Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 275 страниц)
Когда Сириусу исполнилось четырнадцать, дядя подарил ему огромный ящик металлолома и сказал, что это — его персональный летающий мотоцикл, который он должен сам собрать и поднять в воздух. Сириус тогда ужасно обозлился — почему нельзя было подарить нормальную машину?! Ух, как он обозлился. Он обозлился так, что сразу же взялся за работу и провозился с этой бестолковой кучей хлама почти целый год, день и ночь штудируя дядино руководство по магловской механике и технической трансфигурации. И в конце-концов, когда мотоцикл впервые оторвался от земли, Сириус от счастья готов был съесть каждую гайку и только тогда он понял, почему дядя так поступил. Он хотел, чтобы племянник научился добиваться всего исключительно своими силами — так же, как и он сам. В то же время, жутко деловой и довольный собой, он похвастался дяде своим первым сексуальным опытом. Он готовился к этому разговору два дня, а бородатый засранец сначала ржал как конь минут двадцать, а потом отвел Сириуса в особый дом в Косом переулке.
Это приключение было даже покруче, чем летающий мотоцикл…
А потом Сириус сорвал свою помолвку с Роксаной Малфой и мать ударила его Круциатусом. И после трёх минут дикой боли у него вдруг отключилась правая рука и нога.
Сириус скорее отгрыз бы этот валик из мяса и костей к чертям собачьим, чем рассказал обо всём дяде, но Альфард сам откуда-то всё узнал и примчался на площадь Гриммо. Он тогда здорово постарел, осунулся, а вокруг черных глаз появились мешки, как у вампира, в несколько оттенков. Сириус ещё не знал тогда, что его дядя неизлечимо болен и ему осталось жить всего ничего. Альфард устроил своим кузенам страшный скандал, сказал, что подаст прошение в Визенгамот на то, чтобы отнять у них родительские права, а потом просто взял и увез покалеченного Сириуса домой на остаток зимних каникул.
Сириус мог бы сразу догадаться обо всем, когда застал в Блэквуде лекаря из Мунго, но тогда его занимали только собственные проблемы. Тем более, что когда его поставили на ноги, дядя пригласил в к ним Джеймса и Марлин, и они втроем здорово проводили время, таскаясь по заснеженному Блэквуду. Сириус тогда думал, что дядя пытается его развлечь, но теперь понимал: он не хотел, чтобы племянник начал задавать вопросы…
Время тогда пролетело незаметно, растворившись в бесконечном снежном буране и потрескивании камина, а перед возвращением в Хогвартс, Сириус обнял своего постаревшего дядю и пробормотал в его плечо:
— Спасибо, па.
Дядя не удивился: сначала просто смотрел на него запавшими черными глазами, в которых ещё теплился прежний бойкий огонь, и Сириусу казалось, что он тоже хочет сказать ему что-то очень-очень важное…а потом в этих глазах вдруг заблестели слезы, дядя пару раз моргнул, крепко сжал шею Сириуса обеими руками, коротко и быстро прижал к себе его голову, погладил по макушке, как маленького, похлопал по плечу и торопливо выпроводил за дверь.
Больше они никогда не виделись.
Спустя пару недель дядя Альфард умер и семья, сделала всё, чтобы от него в буквальном смысле не осталось и следа: он пропал с семейных снимков, пропал с гобеленов, пропал из документов, а его завещание на имя старшего племянника оказалось плотно запертым в материнском столе.
За все пять лет Сириус написал домой писем десять, не больше. Всеми своими переживаниями и новостями он делился с дядей, все подарки на Дни Рождения и Рождество, деньги и вещи он получал от него, в том числе громовещатели и затрещины после визитов в кабинет к Макгонагалл…
Теперь же его письма стали уходить в никуда и он, скрепя сердце, написал матери. Она сказала, что Альфард уехал куда-то на край света, и только спустя полгода Сириус узнал обо всем, когда нашел завещание…
И с тех пор его постоянно мучали вопросы:
Думал ли дядя о нем в последние часы?
Думал ли, что племянник предал его, бросил в самый тяжелый момент?
Почему сам не стал бороться? Почему не попросил помощи?
Ответы он уже никогда не узнает.
Также, как никогда не сможет снова войти в дядин кабинет, чтобы просто поговорить, посмеяться или попросить совет…
А ведь сейчас ему так нужен его совет.
И не только по поводу будущей женитьбы и отцовства.
Ему нужен был кто-нибудь, кто помог бы распутать этот клубок внутри.
Сириус повернул голову и взглянул на соседнюю дверь, на табличке которой значилось «R.E.M.»
Голубовато-серые простыни.
«П-перестань…»
И жалобное постанывание.
Теперь, когда они так нарочито игнорировали друг друга, он совсем съехал с катушек — заводился от одной только мысли о ней. Вот и сейчас — по телу словно теплый ток пробежал и ударил в низ живота. Да, если уж говорить начистоту, в груди тоже что-то нехорошо защекотало, но это не так важно.
Сириус зажмурился.
Как же он хотел к ней, с ней, в неё…
Черт возьми, похоже он самый настоящий мазохист.
В мире так много замечательных, интересных и ласковых девушек, а он в семнадцать лет собирается жениться на Блэйк Забини, а сам в это время только и мечтает залезть в трусы к сестре Люциуса Малфоя.
Если кто-то сверху решил так подшутить над ним, то шалость удалась. Пора её заканчивать.
На этой мысли Сириус кое-как собрался с духом, зажмурился и постучал.
Распахнув дверь, старая-добрая Блэйк как всегда, сначала осмотрела его с головы до ног, а когда нашла внешний вид Сириуса удовлетворительным для себя, потянулась к нему с поцелуем. Сириус позволил её губам оставить у себя на щеке липкий отпечаток.
— Тебе нравится? — Блэйк покрутилась на месте, чтобы он мог оценить её наряд.
Шелковое, пышное платье с невероятно тугим для беременной девушки, поясом, туфельки на крошечном каблуке. Кудрявые шоколадные локоны уложены в пышную прическу и перехвачены ободком с идиотским бантиком. Блэйк сияла и переливалась от счастья, сверкая улыбкой, так что вдруг удивительно напомнила Сириусу тупую белозубую ведьму с рекламы чистящего средства в Косом переулке:
«С миссис Чистикс просто блеск, и без чар вас ждет успех! Миссис Чистикс!»
— Блестяще, — проворчал он и закрыл дверь.
Ему никогда не нравилась её комната.
Всю школьную мебель здесь заменили другой, дорогущей как сто чертей и ужасно безвкусной. Свободное от неё пространство затягивали метры и метры оранжевой, червонно-алой и желтой ткани, вместо слизеринского балдахина над кроватью нависал вычурный, золотой, с восточным узором, кисточками и слонами, бредущими по резной лакированной спинке. Но самое гадкое — это куча волшебных растений из теплиц семьи Забини, которые, казалось, перли прямо из стен, пола и потолка. Здесь были заросли кусачей герани, сонный плющ, бегущий по стене на потолок, побеги ядовитой тентакулы, которые вились вокруг столбиков кровати, словно живые змеи, ну и конечно, жалобно попискивающие дьявольские силки в углу. Все эти твари казались Сириусу разумными существами и их шевеление, шипение и приторные ароматы были одной из главных причин, по которым он никогда не спал в этой комнате. Боялся, что они задушат его во сне. Сама Забини, порхающая между этими сладкими гадостями, время от времени напоминала ему гигантскую ядовитую пчелу. Не то ужалит, не то зальет медом по уши.
— Я хотела надеть зеленое, но оно меня ужасно старит, зато светлое красиво оттеняет кожу, правда? — щебетала она, не глядя на Сириуса. — Располагайся, я буду готова через пять минут!
— Ты написала, что готова, — Сириус тронул пальцем маргаритку, стоящую на комоде. Цветок мгновенно попытался цапнуть его за палец. — Мы опоздаем.
— Это всего лишь пять минут, я же не могу пойти на ужин в таком виде.
— Ты хорошо выглядишь.
— Хорошо? — она громко поставила пудреницу на мраморную столешницу и обернулась. — Хорошо? Между прочим я уже два часа…
— Прекрасно. Изумительно. Волшебно. Выбирай, что хочешь.
— А что с моими волосами? — она сунулась к зеркалу. — Ты посмотри, они же как паутина…
— У тебя отличные волосы. Мы опаздываем.
Блэйк посмотрела на него так, словно он был самой бездушной скотиной во всем мире.
— Знаешь, на самом деле мне не особо хочется идти туда, — вдруг сказала она. — Все будут обсуждать, не поправилась ли я, спрашивать, а меня это ужасно раздражает, — Забини покосилась на него в зеркало, накручивая на палочку волосы. — К тому же ты такой мрачный, все будут думать, что я тебя удерживаю силой.
Сириус чуть не обалдел от такой наглости.
— Ну что ты, — он полез в карман за сигаретами. — Я всю жизнь мечтал стать выставочной собачонкой.
— Знаешь, мне кажется, у меня выросла грудь, — Блэйк сжала её и приподняла. Сириус не смог побороть искушение и все-таки покосился на неё. Грудь Блэйк он привык воспринимать отдельно от неё самой, как некий бесценный природный дар, вроде оперного голоса, который достался в подарок уроду.
Но сейчас даже она вызвала у него неприязнь.
— Тебе кажется, — наконец сказал он.
— Хочешь сказать, она маленькая?! — возмутилась Блэйк.
— Я хочу сказать, что если ты проторчишь у зеркала ещё десять минут, то мы сможем уже никуда не идти! — отрезал он. — Ты не могла бы делать это быстрее?!
— А ты не мог бы не курить здесь? — подчеркнуто вежливо парировала она и отвернулась. — Тут растения!
Сириус, уже было сунувший сигарету в рот, вытащил её и со словами: «Я не жадный», демонстративно сунул в пасть кусачей ромашке.
Забини помолчала секунду, потом осторожно положила палочку на столик, ярко-красные губы задрожали, глаза удивительно быстро заполнились слезами и она отчаянно разревелась.
— Я не понимаю, почему ты т-такой злой, — заикалась она, шмыгая и хрюкая носом, пока Сириус с каменным лицом наливал для неё воду. Косметика, которую она так тщательно наносила весь вечер густо размазалась по всему лицу. — Я п-просто хотела быть к-красивой, хр-р…что т-такого? — Блэйк вытерла нос рукой. — Туда приедут все эти вып…пускники, а я поправилась и чувствую себя г-гиппгрифом на этих к-каблуках…а ещё у меня ужасные волосы и грудь раздулась…
Блэйк отпила немного, но облилась и заляпала платье, вследствие чего разразилась новой порцией слез, а Сириусу захотелось утопиться в её стакане.
Кто бы знал, как его бесили её слезы!
Но сейчас был как раз тот случай, когда ему надо было взять комок своих нервов в кулак и сжать посильнее, поэтому он сделал то, что обязан был сделать: отобрал у неё стакан, поставил его на туалетный столик, а Блэйк поднял на ноги и обнял, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто он решил её придушить. Когда же она немного успокоилась и посмотрела на себя в зеркало, пришла в ужас, сказала, что ей нужно ещё пять минут и бросилась заново открывать все свои бесчисленные баночки и тюбики.
А Сириус с мучительным стоном повалился на постель, мысленно уговаривая дъявольские силки наброситься на него и закончить его мучения.
Двери в кабинет Слизнорта были распахнуты настежь и щедро изливали в коридор потоки джаза.
В кабинете было полно народу, вкусно пахло жареной индейкой и пряности, камин бодро потрескивал дровами под веселые мотивы Бенни Гудмена, а рядом небрежно петушились расфранченные выпускники, с прилизанными гелем, пышными шевелюрами. У всех в руках были кубки с соком и бокалы с медовухой и когда мимо проходили школьницы, кто-нибудь обязательно оборачивался и причмокивал губами.
Слизеринцы, как обычно обособились от остальных: их компания заняла один из кожаных диванов и враждебно поглядывала на тех, кто смеялся или говорил чересчур громко. Похоже все они считали невероятно оскорбительным находиться в компании таких нечистокровных и бедных студентов. В центре дивана восседал Нотт, весь в черном и с бриллиантовой заколкой на галстуке. Закинув ногу на ногу, он вертел в руках палочку и, чуть прищурившись, смотрел в сторону зашторенного окна. Вокруг него собрались его рыжеволосая кузина, у которой вечно был такой вид, будто она безумно хочет спать, Генри Эйвери, нос которого так и не вернул себе нормальную форму, Генри Мальсибер, красивый и скучающий, Хлоя Гринграсс, которая только и делала, что разглядывала свои ноготки и Патриция Стимпсон. Последняя красноречиво грызла соломинку в стакане с горной водой и поедала взглядом одного из выпускников у камина. Возле дивана стоял Регулус, странно бледный и похудевший. Он зажато обнимал себя руками и враждебно косился на компанию девчонок неподалеку. В углу за диваном подпирал стенку Нюниус. У него был такой вид, будто он глубоко презирает каждого присутствующего. Помимо знакомых лиц Сириус разглядел парочку иностранных учеников и несколько старых знакомых из прошлого выпуска, с которыми как раз щебетала Лили. Невероятно хорошенькая, в простеньком платье в мелкий цветок она ухитрялась выглядеть в сто раз лучше любой девчонки в этом зале. Увидев Сириуса, Эванс едва заметно подмигнула ему и улыбнулась.
Сириус ухмыльнулся ей в ответ и немного взбодрился, но едва они с Блэйк вошли (Сириусу казалось, что его правая рука попала в капкан, такая у Забини была хватка), все лица на миг повернулись к ним. Ученики почти сразу отвернулись, грязно ухмыляясь, ученицы окинули Блэйк быстрым оценивающим взглядом, потом посмотрели на Сириуса и на их лицах появилось это гаденькое, жадное выражение. Сириусу захотелось прикрыть яйца рукой. У него уже давно возникло стойкое ощущение, что с тех пор, как Хогвартс оскандалился слухами о беременности Блэйк, все только и делают, что пытаются представить, как именно эта беременность приключилась.
— Сириус, мой дорогой, мисс Забини, а вот наконец и вы! — к ним подкатился Слизнорт под руку с какой-то блондинкой в ядовито-зеленом костюме и крошечной шляпке на короне из кудрей. Из шляпы лихо торчало длинное изумрудное перо. По случаю праздника на профессоре зельеварения был бархатный костюм-тройка с золотыми пуговицами.
— Очень рад вас видеть. Позвольте познакомить вас с моей выпускницей! Рита Скитер, удивительно талантливая девочка, была главным редактором школьной газеты, пока в редакцию не ворвалась стая пикси и не уничтожила всё подчистую. Сейчас работает в «Пророке» и как мне говорили, на неё уже наточил зуб один чиновник из министерства, этот, как его…Кровч…Крач-Грач, увы, не помню.
Журналистка заливисто рассмеялась.
— Мисс Скитер, позвольте вам представить юную мисс Забини, её семья, как вы слышали, владеет сетью магических теплиц по всему миру, а это — мистер Сириус Блэк, нечастый гость на моих праздниках, но не менее жела…
— Блэк? — журналистка крепче схватила Сириуса за руку. — Вы случайно не сын изобретателя Альфарда Блэка?
— Почти. Племянник.
— Говорят, вы были очень близки, очень… — она поправила очки и подступила ближе к Сириусу, как бы невзначай отодвинув Блэйк в сторону. — Скажите, молодой человек, что могло заставить вашего бездетного, холостого дядюшку уделять так много внимания чужому ребенку? Вы никогда не замечали за ним никаких странных наклонностей?
Сириус ошалело уставился на дамочку, но тут, к счастью, к ней подкатился какой-то парень в желто-черном полосатом плаще с эмблемой «Уимбургских ос» и они отстали, а Блэйк унюхала еду и потащила Сириуса к столу с закусками.
Оказавшись в привычной среде, она сразу повеселела и выглядела такой счастливой, как-будто это не она, а кто-то другой ревел у Сириуса на плече десять минут назад. Пока они в компании Слизнорта делали этот дурацкий круг почета по залу, Забини все время вертела головой, так что Сириуса то и дело хлестало по лицу её терпкими духами. Он чувствовал себя собачкой на выставке. Но это ещё было ничего. А вот когда к ней подбежала какая-то знакомая выпускница, окинула Сириуса пытливым взглядом, а потом принялась поздравлять Блэйк изо всех сил, ему захотелось попросить у Слизнорта его лучший яд.
Тот, надо сказать, тоже не оставлял Сириуса в покое и все втирал ему что-то про эту идиотку с пером:
— …а потом написала разгромную статью о их проигрыше. С тех пор бедолага Людо умоляет её написать опровержение. Кстати о квиддиче, видите, там Гленда Читток? Прелестная девочка, помню, она всегда так живо комментировала школьные матчи! Надеюсь, что в этом сезоне мы увидим увлекательное зрелище, ведь теперь в команде по квиддичу практически новый состав, вот и мисс Малфой…
Сириуса словно током ударило.
— …как мне сказали, продемонстрировала замечательные способности!
И он подтащил к ним девушку, которая в этот момент как раз попыталась спрятаться от него за темно-зеленой портьерой, но не успела..
Маленькое черное платье.
Точеные, красиво изогнутые ножки.
Худые руки и хрупкие плечи под теплой белой кофтой.
Волосы не пушатся огромной белой гривой, а бегут из заколки на затылке словно водопад крема.
И тонкая, кроваво-черная лента на шее.
