Автор книги: -Joy-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 150 (всего у книги 275 страниц)
— Только такое чудовище как Крауч может отправить в Азкабан несовершеннолетних мальчишек только за то, что на них наложили Империус и заставили калечить близких. Я не могу убить пятнадцатилетнюю девчонку за то, что её «бочок» приглянулся Фенриру Сивому. Отец выгнал Луну из дому, от неё шарахались как от прокаженной, она умирала от голода. Какой у меня был выбор? Я привела её Сивому. Свою палочку она сломала с огромной радостью. И таких как она намного больше, чем ты можешь себе представить, просто не всех мы успеваем найти. Да и Сивый не верил бы мне, если бы я не выполняла свои обязанности. Мама. — пояснила она с невеселой усмешкой. — Так здесь называют волчиц, которые заботятся о детях колонии и всех новоприбывших. Это была идея Сивого, сделать меня «Матерью волков» после того, как… после… — она несколько раз моргнула, глядя себе под ноги и Ремус тоже невольно опустил взгляд, не зная, чему поражаться, жестокости Сивого, или милосердию. — Кроме меня есть ещё несколько Матерей, — продолжила она уже прежним тоном, отворачиваясь от Ремуса и снова принимаясь искать ветки. — А ещё есть Воины, вроде Луки или Грума, они охраняют колонию, Дети, Дяди, Старики, Охотники. Тебе тоже придется сделать вид, что ты тяготеешь к какой-нибудь группе, иначе тут не выжить. После первой охоты новичок перестает быть новичком и становится полноценным членом стаи. Твоя первая охота состоится в это полнолуние. Точнее, не состоится. Я надеюсь, твоего зелья будет достаточно, чтобы сохранить трезвую голову.
Ремус ответил на её прохладную сухую улыбку.
— А что представляет из себя охота? — он в сердцах сбил палкой замерзший листок с куста. — Сивый поведет всю колонию на какую-нибудь деревню, чтобы перебить и перекусать с десяток людей, а потом стащить чье-нибудь старое кресло?
Валери юмор не оценила.
— Почти всегда так и бывает, но не в этот раз. Эта охота будет особенной. Во-первых, через неделю с лишним Рождество, а для оборотней этот праздник имеет своё, собственное значение. Перерождение. Человек умирает, оживает волк. А во-вторых, Сивый готовит послание Министерству. Пленник, — пояснила она в ответ на тревожный и вопросительный взгляд Ремуса. — Сивый хочет отомстить за то, что недавно погиб один из его сыновей. Ты, возможно, знаешь, о ком идет речь. Его убил твой друг. Убил мечом Гриффиндора.
Ремус чуть не выронил ветки.
— Что?!
— Любое действие имеет последствия, — Валери врезала палкой по стволу дерева, проверяя её крепость. Сверху осыпалась снежная пыль. — Официально Сивый заявил, что обменяет нашего пленника, но фактически он обменяет уже его тело, потому что в ночь полнолуния Чарльза выгонят в лес. Якобы, отпустят. На самом же деле ему дадут фору в пару километров, а затем Сивый спустит на него новичков и тогда всё. Сопротивляться бесполезно, Сивый — сознание всей стаи, как он прикажет, так и будет. Поэтому я здесь. Вот только теперь задача моя усложнилась и мне придется спасать не одного глупого мальчика, а целых двух.
— Меня вам не надо спасать! — упрямо воскликнул Ремус. — Я могу себя контролировать, вы сами знаете, что делает это зелье, вы видели меня в ту ночь! Вы даже ехали на мне и… — он отчаянно покраснел на ледяном ветру. —…то есть я имел в виду…
Валери избавила его от мучений.
— Я буду очень рада, если у тебя достанет выдержки не отзываться на зов альфы. Раньше я такого не встречала.
Они шли всё дальше, углубляясь в пуховую зимнюю тишину леса.
— Скажите, а как вы собираетесь помочь этому пленнику? Даже вдвоем мы не справимся с целой стаей.
Она молчала.
— Валери, мне вы можете довериться, — тихо произнес Ремус. — Я ведь… я ведь уже доказал, что не брошу вас, что бы там ни было, — едва слышно произнес он.
— Меньше знаешь, крепче спишь, Люпин. И… ради Мерлина, когда мы одни, зови меня как прежде. Я всё же твой учитель и ты не должен звать меня по имени, — она прошла вперед, подбирая новый хворост.
— Вы не только мой учитель, — едва слышно проговорил Ремус, проводив её ласкающим, любящим взглядом, и вдруг сполна ощутил, что в этом лесу они совершенно одни. Сердце заколотилось сильнее. — Да и здесь вы мне не учитель, я думал здесь мы на рав…
Валери вдруг уронила в снег хворост, стремительно обернулась и с воинственным криком обрушила на Ремуса длинную крепкую палку. Ремус так перепугался, что пригнулся и блокировал удар на чистом инстинкте, закрыв голову ворохом веток.
— Что пр… — ошарашенно залепетал он и отразил ещё одну атаку, но промазал и удар пришелся на плечо. — Профессор Грей!
— Говоришь, я тебе не учитель? — Валери улыбалась. — Мальчики твоего возраста здесь умеют сражаться и с первых дней в колонии дерутся на палках, оттачивая реакцию и ловкость. Если не хочешь опять есть снег на завтрак — бери палку, — её палка с гулом описала мощную, стремительную «восьмерку» в густом морозном воздухе. — И защищайся.
— Хватит прыгать, Люпин! — смеялась она. Палка со свистом рассекла воздух. Вопреки приказу, Ремус отпрыгнул назад, втянув живот. — Нападай! Попробуй достать меня!
— Я не могу! — со смехом откликнулся Ремус. — Вы же мой учитель, как я могу ударить учителя?
Снова загудела устрашающая восьмерка — Ремус едва успел ставить блоки и то и дело получал, по рукам, по бокам, повсюду. Руки уже болели от напряжения, кисти казалось вот-вот выдернет вместе с «оружием». И несмотря на все ушибы, бой больше напоминал игру между детьми во дворе, а не серьезный поединок.
— Не стой на месте, двигайся! — Валери вдруг перехватила его свободной рукой, Ремуса крутануло, как в каком-то диком па и Валери оттолкнула его, нанеся напоследок слабый, но довольно обидный удар палкой по поясу. Ну или чуть ниже. Так шлепают газетой кота, когда он уже выходит из комнаты.
Ремус зашипел и обошел Валери по кругу, потирая ушибленное место, но азарта не растерял.
— Вокруг тебя полно свободного места, а ты двигаешься так, словно вокруг тебя толпа больных старушек, которых ты боишься толкнуть!
Она держала спину очень прямо и каждую секунду готова была атаковать, он же прихрамывал и сутулился.
— Давай, Люпин! — подзадорила его Валери. — Сможешь меня одолеть, я пойму, что учитель тебе не нужен, — она засмеялась, глядя, как он пыхтит и решается.
Он атаковал, она блокировала его так легко, словно читала мысли. Палки сталкивались с гулким вкусным треском, но в какой-то миг Валери провалилась ногой в сугроб и Ремусу удалось обхватить её, прижать к себе спиной и обездвижить, придавив палкой. В эту секунду они оба вдруг почувствовали, что Ремус все-таки выше, шире в плечах и, возможно, сильнее, но длилась эта бесконечная секунда недолго. С определенного момента в своей жизни Валери Грей ненавидела, когда кто-то хватает её вот так и лишает свободы. Она взвилась ужом, Ремус успел только почувствовать как разжимаются руки, а затем одна из них вывернулась, мир кувыркнулся, и вот, он обрушился на спину в снег, ошеломленный и поверженный.
— Никогда больше так не делай! — грозно прорычала она, вдавив его коленом в снег и приставив конец палки к его подбородку. — Понял?!
— Да, — задыхаясь произнес Ремус и натужно сглотнул, на секунду опустив взгляд. Разгоряченное боем тело весьма недвусмысленно отреагировало на тяжесть, давившую его к земле и впервые за долгое время Ремус почему-то не испугался, что она заметит, и не смутился. Его это заинтриговало. Ему даже захотелось, чтобы она это заметила…
Валери встала и Ремус тоже поднялся, отряхиваясь от снега. Грей уже растеряла всю свою веселость и поднимала рассыпанный хворост. Ремус занялся тем же, поглядывая на неё в наступившей тишине, а когда последняя ветка была поднята, он все-таки решился, подошел к ней со своей охапкой и сказал:
— Извините, профессор. Я сделал вам больно?
Валери сурово взглянула на него, помолчала пару секунд, а потом так же сурово стряхнула с его плеча снег.
— Нет. И, знаешь что, Люпин. Ты можешь звать меня по имени, — и она улыбнулась при виде робкой радости на его лице. — Идем. Нам пора возвращаться.
* * *
Как это все-таки было странно — находиться среди людей и не чувствовать себя не таким. Много раз он по привычке ловил себя на мысли, что все они не были бы так любезны, если бы знали, кто он. А потом он вспоминал, кто они и сердце замирало от радости.
Не может быть, чтобы ему тоже можно было жить так легко и свободно.
Так просто не бывает.
Чтобы не выбиваться из общей массы, Ремус старался делать то же, что делают все. В лагере все время кипела работа по улучшению, утеплению, укреплению и Ремус помогал изо всех сил, помогал строить изгороди, чинить оружие, носить воду.
И то ли дело было в свежем воздухе, пище, приготовленной на этом открытом воздухе, горных источниках, или ещё в чем-то, но за неделю жизни в колонии, Ремус вдруг почувствовал себя крепче и здоровее, чем когда-либо прежде!
Раньше он с трудом поднимал какие-то несчастные тридцать фунтов, а сейчас взбегал с двадцатифунтовыми ведрами воды по заснеженному берегу реки. В Хогвартсе даже после восьми часов сна он чувствовал себя слабым и разбитым, здесь же ему хватало четырех часов, чтобы подняться с подушки бодрым и полным сил. Ему нравилось работать на свежем воздухе, чинить мебель, сколачивать навесы от снега, нравилось рубить дрова и носить воду. Нравилось, как наливаются силой руки, как ладони обрастают мозолями. Раньше у него появлялась только одна мозоль — от школьного пера. Теперь же ему приходилось надевать перчатки без пальцев, чтобы не содрать кожу окончательно. Раньше он осуждал грубый труд и считал, что главное предназначение любого цивилизованного человека — оттачивать ум, а не топор, работать мозгами, а не руками.
А теперь он вдруг почувствовал раздражение и чуть ли не презрение к бывшему себе. Ему нравился грубый труд. Нравилось чувствовать, что он действительно делает что-то полезное и нужное.
Одно только было плохо — у него не было никакой возможности послать весть друзьям, чтобы они знали, что он жив-здоров и даже по-своему хорошо устроился.
За всем этим Ремус не забывал и о своем главном предназначении в этой колонии: помочь освободить пленника и самим уйти живыми. Конечно же Валери не могла познакомить их лично, но все равно устроила им небольшую встречу: увела выводок новичков собирать ягоды и хворост, а Ремусу и Луне приказала накормить «этого в палатке».
Пленник, о котором Ремус знал только то, что зовут его Чарльз, сидел на коленях, привязанный спиной к столбу, сделанному из дерева. Парню было лет двадцать с лишним, но на нем была министерская форма с эмблемой Отдела Валери. Эта форма делала его сразу лет на десять старше. Вид у него был изможденный донельзя: всё лицо в лиловых синяках и кровоподтеках, бровь раздулась и кровоточила на прищуренный глаз, равно как нижняя губа и нос. Очевидно с ним время от времени проводили «беседы». Луна с отвращением поила его бульоном, в котором не было ни грамма мяса, но бедный парень пил жадно, захлебывался, хлюпал и тянулся к нему на своих веревках. А Луна наоборот, неприязненно отстранялась и кривилась.
Ремус отправил её, сказав, что хочет «побеседовать» с пленником наедине. Шепнув ему, что делать, он несколько раз врезал своей сумкой по столбу. Чарльз послушно мычал якобы от боли, удивленно вытаращив на Ремуса огромные карие глаза. Перед уходом Ремус по приказу Валери быстро скормил ему немного вяленого мяса и горького шоколада, приложил палец к губам и вышел, демонстративно потряхивая кистью правой руки.
После этого Луна стала смотреть на него ещё восхищеннее, чем прежде.
— Что он сделал? — для отвода глаз спросил он, когда они вместе стояли с мисками в очереди к котлу с сытным мясным гуляшом, который варили для всех в гигантском котле. — Что сделал этот парень, почему вы держите его в плену?
Луна презрительно скривилась.
— Он притворялся одним из нас, чтобы затесаться в наш лагерь и сливал всё, что узнавал в Министерство Магии. Из-за этого нескольких наших поймали в лесу во время сбора хвороста и упекли в Мунго. Просто за то, что мы — такие, представляешь? Эти, — она неопределенно кивнула, имея в виду, очевидно Министерство. — Считают, что поступают так для нашего же блага, что в специальных камерах Мунго мы не причиним никому вреда и нам же потом будет легче жить. А как по мне, если меня поймают и попытаются упечь в психушку, сразу перегрызу себе вены или ещё что-нибудь с собой сделаю. Я им не животное, чтобы в клетку меня сажать. Я свободный человек.
— Это правда — про клетки в Мунго? — спросил Ремус у Валери на следующий день, когда они возвращались после очередной тренировки и по пути проверяли охотничьи силки. День был чудесный, в косых солнечных лучах снег казался сиреневым, в лесу было ясно и хорошо.
Вопрос о клетках не давал Ремусу покоя всю ночь, он ворочался и пару раз даже всерьез собирался нагрянуть в хижину к своему учителю и потребовать объяснений. — Вы действительно запирали пойманных оборотней в психиатрическом отделении Мунго?
Валери удивленно оглянулась на него, отодвинув край своего бесконечно огромного вязаного платка.
— Мерлин, где ты это взял?
— Луна сказала так. Как вы можете сажать живых людей в клетки? Это бесчеловечно!
— Ах вот как, — Валери опустилась на корточки перед силком, в котором застрял беспокойно подрагивающий кролик. Блестящий черный глаз зверька в ужасе уставился на Ремуса. Одно движение ножа — Ремус невольно зажмурился — и зверек перестал вырываться. — Это интересно, — она резко выдохнула, вглядываясь в зиму вокруг. — Двенадцатилетний волчонок сбегает из дома, наслушавшись и начитавшись россказней про чудесную жизнь в колонии Фенрира Сивого, — Валери твердой рукой запихнула тушку кролика в сумку. Вскинула её на плечо. — Родители убиваются от горя и умоляют вернуть им сына. Мы возвращаем им сына, возвращаем десятки сбежавших сыновей и дочерей, а в полнолуние не даем этим детям искусать собственных родителей, когда, как ты говоришь «запираем» их в Мунго, напоив перед этим успокоительным зельем, чтобы они и себя не покалечили. И если теплые, светлые больничные палаты — это клетки, тогда да, мы действительно сажаем этих детей в клетки. По-твоему мы поступаем плохо? Лучше дать им совершить то, за что они никогда себя не простят?
Ремус вспомнил покалеченную ногу отца и желудок сдавила когтистая лапа.
— Помнится мне и с тобой в Хогвартсе поступали так же, думая в первую очередь о твоей безопасности. Тогда ты был благодарен за это? Что изменилось?
Ремус промолчал.
Но не потому, что ему нечего сказать.
А как раз потому что было.
— Не нужно было тебе сюда идти, Люпин, — прошептала она и отправилась к следующему силку, проваливаясь в снег по колено, а Ремус остался стоять, один на один с её словами.
Впрочем, Валери вскоре и сама пожалела о них.
Они с Ремусом охотились на маленьких лесных индюшек. Преследуя стаю, ушли глубоко в лес, в самую старую и заросшую его часть и, сами того не зная, все ближе и ближе приближались к небольшому обрыву над каменистой рекой. Натягивая тетиву, Валери оступилась на заснеженном склоне, замерзший камень с треском надломился и накренился так, что Валери соскользнула вниз. От её крика у Ремуса кровь застыла в жилах, спотыкаясь и падая он бросился туда же, плашмя плюхнулся в снег и все-таки успел, успел схватить её за руку.
— Я держу! — крикнул он, но тут же с ужасом почувствовал, как её вес его самого тянет вниз и как все тело скользит по снегу вниз. Ремус вскинул одну руку и ухватился ею за острый, ледяной край камня, умоляя его не обваливаться в реку, подождать хотя бы полминутки. — Я держу, я не отпущу!
Секунда на то, чтобы набраться сил — и он с натужным стоном потянул её на себя. Ещё одно усилие, ещё, он слышал, как Валери цепляется и упирается в камень со стороны обрыва, помогая ему. Последний рывок, от которого, казалось, полопались все сухожилия и связки в руке — и Валери вытянуло наверх.
От их веса камень снова завыл и затрещал, но они успели убраться с него всего за несколько мгновений до того, как он с пылью и треском обрушился в воду.
— Ну вот… — выдохнул Ремус, все ещё не выпуская из объятий Валери, которую закрыл спиной от брызгов воды и осколков. — Поохотились на индюшек.
— Ну или они на нас.
Они переглянулись, все ещё немного задыхаясь и зашлись нервным смехом.
* * *
Пару раз Ремус видел, как дерутся Воины колонии. Полуголые, несмотря на мороз, босые, пышущие неукротимой животной яростью молодые волки боролись, кубарем катаясь по маленькой песочной арене, дрались на палках, переступая в ледяном песке жилистыми ногами, ненавидели друг друга, схватываясь вновь и вновь. И Лука, самый тощий и хилый на вид неизменно побеждал во всех поединках, с небрежным, презрительным изяществом укладывая на лопатки новых и новых противников. И всякий раз, когда он при этом чувствовал на себе взгляд Ремуса, вскидывал голову и смотрел на него так, что Ремус всей кожей чувствовал вызов.
— Не вздумай драться с ним, — сказала как-то раз Валери, когда Ремус в числе небольшой публики наблюдал за тренировкой. Грей явно чувствовала, что творится в душе Ремуса.
— Я знаю, что он меня победит, — легко отозвался Ремус, наблюдая за тем, как мальчишки кубарем катаются по песку, пытаясь достать друг друга и придавить к земле, что значило бы полное поражение. — Но если он сам вызовет меня на бой…
