Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 159 (всего у книги 275 страниц)
Он взлохматил волосы обеими руками и сбил густую прядь так, чтобы она падала на глаза. Движения его руки напоминали взмахи лапы. Разворошил её пальцами и ещё яростнее уставился в зеркало.
Люди.
В это слово вливалось всё презрение, на которое Ремус был способен.
Что они могут знать о норме?
У них разные нормы. В их нормальном мире Ремус Люпин болен.
Как же долго они лгали ему.
Друзья.
Только теперь он понял. Всё понял, всё до конца. Между человеком и волком не бывает дружбы.
Человек либо ненавидит волка, либо относится к нему как к питомцу, пускай и любимому. Опасение, подозрительность — это будет всегда. От этого никуда не деться. Он был идиотом, раз не понимал этого раньше. А они... они ему лгали. Это единственное объяснение. Они все трое, все, вся эта школа, им не понять, что он чувствует. Тем более — что он чувствует теперь.
Он — не больной доходяга Люпин. Он молодой и сильный волк.
Как же он скучал по колонии. Там он мог бы жить в свое удовольствие, он бы охотился, учился сражаться, он бы построил себе дом, создал семью. Каждое полнолуние он со своей стаей охотился бы на зверей, каждый месяц веселился бы в Янтарной ночи. У него появились бы дети, которым не пришлось бы скрываться, или стыдиться. А его женщина...
Яростный желтоватый отблеск в его глазах потух и из зеркала на Ремуса взглянул растерянный подросток.
Память вспышками поразила его мозг: вздох, волосы, запах, мех, огонь.
Ладони с силой сжали холодные и мокрые края раковины, вспомнив, как сжимали горячее, живое, мягкое...
«Не знаю, где она, сынок», — раздался вслед за этим грубый голос дяди Аластора. «Троих охотников так и не досчитались. Вероятно, они ушли в горы за Сивым. Или их добила стая. Мы ничего не знаем»
«Я не убивал её», — твердо сказал себе Ремус. «Если бы я её убил, её бы нашли, ведь лес прочесывали. Я не кусал её, она бы не ушла далеко с укусом. Она жива. Она вернется. Она вернется!»
Он зажмурился, прерывисто вздохнул и отпустил раковину.
Школьная форма вызывала у него отвращение. Мантия, рубашка, галстук, Боги, джемпер.
Отвратительно.
Он оделся.
Солнце ещё не взошло. В колонии Ремус привык просыпаться рано.
Пологи на троих соседних кроватях были задернуты. Пока Ремус одевался, рана на губе разошлась и опять кровила. Он утер её краем рукава, бросил злой взгляд на кровать Джеймса и ушел из спальни, но потом почти сразу же вернулся, вытащил из тумбочки волшебную палочку, не глядя бросил в сумку и опять ушел, хлопнув дверью.
— Хей, Ремус! — поздоровалась с ним Мэри Макдональд, когда он сбежал по лестнице. Она и Марлин Маккиннон переписывали расписание консультаций ЖАБА у доски объявлений.
— Как провел каникулы? Не хочешь...
— Не хочу, — рыкнул Ремус, быстро взглянув на девчонок, пересек гостиную, толкнув плечом какого-то третьекурсника и вышел за Портрет.
— Что это с ним? — пролепетала Мэри, оглянувшись на Марлин. — Ты видела его глаза? Он как будто тенями их измазал.
Марлин помолчала, глядя в блокнот, а затем тронула себя пером.
— И губа разбита. Ты видела?
— Чего мелюзга орет? — зевнул Джеймс, поеживаясь от холода и враждебно глядя на сияющее зимним солнцем небо Большого зала.
В Блэквуде они каждый день просыпались к полудню и как инферналы медленно стекались на кухню. Теперь же просыпаться опять каждый день в семь было особенно тяжко.
Тем более, что теперь им добавляла тяжести брошенная, разобранная постель Лунатика.
Никто ничего не сказал. Но не заметить было трудно, учитывая, что Лунатик после недавней «беседы» с ними начал делать вид, будто их вообще не существует. Того и гляди попросит у Макгонагалл разрешения переехать в комнату к близнецам.
Маккиннон завтракала в компании Гидеона Пруэтта и спящего Бродяги. Пруэтт с немного бешеным лицом переписывал у Маккиннон домашнее задание, отчаянно скрипел пером и разбрызгивал знания по столу. Бродяга сопел.
— Джекилл вернулся, — пожала плечами блондинка и выдернула газету из-под головы Сириуса до того, как он начал пускать на неё слюни.
Джеймс почесал голову, сонно и без всякого интереса посмотрел на фигуру профессора, увешанную детворой, после чего оседлал скамью и нехотя развернулся к столу.
— Ну и чего они виснут на нем как на ёлке? — он зевнул.
— Соскучились, — сказала Марлин таким тоном, словно Джеймс был идиотом.
— А, — Джеймс прикрыл глаза и качнулся вперед, а потом встрепенулся и опять посмотрел на Марлин.
— Тренировка в субботу в одиннадцать, — сообщил он после паузы.
— В такой мороз? — ужаснулась Маккиннон. — Мы же попадаем с метел!
— Если ты забыла температурные чары, так и быть, напомню. Я придумал схему этой ночью, хочу скорее попробовать в воздухе.
— Эванс надо чаще тебя динамить, — вдруг сонно выдал Бродяга, сладострастно обнимая кофейник.
— Передашь Мэри? — Джеймс вытащил чайник из цепких объятий Сириуса и потянулся к тарелке с сэндвичами.
— Передам, — фыркнула Марлин и спряталась за газетой.
Джеймс оглядел головы одноклассников.
— Она с тобой не разговаривает, — сообщила Джеймсу большая фотография Фенрира Сивого, за поимку которого давалась награда в пять тысяч галлеонов. — И её здесь нет. Лили повела иностранцев к теплицам. Может быть они хотя бы к июню выучат маршрут, — Марлин опустила газету и впилась в Джеймса прищуренным взглядом.
— Между прочим, сегодня утром Ребекка Стоун спросила, правда ли, что это Лили Эванс потеряла в подземелье белье? Ты дурак, Поттер. Теперь о вас треплется весь замок.
— Охренеть, как я рад. Подъем, псина! — Джеймс дал выход чувствам, толкнув Сириуса, но тот, вместо того, чтобы подняться, завалился на бок, привалился к Джеймсу и вытянул руки по столу.
— Я хочу умереть, — простонал он.
Марлин коротко взглянула на него, поджала губы и снова скрылась за газетой.
Джеймс вспомнил, какая блаженствующая физиономия была у Бродяги, когда он вплыл в башню в четыре утра, и сердце (а также кое-какие другие, жизненно важные органы) пронзила жестокая зависть.
— А вде Фост? — прошамкал он, судорожно заедая зависть сэндвичами
Бродяга показательно захрапел.
Джеймс сглотнул и легонько пнул под столом Марлин, которая в этот момент красила губы и смотрелась в зеркало, прислоненное к кувшину с молоком.
— Ты видела Питера? Или он тоже со мной не разговаривает?
Марлин посмотрела на него как на дерьмо, пожала плечами и снова вернулась к своему отражению.
По замку прокатился удар колокола.
Первым уроком была защита от Темных сил. Судя по тому, что происходило между гриффиндорским и когтевранским столами, Джекилл ещё не скоро должен был выбраться из любящих объятий. Джеймс и Сириус решили выбежать на пару минут в клоаку, пропустить сигаретку.
— Эй, подождите меня! — на ходу заталкивая книги в сумку, Питер припустился бегом, силясь догнать Джеймса и Сириуса, которые, как обычно передвигались по замку со скоростью астероидов и не заметили, как он спустился с главной лестницы.
Догоняя их, он поскользнулся и на полном ходу врезался в Ремуса, который как раз в этот момент выходил из мужского туалета.
И даже сказать ничего не успел, как Ремус с громким рыком: «Отойди от меня!», неожиданно отпихнул Петтигрю, да так, что тот врезался в дверь.
Ученики, снующие вокруг, замерли.
Утро на секунду застыло.
Люпин ещё пару секунд скалился, прожигая взглядом упавшего Питера, а потом вдруг опомнился, в его глазах что-то прояснилось, он затравленно оглянулся, похватал упавшие книги и ушел. Студенты в страхе расступились.
— Псих, — фыркнул Бродяга и они с Джеймсом вдвоем поставили Питера на ноги.
В клоаке к ним подошла Лили, с головой замотанная в длинный школьный шарф.
— Доброе утро, солнышко! — Джеймс выбросил сигарету и спрыгнул с «насеста» ей навстречу, прежде, чем Лили успела сказать хоть слово. — Как тебе спалось без меня?
Лили взглянула на него как на идиота.
— Сириус, можно с тобой поговорить? — напрямую спросила она, зябко похлопывая руками в школьных варежках. Острый нос покраснел на морозе и Джеймс испытал отчаянное желание укусить его. Почему-то. Наверное у него уже крыша поехала. — Это важно.
Сириус удивленно пыхнул дымом и переглянулся с Джеймсом.
— А со мной ты не хочешь поговорить? — возмутился тот. — Хватит уже дуться, Эванс! — Джеймс шагнул к ней, но Лили увернулась.
— Питер, пожалуйста, передай своему другу, что дуются шарики. А мне надо с тобой поговорить, идем, — она схватила Сириуса под локоть и потащила из клоаки в замок.
Сириус на ходу оглянулся и подмигнул Джеймсу, мол, всё окей. А Джеймс с горя слепил снежок и запустил им вслед.
— Слушаю тебя очень внимательно, — вкрадчиво молвил Сириус, наклонив голову и насмешливо поведя губами.
— Что с Ремусом? — напрямик спросила Лили, снимая шарф. Мимо во все стороны спешили ученики, кто-то снимал шарф, кто-то наматывал. — Он сегодня отказался помогать мне с «гостями». И вчера тоже. Я и так уже две недели бегаю по замку как заводная. Он не забыл, что он — староста школы?
— Да он похоже многое забыл, — вздохнул Сириус, убрав прядку с её лица.
Лили раздраженно пригладила волосы.
— Сириус, я серьезно.
— Эванс, это наши дела, — он шмыгнул носом, зябко дернул плечами и спрятал руки в карманы. — Мы с ними разберемся. Если тебе нужен помощник, попроси Макгонагалл, она тебе враз кого-нибудь подкинет. Может даже двух.
— Мне, что, верить тем идиотским слухам, которые о вас распускают в женских туалетах? Мне казалось, я имею право знать.
— А ты спроси у Сохатого, — предложил Сириус.
Лили расплылась в язвительной улыбке и Сириус ответил ей тем же.
— Хорошая попытка, Блэк, — она сочувственно похлопала его по плечу.
Сириус наклонил голову, заглядывая ей в глаза.
— Не попытка. Прямо говорю. Он скоро на стену полезет, Эванс.
— Это он попросил тебя похлопотать?
Сириус удивленно выпрямился, но Лили и сама поскорее прикусила язык и отвела взгляд. Она знала, что Джеймс не из тех, кто будет о чем-то просить. Даже Сириуса.
— Я просто не могу смотреть, как мучается мой лучший друг.
— А мои мучения — так, фигня? — возмутилась Лили.
— Тем более, Эванс.
— Я не об этом, Блэк, — Лили скорчила рожицу. — Я...
Рядом вдруг раздался громкий смех и они оглянулись. В направлении клоаки шла флотилия меховых, утепленных слизеринок. Гринграсс занимала позицию по центру — бывшее место Забини. И все держались под руки и любили друг друга.
— Что, Эванс, с Поттером уже надоело? Решила перепробовать всех? — пропела Хлоя. — Начала бы с Петтигрю!
Её подружки залились смехом.
— Хей. Не суди по себе, Гринграсс! — Сириус шлепнул её по заднице, когда она проходила мимо.
— Придурок! — рыкнула она, залившись гневным румянцем. Сириус послал ей горячий воздушный поцелуй. Кто-то засмеялся.
— Вот! — Лили указала ладонью на слизеринок. — Видишь? Я уже в туалет зайти не могу, чтобы не услышать о себе что-нибудь! На меня даже Слизнорт смотрит так, словно я у него фунт драконьей печенки утащила! Каждый раз, когда я хочу помириться с Джимом, у меня обязательно кто-то спрашивает: «Лили, это правда, что вы занимались сексом в туалете Плаксы Миртл?» — придурковатым голосом пробубнела она, скосив глаза.
Сириус засмеялся.
— Сириус, это неправильно, что вы бросили Ремуса, — вдруг просто сказала она и он оборвал смех, втянув воздух через нос. Наверное поэтому Эванс сделали старостой. Она всегда говорит просто, без занудства.
— Вы как маленькие, честное слово. И вы, и он. Только вы втроем, а он один, — Лили закинула сумку на плечо и сунула в неё шарф. — Не честно, Бродяга.
И она ушла, оставив Сириуса на растерзание совести.
— Чего она хотела? — напустился на него Джеймс, когда он вернулся. — Обо мне говорили?
— Да, — Сириус с такой силой хлопнул Джеймса по плечу, что Хвост дернулся от неожиданности. — Да, друг. Я сказал, что ты её бросил. А она такая: «А, ну тогда я пойду к Северусу Снейпу!». А я такой, — он пренебрежительно взмахнул рукой. — И она пошла.
Они замолчали. Дым с сигареты Джеймса стал закручиваться спиралями.
— Да на урок она пошла, на урок, — ухмыльнулся Сириус, взлохматив Джеймсу волосы и ткнув его головой вниз. Джеймс взьерепенился и спрыгнул с насеста, Сириус закрылся сумкой от его снежка. — О Лунатике спрашивала, — он перепрыгивал с места на место, а Джеймс бросал в него снежки. — А ты её бесишь, потому что ты... трепло! — они схватились в шутку, поборолись немного, вызывая смешки заполнявших клоаку учеников, а потом Сириус опрокинул Джеймса и тот упал на спину, в снег. И так и остался лежать, тяжело отдуваясь и глядя в яркое-яркое небо.
А Сириус уселся рядом с ним в снег и напялил на голову его красную ушастую шапку. И так они и сидели-лежали до самого второго колокола, а Питер топтался у стены и не знал, что ему делать.
Когда они вошли в кабинет, там уже собрался весь класс.
Джекилл запаздывал.
Слизеринки обсуждали какую-то обновку Хлои, красили губы, ненавидели остальных. Как обычно себя вели, в общем. Остальные девчонки толпились у окон, залитых солнцем, тоже красили губы, только щебетали и разливали по классу мед, а вокруг этого меда кружили нерешительные, ненавязчивые, но суровые пчелы — парни.
Малфой и Пруэтт каким-то образом открыли одно из окон и теперь потихоньку курили, сидя на подоконнике и поглядывая по сторонам.
Как только они вошли, Роксана резко оглянулась и Бродяга пошел прямо к ней.
— Здорово, Пруэтт, — Джеймс хлопнул Фабиана по руке, пока его лучший друг и сестра Люциуса Малфоя здоровались взасос. — Малфой.
Они с Роксаной ещё в Блэквуде завели странную привычку здороваться по утрам кулаками. Джеймс понятия не имел, что их на это дернуло, равно как и Роксана, но традиция им обоим пришлась по душе. Наверное это ради Сириуса. Тем более, они такое пережили все вместе, да ещё и к тому же неделю жили под одной крышей, видели друг друга в трусах и даже без один раз, когда Джеймс вломился в комнату Бродяги.
После такого трудно было не проникнуться серьезными родственными чувствами.
Роксана стукнула его кулак, не открывая глаз и не отлипая от Сириуса, а потом обвила Бродягу ногами, так, что у неё юбка слегка задралась и показался край черного школьного гетра. Сириус обнял её так крепко, что почти что сам себя руками обхватил. Джеймс вздохнул и оглянулся на Лили, которая в этот момент заливисто рассмеялась чьей-то шутке.
А потом уперлась ладонями в парту, уселась на неё, небрежно положила ногу на ногу (у Джеймса встал), поправила пуговки на груди и разгладила блузку, а потом видимо почувствовала его взгляд, потому что тут же оглянулась.
Джеймс сжал зубы, так что скулы заиграли, и заставил себя отвернуться.
Он полночи провел в душе. Половину. Долбанной. Ночи. Там, собственно и придумал новую стратегию для будущей игры.
Но до этого дрочил там как маньяк.
Раз Лили не намерена его прощать в этом тысячелетии, значит и сегодня будет.
Ему захотелось обратно в снег.
В класс вошли слизеринцы. Джеймс подавил в себе огромное желание с душой харкнуть Мальсиберу под ноги, но зато не отказал себе в другом удовольствии — начинил петарду наскоро слепленными атмосферными чарами и незаметно швырнул Снейпу под парту.
А потом поскорее открыл окно и заткнул уши.
Когда бабахнуло и все заволокло дымом, все заорали так, словно в кабинет влезли Пожиратели Смерти. Снейп чуть не обосрался, вскочил и впечатался в стену, как полный придурок, а слизеринки заметались по классу, как перепуганные зайцы. Правда зайцы не умеют так противно визжать.
Потом, когда чары иссякли и серный дым рассеялся, явив миру киснущих со смеху Мародеров, девчонки приложили их презрением, потом, конечно, все заржали, а Джеймс снова взглянул на Лили.
Она смотрела на него наверное секунды три, разочарованно подняв брови, а потом просто повернулась спиной.
Даже замечание не сделала.
— ... в общем, она заставила исчезнуть то, что приготовила я и сама принесла Фрэнку поесть, — пожаловалась Алиса, отмахиваясь от дыма учебником по практической защите от Темных чар за седьмой курс. — А потом ещё упрекнула меня, что я уделяю ему недостаточно внимания.
Лили сочувствующе похлопала Алису по плечу и украдкой оглянулась на Ремуса.
Он сидел в полном одиночестве за последней партой и пытался читать, хотя в классе стоял невообразимый гам.
Джеймс и Сириус отошли от окна, прошли мимо Ремуса, как будто его там и не было и заняли парту поближе к столу. Они позволяли себе такое только на уроках Джекилла, потому что никогда не знаешь, в какой момент этот кабинет превратится в гробницу или лабиринт. Всем хочется быть в первом ряду. Питер поколебался, повертелся немного и уселся за пустой стол позади них, повернувшись к Ремусу спиной.
Лили стало за них стыдно. Но и это было ещё не все.
