне никогда не писал? — она нарочито дернула плечом и снова опустила взгляд в письмо.
— Боже! — вдруг хрипло выкрикнула она и Сириус вскочил.
— Что, он тоже тебе пишет? — Сириус поднялся. Ему уже совсем не нравилось происходящее.
Его охватила тревога.
Роксана смотрела в письмо огромными глазами и бестолково махала рукой.
— Да нет, тут... блять, что просиходит? Как это?!
— Да что там?! — Сириус попытался выхватить у неё бумагу, но Роксана шарахнулась так, словно этот листок был новорожденным, которого Сириус намеревался выкинуть в окно.
— Тут... тут... мама, — пробормотала она, непонимающе глядя на Сириуса.
— Что — мама? — начал злиться он.
— Она пишет после папы... — прошептала она и в её глазах вдруг мелькнуло что-то. Какая-то... радость, которой он никогда не видел в ней прежде. И которая, мягко говоря, ему очень не понравилась. — Сириус...она... она извинилась.
Не дожидаясь реакции Сириуса, который впал после этих слов в странное оцепенение, Роксана снова поднесла к глазам письмо и начала читать вслух, запинаясь и глотая слоги:
«...осознание приходит к нам как правило слишком поздно, но это не значит, что мы не вправе рассчитывать получить прощение за свои ошибки. Я была слишком юна и не понимала, что значит для девочки — лишиться родительской и, особенно, материнской опеки. Да, я признаю, что была не лучшей матерью для тебя, но ещё не поздно все исправить. Не знаю, что повлияло на меня тогда, но сейчас, когда ты так далеко и нас окружает опасность, я жалею о том, что никогда не говорила о том, как ты мне дорога и как бы я хотела вернуть назад время, чтобы проводить с тобой все свои дни. Потому что ты — моя дочь, моя девочка и единственное достижение в моей жизни, которым я по-настоящему горжусь. Прости меня если...» — в голосе Роксаны задрожали слезы. Она вскинула на Сириуса непонимающий, гневный взгляд. — Это, что, шутка?! Кто так шутит?! Это опять твои дружки развлекаются?!
— Ты в своем уме?! — возмутился Сириус, но Роксана уже повернулась к нему спиной, жадно читая письмо. Сириус услышал короткий, сверкнувший в темноте смешок — а потом Роксана прижала к губам ладонь.
Нет, это уже не в какие ворота!
Сириус проследил за тем, как Малфой пересекла комнату из конца в конец, глядя в письмо. Рука её по-прежнему прижималась ко рту.
Потом она села на кровать.
— Сириус, я не понимаю... — Сириус никогда не слышал, чтобы её голос был таким хрупким и так легко ломался. А ещё она злилась. Злилась, плакала и злилась на свои слезы. — Они хотят, чтобы я приехала к ним на Рождество. Они не звали меня... столько лет...
Сириус решительно шагнул к ней и выдернул письмо из её пальцев. Впрочем, на сей раз она не сопротивлялась.
Быстро пробежав по тексту и опустив смертельную дозу сентиментальной херни, Сириус напоролся на острия слов:
«...и напоминаю, что мы все ждем тебя дома»
Он опустил руку.
Роксана смотрела на него во все глаза. Угловатый комок из острых плечей и коленок.
И тут на Сириуса накатила злость.
Он усмехнулся, сложил письмо вдвое, рванув пальцами по сгибу, потом вчетверо, потом шлепнул им об постель.
Какое-то время они ничего не говорили.
Сириус прошелся по комнате туда-сюда, клокоча от бессильной ярости.
Роксана молчала.
А её решение такое простое и в то же время просто невыносимое, уже сформировалось и теперь незримо присутствовало в комнате, словно кто-то третий и чужой.
— Роксана, нет! — крикнул Сириус, рывком поворачиваясь к ней. — Не вздумай на это купиться, ясно?! Ты будешь полной дурой, если... — он хохотнул. — Все эти россказни об «осознании». Да последнему идиоту ясно, что им просто от тебя что-то понадобилось!
Роксана шумно вытерла нос и зачем-то принялась развязывать узел галстука у себя на голове.
— Рокс, твою мать, ты, что, вот так возьмешь и поедешь туда?!
— Это мои родители... — едва слышно произнесла она.
Сириус открыл было рот, яростно дернул верхней губой и отвернулся.
Повернулся, не справившись с новым взрывом.
— Эти ублюдки....
— Не смей говорить так о них! — она вскочила.
— Вот как?! А кто говорил, что мечтал бы сбежать из дома, да вот только не отпускает никто?! Не ты?! Ты столько раз говорила, что ненавидишь их...
— А что ещё я могла сказать?! Да я ненавижу их! Потому что все это время я считала, что не нужна им! Но они мне нужны, понимаешь, мне! — её била мелкая дрожь и слезы тряслись в её глазах, как в переполненных чашах
— Рокс, сколько тебе лет? Семнадцать? А сколько лет ты провела с ними, точнее они с тобой? — Сириус схватил письмо, прежде чем Роксана успела его перехватить и швырнул ей на колени. — Вот эта херня, по-твоему, может это перевесить?! Как ты думаешь, почему это они вдруг воспылали к тебе любовью, да ещё и оба сразу? Не ты ли говорила, что они ненавидят тебя, потому что твой папаша...
— Заткнись... — прорычала она, сотрясаясь с головы до ног и роняя беспорядочные слезы.
-...изнасиловал твою мать?! Может всё это потому, что просто настало время продать тебя подороже?! Они бы и не такое написали! Я не удивлюсь, если завтра кто-нибудь из них припрется сюда и будет целовать тебя в зад, пока ты не согласишься сделать как надо!
— Блэк, мать твою, заткнись, или я тебя оглушу! — завизжала она, хватая палочку. Не обращая на неё внимания, Сириус схватил Роксану за плечи.
— Рокс, неужели ты не понимаешь, если ты поедешь туда, они уже не отпустят тебя обратно! — он коротко встряхнул её. — Одумайся, черт подери!
— Насильно они никогда не смогут меня...
— Насильно? Да посмотри на себя! — он оттолкнул её. — Да ты уже сейчас готова туда бежать, просто потому что они поманили тебя пальцем! Ты ведь только и ждала этой возможности? Простить их и забыть всё, как можно скорее. Плевать, что они тебя стыдятся, плевать, что им нет до тебя дела, плевать, что они — убийцы, лишь бы снова...
— Да, — выдохнула она после короткой паузы и вдруг исподлобья посмотрела Сириусу прямо в глаза. Он оскеся. — Признайся, Блэк, ты ведь тоже с радостью вернулся бы домой, если бы был хоть единственный шанс, что тебя там ещё ждут!
Последнее слово разлетелось по комнате как эхо от пощечины.
Сириус отшатнулся.
Повисла долгая пауза.
— Нет, — очень тихо, но твердо молвил он и сглотнул. — Я не вернулся бы туда ни за что.
— Лжец, — это слово протиснулось между её стиснутыми зубами и разбилось об пол. — Ты злишься именно поэтому! Не потому, что все это, мать его, несправедливо! А потому что со мной тебе было не так страшно, что ты один такой «изгнанник»! — не переставая говорить, она схватила с пола свои джинсы. — А теперь, когда мои родители нуждаются во мне, ты боишься остаться один! — она сорвала с себя его рубашку и натянула свою потертую, растянутую футболку. Сириус был так зол, что даже не обратил внимание на её нагое тело.
— Ты просто завидуешь, что у меня может быть появился шанс, микроскопический шанс снова получить семью! Поэтому мы вечно торчим в твоей комнате, когда приходим сюда, ты просто не можешь себе признаться в том, что тоже хочешь домой!
— Завидую?! ДОМОЙ?! — заорал Сириус и бросился к ней, но Роксана не отшатнулась. — Твою мать, Роксана, я сбежал из дома, потому что не желал и не желаю иметь ничего общего с этими ублюдками, — он взмахнул рукой, указывая на мрачные шелковые стены в серебрянных цветах — такие же, как и во всех остальных комнатах дома на площади Гриммо. — А ты, похоже, только об этом и мечтаешь!
— Да! — оглушительно крикнула она. — Да, мечтаю! Потому что это мои родители! — её голос опять сорвался, истерично взвизгнув на последней ноте. — Плевать мне, что они сделали, это мои папа и мама! — снова её голос задрожал слезами. — Ну что тебе непонятно?! — жалобно спросила она, но чем больше она говорила, тем крепче становился её голос. — Ты думаешь, я не понимаю, что это значит, думаешь, я полная идиотка?! Я знаю, что им на меня наплевать, но если у меня есть шанс добиться их любви, хоть какой-нибудь любви за все эти семнадцать лет, я его использую и, знаешь что? Мне насрать, что ты об этом думаешь!!!
В комнате повисла звенящая тишина.
— Да, ты права... — произнес Сириус и его лицо исказила язвительная, ледяная усмешка. — Ты действительно...идиотка.
Раздался громкий треск — полено в камине сломалось и выбросило сноп искр. Свет дрогнул в глазах Роксаны.
— Да пошел ты, Блэк, — прошептала она, а в следующий миг схватила свою сумку, лежащую вместе с сумкой Сириуса у постели, забросила её на плечо и вышла из комнаты, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
________________________________________
*AC/DC — Go Down
========== Christmas Carols ==========
« Silent night...Holy night...
All is calm, all is bright...
Round yon Virgin Mother and Child...
Holy Infant, so tender and mild,
Sleep in heavenly peace!
Sleep in heavenly peace...»
Тихим вальсом снежинок за зеркально-черными окнами, двенадцатью елями Большого Зала и запахом жареной индейки в Хогвартс пришло Рождество.
Тихая святость пробралась в каждый угол древнего замка. Перевила перила остролистом, зажгла свечи в пустых рыцарских доспехах и расцвела омелой в людных коридорах.
По вечерам, пока преподаватели и старосты украшали ели, школьный хор, под чутким руководством профессора Флитвика репетировал рождественские хоралы. С чернильно-черного, замороженного потолка при этом беззвучно шел снег и отражался в створчатых зеркальных окнах...
Гостиная Гриффиндора тоже преобразилась, но впервые за семь лет никто не радовался этому преображению.
Никто не целовался под омелой. Не прикалывал к камину новые носки.
Все студенты, собравшиеся в креслах, на диванах и даже на полу, слушали маленькое радио, стоящее в центре кофейного столика и вели себя необычайно тихо. Никто не шептался и не хихикал. Зато газетные страницы в их руках кричали во всю мощь своих бумажных легких:
«ПЕРЕВОРОТ В МИНИСТЕРСТВЕ. МИНИСТР ЗАЯВЛЯЕТ: «УБИЙСТВО МАККИННОНА — ПУБЛИЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ В ТРУСОСТИ И СЛАБОСТИ»
Под этим заголовком содержалась статья, записанная слово в слово с выступления Миллисент Бэгнольд, которое повторялось вот уже третий раз за этот день:
«...с приходом Джона Маккиннона на пост Главы отдела Международного магического сотрудничества, мы наконец-то избавились от гриндевальдовской расовой дискриминации. Вспомните, чем была наша страна ещё пятьдесят, семьдесят, сто лет назад! Мы жили в крови и Джон Маккиннон был одним из тех, кто помог смыть её с наших улиц. Как один из авторов Манифеста о равноправии волшебников, он сделал для магического сообщества в тысячу раз больше, чем Тот, кто этим летом уничтожил тысячу своих же собратьев! Волан-де-Морт отрубил у волшебной Британии ногу и предлагает ей себя в качестве костыля! Если он пытается таким образом намекнуть, что следующая очередь за мной, то я не сдамся до тех пор, пока Министерство будет во мне нуждаться. А оно будет нуждаться во мне пока я не сдамся!..»
Марлин уехала час назад.
О смерти отца она узнала сразу после завтрака. Сова настигла её почти у самого выхода, когда она шла в больничное крыло на обычную практику. Марлин ещё смеялась над шуткой Фабиана, когда распечатывала конверт, но едва она развернула письмо, её рука вдруг взметнулась вверх, словно девушка хотела зацепиться за идущего впереди парня. А уже в следующий миг Марлин Маккиннон как-то странно обмякла, ноги её подкосились и она беззвучно опала на пол.
Кто-то закричал, поднялся переполох, все вскочили со своих мест. Преподаватели, которые уже были в курсе, благодаря утренним газетам, тут же бросились на помощь, кто-то побежал за мадам Помфри....
Остаток дня Марлин провела в крыле, чтобы к ней поменьше приставали с расспросами, а вечером, под взглядами всей гостиной она покинула башню в сопровождении профессора Макгонагалл. Фабиан шел позади и нес чемодан. Никто ни о чем не расспрашивал. Марлин отправляли к бабушке, которая жила в центре Лондона и теперь никто не знал, вернется ли назад «гриффиндорский одуванчик».
«... утром 17 декабря 1977 года Джон Маккиннон, Глава отдела Международного магического сотрудничества, один из авторов Манифеста о равноправии волшебников, был убит с помощью Непростительного заклятия, когда ехал в министерском Кортеже вместе со своей женой и младшим сыном на встречу с министром Магии Германии. Первый луч попал в лошадь, везущую сани, второе проклятие попало в самого Маккиннона...»
Левый носок Джеймса был зеленым, с рисунком из ёлочек. Правый — красным с рисунком из снитчей. Джеймс лежал, закинув ноги в потертых джинсах на спинку дивана и под головой у него были две самые удобные подушки в гостиной. Никто не решался взять хотя бы одну, поэтому Сохатый взял обе. Снитч в его руке то и дело густо вспыхивал золотом, когда на него падал свет камина. Джеймс отпускал от себя мячик всего на фут, а потом остервенело хватал. Снова и снова.И кое-кто мог бы отругать его за то, как он ведет себя в такой момент — если бы не видел при этом, что от злости у Сохатого даже слезы на глазах выступили, а губы сжались в нитку. Лили сидела в кресле, поджав ноги — в паре дюймов от лохматой головы Джеймса. Время от времени она вытирала щеку ладонью, но лицо её было мрачно и сосредоточенно. Ремус, Алиса и Питер сидели на ковре у столика, на котором лежали покинутые карты и разновкусовые бобы. Сириус как обычно где-то пропадал. Ремус почувствовал, что на него кто-то смотрит, оглянулся и увидел Мэри. Глаза у неё были красные. Ремус кивнул ей и Макдональд опустила ресницы, быстро вытерев лицо.
«...Мракоборческий центр бросил все силы на поиски неизвестного убийцы»
«...волшебное сообщество скорбит»
